Старичок глянул в сторону предводителя, пожал плечами и направился было к Рамусу, как вдруг кто-то заметил:
- Джон, уже полночь...
Эти слова странным образом изменили обстановку.
Предводитель воскликнул: "Так что же мы стоим? Прошу к столу, гости дорогие! Устали, должно быть, с дороги? Проголодались? Ну так это поправимо!" Затем сунул Владимиру его золотой, подхватил под руку и повлек к столу.
Люди из его ватаги, с веселыми воплями, точно так же подхватив сэра Ланселота и Рамуса, подвели их к столу и усадили. Перед нашими путешественниками в мгновение ока возникли глиняные миски с огромными дымящимися кусками оленины, под стать им размером кружками с элем, рыба, хлеб, кувшины с вином, и чего там только еще не возникло!..
Разбойники, пару минут назад стоявшие насупившись, готовые по малейшему знаку своего предводителя по меньшей мере поколотить "дорогих гостей", обратились воплощенным дружелюбием и гостеприимством. Они весело гомонили на разные голоса, тянулись со всех сторон кружками и кувшинами, придвигали снедь и, вообще, вели себя, как самые радушные хозяева ведут себя по отношению к давно не заглядывавшим к ним друзьям.
Предводитель разбойников, которого также звали Джоном, подобрался к сэру Ланселоту и завел с ним оживленную беседу, поскольку, как выяснилось, тоже был рыцарем, хотя и...
Владимир тоже подвинулся поближе и стал прислушиваться с другой стороны стола. Не подслушивать, а именно прислушиваться, поскольку орали и пели за столом так, что эти вопли были слышны, должно быть, за сотню миль.
Предводитель Джон, как отмечалось выше, был рыцарем, младшим сыном древнего рода, а потому, не особо рассчитывая на наследство, решил составить себе состояние помощью меча и доброго имени. Несколько раз приняв участие в походах на сарацин, он так ничего и не приобрел, и уже было хотел отказаться от этих предприятий, переключившись на мавров, где, как ему говорили, походы гораздо выгоднее, когда во время последнего, на который согласился по дурости, угодил в плен. Как? Он этого и сам не понял.
- Удивительный все-таки народ, эти сарацины, а их полководец вообще невообразимого ума человек. При нашем приближении, они распахнули городские ворота и покинули город все, как один человек, скрывшись в пустыне. Они даже не захватили с собой ничего ценного! Мы, естественно, с энтузиазмом принялись за раздел добычи, и, наверное, несколько увлеклись, поскольку они вернулись обратно незамеченными, взяли всех нас в плен, отобрали наши военные трофеи и преспокойно сели ужинать, посадив нас по разным темницам...
Шло время, нас становилось все меньше и меньше... Обидно, конечно, когда не ты привозишь что-то из похода, а, наоборот, за тебя привозят выкуп, но военная фортуна - она ведь не каждый раз поворачивается спиной. Для меня же положение осложнялось тем, что выкуп за меня платить было некому, поскольку мой отец, - чего уж там, - был скупее скупого. У меня оставалась одна-единственная надежда - побег, и в мыслях о нем я проводил все свое время, остававшееся от игры в кости с товарищем по несчастью. Я недаром упоминал о военной фортуне: в этом сражении мне исключтельно повезло, поскольку я выиграл два пуда серебра, а поскольку получить его в тех условиях, в которых мы находились, не представлялось возможным, я удовольствовался распиской с отпечатком большого пальца, полученной, когда товарища выкупили, и он расставался со мной, в шутку пожелав мне подавиться этой самой распиской. Я, в свою очередь, пожелал ему никогда не увидеть родных берегов, и мы от души посмеялись, не зная, встретимся ли когда-нибудь вновь...
Оставшись один, я решился на подкоп. Почва была удобная, песчаная. Все, что мне оставалось, это захватив горсть песку, выкинуть его в окошко, встав на скамейку, служившую мне ложем. Правда, оно выходило во внутренность города, и песок сыпался на головные уборы жителей, но все почитали это за обычную песчаную бурю. Но потом я обнаружил, что песок осыпается в проделанную яму с ее стенок, а укрепить их мне нечем - и впал в отчаяние.
Решив наказать себя за глупость, я принялся биться головой о стену темницы, обрушил несколько камней, расшатал еще несколько и - о, мой друг, я был свободен! Я ощутил это сразу, как только понял, что куда-то лечу с только что вынутым камнем в руках. Оказалось, что меня заключили в башню, стоявшую над морем, в каковое я и погрузился, довольно глубоко, поскольку камень выпустить не догадался. Вынырнув же, и вознеся благодарность судьбе за свое чудесное избавление, я направил свои стопы к родному берегу...
- Тяжело было? - участливо спросил сэр Ланселот.
- Очень... Только изредка мне попадался какой-нибудь остров, на который я выбирался совершенно изможденный. Но мне по-прежнему не в чем было упрекнуть судьбу, по крайней мере, начиная с момента первого удара головой о стену. Водорослей вокруг было много, дельфины кормили меня свежей рыбой, чайки... гм... иногда указывали мне дорогу. Почему так тяжело плыть? - спрашивал я себя днем и ночью, пока, наконец, не нашел разгадку, настолько простую, что радостным криком спугнул сопровождавших меня дельфинов. Со мной ведь была расписка на два пуда серебра! На ближайшем острове я вымарал три килограмма, и мне сразу стало легче. Хотя, должен признаться, когда я, наконец, ступил на родной берег, из прежних двух пудов осталось всего пять килограмм...
- Отчего же сарацины не попытались отнять твое сокровище?
- Во-первых, они о нем не знали. А во-вторых, стоило мне отплыть, как башня, в которой я был заключен, вместе с частью стены рухнула в море, из-за моего подкопа. Им было не до меня... Просто удивительно: кто так строит? Замок - и на песке...
Так вот. Оказавшись на родном берегу, я, конечно же, поспешил к своему родовому замку, подогреваемый смутными надеждами. Однако ты даже представить себе не можешь, какой удар меня ожидал! Мой отец всегда был скуп, но это... Это превзошло все его предыдущие поступки. Придя в замок, я узнал, что он скончался, но, когда вскрыли его завещание, оказалось, что все свое движимое и недвижимое имущество он отказал самому себе.
Возникла странная ситуация. Имелось завещание, в котором содержалась последняя воля, в соответствии с которой надлежало поступить. Согласно этой последней воле, все имущество отходило тому, кто составил завещание, в котором содержалась последняя воля, в соответствии с которой надлежало поступить. Лучшие стряпчие не смогли разрешить эту загадку, судьи шарахались от нее, не желая стать посмешищем и потерять авторитет. Пока в дело не вмешался король. Будучи ответственным за все в королевстве, он просто отписал замок себе, обещавшись вернуть его по первому требованию тому, кто представит неоспоримые доказательства права на владение им.
Так остался я совсем без ничего, даже без надежды. О судьбе моих родственников мне разузнать не удалось, впрочем, я не сильно расспрашивал. Они и прежде относились ко мне как к младшему сыну, так чего мне было ожидать от них теперь?..
Предводитель Джон пустил слезу и принялся гулко хлебать из кувшина, обнаружив свою кружку пустой.
Этим моментом воспользовался Рамус, оказавшийся по другую руку предводителя. Слушая, или, точнее будет сказать, прислушиваясь, он одновременно обгладывал большую кость. Если другие обглоданные кости, валявшиеся на столе, также были делом зубов Рамуса, можно было сделать вывод о том, что он перемещался вдоль него, подобно участникам знаменитого Чаепития, только, в отличие от них, действовал в одиночку.
- Мне вот тоже один такой случай рассказывали, - поведал он, не переставая жевать. - Один рыцарь тоже оставил своим трем сыновьям наследство, причем все оно должно было достаться самому благородному и скромному из них, а уж он, потом, позаботиться об остальных братьях, выделив им соответствующие доли. Старший, конечно, не преминул бы забрать все себе, а братьям выделить каждому по гранд фиге, если бы не отцовское условие. Ведь если он поступит в соответствии с собственным желанием, то нарушит это самое условие, а следовательно, наследство у него будет отобрано и передано другому брату. Поэтому он, скрепя сердце, отказался в пользу среднего брата, вырыв ему тем самым волчью яму.
Средний брат поначалу обрадовался, решив, что старший сильно ушибся головой на турнире, и уже было готовился запустить хищные руки в отцовские сундуки, когда вдруг понял (или ему кто-то подсказал), какая ловушка ему угрожает. Ведь если он примет наследство от старшего, то тем самым подтвердит благородство и скромность того, со всеми вытекающими последствиями. Затаив на старшего брата лютую злобу и твердо решив подстроить ему несчастный случай на охоте, он поступил аналогичным образом, то есть, отказался в пользу младшего.
Младший, хоть и был умом послабже двух старших, однако смекнул, что дело нечисто. Особенно если учесть, с какой любовью они оба на него смотрели, когда средний вынес свой вердикт. Однако тоже ложку мимо рта не проносил и мимо кровати не ложился. Не до конца осознавая, что ему грозит в случае согласия, но зато прекрасно зная отношение к нему со стороны старших, он предпринял ловкий ход и отказался в пользу старшего. Про себя же прикинул, каким вином лучше угостить братьев на ближайшем пиру, чтобы остаться в конце концов единственным выгодоприобретателем.
Круг, таким образом, замкнулся, не выявив победителя. С одной стороны, все трое поступили скромно и благородно, отказавшись в пользу другого. С другой - отказ есть отказ...
- И чем же все кончилось? - поинтересовался предводитель Джон, опустошив кувшин и подвигая к себе другой.
- А тем же самым, - безмятежно отозвался Рамус. - Обратились к королю. А поскольку король является самым-самым благородным и скромным, превосходя по этим параметрам всех прочих, - на то он и король, - а также будучи справедлиым до мозга костей, он забрал все наследство себе, дабы прекратить спор. Ему, - так он сказал тяжущимся, - невыносимо больно смотреть на то, как достойные рыцари ссорятся по пустякам... Эй, Маленький Джон, подай-ка нам еще дичи!.. - вдруг возопил он и грохнул обглоданной дочиста костью о стол.
Владимир, естественно, взглянул в сторону здоровяка, любопытствуя, как тот отреагирует на нахальный призыв Рамуса. Джон-здоровяк продолжал пировать как ни в чем не бывало, зато маленький человечек, прежде подпрыгивавший около вертела, подскочил к "дичи", отхватил длинным ножом здоровенный ломоть и отнес Рамусу, который знал, что с ним делать. Владимир откровенно приуныл, попав пальцем в небо. В самом деле, с чего это он решил, что если Маленький Джон, соратник Робин Гуда, являл собой крепкого здоровенного парня, то здесь будет то же самое? Все, в общем-то, было совершенно естественно: маленький - значит, маленький. Никаких подвохов...
- На чем я остановился? - спросил между тем предводитель Джон. - Ах, да!.. Чего мне было ожидать... В самом деле, если рассудить здраво, что мне оставалось? Только одно: начертать на своем щите "Desdishado" и вернуться к подвигам, но щита у меня не оказалось. Тогда я, скрыв свое имя, поступил оруженосцем к одному рыцарю. Он был очень молод, только-только получил золотые шпоры и даже не знал, носить их, или спрятать в сундук. Я сказал ему, что подсмотрел некоторые воинские приемы у своего прежнего хозяина и стал не только его оруженосцем, но и учителем... Видел бы ты, какого славного бойца на мечах из него подготовил!.. К сожалению, во время первого же турнира, в первой же схватке на копьях он был выбит из седла и летел на добрых пять ярдов впереди лязга собственных лат... Я, естественно, должен был ретироваться, чтобы спасти собственную жизнь.
Сэр Ланселот при этих словах нахмурился, и предводитель Джон это заметил.
- Горести, выпавшие на мою долю, привели меня к мысли, что, в конце концов, королей много, а жизнь одна, - философски произнес он. - Конечно, я давал кое-какие обеты, но стоит ли им слепо следовать, когда речь идет о бесславной гибели, которая меня ожидала? Он десять миль гнался за мной с обнаженным мечом, и что было бы мне проку погибнуть от приема, коему я же его и обучил?.. К тому же, если бы он меня сразил, то впоследствии мог бы прослыть победителем знаменитого... Впрочем, это неважно. К тому же, он этого не заслуживал своей неблагодарностью.
Оставшись без никого и ничего, я пытался заработать на жизнь тем, чем умею. А что я умел? Исполнять рыцарские танцы? Поверь, этим много не заработаешь... Та расписка на пять килограммов серебра, что у меня оставалась, оказалась фальшивой - мой вероломный товарищ по несчастью приложил к ней не большой палец, а мизинец, так что ни один суд не признал бы ее подлинной... Тогда-то я и решил податься в благородные разбойники.
- По происхождению? - поинтересовался на мгновение отвлекшийся от еды Рамус.
- По сути. Неделю я со своими молодцами разбойничаю, отбирая у всех встречных, вне сословных различий, что есть ценного, а следующую неделю раздаю отобранное нуждающимся.
- То есть тем, кто стал таковыми по твоей милости, - пробормотал Рамус, у которого, кстати сказать, ничего отобрано не было.
- Попался бы ты мне вчера, - заметил на это предводитель Джон, - я бы тебе разобъяснил суть того, что именуется справедливостью. Но с полуночи началась неделя раздачи и приходится следовать заведенному обычаю. Неделю - злой разбойник, неделю - добрый. Впрочем, днем вы сами сможете убедиться в том, насколько наша лесная жизнь не чужда добру и справедливости.
- А почему у вас всех зовут Джонами? - вмешался теперь уже Владимир, постаравшись придать разговору другое направление.
- Для краткости, - пояснил предводитель. - В бою или засаде, это самое главное. Взять, к примеру, Большого Джона. Прежде он был Сигизмунд. Ежели угодить в переделку, пока выговоришь, - прибьют. Или, скажем, есть среди нас один, его прежде звали то ли Билли, то ли Вилли - не поймешь. Он шепелявил после одного приключения... Отсюда и трудности. Окликнешь его: Вилли, а он не откликается, потому что Билли. Или наоборот. Правду сказать, новое имя не очень-то помогло, поскольку он, после упомянутого приключения, еще и слухом повредился. Но это не беда: если не услышит он - услышит другой Джон.
- И как же вы их различаете? - поинтересовался Владимир.
Поднявший было кувшин предводитель снова опустил его и с удивлением воззрился на спрашивающего.
- То есть как это? Это ж надо быть совсем слепым, чтобы спутать, скажем, Маленького Джона и Большого Джона. (Владимир скромно отвел глаза в сторону.) Есть Джон Толстый и Джон Тощий. Лысый и Лохматый. Как же тут не различить?..
Хороших книг, посвященных тайным обществам и рыцарским орденам, довольно много. Мы остановимся на той, которая называется "История тайных обществ, союзов и орденов". Ее автор - Георг Шустер. Впервые эта книга была переведена и издана еще до революции, имеется несколько современных изданий. Мы воспользуемся изданием 2005 г. (издательство "Айрис-Пресс", серия "Зеркало цивилизации"). Прежде всего, о чем эта книга?
"Влечение к таинственному, стремление к объединению в союзы религиозного, нравственного и политического характера -- особенность развития человечества. Эта мысль придает единство всем тем формам тайных объединений, о которых увлекательно рассказывает Георг Шустер. Автор обладает колоссальной эрудицией, используя в своей работе огромный массив печатной и рукописной литературы. В первом томе рассматривается возникновение тайных обществ древности, Средневековья и эпохи Возрождения. Во втором томе рассматривается история тайных обществ и орденов XVIII и XIX веков Европы и Северной Америки".
А теперь - небольшой фрагмент.
"Лучше всего дух крестовых походов отразился в духовных рыцарских орденах. Учрежденные для борьбы с неверными, приспособленные к своеобразным условиям Востока, они в весьма раннюю эпоху утвердились также и на Западе и, вследствие своего богатства и высокого общественного положения своих членов, постепенно распространили свое влияние далеко за пределы первоначальной сферы деятельности.
Первым и самым древним обществом такого рода был Иоаннитский орден. При самом возникновении он примкнул к одной скромной религиозной общине, существовавшей в Святом граде уже довольно давно. Панталеон Мауро, богатый гражданин из Амальфи, основал здесь монастырь Maria delia Latina, который должен был служить приютом для купцов, приезжавших в Иерусалим с его родины. Но когда в 1099 г. паломничество сильно разрослось, его скромных средств более уже не хватало.