Тем временем Теодор входит к маркизе и, увидев, что та собирается отходить ко сну, тихонько зовет ее:
— Эфразия, не пугайтесь, это я! Сегодня вечером я намерен представить вам доказательство измены вашего мужа. Я шел за ним по пятам, но он меня не заметил; прекрасно зная, что ваша комната здесь, он тем не менее проскользнул
в комнату Амбруазины. Через имеющееся в полу отверстие мы увидим, что произойдет в комнате этой юной особы.
— О небо! Вот оно, испытание! Сумею ли я вынести зрелище, кое откроется глазам моим? О брат мой, какую ужасную услугу вы мне оказали!
— Но вы же знаете, мера эта — вынужденная: иначе как мне убедить вас в его измене? Если бы я увидел, что маркиз поднимается к вам, я не стал бы вас тревожить; заметив же, как он направляется к Амбруазине, я поспешил к вам, дабы предоставить вам возможность увидеть все собственными глазами.
В тревоге Эфразия бросается к отверстию, услужливо приготовленному для нее Теодором. О, что за зрелище открывается взору несчастной супруги! Она видит, как Альфонс входит к Амбруазине, запирает дверь на ключ, подходит к кровати, где почивает молодая девушка, и ложится рядом! Мужество покидает Эфразию, она больше не может смотреть на это страшное зрелище... Набросив на плечи первую попавшуюся шаль, она выбегает из комнаты и мчится вниз по лестнице, где ее уже поджидает Вильфранш. Схватив молодого человека под руку, она тащит его по улице со словами:
— Едемте, сударь, едемте, я не хочу больше оставаться в этом мерзком городе, где меня обесчестили...
Бегство неизбежно. Вильфранш, коего аббат предупредил о такой возможности, даже не думает сопротивляться. Беглецы направляются на постоялый двор, где можно нанять экипаж, без промедления платят требуемую сумму, Вильф-
ранш помогает маркизе сесть в карету, и беглецы без промедления едут в Ганж.
Теперь, когда действие наше разыгрывается сразу на двух сценах, вернемся туда, где главная роль отведена Амбруазине, предоставив маркизе продолжать путешествие в обществе графа де Вильфранша, взятого ею с собой исключительно из соображений безопасности: она не подозревала, что граф станет причиной всех ее несчастий.
Едва маркиз прикоснулся к Амбруазине, как та проснулась и, увидев подле себя маркиза, в ужасе испустила такой пронзительный вопль, что Теодор немедленно бросился к двери ее комнаты.
Увидев, что дверь открывает его собственный брат, он тотчас делает вид, что сильно встревожен донесшимися до него криками, и обращается к брату с вопросом:
— Что случилось? Вы не говорили мне, что желаете попытать счастья в объятиях другой!
— О каком желании ты говоришь! — возмущенно восклицает Альфонс. — Ты прекрасно знаешь: я никогда не собирался переступать границы приличий по отношению к мадемуазель! Я питаю к ней величайшее уважение и в твоем присутствии еще раз приношу ей извинения за свою ошибку. Черт возьми, я, наверное, перепутал ключ! Впрочем, постой, разве не ты дал мне этот ключ?
— Разумеется, я.
— Но ведь ты сказал, что это ключ от комнаты моей супруги!
— Совершенно верно, и добавил, что комната твоей жены на третьем этаже. Не знаю, что взбрело тебе в голову отправиться на второй этаж.
— Но ключ?!
— Это ключ от комнаты твоей супруги, расположенной на третьем этаже. Пойдем, ты опробуешь его и убедишься, что я прав.
Маркиз поднимается наверх и своим кйючом отпирает комнату г-жи де Ганж... Не желая попасть впросак, хитроумный Теодор все тщательно продумал и подготовил. Озираясь по сторонам, Альфонс убеждается, что в комнате никого нет; внезапно взор его падает на дыру в полу.
— О праведное небо! — в отчаянии восклицает он. — Она подумала, что я изменил ей! Как мне теперь рассеять ее заблуждение? И где же она сама? Кто знает, куда повлекло ее отчаяние и горе?.. О друг мой, я самый несчастный человек на свете!
— Тогда не будем терять времени и попробуем отправиться по ее следам, — предлагает аббат. — Нам наверняка удастся что-нибудь узнать.
— Ах, дорогой брат, — восклицает маркиз, — самое веское доказательство невиновности моей жены — это испуг, охвативший ее при виде моей так называемой неверности.
— Наконец-то ты сам это сказал! А разве я не твердил тебе, что она — само благоразумие?
Не став сообщать о бегстве Эфразии, братья успокаивают Амбруазину, та вновь ложится в постель, а братья, как и решили, отправляются по следам беглянки. Начав поиски с комнаты Вильфранша, они убеждаются, что хозяин покинул ее совсем недавно: на столе догорает свеча, одежда в беспорядке разбросана по креслам, — словом, все свидетельствует о поспешном бегстве.
— Они вместе! — восклицает маркиз. — Значит, и ты ошибся, утверждая, что она бежала одна.
Но ее поступок является следствием моей оплошности, скорее даже видимости оплошности! Но это уже не имеет значения, ибо теперь я самый жалкий из всех супругов... Злосчастная поездка!.. О, попустительство мое достойно порицания!.. Мне кажется, я давно уже предчувствовал уготованное мне несчастье! Что ж, не будем терять времени, дружище! Обойдем весь город, расспросим всех и вся. Ах, кто знал, что наша поездка из веселой затеи превратится в сущее мучение... Впрочем, мне она не нравилась с самого начала..
Коварный аббат предполагал, что брат решит немедленно пуститься на поиски Эфразии, а потому заранее изобрел еще одну хитроумную уловку, решив, что любая предосторожность никогда не будет лишней, особенно если речь идет об управлении людьми.
А потому едва они с братом добежали до конца улицы, где находилась их гостиница, как путь им преградил часовой:
— Полночь, господа, а в этот час здесь прохода нет.
— Но, сударь...
— Повторяю: прохода нет!
— Что ж, тогда мы вернемся, — примирительным тоном произнес Теодор и, наклонившись к брату, шепотом добавил: — Давай развернемся и попробуем пройти с другой стороны.
Но едва они повернули назад, как дорогу им преградил новый часовой; зажатые словно в тисках, братья не могли даже вернуться к себе домой.
— Но, сударь, еще минуту назад... вас здесь не было, — попытался возразить Альфонс.
— Совершенно верно, сударь, мы заступаем на пост ровно в полночь.
— Но получается, мы стали пленниками улицы!
— Да, сударь, — до тех пор, пока не явится патруль и не отведет вас в кордегардию, где выяснят, кто вы такие.
— Черт возьми, мне это не нравится, — вскричал маркиз, выхватывая шпагу. — Я должен пройти—и пройду, даже если мне придется убить того, кто посмеет оказать мне сопротивление!
Услышав угрозы, часовой стал звать на помощь.
— Бежим, бежим, — закричал аббат, — не будем навлекать на нас новую беду, достаточно уже имеющихся у нас неприятностей. Скоро рассвет, так что спустимся в кабачок и спокойно проведем там остаток ночи.
Цель придуманной аббатом хитрости была ясна: понимая, что, если они немедленно пустятся в погоню, они быстро догонят беглецов, а значит, те не успеют запутаться в приготовленной для них паутине, коварный паук-аббат решил потянуть время. Для этого он нанял за большие деньги двух субъектов и велел им исполнить роль часовых.
Едва забрезжил рассвет, как маркиз заявил брату:
— Продолжим наши поиски!
Опросив немало народу, братья наконец прибыли на постоялый двор, где им сообщили, что Эфразия и Вильфранш наняли карету и вместе отправились в Ганж.
Альфонс пожелал ехать немедленно, аббат же, для которого гораздо важнее было выиграть время, убедил брата, что нельзя оставлять Амбруа-зину одну в меблированных комнатах, равно как
и бросить без присмотра в Тарасконе их собственный экипаж.
— Но эти хлопоты никогда не кончатся! — в отчаянии воскликнул маркиз. — А за это время между моей женой и молодым человеком, давно уже в нее влюбленным, может произойти все, что угодно!
— Послушай, разве ты только что не сказал, что поступок Эфразии доказывает ее невиновность? Тогда в чем же дело, почему ты так взволнован? Будь же последователен в своих рассуждениях и не волнуйся больше, чем требуется.
— Ты прав, — все еще возбужденный, ответил маркиз. — Но подумай сам: она уехала, потому что обиделась на меня, а в такой ситуации всегда стоит опасаться женской мести!
Полагаю, читатель уже понял, что все пошло по плану, придуманному Теодором: дождавшись, когда в Бокэр доставили их экипаж, братья сели в него и вместе с Амбруазиной поехали в Ганж. Правда, девушка была ужасно огорчена, что желанное для нее путешествие, сулившее одни только радости, завершилось крайне неприятным приключением, однако благодаря своей чистоте и невинности она не поняла, отчего все так взволнованны. Впрочем, аббат намеками попытался объяснить ей, что произошло, но она все равно осталась в неведении истинных причин случившегося.
ГЛАВА ПЯТАЯ
Легко представить себе изумление маркиза, когда, прибыв к себе в замок, он не нашел там ни Вильфранша, ни супруги. Прекрасно зная причину отсутствия беглецов, аббат тем не менее сделал вид, что удивлен не меньше брата, и в доме воцарилась всеобщая растерянность.
— Нас обманули,— наконец заявил маркиз Теодору. — Они бежали, а чтобы ввести нас в заблуждение, сказали хозяину наемной кареты, что едут в Ганж. О, в каком ужасном положении оказались мы оба, моя несчастная жена и я!.. Она считает виновным меня, я считаю виновной ее... Она пропала, а я хочу знать все, ибо и любовь моя, и гордость дают мне на это право.
И несчастный мерил шагами каждый закоулок замка, орошая слезами мебель и комнаты, напоминавшие ему о счастливых минутах, проведенных вместе с дорогой Эфразией.
Тот, кто хотя бы раз возвращался в места, бывшие свидетелями его прежнего счастья, знает, сколь трудно сохранить в них сердечный покой: каждая вещь напоминает о прошлом, в каждом уголке память рисует нам его сладостные картины, нам кажется, что мы все еще любим ту, что являлась украшением этих мест. Эхо доносит до нас голос, некогда безмерно нас восхищавший, мы летим на его звуки, но находим всего лишь
юз
истерзанный горем образ; и нам кажется, что сердце наше вот-вот разобьется от отчаяния.
И вот в часовне, когда Альфонс с рыданием опустился на колени перед лортретом обожаемой супруги в образе Богоматери, помещенным, как мы уже говорили, над распятием, и погрузился в состояние особого рода транса, во время которого перед нами въяве предстают одолевающие нас химеры, ему почудилось, что глаза небесной Девы наполнились слезами. Она повернулась к нему, уста ее, внезапно побледневшие, приоткрылись, и Дева произнесла: «...смерть... погибель... могила...»
Взволнованный как никогда, Альфонс спешит к брату и говорит ему:
— О друг мой, она плачет, ее слезы упали мне на руки, они обожгли мне сердце... Она обратилась ко мне со словами, в коих была предсказана судьба моя... Я чувствую, что должен ее найти, или я умру.
Но да будет позволено нам покинуть мятущегося Альфонса и вернуться к той, кто невольным исчезновением своим причинила ему страдания.
Исчезновение маркизы являлось частью тщательно продуманного коварного плана аббата. Он прекрасно понимал, что после увиденного зрелища маркиза в отчаянии решит немедленно вернуться в Ганж и, каким бы образом она ни решила проделать этот путь — одна или в сопровождении Вильфранша, — она в любом случае должна была прийти на постоялый двор, чтобы нанять карету. Поэтому Теодор подкупил кучера, взяв с него слово предложить свои услуги только маркизе или ее спутнику; не зная о сговоре Теодора с кучером, Вильфранш и Эфразия наняли предложенную им карету и покатили по дороге в Ганж. В от-
ношениях между графом и маркизой царило ис^ ключительно почтение и сдержанность, и до самого Монпелье все шло как нельзя лучше.
Не доехав двух лье до города, карета свернула в сосновый лес и внезапно остановилась. Вильфранш спрашивает кучера, в чем причина остановки, и тот отвечает, что надо дать лошадям передохнуть. При этих словах в душу маркизы закрадывается смутное беспокойство... Что делать?.. Всем известно упрямство возниц наемных карет: чем больше они сознают, что не правы, тем упорнее настаивают на своем. Чтобы в этом убедиться, следует хотя бы раз совершить путешествие в наемной карете по здешнему краю. Четверть часа наши беглецы стоят посреди леса, не понимая, когда их возница изволит двигаться дальше. Внезапно они замечают, что к ним приближаются двое мужчин с чрезвычайно неприятными физиономиями. Маркиза трепещет, а когда узнает, что собиравшийся наспех Вильфранш не взял с собой ни пистолета, ни даже шпаги, страх ее удваивается.
— Куда вы направляетесь? — спрашивает один из бандитов, приближаясь к карете с саблей наголо.— Разве вы не знаете, что все, кто хочет проехать через мои владения, обязаны нанести мне визит вежливости?
Не имея средств защиты, Вильфранш пытается отнекиваться; но его не слушают.
— Выходите, выходите оба, — велит разбойник, — вы находитесь в ста шагах от моего дворца, так что карета вам больше не понадобится.
Охваченная страхом, маркиза подчиняется и с помощью графа выходит из экипажа. Поддерживая друг друга, беглецы следуют за своим провожатым. Добравшись до спрятанного в кустах
камня, главарь разбойников отодвигает его, открывая взору беглецов вход в пещеру, и, вежливо подав маркизе руку, приглашает ее следовать за ним в подземное жилище. Вынужденная подчиниться, маркиза осторожно спускается в подземный дом; за ней следует Вильфранш. Внизу их встречают четверо разбойников, исполняющие обязанности слуг; все четверо стараются изо всех сил угодить гостям.
— Не сердитесь на нас, сударыня, — говорит начальник, после того как беглецы отдохнули и выпили прохладительного, — хотя мы и задержали вас, мы не желаем вам зла. Ни вам, ни вашему спутнику нечего бояться; мы не хотим, чтобы вы видели в нас врагов, наоборот, нам хотелось бы стать вашими друзьями. Мы устали от нашего ремесла, нам надоела кочевая жизнь, надоело со страхом думать о будущем; мы готовы бросить наше занятие, однако правосудие, коему мы намерены сдаться добровольно, вряд ли поверит в искренность нашего раскаяния, и мы хотим заручиться надежными свидетелями. С начала ярмарки мы задержали немало почтенных людей, и со всеми мы обошлись так же, как и с вами, то есть с должным уважением. Всех этих честных людей мы просили сообщить о нашем вступлении на путь истинный, и все они обещали выступить нашими свидетелями и ходатаями. Удостойте и вы нас такой же милости... Господин граф де Вильфранш, мы прекрасно знаем вас, в обществе у вас есть необходимый кредит доверия, а значит, вы в состоянии избавить нас от наказаний, к которым нас могут приговорить. Поэтому отправляйтесь в Монпелье и просите за нас, а пока вы будете ездить, ваша дама будет находиться с нами. Она
пробудет здесь до тех пор, пока вы, получив все те милости, которых мы взыскуем, не явитесь сами забрать ее от нас. Поверьте, мы станем обходиться с ней с превеликим уважением и почтением, однако вынуждены предупредить вас, что возвратим мы ее вам только в обмен на помилование; таковы наши условия.
Вильфранш пытается возразить, но ему не дают сказать ни слова. Маркиза рвется к графу, ее удерживают, она пытается вырваться, но все напрасно: вынужденного уступить Вильфранша заталкивают в карету и увозят под конвоем двух разбойников, а заплаканная и преисполненная беспокойства маркиза остается одна в окружении четверки вооруженных людей.
Предоставим пока г-жу де Ганж ее печальной участи и поведаем читателю о том, что случилось с Вильфраншем. Молодого человека повезли не в Монпелье, а к воротам Авиньона; там его высадили и, прежде чем отпустить, предупредили, что поручение ему было дано только для того, чтобы под благовидным предлогом разлучить его с маркизой. Ни сами разбойники, захватившие их в плен, ни их главарь не нуждались ни в помиловании, ни в защитниках, и ежели он вдруг захочет донести на них властям, он будет немедленно убит — где бы он в это время ни находился. С этими словами разбойники умчались. Мы тоже оставим графа и вернемся к нему только тогда, когда настанет его черед выйти на сцену. А сейчас нам пора в подземелье к несчастной маркизе. Некоторое время разбойники, как и обещали, вели себя по отношению к маркизе исключительно внимательно, предупредительно и почтительно. Но вскоре предводитель заявил, что не в силах