Отец Билли не был спортсменом и учил сына играть в бейсбол по учебнику. Он служил офицером военно-морского флота и по девять месяцев в году проводил в море. Приезжая домой на несколько месяцев, отец был полон решимости употребить это время на пользу сыну: он хотел научить мальчика подавать бейсбольный мяч. Задача казалась интересной – ведь о бейсбольных подачах было много написано, их можно было отрабатывать на практике. В любое время года отец привозил сына и порядком потрепанные книжки по бейсболу на одно из полей Юниорской лиги, где могли тренироваться дети. Тренировки Бинов не были простым развлечением. Отец Билли был человеком взыскательным и педантичным: он учил сына бейсбольным подачам, требуя от мальчика полной отдачи и дисциплины, почти как от солдата в лагере новобранцев.
Несмотря на это, Билли чувствовал себя счастливчиком. Он хотел играть в бейсбол и знал, что отец готов играть с ним целыми днями.
Когда Билли исполнилось четырнадцать лет, он уже на пятнадцать сантиметров был выше отца и во время игры в бейсбол выделывал такие трюки, о которых в учебниках не писали. Когда Билли перешел в девятый класс, несмотря на протесты старших игроков, тренер поставил его играть питчером в финале первенства старших школ. Билли в одиночку всухую обыграл команду противника, десять раз подавая серию подач страйк-аут, а в течение игры его показатель отбивания был два из четырех выходов на биту. В пятнадцать лет реализация его выходов на биту в играх самых серьезных юниорских бейсбольных лиг в стране превысила пятьдесят процентов. К одиннадцатому классу он был уже ростом под два метра, весил около восьмидесяти килограммов и продолжал расти, а его выпускной школьный перстень был испещрен инициалами скаутов из Главной бейсбольной лиги. Скауты наблюдали, как Билли раз за разом набирал более пятидесяти процентов реализации выходов на биту. Во время своей первой серьезной игры, когда скауты уже обратили внимание на юношу, Билли позволил команде противника реализовать только два хита, украл четыре базы и три раза реализовал удар трипл. Всех зрителей тогда поразило не то, что Билли сумел отбить мяч и добежать до третьей базы, а то, как Билли уводил мяч в трипл. В то время вокруг бейсбольного поля в Сан-Диего, на котором проводилась игра, не было забора – вокруг только раскаленный солнцем пустырь. После того как Билли в первый раз отбил мяч в трипл, он пролетел высоко над головами игроков защиты внешней части поля, и те поспешили отойти подальше к границам лужайки. Когда Билли второй раз отправил мяч высоко над головами защитников, те выбежали за пределы поля примерно на такое расстояние, на каком сейчас на стадионах Главной лиги находится парковка. Ну а в третий раз, когда мяч, пущенный Билли, пролетал над головами защитников… в общем, когда мяч полетел от Билли в третий раз, болельщиков разобрал хохот. Вот так Билли играл во что угодно, и лучше было не зевать, иначе не успеешь оглянуться, как Билли выдаст очередную штуку, которую вряд ли увидишь еще когда-нибудь.
Игра Билли вызывала бурю эмоций у бывалых скаутов, которым платили за их умение представить, какой профессиональный игрок может получиться из незнакомого молодого человека. У этого мальчишки было такое телосложение, о котором можно только мечтать: прямая осанка, худой, но не сухощавый, а скорее, готовый превратиться в крепкого, мускулистого мужчину. А какое у него было лицо! Под копной непослушных волос, с четко очерченными острыми чертами, которые так нравились скаутам. Некоторые из них все еще продолжали считать, что они способны по чертам лица определить не только характер юноши, но и его будущее в профессиональном бейсболе. У них даже имелся для этого свой термин: «хорошее лицо». Именно такое лицо было у Билли.
Тренер Билли, Сэм Блэйлок, не знал, что делать со скаутами. «У меня проходил первый раунд отбора, – вспоминал позже Блэйлок. – И вот на каждую тренировочную игру являются по пятнадцать-двадцать скаутов. Я не знал, как себя вести, ведь я никогда в профессиональный бейсбол не играл». Двадцать лет спустя Сэм Блэйлок будет признан своими коллегами лучшим тренером по бейсболу в старших школах страны. Из его команды в старшей школе «Ранчо Бернардо» в Сан-Диего выйдет такое количество игроков Главной бейсбольной лиги, что школу станут называть в бейсбольных кругах «Фабрикой». Но тогда, в 1979 году, Блэйлок работал тренером только второй год, а Главная бейсбольная лига со всеми ее многочисленными представителями, приезжавшими посмотреть на тренировки его ребят, вызывала у Сэма священный трепет. Казалось, каждый скаут хотел лично познакомиться с Билли. Дошло до того, что после тренировки Билли сбегал к кому-нибудь из своих друзей, чтобы спрятаться от непрестанных телефонных звонков. Билли оставался парнем невозмутимым, равнодушным к всеобщему вниманию и не пускал на свою личную территорию ни скаутов, ни тренеров. Единственный человек, который мог дозвониться Билли по домашнему телефону, была его учительница по английскому языку, которая однажды выволокла его из класса за шкирку и сказала, что недопустимо, обладая его способностями, устраиваться в жизни, пользуясь только своими спортивными талантами и обаянием. Вот для нее Билли старался быть лучше. А если каким-то скаутам что-то не нравилось, это он считал личными проблемами скаутов.
Оглядываясь назад, Сэм Блэйлок считал, что ему следовало в свое время согнать всех этих скаутов в одно стадо и указать им их место, чтобы они сидели и помалкивали, пока их не позовут. А вместо этого он исполнил то, чего те добивались: Блэйлок показал товар лицом – вывел своего звездного ученика перед скаутами как рысака, чтобы те могли его оценить. Скауты просили показать, как быстро бегает юноша, и Сэм устраивал Билли показательные забеги на короткие дистанции. Скауты просили показать, как юноша подает мяч, и Сэм вместе с Билли перемещались на бейсбольное поле, и юноша показывал, с какой силой он может запустить мяч своему тренеру в район домашней базы. Скауты желали увидеть, как юноша отбивает мяч, и Сэм устраивал закрытую тренировку, на которой были только скауты и Билли. «Помню, – вспоминает Блэйлок, – я подаю мяч, Билли отбивает, а двадцать скаутов Главной бейсбольной лиги бегают и пытаются этот мяч поймать». Всякий раз, когда скауты смотрели на Билли, они видели в нем только того, кого хотели увидеть: будущую звезду Главной бейсбольной лиги.
Что касалось Билли – Сэм оставил парня в покое. Как считал Блэйлок, бейсбол – это скорее индивидуальный вид спорта, нежели командная игра, а успех спортсмена, по крайней мере на первых порах, зависел больше от врожденного внутреннего чутья и естественной реакции, чем от навыков, которым можно научить. По мнению Блэйлока, если у тренера появился спортсмен со способностями Билли, все что нужно делать, это дать ему волю. «Я был молод и побаивался, – вспоминал Блэйлок, – что допущу оплошность и парень потеряет уверенность в себе». Впоследствии тренер изменит свое мнение об игре в бейсбол, но его заключение о таланте Билли останется прежним. Двадцать лет спустя, после того как более шестидесяти молодых спортсменов, его воспитанников, включая двух его собственных племянников, пригласят в профессиональный бейсбол, Блэйлок будет продолжать повторять, что спортсмен такого калибра, как Билли, встречается раз в жизни.
Все они проглядели очевидные симптомы начинавшейся болезни. Никто не заметил, что всего за один игровой сезон в последнем классе школы показатель реализации выходов на биту съехал у Билли с 50 до 30 %. Сложно было понять, почему это случилось. Может быть, из-за постоянного давления со стороны скаутов. Может, другие команды придумали новые способы подачи мяча, а Билли не смог к ним приспособиться. А может, просто парню не повезло. Суть в том, что никто даже не заметил, что у Билли ухудшились показатели. «Я никогда не смотрел на статистику Билли, – признается один из скаутов. – Такая мысль даже не могла прийти мне в голову. Билли был парнем со всеми пятью инструментами, которые мы искали в спортсменах!» Роджер Джонгвард, главный скаут команды «Метс», признался: «Поймите, мы не просто смотрим на показатели. Мы ищем талант».
Но для Билли талант стал маской, за которой не разглядели его самого. У Билли все всегда ладилось и дела шли так гладко, что никто вообще не задумывался о том, как он поведет себя, случись какая-нибудь неудача. Никто, кроме Блэйлока. Когда Билли в первый раз промахнулся, он в досаде буквально бросился на поиски чего-нибудь, что можно было расколотить. Потом как-то раз, когда Билли три раза подряд не смог отбить подачу и был выведен в аут, он в бешенстве так лупанул о стену бейсбольной битой, что та согнулась под прямым углом. Когда же снова пришел его черед выходить на поле, Билли был еще настолько разъярен своей неудачей, что настоял на том, чтобы отбивать мяч искривленной битой. А однажды Билли охватил такой припадок гнева, что Блэйлок просто вышвырнул его из команды. «Есть такие парни, от которых, когда те садятся на скамейку для выведенных в аут игроков, все остальные стараются отодвинуться подальше, – рассказывал Блэйлок. – Билли был именно таким парнем».
Когда что-то на бейсбольном поле шло не так, Билли, словно заколдованный, буквально каменел и был не в силах воспользоваться своими природными способностями. И снять это заклятие он мог только за счет своей физической силы. Билли не просто не любил проигрывать, казалось, он даже не знал, как вообще можно проиграть.
Скауты этот факт никогда не принимали во внимание. К тому времени, когда Билли оканчивал школу, единственным вопросом, который они задавали, был: «Смогу ли я его заполучить?» И в 1980 году, когда состоялся уже упомянутый смотр «великолепной пятерки» в Сан-Диего, у них были все причины для сомнений.
Первым нехорошим «звонком» для скаутов был интерес к Билли со стороны Роджера Джонгварда – главного скаута нью-йоркской команды «Метс». В 1980 году «Метс» получила право первого выбора в драфте, и, похоже, клуб собирался использовать свою очередь, чтобы забрать себе Билли. Прошел слух, что «Метс» сократили список желанных кандидатур до двух игроков: Билли и старшеклассника из Лос-Анджелеса Даррела Строберри. Еще поговаривали, что Роджеру Джонгварду больше по душе Билли, а не Строберри. Стоит сказать, что Роджер Джонгвард не был одинок в своем предпочтении. Он заметил: «Есть хорошие парни, а есть первоклассные. А Билли – парень первоклассный из первоклассных. У него были подходящее телосложение, скорость, подача – полный набор данных. Он мог бы заиграть в любых других видах спорта. Вдобавок ко всему у него были хорошие отметки в школе и встречался он с самыми красивыми девочками. В нем было очарование. Билли мог бы стать кем угодно».
Вторым плохим знаком для скаутов оказалось то, что Билли постоянно твердил о том, что он не хочет становиться профессиональным бейсболистом, а собирается пойти в колледж. Точнее, Билли хотел учиться в Стэнфордском университете, где он мог бы получить двойную спортивную стипендию, играя одновременно за бейсбольную и футбольную университетские команды. По крайней мере учеба Билли интересовала не меньше спорта. Рекрутер по бейсболу из Университета Южной Калифорнии пытался отговорить Билли от поступления в Стэнфорд: «Подумай, там тебе целую неделю придется провести, сдавая экзамены». На что Билли ответил: «Ну так в этом и состоит суть учебы, не правда ли?» Несколько скаутов уповали на то, что Билли на самом деле не играл в футбол: он перестал играть в него в предпоследнем классе школы – боялся, что получит травму и его бейсбольной карьере придет конец. У бейсбольной команды не было «подковерных» договоренностей с приемной комиссией Стэнфорда, как у футболистов. Потому тренер по бейсболу попросил взглянуть на Билли своего футбольного коллегу. Тот выбор одобрил. Все, что теперь требовалось от Билли, – получить четверку по математике, обо всем остальном должен был позаботиться Отдел спорта Стэнфордского университета. Так и произошло.
К моменту, когда настало время набирать игроков, в основном все скауты Главной лиги вычеркнули имя Билли из своих списков, считая, что заполучить парня не получится. «Билли, ясное дело, отпугнул многих людей, – вспоминает скаут Пол Уивер. – Никто не верил в то, что Билли подпишет контракт». Для команды было бы безумием тратить право первого выбора в драфте на парня, который затем просто может не захотеть играть.
Единственный, кого это не отпугнуло, был Роджер Джонгвард. Клуб мог первым выбирать себе трех новичков. Джонгвард прикинул в уме: главный офис команды будет готов рискнуть. Была и другая причина. В преддверии драфта главный офис «Метс» ввязался в странный эксперимент. Популярный спортивный еженедельник Sports Illustrated попросил генерального менеджера клуба Франка Кашена, чтобы тот позволил репортеру журнала освещать события, связанные с тем, как команда будет выбирать лучшего непрофессионального бейсболиста, который первым удостоится чести быть приглашенным в Главную лигу. Руководство «Метс» открыло журналу список предварительных кандидатур, и журнал высказал мнение, что с точки зрения журналистской интриги наиболее удобной кандидатурой был бы Даррел Строберри.
Из биографии Строберри получилась бы отличная история для журнала: парень из бедной семьи, рос в неблагополучном районе Лос-Анджелеса и еще не знал, что вот-вот станет богатым и знаменитым. Джонгвард, симпатии которого были на стороне Билли, а не Строберри, высказывался против того, чтобы журнал вмешивался в происходящее: «Мы сами себе роем яму. И потратим на это много денег». Но, как говорят, плетью обуха не перешибешь. «Метс» остановили свой первый выбор на Строберри, заплатив ему сногсшибательный бонус в 210 тысяч долларов. Клуб «Блю Джейс», за которым было право вторым выбирать спортсменов, забрал себе Гари Харриса. Дарнел Коулс ушел шестым в клуб «Маринерс», Сесил Эспи оказался восьмым в списке – его забрали «Уайт Сокс». Во втором раунде, когда снова подошел черед «Метс», Джонгвард был волен уже без оглядки на руководство выбрать того, кого хочет, и он выбрал Билли Бина.
Джонгвард не раз видел, как мальчишки, которые твердили, что пойдут учиться в колледж, меняли свое решение в ту самую секунду, когда перед ними начинали маячить живые деньги. Но и спустя несколько недель после финального распределения спортсменов, отобранных для лиги, хотя Джонгвард положил перед родителями Билли чек на сто тысяч долларов, тон и ход их бесед оставался неизменным. Джонгвард уже всерьез начал беспокоиться, что Билли действительно отправится в университет. Как ни досадовала на Джонгварда мать Билли, которая всеми силами пыталась содействовать тому, чтобы Билли выбрал Стэнфорд, Джонгвард втерся-таки в доверие семьи. Но это не сработало. «Чутье подсказывало мне, что не все идет по моему плану, – вспоминает Джонгвард. – Тогда я решил показать Билли наш клуб».
Билли вырос в типичной среднестатистической американской семье, он почти не выезжал дальше окрестностей родного Сан-Диего, не говоря уже о Нью-Йорке. Для него «Нью-Йорк Метс» была, скорее, не бейсбольная команда, а что-то далекое и нереальное. Летом 1980 года «Метс» приехали в Сан-Диего на игру с «Педрес», и Джонгвард привел Билли в комнату отдыха игроков – туда, куда допускались только свои. Здесь Билли уже ждала бейсбольная форма – такая же, как у игроков «Метс», с его собственным именем на игровой майке и куртке. В комнате находились несколько игроков «Метс»: Ли Маззилли, Муки Уилсон, Уолли Бекман. Игроки, естественно, уже знали о Билли. Они начали подшучивать над Билли, дескать, пора пошевеливаться и начинать играть в Главной лиге. Их поддержал менеджер «Метс» Джо Торре. «Думаю, это и зацепило Билли, – вспоминает Джонгвард. – Билли пообщался с игроками Главной лиги и решил: “Я же могу играть с этими ребятами”».
«Это же было почти священное место, закрытое для простых смертных, – вспоминал Билли. – Я там оказался, и это было не во сне».
Выбор оставался за Билли. Годом ранее отец сел с Билли за стол и предложил ему побороться на руках. Неожиданный «выпад» со стороны отца поразил Билли, это было совсем не похоже на него: отец Билли был крепким мужчиной, но никогда не стремился проявлять свою физическую силу. Билли победил. Позже отец сказал, что если Билли сумел побороть отца, то он готов и для того, чтобы принимать самостоятельные решения в своей жизни. И первым серьезным решением в жизни Билли стало то, что он пообещал Роджеру Джонгварду, что подпишет контракт.