— Мое женское чутье подсказывает, что не все здесь, в райском королевстве, ладится и что кто-то решил вовлечь нас в происходящие и предстоящие события.
— Почему нас? Ты, конечно, другое дело — из-за таких, как ты, в свое время происходили кровавые войны…
— Ага, войны, дуэли, крещения целых народов, хорошие и плохие стихи… — насмешливо продолжила Лена. — Мне кажется, ты просто преувеличиваешь историческое значение женской привлекательности!
— Ну ладно, а вот почему здесь я — вообще непонятно.
— Почему? — очень серьезно возразила Лена. — Не зря же тебя назвали Аналитиком. Вдобавок я влюбилась именно в тебя, а согласно твоему преувеличенному мнению о моих женских чарах, для принимавшего решение это должно было стать сильным аргументом. Разумеется, я шучу.
— Я совершенно по-иному представлял себе Рай. Вернее, я в него вообще не верил, но где-то глубоко в сердце у любого, самого нерелигиозного человека есть свое представление о Рае и Аде.
— И каково же было твое?
— Хороший вопрос! Наверное, что-то теплое и светлое, связанное с детством… Что-то, оправдывающее вечное существование… Может, любовь? Словом, мне трудно вот так, сразу, сказать. Легче сказать, чего я не ожидал. А не ожидал я того, что все здесь так похоже на родной Советский Союз… Так вот, если коротко, этот Рай не мой и мне он не нравится. Совсем! Мне, Леночка, было лучше на Земле, и я хочу вернуться обратно.
— Я могу понять, почему здесь не нравится такому человеку, как ты. Могу сказать одно: наверное, когда-то здесь было еще хуже. Это место сотворил Бог, и оно, как и Земля, меняется и, по счастью, меняется к лучшему. С кровью и временными отступлениями, но меняется. Почитай даже нелюбимый мною Ветхий Завет: ведь были времена, когда Бог и сам обходился без Лукавого. Ему не нужен был Сатана, когда доходило до злой шутки или геноцида. Так что он и сам, по-моему, многому за эти тысячелетия научился.
— У кого, у нас? — с удивлением спросил Аналитик.
— Да, у нас! Думаешь, ему было легко скучать бесчисленные триллионы лет, пока не удалось создать мыслящих существ — людей, ангелов и демонов? Представь себе: сначала была великая пустота. И в этой пустоте плавал наивный и всемогущий ребенок — Бог. Быть может, как и человеческие младенцы, он сначала ничего не воспринимал, не мог знать, видеть и слышать. Вокруг было лишь месиво полного первоначального хаоса. Как месячный ребенок, он мог лишь впитывать бесконечную энергию космоса. У него не было родителей, игрушек и книг. У него не было и не могло быть ни морали, ни принципов. Он — великий Маугли мира. Однако в отличие от последнего у него не было даже приемных родителей — стаи волков. Он один. Наедине со всем остальным. Его секунды — столетия, его минуты — миллионы лет. Он обречен на вечность и одиночество. Он даже не знает, почему он есть и откуда он взялся. Но проходит детство, и умный одинокий подросток начинает играть с хаосом. Но хаос скучен. Он — как песок, из которого невозможно что-то построить. Миллионы лет превращаются в миллиарды, а миллиарды — в триллионы, а песок мироздания все так же превращается все в тот же песок.
И вот в какой-то момент Бог наконец совершает очередной сумасшедший детский эксперимент, и находится нужная комбинация. Проклятый хаос вдруг взрывается чудесным огненным шаром. Этот взрыв не мгновенен, он длится почти бесконечно, и из его переливающегося всеми цветами пузыря в конце концов получаются кубики, из которых можно что-то построить. И надоевшая детская песочница превращается в мастерскую. Проходит еще одна череда триллионов лет, и получается черная вселенная, освещенная сверкающими точками звезд, по которой несутся замерзшие глыбы грязного льда. Маугли подрос и возмужал. С тренированной ловкостью мускулистого подростка, выросшего в условиях дикой природы, он ловит и опять бросает в пространство гигантские сгустки энергии, скручивает их и сталкивает друг с другом. Он пробует те или иные физические и прочие законы для созданного им мира. Они то нравятся ему, то перестают устраивать. Когда надо или хочется, он меняет их во всей вселенной или в отдельных ее частях. То тут, то там остаются разбросанные и забытые навсегда или на время кучи игрушек — звезд, планет и черных дыр. Вселенная постепенно становится менее пустой и скучной. Бог творит все более осознанно и целеустремленно…
— И вот в конце концов он за шесть дней создает Землю?
— Да нет, — вздохнула Лена, — по-моему, это было художественное преувеличение. Как я и говорила, один день Бога и один день на Земле — очень разные вещи. После создания вселенной Богу потребовались тринадцать триллионов семьсот миллиардов лет, чтобы сделать Землю такой, какая она сейчас, и сделать нас — людей — такими, как мы есть, с любовью и злобой, жертвенностью и жадностью.
Аналитик с уважением и опаской посмотрел на лежащую рядом прекрасную женщину.
— Лена, и это тебе тоже благодарные мужчины поведали?
— Кто она, эта девушка? — вместо ответа вдруг спросила Лена.
— Просто прислужница, кульпитка, — ответил после паузы застигнутый врасплох Аналитик, — ты лучше скажи мне, пожалуйста, как давно ты здесь оказалась и какими судьбами? Надеюсь, ты не покончила жизнь самоубийством, узнав о моем исчезновении?
— Нет, меня переехал грузовик по дороге в монастырь, когда я в слезах, оплакивая тебя, переходила дорогу, — отшутилась Лена.
— А серьезно?
— А если серьезно, то почему ты, увидев меня в этом кабаке, не сказал мне ни слова, а вместо этого бросился спасать эту девицу? Кто она тебе? Неужели ты и двух дней не можешь вытерпеть без нового увлечения?
— Перестань! — поморщился Аналитик. — Я видел Мари один раз в жизни.
— Мари? Ты уже и имя узнал? Та-ак…
— Не сердись, я бы сделал то же самое ради любой другой женщины. Иначе я не смог бы жить дальше. И вообще послушай нас с тобой: мы, непонятно как, встретились не на ангольском рынке, а в Раю, возле Альфы Центавра! И говорим о какой-то ерунде!
— Женщина никогда не может быть слишком параноидальной в отношении мужчины. Сегодня ты из-за нее в драку полез, а завтра она залезет в твою постель — в знак бесконечной женской признательности! Я эту дрянь глазастую насквозь вижу!
— Не преувеличивай: по-моему, она, наоборот, очень скромная девушка.
— К скромным все подряд не пристают! Сказал же этот римский развратник, что «целомудренна та, которую никто не пожелал». И вообще, что это ты ее вдруг защищать начал?
Аналитик, и сам пока плохо понимающий, что же произошло, когда он встретил Мари, и потому с раздражением, свойственным мужчинам, справедливо уличенным во внимании к другим женщинам, резко бросил:
— Послушай, моя красавица, я же не пристаю к тебе с вопросами вроде того, сколько мужчин было у тебя…
— Ага, наконец дождалась! Ох, как же я тебе благодарна за твое благородство и понимание! Я не хотела бы утомлять тебя подсчетами и описаниями, мой милый. Еще ударенная голова заболит! Скажу только, что вас у меня было много. И, если захочу, будет еще больше! И если это тебя очень беспокоит, мне очень жаль, но помочь я тебе не могу! Я тебя ненавижу!
С этими словами только что вновь обретенная и тут же опять утраченная любимая женщина русского офицера с треском распахнула дверь и исчезла во мраке, оставив его в печальных размышлениях о своей самодеструктивной сущности. Две крысы, воспользовавшись исчезновением Лены, нагло потребовали внимания, и Аналитику пришлось рассеянно заняться массажем крысячьих спин. За этим занятием он и уснул возле угасающих углей камина. Незадолго перед рассветом у окна раздались звуки разговора: к дежурившим там бдительным ангелам охраны обратился кто-то, кого они знали. Альфред, по тревожной привычке всеми обижаемого маленького животного, тут же встрепенулся, но скоро успокоился, так как разговор продолжался недолго. Если бы он мог человеческим языком описать запах, который, очевидно, принадлежал ночному посетителю, то скорее всего охарактеризовал бы его как аромат фиалок синтетического происхождения.
Вскоре наступившее утро Аналитик встретил с вернувшейся головной болью, пропахшими дымом камина нечесаными волосами, огромным синяком на лбу и плохим настроением — результатом ссоры с Леной и ожидания неизбежных разбирательств ресторанного инцидента. После изучения себя в зеркале единственным злорадным утешением было то, что автору поставленного ему фингала досталось еще хуже, когда мраморная доска залепила ему поперек физиономии. Даже обычно ясное райское небо сегодня хмурилось и было затянуто зеленовато-желтыми облаками, напоминающими тучи хлорного газа во время немецкой газовой атаки под Верденом.
Моросил мелкий теплый дождь. В дверь комнаты кто-то тихо постучал. За стуком, не дожидаясь разрешения, последовал старик Галилео. Он тоже выглядел подавленно.
— Ну что, как вы себя чувствуете? — как-то виновато спросил он.
— Я мальчик большой, как-нибудь переживу! — мрачно ответил Аналитик. — А что слышно про наших друзей?
Галилео без слов достал из-за пазухи измятый лист газетной бумаги и передал его Аналитику. Тот расправил сероватый лист и с изумлением прочитал:
— «Небесный курьер»… Это что, шутка какая-то? Или здесь действительно выходит газета?
— Да, мой друг, здесь действительно выходит ежедневная газета, выпускаемая Небесной Канцелярией. Благо для ее издания не требуется электричества. В отсутствие конкурирующих изданий — ценный источник получения информации о райских делах.
— «Главные события дня… Сегодня — день святого мученика… Давайте поздравим юбиляра…» Понятно… «От редакции… Да восславится имя твое!..» Гм… занятно…
— Смотрите на второй странице. В разделе «Происшествия».
— Ага, «Взрыв парового котла»? «Пойманы кульпиты — поставщики контрабанды»?
— Нет, нет, смотрите выше…
— «Безобразная выходка в ресторане», — начал с заголовка Аналитик. — «Вчера в г. Молло, в трапезной им. Св. Антония, после представления лицедеев произошло событие, обычно чуждое нашему благостному образу жизни… Некто, являющийся гостем царства Господня, вкусив от яств и амброзии, качество которых славится повсюду, позволил себе совершить ряд противозаконных и богомерзких деяний…» Так, «некто» — это, конечно, я?
— Да, я бы интерпретировал это именно так. Читайте дальше…
— «В частности, он позволил себе прервать мирное течение беседы за столом членов семейства Прародителя бывшего избранного народа, столь почитаемых всеми праведниками…» Ага… «Среди прочего возмутитель спокойствия, используя элемент парковой архитектуры…» Это мраморная скамья? Так… «нанес тяжкие телесные повреждения как мудрецу Красавчику, делившемуся в этот момент своими бессмертными мыслями о Боге с прочими праведниками, так и некоторым другим уважаемым членам райского сообщества. Помимо прочих прегрешений, нарушитель порядка использовал незаконно хранимый кинжал для несравнимого по своей жестокости преступления — лишения глаза одного из родственников Прародителя». Так это я его глаза лишил? Не припоминаю… Ну ладно… А вот это очень пафосно! «Редакция, всегда боровшаяся за морально-нравственную чистоту Небес, опять задает вопрос читателям и в особенности руководству Корпуса ангелов: доколе спокойную жизнь праведников будут среди бела нарушать дня чуждые нам пришлые элементы?!. Мы будем следить за развитием ситуации».
— Дорогой мой, а теперь обратите внимание на раздел объявлений.
— Сейчас… «Одинокая молодая праведница приятной наружности с удовольствием проведет время за чтением молитвы с праведником… Высшее образование… Обходительные манеры… Готовность экспериментировать?.. Просьба тем, кто старше сорока, не беспокоиться… Прохаживаться в первый будний день у фонтана с газетой в руках… К вам подойдут…» Звучит заманчиво!
— Да нет, вы не туда смотрите…
— Хорошо, хорошо… «В трапезной потерян драгоценный камень. Прошу вернуть. Отблагодарю как принято. Оставлять себе не рекомендую: пожалеете!» Это то, что вы имели в виду? И что это значит?
Галилео достал из кармана какой-то металлический предмет. При ближайшем рассмотрении предмет оказался карманными часами уже знакомого фирменного дизайна старого астронома. В крышку часов был вмонтирован переливающийся желтыми лучами камень.
— Примите этот подарок, мой молодой друг, — торжественно сказал Галилео.
— Спасибо, но у меня просто не хватит наглости принять такой подарок! Вы наверняка потратили недели, чтобы сделать эти часы!
— Да, это так, и все же я хочу, чтобы они у вас были. К тому же что такое недели по сравнению с вечностью? Обратите внимание на этот камень… Он ни о чем вам не говорит?
— Неужели желтый алмаз?
— Да, желтый алмаз, да еще и тот, который выпал из рукоятки кинжала Красавчика. Тот самый, потерянный в трапезной. Надеюсь, у вас не возникнет извращенное желание вернуть его владельцу?
— Нет, я не настолько благороден.
— Помните, я говорил вам об одной уникальной функции в часах моей конструкции? Смотрите, сейчас я нажму на эту кнопочку и обнулю показания…
Галилео нажал кнопочку, и сразу после этого раздался нежный музыкальный звон, вслед за чем в одном из продолговатых окошек на циферблате часов стрелка резко дернулась, поколебалась и зафиксировалась где-то в конце миниатюрной шкалы.
— Что это? — спросил заинтригованный Аналитик.
— Это стрелка среагировала на ваше присутствие. А ее положение на шкале означает, что вы, по воле Господа нашего, обладаете незаурядной энергией.
— Святой энергией? Дорогой Галилео, да откуда у меня святая сила? Когда меня в последний раз занесло в церковь, я все время глазел на одну симпатичную прихожанку… И этим все сказано: такие, как я, должны гореть в Аду!
— Молодой человек, если бы мы, хе-хе, попадали в Ад за каждое не вовремя испытанное искушение… Но в любом случае, как я вам уже когда-то говорил, мои наблюдения показывают, что довольно часто этой силой обладают не только во всех отношениях святые монахи-аскеты, но и одиозные личности вроде Распутина или Калиостро.
— Ну, до этих-то мне, надеюсь, далеко!
— И я в этом уверен. С вашими способностями, мой дорогой, вы, если вернетесь на Землю, сможете лечить раковые опухоли, сворачивать кровь и изгонять бесов. Здесь же это означает, что вас будут опасаться и уважать. Более даже опасаться, так как никто не понимает, как вы здесь оказались и что вы здесь делаете.
— В том числе и вы?
— В том числе и я.
— А что случилось с девушкой?
— А-а… Мари из Лиона… Красивая француженка! Скорее всего ее вернули туда, откуда взяли, — в Ад. Скандал громкий, свидетели и в особенности свидетели в вашу пользу противоположной стороне совсем нежелательны. Так что, мой друг, не думаю, что вы ее скоро увидите.
— Вы что-то о ней знаете?
— Мне почему-то показалось, что вы спросите, поэтому я уже узнал кое-что от ангелов-любителей моих часов. Любопытно, насколько даже ангелы подвержены слабостям и страстям человеческим…
— Пожалуйста!
— Извините, мой друг. Так вот. Родилась и всю жизнь прожила в Лионе, во Франции. Отец и мать — школьные учителя. Двадцать шесть лет. Это, естественно, на момент смерти. Замужем не была. Был, однако, жених. Познакомилась, поехав совсем девчонкой в гости к тетке, на море. Жених был военным моряком — механиком атомного реактора на подводной лодке. Однажды пострадал при несчастном случае и облучился, но все обошлось… Во всяком случае, так всем тогда казалось… Внезапно вспыхнувшая романтическая любовь… Стихи… Долгие разлуки… Неизбежное продолжение отношений в постели… А потом, насколько я понял, у жениха внезапно обнаруживается рак крови, а у нее — внебрачная беременность. Жених умирает в муках, а она рожает слепую девочку… Мать не сдается, получает образование, становится, как и родители, учительницей, но в школе для слепых. Растит и воспитывает дочь. В один прекрасный день дочь, которой тогда было, если не ошибаюсь, одиннадцать, решает помочь матери, которая вот-вот придет с работы, и идет в булочную за углом. Где ее смертельно ранит случайная пуля юного грабителя-наркомана. Она умирает на руках у матери. После похорон мать, не выдержав горя, выпрыгивает в окно… Обе попадают в Ад: дочь, потому что, по версии некоторых особенно злобных иерархов, отвечает за грехи матери, родившей ее вне брака, а мать — потому что покончила жизнь самоубийством. Типичный случай плохо сработавшей бюрократии. По крайней мере мать записали в кульпитки: глядишь, когда-нибудь и дочь сможет сюда перебраться… Вот такая печальная история. Как говорится, пути Господни неисповедимы…