Аналитик, быстро сориентировавшись, подпрыгнул в воздух со всем своим барахлом и, избежав первого удара, отступил к стене, прижался к ней спиною и оценил обстановку.
Увиденное не вызвало в нем взрыва оптимизма: он находился в тактической ловушке. Прижав его к стене, перед ним столпились несколько здоровенных амбалов с черной окантовкой на крыльях. Среди них выделялся рослый белокурый ангел с приторно правильными чертами лица, одетый в нечто, напоминающее форму офицера войск СС: кожаный плащ, глянцевые сапоги, серьезный пистолет в кобуре и т. д. Белокурая бестия держал в руках обнаженный огненный меч и недобро улыбался тонкими губами. На лицах его менее вызывающе одетых подручных тоже было трудно найти христианские благорасположение и сочувствие. Было понятно, что сейчас Аналитику причинят тяжкие телесные повреждения, которые вполне могут оказаться трудно совместимыми не только, скажем, с игрой в футбол, но и с жизнью.
— Хайль Гитлер! — наконец сказал Аналитик ангелу-эсэсовцу. — Или лучше «Хайль Египтянин»?
— «Хайль», так «Хайль»! — спокойно ответил тот. — Каяться будешь или хрен с ними, с обрядами: экзекуцию так проведем, без пафоса?
— Ты, дядя, дезодорант поменяй, а то от тебя разит, как из ящика с дешевым стиральным порошком!
Тут в по-прежнему играющей магнитоле послышался звук, напоминающий наводку от находящегося рядом сотового телефона. Ангел обеспокоенно посмотрел в ее сторону и бессознательно потер задницу под кожаным плащом. Аналитика осенило:
— Да мы встречались! Это ведь я тебе, красавец, ракетой в задний проход угодил!
Лицо носителя радиомаяка российского производства мгновенно приобрело несколько более кислое выражение. Присоединившийся к ним упырь оскалил черные зубы и конструктивно предложил:
— Уриэль, хватит болтать! Пусть его привяжут ко второму столу. Засадим ему щипцы в гипофиз да посмотрим, сколько киловатт выдаст.
Очевидно, садистское предложение гнусной хари нашло отклик в ангельской душе белокурого красавчика, но он все же не смог удержаться от продолжения словесного поноса:
— За последние несколько тысяч лет мой друг Азазел малость соскучился по научным экспериментам. Мало кто сейчас помнит, что именно ему человечество обязано такими достижениями прогресса, как обработка железа, создание оружия, применение косметики и групповой секс. И, кстати, он не всегда выглядел так, как будто его не до конца переварили в желудке. Я думаю, пора наконец продемонстрировать и нашему молодому другу, за что ты, Азазел, после попытки путча удостоился не просто ссылки в Ад, а персонального заточения в африканской пустыне.
Азазел опять отвратительно осклабился и направился к Аналитику. Тот правильно рассудил, что настала пора и зубы показать, и, взмахнув рукой, бросил в окружавшую его банду длинную, сверкнувшую голубой плазмой молнию. Молния, озарив все ослепительным светом и изогнувшись упругой пружиной, с треском ударила в небесных негодяев. Раздалось шипение, полетели снопы искр, тошнотворно запахло жареным мясом, что напомнило Аналитику о сгоревшем в танке экипаже. Он от души надеялся, что молния сделала свое дело, но, когда дым рассеялся, его противники оказались там же, где и были. Некоторые попадали, у некоторых раскололись титановые панцири. Один из ангелов потерял крыло, но самые вредные — Уриэль и Азазел — стояли как ни в чем не бывало и заливисто ржали. Уриэль подошел к корыту с кровью замученного ангела, набрал полные ладони, оросил ею свои лицо и грудь и, по-прежнему смеясь и облизывая кровь с тонких губ, крикнул:
— Что, обезьяна глиняная, думал, ты уже можешь и с нами, ангелами, тягаться?!
Аналитик не стал отвлекаться на «обезьяну». В Анголе, когда он был в гражданской одежде и без оружия, его так не раз обзывали расистски настроенные представители местного населения, и он, зная, где на самом деле этих самых обезьян можно найти, не особенно обижался. Вот и сейчас гораздо более актуальным был вопрос не о видовой принадлежности, а о том, как унести ноги. Короткая мысленная инвентаризация имеющихся ресурсов подтвердила наличие сидящих в боковых карманах двух испуганных лабораторных крыс, пулемета «МГ» с большим запасом обработанных калом патронов и трех наступательных гранат с взрывателем контактного действия, которые заботливый астроном тоже, судя по запаху, обработал известным способом. Не вступая в дальнейшие дискуссии, он снял «шпандау» с предохранителя и нажал на спуск.
Наряду с выстреливаемыми в воздух для обмана локаторов облаками фольги, последней надеждой авианосцев, к которым на конечном участке траектории со сверхзвуковой скоростью подлетает противокорабельная ракета типа «Экзосет», считаются батареи пушек типа «Фаланга». Шесть стволов, вращающихся с огромной скоростью, обеспечивают выстреливание максимально возможного количества бронебойных и зажигательных снарядов в остающийся до детонации промежуток времени. Этот промежуток времени до обидного быстротечен, и последний шанс обезвредить умную и очень дорогую ракету обычно пролетает быстрее, чем шкипер авианосца успевает произнести «…твою мать!» и, если сильно повезет, перекреститься. Соответственно, плотность огня на квадратный сантиметр у подобного оружия достигается настолько высокая, что все, попадающее в поле действия «последней надежды», превращается в тучу мелкодисперсного мусора.
Ангелы из «организованной группировки» Египтянина не видели подобное оружие в действии. Зато бывалые вояки принимали участие во многих библейских геноцидах. Не раз уничтожавшие десятками тысяч вновь досадивших Господу людишек, они использовали при этом разнообразнейший арсенал средств массового поражения. Не говоря уже о кондовом перерезании горла огненным мечом или побивании шаровой молнией. Поэтому удивить еще чем-то ветеранов служения Господу, повидавших болезни, метеоритные дожди и небесный напалм, было бы очень амбициозной задачей.
Тем не менее, когда Аналитик дал первую очередь из трофейного антиквариата, это произвело эффект, поразительно напоминающий залп «Фаланги», и он однозначно привлек внимание присутствовавших. Во всяком случае, тех, кто после этого еще оставался в живых. Пули «МГ», щедро орошенные калом Св. Бернарда, как к своему неприятному удивлению выяснили разбегающиеся подобно испуганным петухам небесные воины, действовали почище урановых бронебойных наконечников. Первым разлетелся на несколько одинаково тошнотворных частей упырь Азазел. За ним последовали стоявшие в первых рядах крылатые мытари, чья смерть ознаменовалась грязным облаком перьев, крови и влажных ошметков мяса. Чудесные пули крушили древнее железо реликтовых паровых котлов и гигантские шестерни, откалывали от стен огромные куски мрамора и находили разбегающихся, как встревоженные куры, карателей в самых дальних углах. Это была полная и безусловная бойня, и Аналитик дал своим противникам не больше шансов победить или спастись, чем американцы Республиканской гвардии Саддама Хусейна.
Пришедший в боевой восторг Аналитик не мог остановиться, пока не закончилась первая лента. Он за секунды зарядил вторую и начал добивать то, что еще имело хоть какую-то физическую форму. Когда пулемет наконец заклинило от всего попавшего в него дерьма, он бросил его на покрытую кусками тел мраморную плиту и полез за гранатами. Вместо гранаты он сначала по ошибке вытащил Альфреда и чуть было не оторвал тому хвост вместо чеки взрывателя. Раздавшийся визг привел его в чувство, и он сделал паузу, чтобы обозреть результаты боестолкновения. Единственным, что еще чудесным образом уцелело в пещере, оказались белый как снег Уриэль, стоявший столбом прямо перед Аналитиком, и стол с замученным помощником Михаила. Все остальное превратилось в толстый слой обломков, обрывков и объедков. Мутным взглядом убийцы Аналитик посмотрел на Уриэля и сказал:
— Не знаю, что старый святоша скушал на ужин, но это точно было что-то острое! Стой здесь и жди! Понял, недобитый? А ты знаешь, что мой дед вас, сволочей эсэсовских, в плен не брал?
Уриэль закивал белым лицом с плотно сжатыми бесцветными губами так же истово, как в свое время кивал ему Детектив во время встречи в морге. Аналитик подошел к столу с уже не подававшим никаких признаков жизни помощником Михаила. Магнитола молчала. Он достал одну из гранат, выдернул чеку, положил ее на покрытую смертным потом грудь небесного воина и страшно крикнул «Ложись!». Он успел пробежать с десяток метров и бухнуться лицом в дебри, когда граната бабахнула так, как будто это была бомба-пятитонник. Половина потолка обвалилась в пещеру. Когда дым рассеялся, сквозь огромную дыру показался дневной свет: страшное оружие не только уничтожило следы электрических экспериментов, но и проломило вход в вертикальный туннель грузового лифта, выходящего к Большому Порталу. Протерев глаза, Аналитик вытащил из карманов жмурящихся крыс, сдул с них мраморную пыль и, поцеловав в грустные усатые морды, молча опустил на пол. Он явно не собирался брать их в предстоящее путешествие. После этого он взял в руки неразлучный «шпандау» и скомандовал Уриэлю:
— Ну а теперь мы прокатимся! Нагнись-ка, любезный!
Часть третья
When a certain shameless fellow mockingly asked a pious old man what God had done before the creation of the world, the latter aptly countered that he had been building hell for the curious.
John Calvin, Institutes (1536)
Когда один бесстыжий человек насмешливо спросил старого праведника, чем же Бог занимался до того, как сотворил мир, тот быстро нашелся и ответил, что Бог строил Ад для любопытных.
Джон Кальвин:. Институты (1536)
Глава 1
В прежней жизни писатель Амброс Бирс был заядлым и нераскаявшимся грешником. Он дважды воевал, хронически болел малярией и писал богохульные книги. Он спал с множеством женщин — замужними и девицами, белыми и черными, пил как конь, бил и был бит другими, женился, развелся, родил и похоронил двоих сыновей. Он долго был королем журналистики Западного побережья США и наделал немало шума на побережье Восточном, равно как и в викторианском Лондоне. Словом, он много чего повидал за свою богатую приключениями жизнь и заслуженно стал героем многих книг и вампирского боевика «От рассвета до заката III». Но даже жарким июньским днем 1864 года, в бою под горой Кенессо, когда пуля конфедератов расщепила ему висок, он не испытывал таких мук, какие ему пришлось переносить сейчас.
«Сейчас» означало бот уже полувековое исполнение ежедневного наказания, определенного ему безжалостной бюрократией Ада. Первоначально, когда он только попал сюда после смерти, произошедшей при никем пока не выясненных обстоятельствах (то ли пуля, то ли мачете мексиканского бандита, то ли цирроз печени), Служба Покарания обрекла его пить козлиную мочу пополам с денатуратом, пытаясь, видимо, таким образом дать понять, что не надо было, дядя, так злоупотреблять спиртным в жизни мирской. Спустя несколько десятилетий демоны из отдела инспекций, к своему немалому удивлению, обнаружили, что старый алкоголик не только не испытывает отвращения к предписанному коктейлю, но еще и предпочитает его всем прочим из широчайшего ассортимента, доступного полноправным обитателям Геенны Огненной. И вот, чтоб было неповадно всем прочим алкоголикам, Амбросу определили ежедневное мучение, изощренность которого вызвала холод в спине даже у видавших виды ветеранов грехопитомника.
Наказание заключалось в том, что каждый адский день отставной лейтенант Бирс должен был съедать две дюжины чизбургеров в местном франчайзе вселенской сети отравителей, заедая их соответствующим количеством порций жареной картошки и фруктовых пирожков. И если первоначально при объявлении нового приговора видавший виды Амброс хамски расхохотался в ролей демонов-инспекторов, то сейчас, спустя полвека и сотню тонн мученически съеденной дряни, ему было далеко не до смеха.
Ресторан, определенный демонами для мучений Бирса, находился у того места, что соответствовало Большому Порталу в христианском Раю: то есть непосредственно у Ворот Ада. Когда-то давно легендарный предприниматель и создатель сети унифицированных харчевен заключил сделку с соответствующим персонажем популярных народных мифов. Сделка, как и положено в подобных случаях, была скреплена кровью. Персонаж, однако, проявил обычно несвойственную ему наивность, так как не раскусил, что американский капиталист даже здесь смухлевал и умудрился подписать контракт кровью не своей, а телячьей, украдкой выбрызганной из пластикового баллончика.
За свою бессмертную душу указанный подписант, будучи прирожденным переговорщиком, выбил прекрасную сделку: Диавол, озабоченный проблемой общественного питания, не только гарантировал ему всемирное помешательство миллиардов людей на котлетах с коровьим калом и пирожках с фруктовым гноем, но и дал эксклюзив на открытие соответствующих заведений в потустороннем мире. Правда, было непонятно, а зачем, собственно, матерому капиталисту все это надо и не хватало ли ему более близкой и понятной части вселенной. Но, с другой стороны, этот вопрос было бы корректно задать всем остальным, еще живущим, обладателям миллиардных состояний, не способным остановиться в проявлении своей самой крепкой и единственной страсти — стремлении к бесконечному обогащению. Так или иначе, но теперь и здесь, по ту сторону Альфы Центавра, красовался все тот же яркий символ, напоминающий то ли букву, то ли кучу мусора, то ли диавольский знак, и теперь даже в Геенне можно было съесть все ту же знакомую котлету и, отрыгивая смрадные газы, с наслаждением испытать неповторимое, запомнившееся еще по пребыванию на Земле чувство: как будто ты только что употребил несвежий труп с луком, специями и маринованными огурцами.
Дожевывая свой двенадцатый за это утро бутерброд с котлетой, Бирс мрачно подумал, что козлоногие сволочи не забыли даже про проклятый огурец. В свое время он имел неосторожность прокомментировать по поводу нелюбимого им овоща в том духе, что «огурец должен быть тонко порезан, поперчен, полит уксусом и выброшен». На него сочувственно смотрел его товарищ по несчастью, друг и собутыльник — некто Джованни Джакомо Казанова: несостоявшийся священник, маг и талантливейший развратник. Казанова молчал, что при иных обстоятельствах показалось бы очень странным для мужчины итальянского происхождения вообще и для него в частности. Скорее всего известный развратитель, рассеянно постукивающий по полу кончиком длинной шпаги, просто думал и о своем собственном наказании — хронической неизлечимой гонорее, а также о неизбежно предстоящей очередной мучительной попытке сходить по малой нужде.
Картонная тарелка с чизбургером поехала по столу. Бирс на секунду перестал жевать и притормозил ее по-прежнему крепкой рукой. Дело в том, что в отличие от Рая, который представлял собой каплю воды с плавающей в ней на трех китообразных полупустой мраморной скалой, Ад, по прихоти Господа нашего, оказался еще более странным космическим феноменом. Геенна, несмотря на все имевшиеся о ней представления как о подземном царстве, была всего лишь непонятно как не лопающимся гигантским мыльным пузырем. По поверхности этого «баббла» планетарного масштаба, красиво переливающегося в лучах Альфы Центавра, с помощью колоссальных сил натяжения плавали несколько материков. Материки были разных размеров, плоскими и гористыми, с полезными ископаемыми и без них. Иногда, когда поверхность пузыря, как и положено, колебалась, их покачивало. Иногда они, дрейфуя, касались друг друга. Именно эта несуразная геологическая аномалия и вызвала внезапное движение тарелки с недоеденной Амбросом котлетой.
В связи с полученным эксклюзивом известной сети ресторанов не надо было особенно тратиться на интерьер (и так сожрут!), а потому закусочная была оформлена в энергоемком, без излишеств, стиле тюремных столовых. В ней преобладали некрашеный бетон, нержавеющая стать и неподъемные деревянные стулья. Неподъемные — чтобы посетители не смогли использовать их как орудие убийства при неизбежном и часто случающемся выражении своего неудовлетворения качеством и ассортиментом подаваемой пищи, а также обликом и поведением посетителей. Бирс и Казанова занимали столик на открытой веранде, что давало им преимущество вдыхания отравленной атмосферы с одновременным созерцанием происходящего у Ворот.
У Ворот, правда, не происходило ничего особенного: там можно было наблюдать всё ту же обычную толпу больших и малых грешников, присланных сюда для последующих разбирательств и неизбежных мучений. Впрочем, некоторые из них — вроде колдунов-чернокнижников, сатанистов и людоедов — прибывали сюда по своей воле, из соображений идеологической несовместимости с ценностями той или иной земной религии и из-за непреодолимой тяги к общению с такими же, как и они сами, скотами. Такие в Аду очень ценились, и у них были серьезные перспективы на продвижение по местной социальной лестнице.
За порядком в толпе наблюдали два легендарных библейских зверя: Бехемот и Левиафан. Бехемот при ближайшем рассмотрении оказался не гиппопотамом (как можно было бы наивно предположить), а гигантским тираннозавром. Левиафан, в свою очередь, не выглядел как «чудище морское», а был не менее колоссальным крокодилом. Оба существа угрюмо ходили вокруг недоверчиво смотрящей на них толпы и развлекали народ, как могли. Это они делали, периодически начиная драться друг с другом либо внезапно набрасываясь на стоящих в очереди, чтобы проглотить пару-тройку дюжин грешников. Делали они это для смеху, так как проглоченные через некоторое время появлялись в легко представимом виде из задних проходов библейских хищников. Естественно, те, кто прошел свое первое испытание, более не питали иллюзий о приютившем их заведении.