Горианские истории
Посвящается всякой Женщине,
Убившей в себе жертву,
Посвящается всякому Мужчине,
Убившему в себе палача,
Посвящается Великому Космосу,
Безгранично щедрому и милостивому,
Дарующему безусловную любовь каждому,
Кто только пожелает ее пережить.
Все персонажи и события вымышлены. Любые совпадения случайны.
Руки дрожали так, словно я накануне перепила. На самом деле, ни грамма. Не в этот раз. Просто
спала часа четыре, и так всю неделю. По уши влюбленная, беззащитная как дитя. Ругающая себя
на чем свет стоит. И все же работающая, сцепив зубы, с удвоенной энергией.
Мне надо совершить какой-то поступок, чтобы забыть о нем. Этот парень не для меня. Я его
«сделаю» и забуду, как страшный сон. Монументальное здание правительства, в шесть утра еще
совсем пустые, гулкие коридоры. Как я попала внутрь в неурочное время? Просто пришла на
работу. Я же журналист, аккредитованный при Темном Доме, а значит – у меня есть право
приходить в главное здание планеты хоть в два часа ночи.
У меня есть даже свой рабочий стол в пресс-центре, ибо я не просто какой-то там младший
корреспондент, вчера получивший свежую аккредитацию. Я работаю здесь давно. Я лично
знакома со всеми советниками, с каждым помощником советника – да, проще говоря, с каждой
собакой. Если кто-то думает, что для журналиста главное - познакомиться с советниками, значит, он слишком зелен. Гораздо важнее знать «мелких сошек»: помощников, секретарей, обслугу.
В Советники идиотов не берут – они не станут откровенничать с прессой, даже за стаканом чего-то
крепкого. Даже в постели – я это точно знаю, пробовала разговорить одного лет пять назад. Все, что я получила в ответ – это мягкую улыбку и ласковый шлепок по попке: не шали, девочка. Ты
здесь не для этого.
Кстати, это все равно того стоило: секс был хорош. Мой первый оргазм с мужчиной. В двадцать-то
с лишним лет. Ох. Потом, правда, пришлось поплакать, когда выяснилось, что романтики уже не
будет. Но это многому меня научило. С тех пор я никогда не расслаблялась с чиновниками и
никогда ни о чем не просила тех, кто на порядок сильнее и богаче.
Я просто работала, как лошадь, много лет. Не для того, чтобы как дура, влюбиться в начальника
охраны. Эти – просто биороботы. Им без разницы, насколько привлекательная у тебя грудь и
задница и как хорошо ты умеешь флиртовать. У них инструкция, устав и зарплата десяти
высококвалифицированных специалистов. Это не считая премий и льгот. У них даже девочки
штатные, шутили в журналистском «пуле». Правда, посвященные над этой шуткой не смеялись: девочек охране, действительно, подвозили по первому требованию, и роскошных.
Как я умудрилась «запасть» на Сачча? Ну, просто он был не совсем как другие. Он умел улыбаться
и вести себя так расслабленно, словно не на нем лежала ответственность за безопасность всех
«шефов» и в целом – за весь порядок вокруг. Он никогда не ходил с каменной рожей, как его
подчиненные, всегда всех замечал, кивал, здоровался. И умел так посмотреть на женщину, что она
чувствовала себя самой красивой на всей Октиании. Да все на него западали.
Я знаю, знаю, знаю, что он так смотрит на всех, а не только на меня. Но когда я ловила на себе его
взгляд, мне казалось – он предназначен мне одной, на всей планете. Из моей головы
моментально вылетали все умные мысли, и на свободном месте тут же размещались глупые: насколько хорош этот парень в постели? Какого размера его член? Насколько нежен был бы
первый поцелуй? Насколько соблазнительным тон его голоса, когда он приказал бы мне:
«раздевайся»?
В моих мечтах он всегда приказывал, хотя это тоже было глупо. Наверняка он просто раздевал
женщин сам, как все нормальные мужики. Но с эротическими фантазиями трудно справиться, когда ты влюблена по уши.
Из моей груди вырвался прерывистый вздох, принесший минутное облегчение. Мне сейчас не об
этом надо думать. Сто шагов до поворота коридора. Поворот. Впереди – клюющий носом
охранник. За ним – кабинет Первого Советника. Я проберусь внутрь, во что бы то ни стало. Это, конечно, безумие. Но так я добуду документ, который очень важен для моей публикации. Два
месяца я копала эту тему, и все было рассчитано. Мне оставалась пара деталей. Запрос на
интервью отправлен за три месяца, срок рассмотрения – два. И он сказал бы мне эту новость.
Я должна была получить интервью еще месяц назад, но тут все застопорилось. Сначала Первый
Советник заболел. Простая простуда, но это тщательно скрывалось. Правитель планеты не мог
позволить себе появиться с красным носом перед молоденькой журналисткой и фотографами.
Интервью перенесли. Потом, как на грех – срочная командировка в район землетрясения. Дальше
рассказывать? Бессмысленно. Еще с десяток нелепых совпадений. В жизни советников каждый
день загружен до последней минуты.
Если происходит какое-то ЧП, а они происходят постоянно, менее важные встречи отодвигаются
ради более важных. Понятно, встреча со мной для Первого в самом низу списка приоритетов. Так
целый месяц меня «задвигали». Все дальше и дальше. Тема уходила. И вот уже скоро наступит
день, за которым интервью потеряет всякую значимость. На следующей неделе постановление об
официальном начале политических отношений с планетой Горра будет опубликовано.
А значит – к чертям все мои раскопки, всю работу на протяжении месяцев, всю эксклюзивность.
Можно, конечно, опубликовать со ссылкой на источники. Можно, но нельзя. Мой начальник
никогда не пойдет на такой риск, ведь если вдруг это окажется неправдой – он лишится не только
должности, но и головы.
Итак, мега новость не достанется эксклюзивно никому, и через неделю станет всеобщим
достоянием самым тупым образом из возможных. Что ж, вероятно, все это происходило к
лучшему. Ведь только такой стресс может заставить одну глупую двадцатисемилетнюю девочку
забыть об идиотской влюбленности и решиться на безумный поступок. Который, в случае удачи, вознесет ее на вершины славы, а в случае провала… не хочется об этом думать. Лучше не знать.
Охранник сменился ровно в шесть. Вот только смена, как всегда, запоздала. Для того, чтобы знать
такие мелочи, надо до-олго работать в Темном Доме. Надо не раз и не два засиживаться ночь
напролет за работой, выходя через запасной выход – а для этого пройти мимо Главного кабинета в
здании и заметить, что охранники мухлюют со сменами в «мертвый час». Конечно, кому охота
заступать в утреннюю ровно в шесть, если можно – в половине седьмого?
Все равно до прихода начальника, Сачча, остается ровно полчаса. А больше во всем здании
никого. Разве что упахавшиеся до полусмерти журналисты, отползающие домой. Так они не
посмеют заглянуть в кабинет. Никто не посмеет на такое пойти… кроме меня.
В моей голове не было ни одной мысли, когда я открывала тяжелую дверь. Вообще ни одной –
чисто. Но в эмоциях засела мрачная удовлетворенность. За украденный документ отвечать будет
Сачч. Отольются котику мышкины слезки. Да, я влюблена, но это не значит, что я готова жалеть
этого проходимца. Добрые, хорошие, милые люди не становятся начальниками охраны
повелителя планеты. Рассудим здраво: Сачч – опасный тип. И его соблазнительные улыбки только
делают его в три раза более опасным.
За невероятно тяжелой дверью открывается огромный кабинет – танцевать можно. Я всегда
недоумевала: зачем столько места? Что здесь делает Первый Советник, когда остается один?
Включает модную музычку и выплясывает по кругу? Навряд ли. Длинный стол для совещаний и, наконец, его личный письменный стол. Пока я дошла до него на внезапно одеревеневших ногах, прошла, казалось, вечность. В пустую голову внезапно хлынула сотня мыслей сразу. И страхов. Что
если поймают? Что, если…
- Что. Ты. Себе. Позволяешь.
Голос я узнала сразу. Только он прозвучал холоднее градусов на десять, чем обычно. Моя рука
зависла в сантиметре от стопки документов, сердце остановилось. Оно остановилось буквально –
мне сразу стало плохо. Сачч. Он сидел в кресле, полностью скрытый тенью, которую отбрасывала
огромная штора: от пола до потолка. Если бы я удосужилась осмотреть кабинет перед тем, как
войти, я бы могла заметить. Но в моей голове не было таких мыслей. В моей голове не было
никаких мыслей.
Наши глаза встретились. Я подавила порыв броситься бежать – бессмысленно. Вне всяких
сомнений, он поймает. Как-то раз я видела тренировку на заднем дворе. Сачч бегал, дрался и
стрелял на грани фантастики. В тот день я влюбилась в него. Дура. Дура. Дурааааа.
- Сачч.
- Корра.
Мое тело покрылось липким потом. Он встал и пересек кабинет. На секунду мелькнула дурацкая
мысль – ударит. Настолько опасно заблестели фиолетовые с серебром глаза. Его челюсть немного
выдвинулась вперед. Ох, он был зол. Я и не знала, что он способен злиться по-настоящему. Про
таких людей, как Сачч, всегда думаешь: у них просто нет эмоций.
Высокая, очень подтянутая, худощавая фигура затянута в ослепительно-черный костюм. На фоне
роскошной глянцевой ткани пиджака белизна манжетов обжигает. Стильно, что уж там говорить.
Не зря многие журналистки с ума сходили по Саччу, ибо – да, я, конечно, такая влюбленная дура
не одна. Все в него «тайно» влюблены. О чем, естественно, все знают. Прежде всего, сам
начальник охраны. Самодовольный придурок.
Я не поднимала головы, когда он остановился на расстоянии чуть меньше вытянутой руки. Мне
было очень страшно. Возможно, непосвященному трудно понять этот страх. Но я знала больше
среднего жителя планеты. Я знала, какие у Сачча полномочия и возможности.
Если он захочет – арестует меня прямо сейчас. Через полчаса я окажусь в самой грязной камере
столичной тюрьмы, полной самых опасных и невменяемых преступниц. Через пару часов я буду
раз шесть изнасилована и избита ими. А потом начнутся допросы. На которых, разумеется, я
признаюсь в чем угодно. Если они захотят – в шпионаже, например. Наказание – двадцать лет
лишения свободы. И нет меня. Нет.
- Пожалуйста, простите меня, - прошептала я. Хотела сказать вслух, но голос не слушался. Слезы
уже стояли в горле и тут же потекли с нижних ресниц. Глупо, глупо – его так не разжалобишь.
Думай. Думай. Не раскисай. Как спастись?
- Ты касалась документов или нет? – донесся до моих ушей его голос. Сачч не повышал тона, но и
не шептал – а казалось, будто звук шел издалека.
- Нет, - с постыдно громким всхлипом вырвалось у меня.
- Два шага от стола, - приказал он все тем же ровным, негромким тоном. Мне конец. О боже, это
конец. Я никогда не слышала от него такого тона – Сачч не приказывал журналисткам.
Тем не менее, ослушаться мне в голову не пришло. Я сделала два шага назад, и тут же его пальцы
обвили мое запястье. Горячо. Как будто температура его тела была повышенной. А может… он
спал? Это объяснило бы его нахождение в кабинете шефа в столь ранний час – он мог просто
устать и заснуть. Но почему не в своем?
Меня весьма бесцеремонно подтолкнули к выходу – он почти волоком тащил за собой, поскольку
мои ноги плохо слушались.
Думай. Думай. Ты должна ему что-то предложить. Уговори его – все же он просто человек.
- Пожалуйста, - тупо вырвалось у меня второй раз. Меня словно заклинило от страха.
- Закрой рот, - прорычал он, закрывая за нами тяжелую дверь кабинета Первого Советника.
Завидев пустое кресло охранника, Сачч еще сильнее сомкнул пальцы на моем запястье, и я
вскрикнула от боли и машинально подняла голову. Хватку он ослабил, но я не обрадовалась тому, что увидела на его лице: в его чертах проявилось нечто демоническое, а глаза почти почернели, когда он сузил веки, опустив темные ресницы.
Левая рука Сачча поднесла к его губам маленький темный куб. То, что он произнес в рацию
внутренней связи, я никогда не решилась бы повторить вслух, даже перед смертью. Не умею
произносить таких ругательств. При этом, к моему недоумению, мы остановились посреди
коридора. Его рука все еще крепко сжимала мою, но уже не до боли. Он ждет, дошло до меня
через секунду.
Время шло. С каждой минутой я все меньше завидовала опоздавшему. Когда, наконец,
послышался топот ног и запыхавшийся молоденький мальчишка с малиновыми щеками добежал
до нас и замер в трех метрах от начальника, мне показалось: он вот-вот упадет замертво. Таким
сбившимся и хриплым было дыхание, что становилось очевидно – пульс у охранника зашкалил за
все допустимые для сохранения здоровья пределы. Почти как у меня.
Мое сердце билось с перебоями: то очень часто, то почти замирая. Странно, но я совсем не
думала о своей участи в тот момент. Все мысли в голове снова обнулились – так я поняла, что
пребываю в состоянии глубокого шока. Мой слух словно повредился: я видела, как Сачч
выговаривает трясущемуся подчиненному, но не слышала слов. Запястье под горячими пальцами
начало пульсировать, и он почувствовал, отпустил руку.
Держать, действительно, не было никакого смысла: мы оба знали, что я никуда не убегу. Все еще
находясь в прострации, я пропустила момент, когда Сачч закончил выговор и схватил меня за
другую руку, потащив по коридору дальше. Понятно – в свой кабинет. Там он вызовет городскую
полицию, и мне конец.
- Сачч.
- Рот закрой, я сказал!
На этот раз я услышала и шарахнулась от грубого, повышенного тона. В ответ он одним-
единственным точным движением руки схватил меня за шею, словно котенка, и толкнул в свой
кабинет. Если бы отпустил – я бы растянулась на ковре, но его левая рука поймала за талию, развернула:
- Я спросил, что ты себе позволяешь? – процедил он мне в лицо, прожигая разъяренным взглядом.
Слезы текли по моему лицу градом, мое тело сотрясалось от непроизвольной дрожи.
- Корра. Или ты начинаешь говорить, или все будет по-плохому, - холодно окрикнул он, и я вышла
из транса, сообразив, что молчала минуты две, и все это время он терпеливо ждал, молча сверкая
взглядом.
- Я в-в-все об-об-о-объясню, - вскинулась я, рыдая. – Пожалуйста, я не хочу в тюрьму.
- Быстрее! – рявкнул он.
Мы стояли на расстоянии не более полуметра, друг напротив друга. Сачч возвышался как всегда
почти на две головы, и очень подавлял. Впрочем, я и без этого сходила с ума.
Самое время было начать говорить.
Я рассказала все, как было. Про бесконечно откладывающееся интервью, про желание украсть
бумагу.
- Я не шпионила, Сачч. Я умоляю вас, - прошептала я под конец, не веря, что из меня могло
вылиться столько пота и слез за каких-нибудь десять минут – ведь прошло не больше времени.
Хотя и казалось, словно это адская бесконечность.
- Твой начальник надоумил тебя? – отрывисто спросил он, глядя в сторону.
- Нет! Нет, он ни при чем, правда.
Он долго молчал. Я начала сползать, в отчаянии нащупывая за своей спиной край стола. Но тут
загорелая крупная рука поднялась и легла на застежку штанов:
- Лицом к столу. И наклонись, - был ответ на мое удивленное лицо и полуоткрывшийся рот. Сачч
дернул ремень, расстегивая.
Моя челюсть отвисала все больше, а глаза открылись неприлично широко. Наверное, со стороны
смотрелось очень глупо…. Но… секс? Он хотел меня трахнуть? Но, ради всего святого - зачем?
Видит Космос, у меня не самая красивая на свете попа. Ни в какое сравнение она не могла пойти с
лучшими образцами, безусловно, доступными ему. Или это такое извращенное наказание?
Показать, кто главный? Святая Вселенная, я и так знаю, кто главный…