- Чувствую, что эти разборки в клане не приведут нас ни к чему путному, – продолжал размышлять вслух Пёс. – Не бывать двум королям на троне. И если сегодня ей удалось уладить конфликт внутри клана, не факт что завтра Зарема кого-нибудь из нас не убьет, чтобы показать Миле кто в доме хозяин. А, Винт?!
Винт поднял голову. Его спокойные серые глаза смотрели на друга. Что он мог сказать?
- Что думаешь, брат? – обратился уже напрямую к Винту Пёс.
- Ничего, – коротко ответил тот. – Людмила правильно поступает, не все решается калашами и таблетками.
Пёс улыбнулся. Он знал, что Винт все понимает.
- Слушай, позаботься о Людмиле, если со мной что-то случится. Хорошо? Обещай мне!
Винт сразу не понял о чем таком его просят. Пёс ведь это не серьёзно думает о том, что Зарема может его убить или еще кого-то, чтобы кому-то что-то доказывать. Это не математические вычисления и не психологический тест, это жизнь. Она вносит коррективы, указывая на то, кто на самом деле больше достоин быть первым. Быть вожаком.
- Обещаю, – ответил Винт. – Только ты не умрешь. Ты любимчик Заремы.
Пёс моргнул и отвернулся, смотря как Людмила все еще пытается говорить с трофеем.
- Как знать, мой друг, как знать.
В голове роились мысли, много мыслей, которые как коршуны клевали мозг и сознание. Цепи на руках и ногах не давали забыть, где она находится. Иногда ее скрючивало от боли, а потом она проходила и Мира слышала словно откуда-то издалека спокойный голос девушки, сидевший возле нее уже несколько часов. Девушка что-то рассказывала, но сознание Миры выхватывало лишь отрывки ее речи.
- …когда я сюда попала, мне было страшно, больно и обидно, потому что я понимала, что мне некуда возвращаться, у меня больше нет дома, а мой брат умер у меня на глазах. А потом его воскресили…
Миру значит тоже воскресили, именно так она себя и чувствовала. Как воскресшая из мертвых. Ощущалась дрожь по всему телу, колючий озноб, провалы в памяти и спутанность сознания. Урывками она помнила кто она такая, затем следовал провал, а потом она припомнила, что у нее было оружие: калаш и пистолет. А еще нож на поясе, которого сейчас там не было. Изъяли, как трофей.
Трофей…
- …они говорят, что ты трофей, который позволит нам выжить, обменять на что-то ценное. Я не считаю так. Ты – человек, и с тобой нужно обращаться соответственно, просто…
Голова кружилась. Было впечатление, что Мира на какое-то время проваливалась в безсознанку или в сон, а потом ее сознание приходило к ней и она снова слышала этот спокойный голос.
- …они обозлены положением мишеней, поэтому их действия можно понять, но нельзя оправдать.
- А кто поймет мои действия? – задала вдруг встречный вопрос Мира.
Людмила вздрогнула. Она почему-то была уверена, что девушка ее не слушает или не слышит, специально или намерено. Она сосредоточила взгляд на ней. Мира исподлобья смотрела на нее. Весь ее вид говорил о том, что руки лучше не протягивать и вообще близко не подходить покамест, а то можно пожалеть. И Мила не двинулась с места, лишь ответила:
- Я попробую, если тебе есть что рассказать, кроме обвинений и ненависти.
Усмешка была ответом. Впрочем, Людмила не сильно обольщалась насчет «излить душу», во всяком случае не сейчас, не сразу. Сперва нужно подружиться, попробовать доверять, а уж потом в душу лезть. Может, потом уже, и не придется никуда лезть, сама расскажет.
- Как хочешь, – улыбнулась Люда. – Ночи здесь длинные, да и времени у нас навалом. Но если не хочешь говорить, я с удовольствием послушаю тишину.
Мира пронаблюдала, как девушка поднялась с табурета, уселась на стол и прикрыла глаза, вдыхая тишину. В этой девушке не было ни капли того превосходства, коего казалось через край в других аббератах здесь. Там пафос, власть, тщеславие лилось рекой. Здесь же спокойствие, выдержанность, простота. И даже уют. Мира смотрела на девушку и ей казалось, что они откуда-то знакомы. Но откуда, память не отдавала воспоминания. Или просто стерла их за ненадобностью. Но в этой самой тишине, между ними и рождалось не то доверие, не то интерес, не то партнерство.
Однако, сложно доверять тому, кто приложил руку к тому, чтобы тебя заковали в цепи и лечили от неизвестного недуга, называемого в простонародий – обычной жизнью.
====== 14. ======
Осторожно: слэш, в рейтинге R.
Жизнь псовых порой была не так уж плоха, как о ней рассказывали те, кто в этот клан не входил. Но были и минусы, их было больше. К примеру, голод. Псовые аббераты редко наедались вдоволь, им всегда было мало. Со временем, если не разговаривать с ними, у них атрофировались голосовые связки и научить их заново говорить было непосильной задачей. А еще, сексуальное удовлетворение они получали совокупляясь исключительно со своим полом. Объяснить данную аномалию не брался никто. Да и кому нужно это было?
Некоторые люди превращаясь в псовых и не предполагали, что у них есть такие наклонности. Жизнь и особенности характера менялись под гнетом атмосферы Припяти. А может быть, на самом деле радиация просто вскрывала то, что заложено в человеке изначально.
Жесткая шерсть наросшая прямо на коже не была чем-то инородным на данный отрезок времени для Василия. Здесь и сейчас его называли короткой кличкой – Вий. Зачем и почему, думать не хотелось. Иногда чтобы не думать Вий трахал Винта. Яростно, жестко, словно стирая между ними все грани, которые строил этот мир. Этот страшный, кровавый, радиационный мир, в котором не было места романтике и любви. Только инстинктам, только желанию.
Вий даже не помнил момент, когда у него вдруг возник такой инстинкт, такое желание. Будучи человеком, в том далеком нормальном мире, он был женат на девушке, чье имя не может вспомнить. Но Людмила говорила, что эта была очень красивая девушка, которую сгубило желание всем помогать. Помогая всем, не помогаешь никому.
На это раз Винт оказывал сопротивление. Но Вий будто и не замечал, что «партнеру» плохо и больно уже. Воспоминания о прошлой жизни мучали его, кололи, били в самое сердце и он пытался избавится от них. Сперва он трахался с кем попало, псовых было весьма много на территории вокруг бывший очистительной станции и ниже по реке Припять. Но потом он встретил Винта, который не давал ему забыть себя окончательно, не давал забыть речь, прелесть хождения на двух ногах, что-то хорошее из того мира. Винт однажды сказал, что для меня секс не важен, для него важно дыхание инстинкта. Вий пытался об этом думать, но воспоминания снова причиняли боль. Поэтому тогда он запросто повалил Винта на землю и …
А сейчас, это было уже в крови, как тот дрянной вирус, та мутация, та радиация, что не убила. Дала выжить, но не стать человеком. Продолжать существовать, но не жить. Это все причиняло боль и муки, хотелось избавиться от этого хотя бы на какое-то время. И Вий нашел этот способ. Или думал, что нашел.
Его вхождения в Винта были всегда жесткие, болезненные. Ему казалось, что Винт понимает его, поэтому позволяет многое. Но в какой-то момент Винту стало это надоедать. Захотелось чего-то другого, обычного, нормального. Человеческого.
- Стой! Вий…
Вий чувствовал, как по венам забурлил подступающий оргазм, как он рвался из него, сметая все на своем пути. До него оставалось совсем чуть-чуть, когда Винт резко оттолкнул его. Да так, что Вий отлетел к стене коллекторного помещения. Его член все еще стоял.
- Ты что не слышал?! Я сказал, что мне больно! – взвился Винт, надевая штаны.
Он тяжело дышал, словно бегал кросс по территории. Руки были влажные и дрожали. Что-то происходило. Что-то внутри него.
Вий какое-то время смотрел словно сквозь Винта, а потом взял свой член в лапу и начал дрочить. Винт лишь несколько секунд смотрел на это зрелище, а потом развернувшись отправился вон.
Парамонов оказался чертовски прав. Митрюк был готов ему заплатить, но Евсенко сказал, что это можно сделать потом, когда они вернуть Миру.
Если они ее вернут. Однако, уже три часа как они вчетвером шли по богом забытой проселочной трассе, в направлении к бывшему селу Яновский Затон. Абаев единственный, у кого здесь была лицензия на ношение пистолета, остальные взяли лишь калаши и охотничьи ножи. С таким арсеналом, если на военную польскую дивизию нарвутся, под трибунал можно попасть. Но Парамонов заверил, что здесь никаких военных нет, а его дружок должен был встретить его около бывшего урочища Янов Стан.
Карты у них не было, навигатора – тоже. Шли гуськом, по широченной разбитой дороге. Оглядывались часто, привалы почти не делали. Говорили мало, в основном каждый блуждал в своих мыслях. Однако к концу четвертого часа такой прогулки, Абаев не выдержал.
- Долго еще?
Парамонов, который бодро шагал под майским солнцепеком впереди, отозвался нехотя:
- Пару километров, до озера. Там нас встретят.
Тишина стояла здесь жуткая. Если там, в Семиходе, было весьма людно, всегда кто-то ходит, грузовики ездили. То здесь, такое впечатление, все вымерло на несколько километров вперед и вокруг. Это заставляло четверых крепких мужчин все время оборачиваться, озираясь по сторонам. Зловещая тишина оглушала, пробуждая в сердце первобытный страх, совершенно иррационального свойства. Порой Абаев даже не знал чего он боится. На пять километров вокруг нет ни души. А так ли нет?! Или это тоже обман зрения и слуха.
- Здесь точно нет никого? – все-таки поинтересовался Евсенко, поправляя калаш на плече. – Подозрительная тишина. Да и как на ладони мы тут, стреляй – не хочу.
Высказанные вслух мысли Евсенко всколыхнули разумные подозрения и у остальных. Особенно у Абаева, который копчиком чуял, что может произойти что-то, чего в их планах не намечено. Интуиция, мать ее!
- Не будьте такими ссыкунами, – усмехнулся Парамонов. – Будто первый раз в разведку пошли.
Первый или нет, но по мере приближения к месту встречи с другом Парамонова, создавалось ощущение, что за ними следят. Паранойя ли брала верх, усталость ли, но еще через километр они сделали привал, свернув с дороги в подлесок неподалеку от небольшого озерца, название которого никто не знал.
Пока Евсенко и Абаев курили и переводили дух, Митрюк пытался выудить у Парамонова информацию об аббератах. Кадет был явно больше осведомлен, что это за твари и что они хотят.
- Все хотят одного, сержант. Жить. Счастливо. А не вымирать вместе с этим чертовым местом.
- И кто им жить не давал? – сплюнул в сторону Митрюк. – Мы их никогда не держали как скотов, они сами этот путь выбрали. Мы пытались спасти хоть что-то.
- Брехня, сержант. Вы пытались спасти свои шкуры, а их шкуры изрядно подпалить. Вы направили радиацию на них и считали, что кто не спрятался, тот погиб. А вышло не по плану.
- Польша решила, что будет лучше, если Припять станет местом не указанном ни на одной карте. Но не просто зоной Отчуждения, а складом отходов. Никто не предполагал, что люди, пусть даже мутированные, будут жить в этих отходах. Мало того, защищать это место, как свой дом.
- Это и есть их дом! – повысил голос Парамонов, заметив, как остальные посмотрели в их сторону. – Это место всегда было чьим-то домом, сержант. Поляки скоты, конечно, но они очень хорошо понимают, что делают. А вот многие из нас, походу не очень.
- Что ты имеешь ввиду? – не совсем понял Митрюк, оставив сигарету на потом.
- Я имею ввиду, что даже ты, сержант, не знаешь, что на самом деле защищают аббераты, правда?
Митрюк уставился на него с немым вопросом в глазах. Стало немного не по себе от того, что они трое пошли за человеком, которого, в сущности, и не знают. Кто сейчас даст гарантии, что он не заведет их черти куда!? Да никто!
Поэтому Митрюк осторожно, не привлекая внимание к своим движениям, взялся за калаш и в следующий миг уже держал на мушке Парамонова.
- Эй, Митрюк! – подскочил Абаев, явно позабыв, каким может быть его приятель. – Стой, Митрюк! Погоди…
Митрюк только что понял, что он действительно многого не знает. Он-то считал, что так называемая «щель» лишь нечто вполне осязаемое, что-то, что не всякий знает, тайна, которую охраняют аббераты. Но выходит, что о «щели» знают достаточно. Мало того, она не миф, не тайна. И Парамонов, скорее всего, тоже в курсе о ней, поэтому и навязался идти с ними. А так, нафига ему это все нужно?!
- Не глупи, сержант, – вальяжно прислонился к сосне Парамонов. – Здесь может и тишина, но не безлюдность.
После последних слов Евсенко и Абаев стали еще больше озираться по сторонам, в попытке понять что происходит и куда их завел кадет. Однако в округе никого не было, та же тишина висела саваном.
- Ты расскажешь мне все. Сейчас. А потом … потом мы может быть возьмем тебя с собой. Я подумаю.
Такой расклад и предполагал Абаев, он-то хорошо знал Митрюка, каким тот бывает подозрительным. Его паранойя часто ему жизнь спасала. Но на этот раз такой расклад не устроит Парамонова. И хотя кадет не показал страха, тот у него присутствовал и наметанный глаз Абаева уловил его.
- Дрожу от страха, – саркастически хмыкнул Парамонов. – Вам без меня не выбраться отсюда. Я здесь каждую кочку знаю. А вы? Вы вообще представляете где мы находимся?
- Не заговаривай зубы, – процедил Митрюк. – Выкладывай. Всё. Потом решим, что с тобой делать, а что нет.
- Ты действительно хочешь знать эту правду? Подумай, сержант. Правда иногда только мешает. И время отнимает. А у нас времени в обрез. Еще двадцать четыре часа и девушку ты свою не найдешь. А если найдешь, не вернешь. Поверь мне.
- Не верю, – буркнул Митрюк. – Не тяни резину, говори. Или мне тебе ногу прострелить.
Евсенко и Абаев даже не ожидали следующего действия Митрюка, который пустил очередь под ноги Парамонову, который аж присел от неожиданного действия попутчика.
- Какого, Митрюк…
Автоматная очередь эхом отдалась в по всей местности и вернулась обратно, сотрясая песчинки на земле.
- Эй, спокойно! – поднял руки Парамонов, быстро поняв, что Митрюк не шутит. – Я все скажу. Только больше не стреляй.
Парамонов обернулся и вдруг неожиданно упал, как подкошенный и изо рта у него пошла кровь.
- Ложись!!! – скомандовал Евсенко.
====== 15. ======
Голова гудела как трансформаторный столб. Митрюк открыл глаза, пытаясь сосредоточится на том, что он видит. Сперва все расплывалось, но затем, в прояснившемся пространстве, он сперва увидел звездное майское небо, а затем бледное лицо Абаева.
- Живой…
Попытавшись подняться, Митрюк понял, что мир покачивается, а голова словно чугунная. Абаев, видимо долго тормошивший его, уже отчаялся достучаться до друга.
- Что, черт возьми, произошло? – хриплым голосом спросил Митрюк.
Вокруг буйствовала холодная весенняя ночь. Они вроде днем сюда шли. Они…
- Где Евсенко? – догадался спросить Митрюк, вспоминая, что брали этого недонапарника с собой. – А этот кретин, Парамонов?
- Походу мы здесь втроем, – отозвался из-за кустов Евсенко. – А вот где Парамонов, я тоже хотел бы знать. А еще хотел бы знать, где мы и почему на часах пятое мая, ведь, когда мы вышли, было третье.
Митрюк уставился на него. Он ничего не помнил из последнего, что с ним происходило. Они что в черную дыру провалились здесь или в какую-нибудь чертову аномальную зону, коих, говаривают, здесь не счесть.
Медленно до троих начало доходить осознание, что куда бы они не шли два дня назад, они уже опоздали. Тогда счет шел на часы, сейчас…
- Я как чувствовал, что здесь может быть не чисто, – проныл Абаев, поднимаясь с холодной земли. – Нужно было проверить Парамонова, а я повелся на срочность, и …
- Хватит причитать! – огрызнулся Евсенко. – Где наше оружие?
Вот тут стало совсем не по себе. Каждый из них что-то прихватил с собой. Сейчас из всего того, что они взяли, остался только перочинный нож у Евсенко и разряженный револьвер у Абаева.
- Какого черта здесь происходит? – громко спросил в тишину ночи Митрюк.