– Твой сын сейчас правит в Каппадокии, да?- робко спросила Ниса.
– Сомневаюсь, что мой сын правит там,- сказала Лаодика.- Ему всего-то четырнадцать лет. Наверняка всеми делами царства заправляет его советник Гордий. Это человек без сердца, но с огромным честолюбием. Если хотите знать, милые мои,- вздохнула Лаодика,- я была вынуждена покинуть Каппадокию, дабы избавиться от притязаний Гордия, который вознамерился стать моим мужем, едва я овдовела. У меня есть подозрения, что это именно он отравил моего супруга, царя Ариарата.
– Что ты говоришь?!- воскликнула впечатлительная Ниса, прижав ладони к щекам.
– Значит, ты вышла замуж за Никомеда не по любви?- спросила Роксана старшую сестру.
– А где она, любовь?- Лаодика грустно усмехнулась.- Ты выходила замуж за Митридата по любви?
– Ты можешь мне не поверить, сестра, но я люблю Митридата всем сердцем!- пылко ответила Роксана.
– Это понятно,- промолвила Лаодика после недолгой паузы,- ты полюбила Митридата как своего первого и долгожданного мужчину. Но где уверенность, что и он станет всю жизнь любить тебя так же, ведь ты у него явно не первая женщина, дорогая моя. И не последняя, об этом тоже не следует забывать,- со значением добавила Лаодика.
Она взяла со стола чашу с вином.
– Предлагаю, сестренки, выпить за…
– Не стану я пить с тобой,- воскликнула Роксана, вскочив со стула.- Потому что, ты… Ты- дрянь!.. Видеть тебя не могу!
Роксана, сдерживая рыдания, убежала прочь. В ночи шелестели листвой деревья под напором морского бриза; сияли звезды в вышине.
Из мегарона долетала музыка и хор пьяных мужских голосов, поющих греческую песню о счастливом наемнике.
Внизу, под террасой, прошла дворцовая стража: происходила смена караула.
– Может, хоть ты выпьешь со мной, милая Ниса?- предложила Лаодика, поднимая чашу.
– Да, да,- Ниса последовала примеру старшей сестры,- я согласна выпить с тобой. Я так рада тебя видеть, Лаодика! Не сердись на Роксану, последнее время у нее дурное настроение.
– Я не сержусь,- кивнула Лаодика.- Между нами, Роксана ужасно выглядит. Здорова ли она?
– Не знаю.- Ниса пожала плечами.- После родов Роксана сильно недомогала, но теперь, кажется, поправилась. Во всяком случае, врачи оставили ее в покое.
– Давай, сестренка, выпьем за ее здоровье и за наше счастье, которое где-то явно залежалось,- сказала Лаодика и, не отрываясь, осушила чашу немного терпкого херсонесского вина. Ниса не смогла осилить свой кубок и поставила его обратно на стол недопитым. Винные пары обожгли ей горло, и она слегка закашлялась, прикрыв рот ладонью.
Лаодика с улыбкой глядела на нее, завидуя ее молодости, непосредственности и этому неумению пить. В свои тридцать лет Лаодика казалась себе скучной и безнадежно разочарованной в жизни.
* * *
Утром следующего дня Митридат устроил на центральной площади Синопы военный смотр.
В городе были размещены триста царских телохранителей, тысяча отборных персидских всадников, пять тысяч тяжеловооруженной персидской пехоты, так называемые «бессмертные», две тысячи каппадокийских лучников и семьдесят боевых колесниц.
К этому войску были присоединены победоносные отряды Диофанта: четыре тысячи греческих наемников, три тысячи синопских гоплитов и около шести тысяч легковооруженной азиатской пехоты.
Митридат и Никомед, стоя на колеснице, объезжали застывшее в строю понтийское войско.
– Как видишь, друг мой, я готов к новым сражениям!.- молвил Митридат, делая широкий жест рукой в сторону ощетинившегося копьями воинства.- А ты готов к новым походам? Куда на этот раз мы повернем наших коней?
– Полагаю, только на запад, друг Митридат,- с улыбкой ответил Никомед,- поскольку к северу отсюда простирается море. Путь на северо-восток закрывают Армянские горы и отроги Кавказа, а на юго-востоке лежит Каппадокия, страна, где царствует Ариарат
Филометор, твой племянник и мой приемный сын.
– Тогда на запад!- воскликнул Митридат.- До самого Эгейского моря!
– Боюсь, друг Митридат, римляне, что владеют Фригией, Карией и Пергамом, не пропустят нас к Эгейскому морю,- осторожно возразил Никомед.- Римляне- опасный враг.
– Пустое, Никомед,- беспечно ответил Митридат,- мы с тобой царствуем в Азии, и предки наши царствовали здесь. Римляне же- пришельцы с запада, они чужаки здесь. Фригийцы, карийцы и пергамцы поддержат нас, а не римлян. Мы вышвырнем римлян из Азии в Европу, пускай они там устраивают свои порядки!
После военного смотра были устроены лошадиные бега- любимое зрелище синопцев.
Ипподром был забит народом.
При виде Митридата зрители на трибунах, вскочив на ноги, стали громогласно выкрикивать: «Слава Митридату Евпатору!»
Стоя в царской ложе, Митридат, видимый отовсюду, ответил на приветствие поднятием руки.
– Кажется, друг мой, народ тебя любит и почитает,- сказал Митридату Никомед.- Какое звучное прозвище дали тебе граждане Синопы – Евпатор! А вот, мои подданные прикрепили мне довольно избитое среди царей прозвище- Филопатор (что означает любящий отца). Сколько уже было царей с таким прозвищем среди пергамских Атталидов, сирийских Селевкидов и египетских Птолемеев. Выходит, что я- один из многих. А ты, друг Митридат, единственный в своем роде. Во всяком случае, я больше не припомню царей с таким же прозвищем, как у тебя. А ты, Лаодика?
Никомед повернулся к супруге, сидевшей рядом с ним.
– Я тоже не припомню,- ответила Лаодика.- Поздравляю тебя, брат мой, такое прозвище- редкость среди царей.
– Мне мое прозвище не нравится,- признался Митридат.- Получается, все мои достоинства выражены лишь тем, что я родился от благородного отца. Ничего, со временем я своими победами добуду себе другое прозвище. Вот увидите!
Митридат подмигнул Лаодике и Никомеду.
– Почему Роксана и Ниса не прибыли сюда вместе с нами?- поинтересовалась у брата Лаодика, когда глашатай объявил первый заезд колесниц.
– Ниса не выносит шумных сборищ,- ответил Митридат,- а Роксана сказала, что недомогает сегодня.
– Не иначе Роксана перебрала вчера винца,- с хитрой улыбкой вставил Никомед.
– Неправда,- тут же возразила Лаодика,- на пиру Роксана почти не притрагивалась к вину, а, когда мы уединились с ней и Нисой на террасе, и вовсе ничего не пила. Свидетель Зевс!
– Ну, если такой свидетель, то я умолкаю!- с иронией промолвил Никомед.
После нескольких заездов на колесницах, запряженных четырьмя лошадьми, начались заезды на восьмиконных запряжках. Во время каждого заезда зрители делали ставки. Синопцы прекрасно знали всех возниц и столь же прекрасно разбирались в лошадях. Этому они научились, оказавшись под властью понтийских царей, уделявших коннице особое внимание.
Восьмиконные запряжки сменили квадриги, запряженные двенадцатью лошадьми. Никомед и Лаодика не скрывали своего изумления: по дюжине лошадей в одной запряжке они еще не видели.
– Погодите,- загадочно улыбался Митридат,- то ли еще будет!
И в самом деле, после заезда двенадцатиконных колесниц глашатай объявил заезд на квадригах, запряженных шестнадцатью лошадьми.
– Какими же силачами должны быть возницы этих запряжек,- проговорила изумленная Лаодика.- Интересно взглянуть на них.
– Один из них стоит перед тобой, дорогая сестра,- сказал Митридат, снимая с себя плащ.
Никомед удивленно разинул рот. Большие глаза Лаодики от удивления стали еще больше.
Под рев переполненных трибун три шестнадцатиконных колесницы взяли старт. Митридат правил колесницей, запряженной белыми лошадьми. Два других возницы- рыжими и гнедыми. Несущиеся во весь опор кони с развевающимися гривами были подобны птицам в стремительном полете. Вертящиеся с бешеной скоростью колеса квадриг, казалось, вот-вот оторвутся от земли. Лаодика, прижав руки к груди, не отрываясь, следила за возницей, правившим белыми лошадьми. Он обошел своих соперников и был впереди: плечистый, могучий, с буграми мышц на загорелых обнаженных руках, с золотистыми кудрями, которые трепал ветер.
«О боги!-думала восхищенная Лаодика.-Вылитый Фаэтон!»
Колесница Митридата пришла первой.
– Твой брат- необыкновенный человек, дорогая моя,- заметил супруге Никомед.- В нем столько силы, упорства и честолюбия, что я не удивлюсь, если со временем он затмит подвиги
Геракла либо станет Великим, как царь македонский Александр.
«Да, Митридат достоин великой доли в отличие от некоторых»,- подумала Лаодика, незаметно бросив на мужа неприязненный взгляд.
В ней все больше росло разочарование Никомедом, а после встречи с возмужавшим Митридатом вифинский царь и вовсе упал в глазах честолюбивой Лаодики. Она считала унизительным для себя делить ложе со столь слабовольным и слабосильным человеком, как царь Никомед. Лаодика полагала, что ее красивым телом вправе обладать только такой могучий и упорный царь, каким является ее брат.
Вот почему Лаодика завела с Митридатом такой разговор, когда они оказались наедине в усыпальнице их матери. Это произошло на другой день после скачек.
– Вся жизнь моя полна разочарований, Митридат,- сказала Лаодика, утирая слезы. Перед этим она несколько минут проплакала
над саркофагом с телом матери.- Мама была права, когда говорила мне: счастье и несчастье женщины зависит от мужчины, будь она хоть пастушка, хоть царица. Сначала судьбой женщины распоряжается ее отец, блюдя исключительно свои интересы, затем муж, ценящий прежде всего приданое своей суженой и могущество ее родни.
Любить царственной женщине позволительно лишь своих детей, рожденных, как правило, от нелюбимого супруга. Помышлять же о более сильном чувстве, пробуждающем страсть, дозволено скорее блудницам, нежели царицам. Разве это справедливо?
– Это несправедливо,- согласился Митридат, не понимая, куда клонит сестра.
– Никомед мне противен,- на красивом лице Лаодики появилась гримаса отвращения,- противен во всем! Его поцелуи мне несносны, как и прикосновения его вечно влажных скользких пальцев. Когда он перепьет вина, то по ночам мочится под себя в постель! Это не царь, а просто взрослый ребенок. Я не хочу иметь детей от него.- Лаодика приблизилась к Митридату и обвила его шею руками, заглядывая в глаза.- Я хочу иметь детей от тебя, мой Геракл! Оставь Роксану, Митридат, она глупа и некрасива. Ниса сказала мне, что Роксана родила тебе сына-урода, а я рожу тебе прелестных и здоровых детей. Я создана для тебя!
Митридат был смущен и ошарашен.
– Никомед мой друг и союзник,- пробормотал он,- я не могу увести у него жену. И это накануне новой войны! Ты с ума сошла, Лаодика! Одумайся, сестра!
– Поздно,- стояла на своем Лаодика, не выпуская брата из своих объятий.- Только ты мне нужен, мой любимый! Только тебя я ждала столько лет!
Митридат вздрогнул: такие же слова говорила ему мать, соединяясь с ним на ложе. Глядя в устремленные на него глаза Лаодики,
Митридату казалось, что мать не умерла, что она стоит сейчас перед ним, еще более молодая и прекрасная! По телу Митридата прошел вожделенный трепет.
Лаодика сразу это почувствовала.
– Не будем терять время, мой милый,- страстно зашептала она, теснее прижимаясь к Митридату.- Возьми меня прямо сейчас, прямо здесь… Я безумно хочу тебя!
Лаодика принялась торопливо раздеваться, бросая одежды себе под ноги. Она проделывала это умело и ловко. Оставшись нагой, лишь с браслетами на руках и ожерельями на шее, Лаодика стала раздевать Митридата. Митридат не сопротивлялся. Он видел перед собой не сестру, но другую женщину, узрев поразительное сходство с нею в наготе Лаодики.
Все произошло быстро. Два нагих тела, объятые вожделением, стоя соединились возле мраморного саркофага. Лаодика подставила Митридату свое распаленное желанием чрево, повернувшись к нему задом и прогнув спину. Митридат со сладострастным пылом делал свое дело, неутомимо и ритмично. Лаодика сладко постанывала. Ее голое тело было великолепно!
Эти пышные округлые формы растревожили в Митридате немного подзабытые впечатления от единения с той, что сейчас лежала в саркофаге, одетая в белое и в черном египетском парике.
Утолив страсть, брат и сестра так же поспешно оделись.
Митридат никак не мог избавиться от легкого смущения, чувствуя себя подростком, которого соблазнила взрослая женщина.
Впрочем, Лаодика была старше его на шесть лет, и в ее манере держаться было что-то покровительственное.
– Так ты согласен, чтобы я стала твоей женой?- напрямик спросила Лаодика, устремив на брата прямой требовательный взгляд.
– Согласен,- ответил Митридат, не скрывая того удовольствия, какое он вкусил только что.- Но как быть с Никомедом?
– Ты сказал, что вы затеваете новую войну,- Лаодика многозначительно повела бровью,- а Никомед смертен, как любой в его войске. Точный удар копья или метко пущенная стрела запросто могут избавить нас от Никомеда. Можно устроить так, что несчастный Никомед упадет с лошади и расшибется насмерть либо утонет при переправе через реку. Разве мало роковых случайностей происходит на войне?
Митридат молча покивал головой, понимая намеки сестры. Затем медленно произнес:
– Остается еще Роксана. Я могу развестись с ней, но выгнать ее из дворца не смогу, поскольку…
– Роксану лучше всего отравить,- была беспощадна Лаодика.- Она страдает от своего уродства, и страдания эти разжигают в ней жгучую ненависть ко всему красивому. Ко мне, например.
Или к сыну Антиохи: он такой красавчик! К тому же Роксана ревнива до безобразия и у нее на лице написано, что она способна на любую подлость. Самое лучшее- умертвить ее! Только без шума. И без спешки, брат мой. Иначе это будет выглядеть подозрительно.
– Я не смогу это сделать, сестра,- решительно сказал Митридат.
– А я смогу, только ты не мешай мне,- сказала Лаодика и лучезарно улыбнулась.
– Ты- страшная женщина,- после краткой паузы прошептал Митридат.
На что Лаодика не задумываясь ответила: – Лучше быть страшной женщиной, чем несчастной, Митридат.
* * *
Лаодика посоветовала Митридату сочетать браком их сестру Нису с ее сыном Ариаратом.
– То, что Ниса доводится Ариарату теткой, не помеха,- говорила она.- Я знаю, что в каппадокииском царствующем доме, как и в роду понтийских царей, допускаются браки между кровными родственниками. Этот брачный союз привяжет Каппадокию к Понту. Поскольку Лаодика в недалеком будущем видела себя супругой Митридата и понтийской царицей, поэтому она без промедления начала проявлять заботу о процветании Понтийского царства. Ее супруг с неодобрением отнесся к подобным заботам своей жены, в принципе не одобряя кровнородственных браков. В глубине души Никомед также не желал усиления Митридата за счет Каппадокии, царство Митридата и без того почти вдвое превосходило Вифинию по обширности занимаемой территории. Совет Лаодики Митридат обсудил в узком кругу своих приближенных. Стефан без колебаний заявил, что женитьба Ариарата на Нисе – это прямая выгода Понту.
– Посуди сам,- говорил Стефан Митридату.- Ариарат еще мальчишка! При определенной изворотливости Ниса могла бы вертеть им как угодно, исходя из твоей выгоды.
– Нисе самой не мешало бы поднабраться ума,- с сомнением заметил Митридат.
– Приставишь к ней сообразительного советника, только и всего,- сказал Стефан.
– Выход Нисы замуж за Ариарата – это удобный повод для вмешательства в каппадокийские дела,- согласился со Стефаном Тирибаз.- Выпускать Каппадокию из-под нашего влияния никак нельзя! Там и так советник Ариарата Гордий излишне задирает нос: изгнал из страны мать Ариарата, говорят, сватает за него свою племянницу. Не иначе, Гордий желает поставить Каппадокию вровень с Вифинией и Понтом.
– Надо без промедления засылать сватов в Каппадокию,- высказал свое мнение Моаферн.
– И пригрозить войной, если Гордий вздумает противиться этому браку,- добавил Сисина. Решительный порыв Сисины одобрил и Фрада.
– Будет лучше, если посольство в Каппадокию возглавлю я,- сказал он.- Я сумею надавить на Гордия должным образом, заодно распишу Ариарату все прелести Нисы.