Махар считает своей матерью Антиоху. Орсабарис тоже, поскольку осталась сиротой в младенческом возрасте, когда покончила с собой ее мать-скифинка. Махару было всего два года, когда оборвалась жизнь его настоящей матери, поэтому в его памяти осталась Антиоха, заменившая ему мать.
«Но если бы безжалостный рок не отнял у меня любимую женщину, то как бы я теперь объяснил выросшему сыну, что его мать – и моя мать тоже, что по сути он мне единоутробный брат, а не сын!- мысленно терзался Митридат.- Как бы я стал растолковывать своим дочерям Апаме, Орсабарис и Клеопатре, что их бабушка одновременно приходится им теткой. А Махар, которого они всегда считали братом, на самом деле их дядя».
Пусть лучше Махар продолжает считать своей матерью Антиоху, чем краснеть перед ним, объясняя ошибки молодости, решил Митридат. Тирибаз тысячу раз прав- не следует ему знать правду! В семнадцать лет от такой правды могут запросто сдать нервы. А Махар, несмотря на внешнюю мужественность, все-таки юноша слабохарактерный.
Митридат мысленно перебрал всех своих приближенных: кто из них может проболтаться и открыть Махару тайну его рождения? Опасения внушал только дядюшка Стефан, который во хмелю отличался неимоверной болтливостью.
Также Митридату внушали опасения Роксана и Ниса. Особенно Роксана, отличавшаяся мстительностью. Сестры были прекрасно осведомлены о юности старшего брата и, конечно же, знали, кем и от кого был рожден Махар.
«Сейчас Ниса и Роксана находятся в Амисе,- размышлял Митридат наедине с самим собой,- встретиться с Махаром они не могут. Надо будет проследить, чтобы Махар не ездил в Амис. Встречаться со своими тетками он не должен!»
Уединение Митридата нарушил Тирибаз.
Митридат поделился с ним своими опасениями.
– Я пришел к тебе по этому же поводу,- сказал Тирибаз.- Махар, оказывается, на редкость любознательный юноша. Он сумел дознаться еще в Мазаке, что на самом деле Антиоха не мать ему. Махар выспрашивал у нас с Моаферном по дороге, в Синопу о своем рождении. Моаферн и я, само собой, заверили Махара в том, что сомнения его ложные. Уверяли, что матерью его является Антиоха. На первый взгляд казалось, что Махар нам поверил, повеселел даже. Но мне кажется, Митридат, твой сын прикидывается, будто поверил нам. И сегодня Махар подтвердил это, прямо спросив нас с Моаферном, кто покоится в царской усыпальнице, куда мы его не допустили. Уж не его ли настоящая мать?
Митридат похолодел. Неужели и ему грозит рок царя Эдипа? Или кто-то старается таким способом настроить Махара против него?
– Что делать, Тирибаз?- не скрывая тревоги, спросил Митридат.- Махар дорог мне, я не хочу потерять его доверие.
– Прежде всего, не следует терять разум,- назидательно проговорил Тирибаз.- Нужно устроить слежку за Махаром, подслушивать его разговоры и таким образом вызнать, кто дал ему повод усомниться в том, что он сын Антиохи. Затем нельзя допустить, чтобы кто-нибудь во дворце или за его пределами давал бы такие ответы на вопросы Махара, которые тебя, Митридат, не устраивают. То, что эти вопросы будут, можешь не сомневаться, друг мой.
– Как же не допустить этого?- беспокоился Митридат.- Ведь если Махар обнаружит слежку за собой, он постарается действовать скрытно и осторожно.
– Вот именно,- согласился Тирибаз,- поэтому надо следить за ним открыто. Самое лучшее- это окружить Махара сверстниками, людьми, близкими ему по возрасту и духу. Своим присутствием они будут отвлекать Махара от ненужных мыслей, а если Махар привяжется к кому-нибудь из них, то уж от друзей-то он таиться не станет.
– Как ты мудр, Тирибаз,- восхищенно произнес Митридат.- Что бы я делал без тебя!
– Царь, ты позволишь нам с Моаферном сделать все то, о чем мы с тобой только что говорили?
– Конечно, Тирибаз. Лишь на тебя все мои надежды!
* * *
А ничего не подозревающий Махар в это время, наскоро искупавшись в ванне, садился за стол, чтобы подкрепиться с дороги. Ему прислуживали два молчаливых слуги, специально подобранные Моаферном. Сам Моаферн подглядывал за Махаром из соседней комнаты через потайное отверстие в стене.
После трапезы Махар долго нежился в постели. Затем совершил прогулку по дворцу, где он не был так долго. Сопровождал его неизменный Моаферн.
Вечером Махара навестил Митридат, постаравшийся в непринужденной беседе вызвать сына на откровенность, но Махар в данный момент был озабочен другим. Он хотел знать, когда отец вернет его на трон Каппадокии. И будет ли война с Римом, о которой вокруг столько разговоров.
– Отец, каппадокийцы уверены, что ты начнешь с ними войну, едва вызволишь меня из плена,- поведал Махар.- Они и римлян призвали на помощь из-за этого. Однако римлян пока еще мало в Мазаке. Нужно напасть, отец, пока их не стало больше.
Большие глаза Махара блестели воинственным блеском. Было видно, что ему самому не терпится в битву!
Митридат невольно улыбнулся: он был таким же в семнадцать лет!
– Отец, почему все вокруг зовут меня Махаром, ведь ты же сам дал мне новое имя,- с неудовольствием заметил юноша.- Я Ариарат, а не Махар. Я царь Ариарат!
– Махаром назвала тебя твоя мать, сын мой,- сказал Митридат.- И мне приятнее называть тебя твоим прежним именем, ведь я очень любил твою мать. Не беспокойся, ты снова станешь Ариаратом, когда вернешься в Каппадокию.
– Когда же я вернусь, отец?- нетерпеливо воскликнул Махар.
– Тебе, я вижу, понравилось царствовать,- вновь улыбнулся Митридат.
– Я должен отомстить своим подданным, предавшим меня,- с угрозой в голосе произнес Махар.- Со мной грубо обращались, перебили всех моих телохранителей, советников и наложниц. Такого я простить не могу. Когда я вернусь, то залью Мазаку кровью этих гнусных смутьянов!
– Сколько у тебя было телохранителей, сын мой?- спросил Митридат.
– Сколько ты мне дал, столько и было,- пожал плечами Махар.- Триста или чуть больше…
– А много ли было наложниц? Отвечая, Махар слегка смутился:
– Немного, отец. Всего девять.
– По ком же ты больше скорбишь, Махар?
– Мои воины меня недолюбливали, так что мне не жаль никого из них,- небрежно ответил Махар.- К тому же всех этих людей всегда можно заменить. Вот наложниц мне действительно жаль,- Махар грустно вздохнул,- я столько времени потратил, выбирая каждую из них. Одна мне приглянулась стройными ногами, другая- красивым задом, у третьей была совершенно потрясающая грудь, у четвертой лицо как у богини…
Махар перечислял своих наложниц, живописуя их внешние достоинства, а Митридат, глядя на него, все больше хмурил брови.
И это его старший сын, ценящий женские прелести выше своих преданных слуг, выше войска! Оказывается, для него царствование было всего лишь временем безграничных наслаждений. И теперь он зол на каппадокийцев, лишивших его этого. Можно не сомневаться- этот юноша сдержит свое слово, если вновь воцарится в Каппадокии. Он жестоко отомстит своим бывшим подданным и в первую очередь мазакенам, посмевшим перебить его любимых наложниц.
Митридат расстался с сыном, стараясь не показать, как он в нем разочаровался.
Ночью Митридату не спалось. Он вел мысленный спор со своим вторым «я», вдруг пробудившемся в нем.
«Махар рано увлекся женщинами,- думал Митридат,- поэтому женщины для него теперь на первом месте».
«Этим Махар пошел в тебя. Разве нет?»- язвительно прошипел внутренний голос.
«Даже самые прекрасные женщины не могли отвлечь меня от моих замыслов,- оправдывался Митридат.- Свидетели- боги, я не избегал опасностей, даже на ложе с женщиной я не забывал о делах государства».
«Это потому, что с ранних лет при тебе находились суровые воспитатели,- отвечал внутренний голос.- В первую очередь Тирибаз. Это благодаря ему в тебе помимо сладострастия живет неуемное честолюбие, страсть к лошадям и оружию».
«Значит, я окружил Махара не теми людьми, дал ему плохих советников?»- вопрошал Митридат самого себя.
«Ты виноват не только в этом,- молвил внутренний голос,- но также в том, что надолго оставил Махара без своего внимания, увлекшись другими заботами. И прежде всего сестрой Лаодикой».
«Я воевал в Колхиде,- оправдывался Митридат,- потом покорял мосхов, а еще нужно было строить крепости, дороги, корабли…»
«И все же у тебя оставалось время и на женщин,- не унимался внутренний голос.- Избавившись от Антиохи, ты сразу же взял в жены Роксану, которая родила тебе сына и дочь. Потом ты соблазнил Нису под видом Диониса».
«Это была не прихоть, я должен был проучить Ариарата, моего племянника!»- защищался Митридат.
«Ты проучил его, пронзив кинжалом,- говорил неумолимый голос,- а вскоре женился на его матери, спровадив Роксану в Амис».
«Я любил Лаодику!»
«Значит, Роксану ты взял в жены, не любя?»
«Я же вернул Роксану из Амиса после смерти Лаодики…»
«И снова отправил ее туда уже вместе с Нисой, поссорившись с ней из-за бывшей блудницы Гипсикратии».
«Роксана слишком много на себя берет!»
«Не больше, чем дозволено царице и твоей супруге. Неужели у Роксаны меньше прав на тебя, чем у какой-то Гипсикратии?»
«Права здесь ни при чем. Роксана смеет упрекать меня в разврате, будто из-за женщин я забросил дела государства».
«А это не так?»
«Не так, клянусь Митрой!»
«А сколько наложниц в твоем гареме?»
«Неважно».
«Конечно неважно, важно другое: твой старший сын унаследовал не только твою внешность, но и твое сластолюбие»,- подвел итог внутренний голос.
«Значит, виноват все-таки я?»
«В Махаре течет твоя кровь…»
«Я не был таким слабовольным».
«Ты был им до поры, пока не попал в руки Тирибаза. Это Тирибаз сделал из тебя настоящего царя и воина!»
«Стало быть, я доверю Тирибазу и своего сына»,- принял решение Митридат.
* * *
Тирибаз, взявшийся за воспитание Махара, постоянно огорчал Митридата отзывами о нем.
Махар плохо ездит верхом! Он не умеет стрелять из лука, не умеет обращаться с мечом и копьем! Махар груб и ленив! Он пристает к служанкам и обожает подолгу разглядывать статуи обнаженных нимф и богинь.
Махар в свою очередь жаловался отцу на своего воспитателя.
Тирибаз каждый день заставляет его скакать верхом, причем нарочно подбирает самых резвых лошадей, а у него уже все тело в синяках от частых падений. Тирибаз смеет кричать на него, хотя он сын царя! Тирибаз оставляет его без еды, если ему не удается попасть в цель из лука. Тирибаз не позволяет ему долго спать. Он просто замучил его!
Митридат разрывался между жалостью к сыну и суровой необходимостью, поскольку он не хотел, чтобы его старший сын был хоть в чем-то слабее его самого.
«Пусть Махар сластолюбив, как я, но пусть он и во всем остальном не уступает мне: с первого выстрела попадает в цель, не знает усталости, не боится боли. И главное: пусть мастерски владеет оружием, иначе какой он царь!»- думал Митридат, всякий раз оставляя жалобы Махара без внимания.
Вскоре Митридат узнал от Тирибаза, что Махар страдает падучей болезнью. Однажды он свалился с лошади и стал биться в конвульсиях с пеной у рта.
Митридат собрал врачей и повелел им излечить Махара от этой болезни, но врачи единодушно заявили, что им это не под силу: падучая болезнь не поддается лечению, поскольку насылается на людей злыми духами. Все, что можно сделать, это уменьшить ее воздействие на организм. При этом недопустимы нервное возбуждение и состояние угнетенности, перегрев организма и его переохлаждение; также нельзя злоупотреблять вином, нельзя переутомляться.
Врачи, опасаясь, что самочувствие Махара в любой момент может ухудшиться и гнев царя падет на них, надавали Махару множество советов, вплоть до того, что нельзя резко вскакивать с ложа по утрам.
После этого Махар был избавлен от любых тренировок, ему даже запрещали подолгу находиться на солнце и советовали как можно больше спать.
Опечаленный Митридат видел в болезни сына неотвратимость Судьбы, лишнее доказательство того, что от кровосмесительных браков не могут родиться здоровые дети. До сих пор Митридату внушал беспокойство своим слабым здоровьем лишь Аркафий, его сын от Роксаны.
Митридату не хотелось, чтобы болезнь Махара получила широкую огласку, поэтому он запретил Тирибазу подбирать Махару компанию из знатных сверстников.
– Пускай Махар общается с братьями и сестрами здесь, во дворце,- сказал царь.
Из братьев Махара самым старшим был Митридат, сын Антиохи. Ему было четырнадцать лет. Одиннадцатилетний Аркафий и девятилетний Ксифар были неинтересны для общения Махару.
Однако тесной дружбы между Махаром и Митридатом не получилось, так как заносчивый сын Антиохи сразу заявил старшему брату, что поскольку он носит тронное имя, значит, ему и быть царем Понта в будущем.
В тот же день подозрительный Махар обратился к отцу с вопросом: действительно ли его матерью была Антиоха?
Митридат ответил утвердительно.
– Тогда почему мать не дала мне тронное имя, как полагается первенцу?- вновь спросил Махар, сверля Митридата недоверчивым взглядом.- И где был ты, когда я родился?
– Я был далеко,- солгал Митридат,- я воевал… Твоей матери очень нравилось имя Махар, означающее по-персидски «герой», вот она и назвала тебя Махаром, не посоветовавшись со мной.
– Теперь, значит, я- герой, а царем Понта будет Митридат, мой младший брат,- обиженно воскликнул Махар.- Это несправедливо!
– Ты станешь царем Каппадокии, сын мой,- примирительно промолвил Митридат,- тебе же пришлось по душе тронное имя Ариарат.
– Больше не по душе,- ответил взбалмошный юнец,- не хочу я царствовать в Каппадокии. Я хочу быть твоим наследником.
– Об этом говорить еще рано,- сказал Митридат, дабы успокоить сына. Не желая общаться с братьями, Махар все чаще задерживался в покоях сестер. Он почти не обращал внимания на десятилетнюю Клеопатру, предпочитая проводить время с Апамой и Орсабарис, которые были ненамного младше его.
Особенно Махару понравилась Апама.
Ее светло-карие задумчивые глаза и мягкий голос действовали на него магнетически, в миловидных чертах девушки было что-то волнующе-таинственное. Своими длинными черными бровями и миндалевидным разрезом глаз она больше походила на персианку, чем на эллинку. В отличие от Махара, говорившему только по-гречески, Апама знала еще персидский, которому ее научили Ниса и Роксана.
Несмотря на внешнюю хрупкость, в характере Апамы чувствовалась внутренняя твердость. Например, она могла одним взглядом пресечь непристойные ухаживания сластолюбивого Махара. Еще Апама обладала удивительным даром убеждения.
У Орсабарис была более броская внешность: темные, чуть раскосые глаза с удивительно густыми изогнутыми ресницами, красивые чувственные губы и очень длинные иссиня-черные волосы. Столь длинных волос Махару еще не приходилось видеть ни у одной из женщин. Распущенные, они струились до пяток.
В отличие от Апамы Орсабарис обладала взрывным непоседливым нравом. Она обожала скакать верхом и стрелять из лука, а любым украшениям предпочитала кинжал на поясе в красивых ножнах. Орсабарис любила носить мужскую одежду, облегающие скифские штаны и куртку, что еще больше подчеркивало ее соблазнительные формы.
Впрочем, Орсабарис довольно часто можно было видеть и в женском одеянии. Но и тут она была верна себе: Орсабарис носила либо чересчур короткие хитоны, либо длинные, но с такими разрезами на бедрах, что любой нескромный взгляд мог узреть не только ее голые ноги, но и нечто большее.
Махар, ошибочно полагая, что по одеянию и поведению Орсабарис более склонна к распутству, нежели Апама, как-то раз попытался запустить руку девушке под платье.
В руке у Орсабарис мигом появился короткий кинжал, которым она резанула Махара по локтю. На хитон юноши брызнула кровь. Махар в страхе отпрянул.
– Больше не делай так, братец, если не хочешь стать евнухом,- угрожающе сказала Орсабарис и, подмигнув Махару, провела изящным пальчиком по голубоватому лезвию.