Он кивнул Молчуну, а тот быстро построил закончивших работу ребят в правильный походный порядок.
Пройти еще предстояло немало, и старый лев не был достойной задержки причиной...
Глава вторая.
...Вик отжимался на плацу, расплачиваясь за какую-то мелкую провинность...
Дрилл-сержант, жилистый седеющий крепыш Нико Норкинс, отсчитывал отжимания, счет которых уже перевалил за сотню, а весь взвод Вика был построен в нескольких шагах, и хотя глаза товарищей выражали только сочувствие, сами лица оставались каменными, как по Уставу и положено...
"...дабы провинившийся полнее чувствовал себя таковым..."...
А нарушившие эту заповедь и сами вполне могли оказаться на месте своего капрала, так что желающих не находилось.
Рядом с Нико стоял худой ушастый барабанщик-громадина, который отбивал один и тот же ритм с начала экзекуции - чтобы Вику было проще совершать однообразные движения с одной стороны, и для того, чтобы придать церемонии должную атмосферу, с другой. Надо сказать, если первое действовало лишь в теории, то второй мотив вполне себя оправдывал.
Вику было уже невыносимо тяжело поднимать на одних сжатых кулаках всю массу своего тела, а также ранца с суточным рационом, двойного боекомплекта, винтовки, компаса и бинокля. Приклад карабина уполз и ритмично колотил по бокам, болтался и ранец, а поднятая гарцующими поодаль на пони разведчиками пыль забивала глаза и нос, оседала сахарной пудрой по всему телу, в смеси с потом липкой грязью лилась за шиворот...
Словом, не удался день у капрала Холмса.
Нико отличался среди дрилл-сержантов Бригады особым, редким для хоббитов вообще, командным голосом. Он им очень гордился, да собственно, главным образом благодаря вокальным данным он и стал сержантом... Так что уж это качество использовал как можно полнее и часто, стараясь орать на подчиненных по поводу, и без. Вот и сейчас он громко рычал Вику в самое ухо, будто разбуженный зимой медведь:
- Вста-а-авай, капрал! Утро на дво-о-орре! Сколько спать можно-то, на!!!
Это было настолько не по Уставу, да и для Норкинса нетипично, что Вик усомнился, Норкинс ли это кричит. Может ему все сниться, и это побудка? Но и побудка звучит совсем не так... Играет труба, потом в казарму заходит уорент и громким басом командует: "Рота, подъем!!!"... Потом все шустро одеваются, уорент на это скучающе взирает, а после отдает команду к утреннему построению... А потом, - завтрак. Обычно это рубленый бифштекс, картофельное пюре с жареной морковью и луком, хлеб с сыром и дрянной солдатский кофе, впрочем, после крепкого сна, он кажется уже не столь дрянным... Вик почувствовал приступ голода. Это было таким острым ощущением, что он проснулся окончательно...
Он лежал на сеновале в хозяйстве лесничего Роджа Милдерна, а сейчас ему предстоит... черт, да сколько же он проспал? Вик взглянул на наручные часики в серебряном корпусе. Было рано, всего пять утра. Значит, только-только показался рассвет?
В дверь амбара снова стали увлеченно дубасить с такой силой, что казалось, строение вот-вот рухнет...
- Встава-ай, капрал! Служба ждет, на! Кто рано встает, тот, на, жрать еще поспеет...
Ну да, Родж же обещал его разбудить... Вик кубарем слетел по лестнице и стал торопливо отпирать ворота. Две полусонные лошадки в загоне флегматично взирали на него карими глазами из-под густых чёлок...
Родж был свеж, как майское небо, и широко улыбался.
- Насилу, на, докричался до тебя. А еще военный, на...
Вику стало стыдно за свой заспанный вид... Он поблагодарил лесничего и пошел к оловянному рукомойнику, прибитому к стенке амбара над медным тазиком, чтобы умыться и почистить зубы. К его смущению, рядом с умывальником стояла высокая скамеечка, и, кажется, специально для его персонального удобства. Вик встал на неё и подставил лицо под струю холодной водицы...
Это было прекрасно. Он сразу почувствовал себя бодрым, может, не таким, как Родж, но все же значительно лучше. Вик почистил зубы складной щеткой, всполоснул руки и еще раз промыл глаза.
Что ж, теперь он чувствовал себя боевой единицей... Надо сказать, недосып прошлых суток сказался - на свежем воздухе Вика разморило очень основательно, хотя вообще-то он мог довольно долго обходиться без сна... Умытый, причесанный, он пошел попрощаться с хозяевами, а вместо этого попал к завтраку.
Лада встретила его в сенях в кухонном передничке, её лицо прямо-таки излучало доброту, и капрал был сопровожден к столу, где его дожидалась гора горячих блинов с диким медом, свежий кофе, и кувшин сливок. Вик не знал, как еще выражать признательность, а поэтому воздал кушаньям должное со всем прилежанием, аппетитом давая понять, насколько благодарен... Поев, он наскоро прочитал "благодарение", улыбнулся Ладе, и честно заявил, что ничего вкуснее не ел уже года три. Лада смущенно заулыбалась и мигом покраснела.
- Я провожу тебя до твоей тропы, капрал, - заявил как раз вошедший Родж. Он был в форме, высоких сапогах и шляпе, на тулье которой виднелась позелененная эмблема. - А то, на, чего-то неспокойно, все одно... Как спалось, сударь Холмс?
- Лучше, чем дома, право слово, Родж. Я и не знаю, как вас благодарить...
- А Бальтазар не шибко беспокоил? Он ближе к полуночи приходит обычно, да и скребет ворота... Видал небось, следы, от когтей, на?
- Следы-то видал, Родж, да вот не припомню никаких беспокойств. Спал, как убитый, по правде говоря...
Родж задумался.
- Вот и лошадёнки спали себе, что твой, на, младенец... Странно, уж не случилось с ним чего? Сколько лет ходит, а тебя, брат-капрал, не уважил... Ну да ладно, леший с ним, на. Поел?
- Спасибо, уже готов...
- Спасибо Ладушке... Тогда пойдем, тебе пятнадцать миль по Лесу отмахать надо, на, а это я тебе скажу, работенка...
Они вышли на улицу. Родж успел заседлать одну из лошадок, надел через плечо патронташ, запрыгнул в седло и, махнув на прощание Ладе, поскакал по просеке. Вик тоже уселся в седло, вложил карабин в кобуру... Еще раз окинул взглядом этот дом, оказавшийся таким гостеприимным, и чужую невесту, стоящую на крыльце...
Лада улыбалась вроде бы ему, но глаза её все так же провожали уменьшающуюся вдали фигурку всадника в зеленой шляпе... И столько любви, столько преданности и беззаветного доверия увидал тут Вик в этих больших голубых глазах, что внезапно сердце у него защемило, и комок ощутимо встал поперек горла.
Приступ белой зависти был таким сильным, что капрал не выдержал и, низко поклонившись хозяйке, сорвался с места вслед за Роджем. Он легко мог догнать конного, но понимал, что его чувства слишком явно отражались на лице...
Вику было даже немного стыдно. Он машинально накинул на глаза большие пылезащитные очки, и только за этой, скорей иллюзорной, маской, почувствовал себя лучше.
Ехали они недолго, и вскоре Родж остановил лошадку на краю дороги. Вик не торопясь, подъехал, и тоже приглушил мотор...
- Ну вот, на, и твоя тропинка. По карте, на, сверяйся чаще... Смотри по сторонам - оно, на, в этих местах и безопасно, но, значит, все относительно, ага?
Вик кивнул. Затем слез с мотороллера и молча отдал лесничему честь.
- Спасибо вам, Родж. Огромное. Я сейчас собой не располагаю, но знайте, - хоббиты не злопамятны, зато хорошо помнят добро...
Прозвучало, конечно, малость, высокопарно, но Вик говорил то, что думал...
Родж только широко улыбнулся, и покачал головой.
- Сударь капрал...
- Просто Вик, Родж. Сил нету слушать это ваше "сударь"...
- Так вот, Вик... - Родж улыбнулся еще шире, - Не за что, на. Совсем не за что... Я сам, значится, в армии служил, тоже в егерях. И все понимаю по службе. Нелегко солдату, а и приятно должно быть хоть иногда...
Вик вздохнул... Как объяснить человеку, как отрадно было ему видеть хотя бы уважительное, спокойное отношение? А каково, когда тебя одаривают конфетами, а то и называют "мальчонкой" девушки вдвое младше тебя? Когда тычут пальцами и меж собой кличут "карлой" люди, одетые в такую же, как и у него, форму, носящие те же погоны и звания?!
- За это спасибо, Родж. Но я, все же, не совсем о том...
- А о прочем и не надо, на... - все также улыбаясь ответил Родж, - об этом говорить вовсе не стоит, ибо и так все должно быть ясно... Ну так что, бывай, друг Брюсвик?
- Бывай, друг Родженальд...
И вновь ладонь Вика утонула в лопатообразной, натруженной пятерне лесничего...
"Хороших людей все же больше, чем дурных..." - думал Вик, вышагивая по тропе и придерживая руль мотороллера. "Просто дурные запоминаются крепче, обиды как-то лучше остаются в памяти..."
... Сначала он шел пешком, а потом убедился в правоте Роджа - тропинка была очищена от бурелома, и по ней вполне можно было ехать. Двигатель недовольно ворчал на малых оборотах, но Вик не боялся, что он заглохнет на очередном подъеме - руки бывшего автомеханика знали каждый винтик агрегата производства фабрики "Аркенстон Моторз", что в Подгорном Королевстве... Прямая тропа позволяла даже расслабиться и подумать.
Вику было тридцать три - для хоббита возраст сложный, переходный. При продолжительности жизни чуть больше века хоббит по молодости вполне соответствует поговорке людей "Маленькая собака - всю жизнь щенок...". Молодежь Хоббитании отличалась непоседливым характером и веселым нравом, так что молодым ребятам буквально вменялось в обязанность проводить вечера за добрым пивом и гонять за рулем на немыслимой скорости по округе. А то и совершать всякие мелкие хулиганства, - например, модно было писать всю правду о бургомистрах и членах городских советов прямо на стенах этих советов, а также набросать дрожжей, которых у Вика всегда водилось в достатке, в нужники кое-каким вредным согражданам...
Почтенные бюргеры ворчали про повадки молодежи и отсутствие элементарного воспитания, хотя еще недавно и сами были ничуть не лучше, что выходцы из почтенных семейств, что из низов...
Нельзя сказать, что хоббиты при том особенно целомудренны. Молодые девушки охотно шли навстречу предприимчивости парней, которые уж точно не упускали своего шанса...
Но Вик все равно не мог понять своих сослуживцев-людей, которые, едва начинался выходной, сломя голову бежали в какой-нибудь из немногочисленных борделей Бри, зажав в потном кулаке отпускные. Нет, повторимся, плотское хоббитам тоже не было чуждо, - но как же можно превращать самое прекрасное, быть может, что есть в жизни, в убогую, чисто физиологическую процедуру?! Страданий от воздержания, на которые так любили ссылаться люди, хоббитам были неизвестны. Ну, или почти неизвестны...
Так и случилось, что за три года Вик не разу не был с женщиной. Возможностей было, хоть отбавляй - помимо уже помянутых борделей, существовал устойчивый интерес к хоббитам у прекрасной половины человечества (обусловленный бытующим среди людей глупым поверьем, будто хоббиты, де, состоят в родстве с кроликами, а значит, и не уступают "родичам" в иных делах)...
Но Вик еще в начале службы попробовал и, не почувствовав ничего, кроме стыда и сожаления, больше не пытался, да и не чувствовал себя неполноценным...
Однако сейчас...
Сейчас Вик всерьез подумывал, что внезапно обрушившуюся на него милость начальства определенно следовало использовать для обустройства собственной судьбы. Две недели дома - это немало! Вик, разумеется, очень хотел повидать отца и мать, прогуляться с друзьями по любимым заведениям, посидеть под Старым Дубом... Но сейчас он больше думал о многочисленных соседках, которых он запомнил еще девчушками-подростками... Наверняка они уже взрослые. Интересно, произведут ли на них должное впечатление его форма и значки за отличную службу, так похожие на боевые награды?..
Одиночество души, одиночество тела - вот что хуже всего донимает хоббита даже в самом людном месте. Даже когда было все необходимое, Вик ощущал тягостную пустоту в душе, непонятное томление, чувство бесцельности всех своих достижений и усилий - все от того сознания, что его никто не ждет.
Странное дело. Всего лет пять назад он ценил именно свободу - а в его тогдашнем понимании, она тесно вязалась именно с одиночеством. Что же изменилось? Почему сейчас ему мало себя, мало этого свежего воздуха, огромного живого леса вокруг? Почему ему так захотелось сейчас ощутить чью-то изящную ладошку в своей, идти по этой заросшей мхом тропинке в ногу еще с кем-то? Эта неизвестная, та, которую Вик никогда в жизни не видел, временами становилась почти реальной - Вик слышал её голос, подбадривающий, когда становилось худо, и исполненный гордости за него, когда удавалось задуманное. По сути, ради этой неизвестной он и рвался в первые ряды, старательно учился всему, что должен знать егерь, тренировал тело и усмирял дух. Почему-то он наверняка знал, что когда-нибудь извилистая дорожка приведет его к...
А внутренний гадкий голосок неизменно шептал "Её нет. Потому, что ты её и выдумал. Глупости... Надо не так. Надо, - как все. Погуляй... А когда надоест - женись на какой-нибудь симпатичной толстушке с хорошим приданным..." Перед глазами возникали старые видения, он вспоминал Бри и свою дурацкую первую любовь...
Не сейчас.
Вик прибавил шагу, оглядываясь по сторонам.
Все же слегка неуютно. Вик отлично ориентировался в лесах, и его беспокойство было вовсе не того рода, какое испытывает горожанин, редко выбирающийся на природу... Просто ощущение того, что к юго-востоку от тебя почти на шестьсот миль ничего, кроме Леса нет, и пугало, и восхищало одновременно. Пугало - потому что он был, все-таки, один. Восхищало... Сложно сказать, почему. Может именно так - один на один с природой, с винтовкой на плече и решимостью в сердце, и выявляется по-настоящему мужской характер? Когда с тобой взвод товарищей все по-другому, - даже если вас гоняет по чащобам во время учебной облавы добрая дивизия. Само наличие рядом своих, их руки и плечи, время от времени брошенные вполголоса слова дают уверенность, позволяет не чувствовать себя одиноким островком тепла среди бездушного Леса, подобного океану...
Впереди хрустнул сучек. Не так, как хрустит под человеческой ногой - обыкновенно нагрелся от зеленого лучика солнца, пробившегося сквозь листву, влага постепенно испарялась из его пор, заставляя их деформироваться, пока кусочек дерева под воздействием этих невидимых глазу сил не лопнул посередине... Вик не стал волноваться. Он попросту знал что произошло, и придал сучку ровно столько внимания, сколько тот и заслуживал...
... Гран-генерал гвардии (все еще!) Мечибор Дайтон с тоской взирал на муху, сидящую на стекле, и судя по всему, совершающую утренний туалет. Сам Дайтон уже умывался дважды, под холодной водой. Не помогало. В добавок, только что в гостиницу "Корональ", которую временно занимал штаб 3-й Горнострелковой, чего-то завезли, и сейчас весело, с прибаутками, разгружали. Каждый раз, как во внутреннем дворике кто-то громко смеялся или с грохотом ставил жестяный ящик или бочку, Дайтон болезненно морщился...
Его мучил острейший "утренний недуг".
- Сир? - негромко осведомился вошедший адъютант, сержант гвардии Петер. Его угольно-черное лицо выражало безграничное сочувствие. Адъютант проследил за взглядом генерала, вперил глаза в муху и с негодованием скривил губы.
- Разрешите убить, сир? - кровожадно вращая белками глаз, спросил верный адъютант...
- Нехай её... - отмахнулся Дайтон.
- Желаете отзавтракать, сир?
- Ух... И не знаю. Что там сегодня?
- Я уже распорядился по кухне, сир.
- Ну и ладненько. Черт... И еще таблетку, ладно, Петер? Две!..
- Будет выполнено, сир.
Петер исчез. Дайтон невольно прислушался, и вновь получил бочкой "по нервам"...
Мысль надраться впервые посетила его после телефонного разговора с Нобилем Гаудкрафтом. Он состоялся еще в лагере "Восточной" группы, как только связисты наладили устойчивую телефонную связь... Нэд дал ему понять... Ну в общем, много чего. После этого Дайтон обзавелся бутылкой виски (первую ему одолжил недоумевающий Тук) и начал было искать собутыльника, но затем решил, что не стоит выставлять позор на люди, да и кому пить с генералом, кроме других генералов? Так что он, не мудрствуя, выпил бутылку выдержанного "Топаза" в одиночку, в своей палатке. Затем подмахнул, не глядя, шесть ежедневных приказов по дивизии, назначил замещающим начальника штаба, бросившего на командира удивленный взгляд, и бухнулся в служебный фургон. По прибытию же первым делом приказал, заплетающимся языком, подать к себе в номер три бутылки охлажденной местной водки. Тут он явно переборщил - к тому же не озаботился должной закуской... В итоге отключился на середине второй бутылки.