Тесная кухня с двухконфорочной плитой, приземистым холодильником и небольшой мойкой занимала отгороженную ширмой часть комнаты. «Дома они готовят редко», — подумала мисс Кларенс. Плиту вряд ли когда-нибудь чистили; в холодильнике стояла только бутылка молока, три кока-колы и полупустая банка ореховой пасты. «Похоже, хозяева подъели все свои запасы, если они вообще были», — рассудила она. Заглянула в посудный шкафчик: один стакан и открывалка для бутылок. Еще один стакан, возможно, находился в ванной; чашек не было нигде — выходит, они даже не пьют по утрам кофе. Заметив в шкафчике таракана, мисс Кларенс поспешно захлопнула дверцу и проследовала в ванную комнату, но и там смотреть было особо не на что: старомодная чугунная ванна на ножках, душ отсутствует, всюду грязь — вот уж точно тараканий рассадник.
Вернувшись в захламленную жилую комнату, сняла шляпку и жакет, освободила один из стульев от чемодана и пишущей машинки, уселась на него и закурила новую сигарету. Она уже решила, что не будет покупать ничего из этой мебели — пара стульев и кровать из клена были слишком простецкими, тогда как она искала что-нибудь более стильное; этажерка смотрелась недурно, однако ее портили длинная царапина вдоль верхней полки и несмываемые пятна от стаканов. К тому же за десять долларов, указанных в ценнике, можно было приобрести несколько новеньких этажерок. Обстановка ее собственной квартиры — отчасти в пику офису угольной компании — была выдержана в мягких бежевых и светло-серых тонах, и мисс Кларенс пугала сама мысль о появлении в ее жилище яркой кленовой мебели. Она легко могла себе представить, как молодые виллиджеры из числа завсегдатаев книжных киосков расхаживают среди этой мебели, ставя куда ни попадя стаканы рома с колой.
Ладно, не мебель, но можно было бы приобрести какие-нибудь книги, однако здесь попадались только труды по искусству и художественные альбомы. На форзаце некоторых книг было написано: «Артур Робертс». Мисс Кларенс представила себе молодую пару — Артур наверняка художник, а Нэнси… Порывшись в коробках с книгами, она наткнулась на иллюстрированное издание, посвященное танцу джаз-модерн, и радостно подумала, что Нэнси вполне может оказаться танцовщицей.
На другом конце комнаты зазвонил телефон; мисс Кларенс помедлила, но все же сняла трубку. В ответ на ее «алло» мужской голос спросил:
— Нэнси?
— Извините, ее нет дома, — сказала мисс Кларенс.
— А с кем я говорю?
— Я дожидаюсь здесь миссис Робертс.
— Понятно, — сказал мужчина. — Я Арти Робертс, ее муж. Когда она появится, пусть перезвонит мне, хорошо?
— Мистер Робертс, может быть, вы мне поможете? — сказала мисс Кларенс. — Я насчет мебели.
— Как вас зовут?
— Кларенс. Хильда Кларенс. Пришла взглянуть на вашу мебель.
— И что вы скажете, Хильда? Все вещи в хорошем состоянии.
— Пока еще не определилась.
— Кровать практически новая, — продолжал Арти Робертс. — Мы продаем эти вещи только потому, что я уезжаю в Париж, подвернулась такая возможность.
— Повезло, — сказала мисс Кларенс.
— А Нэнси возвращается к своей семье, в Чикаго. Нам надо распродать все лишнее, а времени в обрез.
— Да, это проблема.
— Что ж, Хильда, дождитесь Нэнси и поговорите с ней, она охотно вам все расскажет. Что бы вы ни купили, вы об этом не пожалеете. Я ручаюсь за качество каждой вещи.
— Охотно верю, — сказала мисс Кларенс.
— Так вы передадите ей, чтобы перезвонила?
— Разумеется.
Она попрощалась, положила трубку и, снова усевшись на освобожденный ею стул, посмотрела на часы: десять минут четвертого. «Подожду до половины четвертого и уйду», — решила она и принялась листать книгу про танцы, пока не задержалась на фотографии Марты Грэм — как давно она видела ее в последний раз? Мисс Кларенс вспомнила себя в двадцать лет, еще до приезда в Нью-Йорк, когда она осваивала танцевальные па. Положив книгу на пол, она встала в позу и подняла руки над головой а-ля Марта Грэм. Раньше это легче давалось, отметила она, а теперь сразу же заныли плечи. Скосив глаза на снимок, она попыталась правильнее согнуть руки, и в этот момент раздался стук в дверь, которая затем сразу же отворилась. Вошедший — молодой человек примерно возраста Артура Робертса, по предположению мисс Кларенс, — со смущенным видом остановился.
— Дверь была приоткрыта, и я не стал долго стучать, — пояснил он. — Вы миссис Робертс?
Мисс Кларенс опустила руки и присела на стул, стараясь двигаться неторопливо и естественно. На вопрос она не ответила.
— Я по объявлению насчет мебели, — сказал молодой человек. — В частности, меня интересуют стулья.
— Смотрите сами, — сказала мисс Кларенс. — На всех вещах есть ценники.
— Меня зовут Харрис. Я недавно переехал в Нью-Йорк и сейчас обустраиваюсь.
— Сейчас непросто найти хорошую мебель.
— Это верно, до вас я заглянул уже в десяток мест. Никак не могу найти картотечный шкаф и большое кожаное кресло.
— Увы… — Мисс Кларенс обвела рукой комнату.
— Знаю, в вашем объявлении их тоже не было. Люди дорожат такими вещами и неохотно расстаются с ними, — сказал Харрис. — Я, видите ли, пишу.
— Вот как?
— То есть пытаюсь писать. — Харрис улыбнулся. У него было симпатичное круглое лицо и приятная улыбка. — Собираюсь найти работу, а писать буду по ночам.
— Уверена, у вас все получится, — сказала мисс Кларенс.
— Здесь вроде бы живет художник?
— Да, мистер Робертс.
— Счастливчик, — сказал Харрис и подошел к окну. — Рисовать картинки все же легче, чем сочинять текст… А это местечко явно получше моей конуры, — вдруг добавил он, рассматривая пейзаж за окном.
Мисс Кларенс промолчала, не найдя, что сказать. Харрис повернулся и взглянул на нее с любопытством
— Вы тоже художница? — спросил он.
— Нет. — Она сделала глубокий вход, прежде чем продолжить. — Я танцовщица.
Он снова улыбнулся.
— Следовало сразу догадаться об этом, как только вошел.
Мисс Кларенс издала застенчивый смешок.
— Это, должно быть, здорово, — сказал он.
— Это тяжело, — сказала она.
— Могу себе представить. И каковы успехи?
— Не слишком велики.
— Вероятно, как и у всех нас, — сказал Харрис.
Он подошел к двери ванной и заглянул внутрь; мисс Кларенс при этом поморщилась, словно от боли. Ничего не сказав, он закрыл дверь и перешел на кухню. Мисс Кларенс приблизилась и стала позади него.
— Я редко готовлю дома, — сказала она.
— Вас можно понять, кругом полно ресторанов.
Он покинул кухню, а мисс Кларенс вернулась к свободному стулу.
— А вот я не могу завтракать вне дома, — сказал Харрис. — Такая, знаете ли, дурацкая привычка.
— Готовите сами?
— Пытаюсь. Правда, повар из меня никакой. Но я все равно предпочитаю домашнюю стряпню завтракам на стороне. Наверно, мне пора жениться. — Улыбнувшись, он направился к двери. — Извините, что не нашел здесь нужной мне мебели и только отнял у вас время.
— Ничего страшного.
— Вы покидаете эту квартиру?
— Да, и распродаем все имущество.
Тут мисс Кларенс запнулась, но потом все же добавила:
— Арти уезжает в Париж.
— Вот бы и мне туда, — вздохнул Харрис. — Ну, желаю удачи вам обоим.
— И вам также, — сказала мисс Кларенс, медленно закрывая за ним дверь.
Когда звук шагов на лестнице стих, она взглянула на часы: три двадцать пять. Внезапно заторопившись, она нашла записку Нэнси Робертс и на обратной стороне написала первым попавшимся под руку карандашом:
«Дорогая миссис Робертс, я ждала вас до половины четвертого. К сожалению, ничего из вашей мебели мне не подходит. Хильда Кларенс».
Немного подумала, занеся карандаш над бумагой, и приписала:
«P. S. Звонил ваш муж и просил передать, что ожидает вашего звонка».
Взяв сумочку, «Пармскую обитель» и «Виллиджер», она приколола записку к двери все той же канцелярской кнопкой, спустилась вниз, вышла на улицу и направилась к себе домой. Плечи все еще ныли.
С самого начала они стали меня отделять. Так, они отделили меня от единственного здесь человека, с которым я успела обменяться несколькими словами, — то была девушка, шедшая рядом со мной через зал и спросившая:
— Тебе тоже страшно?
— Да, — призналась я.
— Я в дамском белье, а ты где? — спросила она.
— В стекловолокне, — ответила я первое, что пришло в голову.
— Ага, встретимся тут через минутку, — сказала она и ушла, и была отделена от меня, и я больше никогда ее не видела.
Потом они выкликнули мое имя, и я подошла, и они мне сказали (все «они» здесь были умопомрачительными красотками в элегантных костюмах и с короткой стрижкой):
— Следуйте за мисс Купер. Она скажет вам, что делать.
Всех женщин, которых я встречала здесь в свой первый день, звали мисс Купер. И эта мисс Купер спросила меня:
— Ты где?
Теперь я уже знала, как отвечать, и сказала:
— В книгах.
— Тогда тебе сюда, к мисс Купер, — сказала она и позвала:
— Мисс Купер!
Появилась еще одна красотка, и первая мисс Купер сказала ей:
— Номер 13-3138 по твоей части.
— Где она? — спросила вторая мисс Купер.
— В книгах, — сказала первая. И я снова была отделена.
После этого они стали меня обучать. Какое-то время я сидела в классной комнате совершенно одна, отделенная от всех вообще, а потом туда привели еще нескольких девушек в элегантных костюмах (а я была в красном вельветовом платье) и начали обучение. Они дали каждой из нас большую папку с надписью «Р. X. Мейси», там было множество кармашков с бланками, на которых было мелко напечатано: «Расч. для спр. пок. счт. № или тел/пер. № журн/уч. № к/чек № клерк № отд. № дата М…» После М был оставлен длинный пропуск для «…истера» или «… иссис» и их имени, а дальше шло: «Товар № класс цена итого». В самом низу значилось: «ОРИГИНАЛ», потом снова «расч. для спр.» и «место для желтого подарочного купона». Я прочла это все очень внимательно. Вскоре появилась очередная мисс Купер, которая немного поговорила о том, какие преимущества дает нам всем работа в «Мейси», а также о журналах учета, схеме поиска, копирках и всякой всячине. Я немного ее послушала, а когда мисс Купер велела нам заполнить какие-то бумажки, списала все у соседней девушки. Так прошло обучение.
В конце концов кто-то сказал нам спускаться вниз, и мы спустились с шестнадцатого этажа на первый. К тому времени нас разбили на группы по шесть девушек с мисс Купер во главе каждой группы и снабдили ярлычками с надписью: «Справка по книгам». Я так и не поняла, что это значит. Мисс Купер сказала, что меня направляют на льготные продажи, и показала тощую книжицу с картинками под названием «Тюлень-циркач», которую я должна была льготно продавать. Я просмотрела примерно половину картинок до того времени, как она вернулась и сказала, что мне следует стоять за прилавком, а не сидеть за книгой.
Что мне понравилось в конце, так это табельный таймер; и я славно провела полчаса, отбивая в нем разные карточки, стоявшие в ящиках вокруг, пока кто-то не сказал мне строго, что таймер не игрушка для отбивания чего ни попадя. И я вышла из кабинки, уважительно поклонившись табельному таймеру и строгому голосу. Далее мне сообщили номер моего личного шкафчика (1773), мой табельный номер (712), номер моего кассового аппарата (1336), мой личный контрольно-кассовый номер (253), мою ячейку в кассовом ящике (буква К), номер ключа к моему кассовому ящику (872), а также номер моего отдела (13). Все эти номера я записала на бумажке. На этом мой первый рабочий день закончился.
Мой второй рабочий день начался лучше. Теперь я уже была в штате и стояла с краю длинного прилавка, по-хозяйски положив руку на «Тюленя-циркача» и ожидая покупателей. Старшая продавщица с номером 13-2246 была ко мне очень добра и трижды отпускала обедать, потому что спутала меня с номерами 13-6454 и 13-3141. После третьего обеда ко мне пришла первая покупательница. Она повертела в руках одного из тюленей-циркачей и спросила:
— Сколько стоит?
Я открыла рот, но не успела ответить, как она продолжила:
— У меня кредит по открытому счету, и я хочу переслать это моей тете в Огайо. 32 цента зачтутся дивидендом к оплате, а остальное, включая пересылку, понятно, со счета снимется. Книга по фиксированной цене?
Что-то в этом роде, точно я ее слова не запомнила. Но я уверенно улыбнулась и сказала:
— Разумеется. Одну секундочку.
Под прилавком я нашла бланк, на котором было большими буквами написано «ДУБЛИКАТ ТРИПЛИКАТ», и занесла на оборотную сторону имя и адрес покупательницы, а также имя и адрес ее тети; на лицевой стороне дубликата-трипликата я аккуратно вывела «Тюл-цир.». После этого я улыбнулась и сказала безмятежным голосом:
— С вас семьдесят пять центов.
— Но у меня кредит по открытому счету, — сказала она.
На это я ответила, что все кредиты по всем счетам отложены на время рождественских распродаж, и она дала мне семьдесят пять центов, которые я спрятала в карман, когда она ушла. Потом я звякнула «отмену операции» на кассовом аппарате и порвала дубликат-трипликат, потому что все равно не знала, что с ним делать.
Попозже явился еще один покупатель и спросил:
— Где мне найти книгу Энн Резерфорд Гвинн «Гром с ясного неба»?
Я сказала:
— Ищите в медицине, это направо.
Но тут подошла старшая, номер 13-2246, и спросила покупателя:
— Это философия?
— Вроде того, — сказал покупатель.
— Тогда вам в отдел словарей, вон по тому проходу.
Покупатель ушел, и я сказала 13-2246, что ее предположение ничуть не лучше моего, а она уставилась на меня и пояснила, что философию, социологию и Бертрана Рассела всегда можно найти в словарях.
Третьего рабочего дня в «Мейси» у меня не было, потому что в конце второго, выходя из универмага, я упала на лестнице и порвала чулки, а сторож у служебного входа сказал мне, что если я обращусь к начальнику своего отдела, мне бесплатно выдадут новую пару чулок. И я пошла обратно, отыскала свою мисс Купер, и она сказала:
— Иди к оценщику на седьмой этаж и передай ему это.
И дала мне розовый бланк, на котором было напечатано: «Расч. для спр. пок. счт. № или тел/пер. № журн/ уч. № к/чек № клерк № отд. № дата М…», а после М вместо моего имени она написала «13-3138». Я выбросила этот бланк в ближайшую мусорную корзину, пошла на четвертый этаж и купила пару чулок за 69 центов, а потом спустилась по общей лестнице и вышла, как все покупатели, через парадную дверь.
Я написала в «Мейси» длинное письмо и подписалась всеми моими номерами, сложенными вместе и разделенными на 11 700 — столько сотрудников работают в этой конторе. Не уверена, что они вообще заметили мое отсутствие.
ЧАСТЬ II
Непосвященному созерцателю не дано понять, что скрывается за этими переплетениями линий и закорючек, которые кажутся ему всего лишь примитивным рисунком. Человек, несведущий в сокровенной механике, сочтет эти математические формулы и связующие тире бредом сумасшедшего. Ибо мы обречены заблуждаться относительно истинных целей и намерений друг друга; и тысячи наших маленьких тайн не под силу раскрыть даже всесильной инквизиции.
Ведьма
Пассажиров в вагоне было раз-два и обчелся, так что в распоряжении мальчугана оказалась целая скамья; мама сидела на скамье через проход с его младшей сестренкой, сжимавшей в одной руке корочку хлеба, а в другой — погремушку. Надежно пристегнутая к сиденью, малютка могла смотреть по сторонам, а если начинала сползать набок, ремень натягивался и не давал ей упасть, пока мама снова не усадит ее ровно. Мальчуган глядел в окно, жуя печенье и периодически задавая маме вопросы, на которые та отвечала коротко, не отрываясь от книги.