Для нас интересно сейчас то, что этот военный троцкист писал о советско-польской войне. А писал он, скажем, вот что:
«Широкий размах энергии в оперативном плане командзапа (командующего Западным фронтом Тухачевского. – С.К.) был обратно пропорционален состоянию тыла его армий и хозяйственному положению страны, которая не могла своевременно материально обеспечить наши наступающие армии».
Всё верно.
Но верно не только для 1920-го, а и для 1944 года! Подходя к Висле летом 1944 года, Красная Армия израсходовала, как и в 1920 году, немало сил. Советская страна – хотя и была не той, что в 1920 году, тоже устала. Работать по четырнадцать часов в сутки, как в 1941-м и 1942-м годах, сил уже не хватало. Да и острой нужды в том не было.
Надо было обязательно остановиться, сделать передышку, подтянуть тылы, накопить сил, а уж потом…
Потом, как мы знаем, можно было начинать – пусть и преждевременно из-за неудач союзников – мощное зимнее наступление 1945 года.
В январе 1945-го года, но – не осенью и тем более летом 1944 года.
Вернёмся к Меликову. Пытаясь оправдать Тухачевского, он утверждал, что в 1920 году планы Тухачевского были-де «до предела наполнены и волей, и решимостью, и энергией, и особенно риском».
Насчёт воли, решимости и энергии я бы утверждать поостерёгся, а вот безрассудного риска у Тухачевского всегда было с избытком. И сам Меликов признавал, что «один дюйм стратегической ошибки мог свести к нулю мили самых блестящих тактических успехов».
Формулу Меликов вывел действительно неплохую, и Сталин, скорее всего с трудом Меликова знакомый, не мог её не оценить. Так стоило ли ему рисковать милями будущих стратегических успехов Советского Союза на завершающем этапе Великой Отечественной войны ради того, чтобы поддержать «на дюйм» антисоветское и главное – изначально провальное, Варшавское восстание?
Ведь риск для нас был в 1944 году не менее реальным, чем в году 1920-м. Тот же Меликов понимал:
«Смелый по замыслу манёвр только тогда может получить действительный и прочный успех, когда он хорошо продуман и материально обеспечен».
А если всё обстоит иначе? Что ж, ответ находим опять у Меликова:
«Как и в сражении на Марне, так и в Вислинском сражении многонедельный успех наступающего в конце концов привёл к стратегической неудаче и отходу всех его армий».
Да, в 1920 году произошло знаменитое «Чудо на Висле» – уже стоявшие под Варшавой красные части были быстро разгромлены.
Варшавская операция 1920 года началась 23 июля с расчётом на овладение Варшавой к 12 августа. В момент начала операции наши войска находились на рубеже Гродно – Слоним – Пинск, в отдалении до 300 и более километров от польской столицы. К 10 августа войска Западного фронта под командованием Тухачевского вышли на рубеж Млава – Пултуск – Седльце – Любартув. Если читатель возьмёт в руки карту, то убедится, что это были уже ближние подступы к Варшаве – километров сорок – пятьдесят.
13 августа 1920 года тогдашняя Красная Армия овладела Радзимином в 23 километрах северо-восточнее Варшавы. А 16 августа поляки перешли в контрнаступление, прорвали наш фронт и 19 августа уже подходили к Западному Бугу. К исходу 25 августа войска Западного фронта откатились до линии Липск – Свислочь – восточнее Бреста.
4-я советская армия и две дивизии 15-й армии не смогли пробиться на Восток, отошли на территорию Восточной Пруссии, где были интернированы.
Потом у нас писали, что наступление на Варшаву не было обеспечено в должной мере, что не хватало транспорта, войска терпели недостаток в пополнениях, продовольствии, боеприпасах, что по мере продвижения войск всё более давало знать о себе изменившееся соотношение сил. Ленин констатировал, что «при слишком быстром продвижении почти что до Варшавы, несомненно, была сделана ошибка», что «когда мы подошли к Варшаве, наши войска оказались настолько измученными, что у них не хватило сил одерживать победу дальше»…
Так было летом 1920 года.
А что же с летом 1944 года?
В ходе летнего наступления 1944 года наши войска, прежде чем выйти к Висле, прошли с упорными боями и большими потерями шестьсот километров. Как и в 1920 году, они нуждались в пополнении, отдыхе и подтягивании тылов. Тылы отстали сильно, на перегруппировку войск требовалось время.
Ведь чем успешнее идёт война, тем более она изматывает побеждающую сторону. В конце войны надо быть намного осмотрительнее при успехах, чем в начале войны при них же. Хотя осмотрительность на войне не помешает вообще-то никогда.
Такая деталь… Интендантское управление 1-го Украинского фронта в апреле 1945 года даже после неоднократных запросов не могло получить 65 тысяч комплектов обмундирования для нового пополнения. Имея наряд на поставку с января 1945 года.
Это – реальная война.
Да, в 1945 году и даже к осени 1944 года можно было уверенно говорить, что война советского народа против немецко-фашистских захватчиков приближается к завершению. Но чем ближе к концу, тем выше напряжение. И Сталину совсем не улыбалось получить летом или осенью 1944 года второе «чудо на Висле», теперь уже – немецкое. Тем более, что Сталин, сам воевавший в советско-польскую войну, хорошо помнил, чем закончился безудержно безрассудный порыв Тухачевского.
Вот почему Сталин в польских делах был осторожен вдвойне. Всё повторялось по части успехов, но не должно было повториться по части катастрофы.
А опасность такая была.
Скажем, директива заместителя Верховного Главнокомандующего «Жарова» (таким, напоминаю, был тогда оперативный псевдоним маршала Жукова) командующим войсками 1-го и 2-го Белорусских фронтов от 19 июля 1944 года начиналась с констатации следующего:
«Почти во всех наступающих дивизиях, корпусах и армиях в пути к фронту отстало много средств усиления, артиллерии, боеприпасов и тыловых учреждений. Растяжка тылов достигла 400–500 км…».
В переводе с военного языка на обычный это означало, что матушка-пехота пешедралом взбивала пыль польских дорог и месила их же грязь без нормального питания, с недостатком боеприпасов, без поддержки тяжёлой артиллерии и танков.
А вот что докладывал 18 июля 1944 года Военный совет 2-го Белорусского фронта начальнику тыла Красной Армии генералу армии Хрулёву:
««Положение с бензином очень тяжёлое. В войсках нет даже одной баковой заправки… Плечо подвоза в один конец достигает 450 км по плохим дорогам. Фронт ежедневно расходует 400–450 тонн бензина из расчёта лимита 7000 тонн в месяц (при реальном расходе этого должно было хватить максимум на семнадцать дней. – С.К.).
…В частях начались перебои по доставке боеприпасов и продовольствия, а части усиления в ряде случаев простаивают из-за отсутствия автобензина…»
Эта картина была типичной.
Ниже – только документы…
Из донесения командующего 47-й армией командующему войсками 1-го Белорусского фронта о причинах затяжного характера боёв и слабых темпов наступления войск армии в августе 1944 года:
«…На протяжении всего августа месяца войска ощущают недостаток в боеприпасах, и на 29.8.1944 г. обеспеченность по основным видам боеприпасов составляет от 0,2 до 0,6 БК (боекомплекта. – С.К.).
При таком состоянии соединений армии выполнять серьёзные задачи без усиления танками, авиацией и пополнения дивизий становится затруднительно…»
Из донесения Военного совета 48-й армии члену Военного совета 1-го Белорусского фронта от 25 августа 1944 года:
«…В данное время у нас действует всего только:
5 СУ-76,
4 ИСУ-122 и
1 трофейный «тигр»…
…армия ежедневно несёт большие потери. За один только день 24.8.44 г. убитых насчитывается 224 человека и раненых 717…
В ходе последних боёв значительно изменился состав воинских частей…
Основным контингентом является новое пополнение. Количество военнослужащих – рядовых, находящихся на фронте с 1942 г. и тем более с 1941 г., – исчисляется единицами…
Весь личный состав стрелковых рот – это бойцы пополнения, призванные в районах Восточной и Западной Белоруссии…»
И вот каким было качество пополнения:
«Оценивая бойцов пополнений, командир 2-го батальона 391-го сп (стрелкового полка. – С.К.) капитан Самохвалов заявляет: «С этими бойцами надо работать и работать. Они совершенно не имеют никакой боевой закалки, не привыкли к военной дисциплине, не были в боях, и у них мало настоящего солдатского духа. Многие из них все три года только лишь спасались от немцев, околачивались в разных местах. Работать с ними надо долго и упорно, а то они могут подвести во время боя»…»
Из донесения от 30 августа 1944 года представителя Генштаба РККА «товарищу Жарову» (маршалу Жукову) о поступлении в 8-ю гвардейскую армию необученного пополнения:
«Во второй половине августа поступило из Белорусского Военного Округа на усиление (Угу. – С.К.) гв. дивизий 8-й гв. армии 5488 человек… Все необученные…
Подача такого большого количества малоизученного, непроверенного и не участвовавшего в боях пополнения в гвардейские части при малочисленности дивизий и низкой укомплектованности стрелковых рот создаёт соотношение, при котором основное боевое ядро гвардейцев растворяется в составе вливаемого пополнения…»
Уже из этих цитат видно, как сильно была обескровлена Красная Армия в боях за Польшу к осени 1944 года. Как я говорил ранее, настоятельно требовалось перейти к жёсткой обороне, закрепиться на достигнутых рубежах, обучить и обкатать пополнение.
А тут – восстание АК в Варшаве.
Бритты в послании «правительства Его величества» народному комиссару иностранных дел СССР Молотову от 5 сентября пытались в очередной раз оправдать авантюру, и 9 сентября 1944 года английскому послу в Москве Арчибальду Кларку Керру был вручён ответ, где, кроме прочего, было сказано:
«Советское Правительство хотело бы, чтобы была организована беспристрастная комиссия для выяснения того, по чьему именно приказу было начато восстание в Варшаве и кто виновен в том, что советское военное командование не было об этом уведомлено заранее. Никакое командование в мире, ни английское, ни американское, не может мириться с тем, чтобы перед фронтом его войск было организовано в большом городе восстание без ведома этого командования и вопреки его оперативным планам (выделения везде мои. – С.К.). Понятно, что советское командование не должно составлять исключение…»
Что тут непонятного или двуличного? К тому же далее тоже было пояснено всё внятно:
«Несомненно, что если бы перед восстанием в Варшаве запросили советское военное командование о целесообразности устройства восстания в Варшаве в начале августа, то советское командование отговорило бы от такой затеи, ибо советские войска, прошедшие с боями свыше 500 километров и достаточно уставшие, не были тогда готовы, чтобы взять штурмом Варшаву, имея при этом в виду, что немцы к тому времени уже успели перебросить с запада свои танковые резервы в район Варшавы…»
Замечу, что Москва благородно и деликатно не намекнула тогда бриттам, что если бы они и янки хорошо и активно воевали на Западе, то немцы не смогли бы перебросить танковые резервы в район Варшавы, и это помогло бы варшавянам в неизмеримо большей мере, чем сбросовые «шоу» союзников в небе над Варшавой.
Несмотря на жёсткий, отмежёвывающийся от авантюристов и негодяев, ответ, советская Ставка ещё в конце августа 1944 года приказала 1-му и 2-му Белорусским фронтам пробиться к Варшаве. Ведь там гибли не черчилли, кларки и миколайчики, а простые люди. Те, ради которых Сталин всю жизнь и работал.
Но дальше варшавского предместья Праги нам тогда продвинуться не удалось. 21 сентября 1944 года командующий 1-м Белорусским фронтом, маршал со звучной фамилией Рокоссовский доносил в Москву некоему «товарищу Семёнову»:
«Докладываю о положении в Варшаве:
По многим источникам, главным образом, опросам лиц, выходящих из Варшавы и заброшенных нами агентов, установлено, что общее количество вооружённых повстанцев, продолжающих борьбу с немцами в городе, не превышает 4000 человек, действующих изолированно в трёх районах.
<…>
Учитывая количество повстанцев, их крайне слабое вооружение, изолированность по отдельным очагам, а также отсутствие единого военного руководства и политического единства, повстанцы никакой реальной силы в борьбе за Варшаву не представляют, и рассчитывать на их сколько-нибудь существенную помощь нельзя.
<…>
По показаниям ряда лиц, вышедших из Варшавы, известно, что в августе месяце повстанцы ещё получали вооружение, боеприпасы, продовольствие и медикаменты, сбрасываемые английскими самолётами, однако по общему заявлению опрошенных большинство грузов попадало к немцам ввиду сбрасывания их с большой высоты.
<…>
Производимые нами сбрасывания грузов самолётами ПО-2 в подавляющем большинстве попадают по назначению, что подтверждают все, вышедшие из Варшавы, и наша агентура.
Дальнейшую помощь повстанцам вооружением, боеприпасами, продовольствием и медикаментами – продолжаем».
А 23 сентября «товарищ Семёнов» – это был, конечно, тогдашний оперативный псевдоним Сталина, – беседуя с послами США и Англии Гарриманом и Керром, в ответ на вопрос Гарримана о том, считает ли маршал Сталин, что операции в районе Варшавы развиваются удовлетворительно, ответил, что считает положение в районе Варшавы неудовлетворительным.
Неестественно начатое восстание естественным образом выдыхалось. 14 сентября 1944 года советские и польские войска заняли польскую Прагу, а 2 октября «аковцы» официально капитулировали.
Есть фото… 49-летний Бур-Коморовский, осунувшийся, в штатском мешковатом пальто, побито склонив голову, пожимает руку щеголеватому обергруппенфюреру СС фон дем Бах-Залевски, руководившему подавлением Варшавского восстания. Импозантный фон дем Бах довольно и благодушно улыбается.
Не считая потерь советских войск и Войска Польского, авантюра АК стоила полякам до 200 тысяч погибших и брошенных в концлагеря, а также Варшавы, методично превращённой немцами в течение нескольких месяцев в развалины.
Но кто ответственен за это?
В первую голову, безусловно, – генерал Коморовский, его заместитель полковник (позднее генерал) Хрущчель (Хрусцель) и подпольное руководство Армии Крайовой. Они-то, как люди в военном деле сведущие и находящиеся внутри ситуации, должны были понимать, что Черчилль, Рузвельт, Миколайчик и компания толкают их на преступное безрассудство.
Свою долю вины несут лондонские поляки и их лондонские покровители во главе с Черчиллем.
Можно назвать и иных конкретных виновников, но в конечном счёте в трагедии Варшавы надо винить буржуазное политиканство, стремление имущих слоёв в Польше сохранить после войны довоенные привилегии, антисоветизм и антикоммунизм.
Томас Манн примерно в те же годы назвал антикоммунизм величайшей глупостью ХХ века, но уже тогда он (антикоммунизм) был одним из величайших преступлений века.
И Варшавская трагедия – тоже на его счету.
А чтобы это было видно предметнее, я далее – в завершение темы – приведу ряд выдержек из архивных документов, особо не комментируя их.
Из донесения представителя Генштаба РККА генерал-майора Молоткова маршалу Жукову от 19 сентября 1944 года:
«Докладываю:
1. В западной части Праги найден документ – приказ Главного коменданта вооружённых сил в стране (Польша) генерала Бура. Документ отпечатан на польском языке, формат – лист (объявление, приказ) для расклеивания на стенах домов….
Доношу дословно его концовку:
«…Большевики перед Варшавой. Они заявляют, что они друзья польского народа. Это коварная ложь… Большевистский враг встретится с такой же беспощадной борьбой, которая поколебала немецкого оккупанта. Действия в пользу России являются изменой родине… Коменданта Армии Крайовой обязал подавить всякие попытки поддержки Советов. Немцы удирают. К борьбе с Советами…»
Листовка обезличена. Даты не имеется. Шрифт крупный… В листовке указывается, что великая и независимая Польша вскоре воспрянет… с Америкой и Англией… Поэтому прошу Вашего решения о докладе по существу товарищу Сталину…»
(Резолюция Жукова: «Штеменко. Доложите телеграмму т. Молоткова т. Семёнову. Жаров».)