- Это ценное качество, аймэ. Мало кто может им похвастаться.
Я смутился. Еще немного и я суну ладони меж колен и начну ковырять ботинком пол, заливаясь краской. Позор какой…
- Вы так очаровательны, - Хэгира склонился ко мне, внезапно перестав смеяться, и я сглотнул от окутавшего меня запаха. Такого… терпкого, но очень приятного. Как мускат, который отец хранит в стеклянной баночке в дальнем углу кухонного шкафчика.
- Я не понимаю…
- Я хочу заключить с вами Союз Одной ночи, аймэ.
Я вскинул голову, и первые слова возражений замерли у меня на губах. Хэгира смотрел на меня без усмешки, с какой-то тоской и щемящей нежностью. И я внезапно увидел то, что не заметил с самого начала. Опущенные вниз уголки губ, глубокую складку, залегшую на лбу, судорожно стиснутые в кулаки пальцы. Я смотрел на него и мысли в моей голове водили хоровод. Я пытался поймать хоть одну, а когда мне это удалось, я тихо спросил:
- Почему я, хэймэ? Я – никто рядом с вами.
Он немного помолчал, а потом кивнул в сторону:
- Пройдемся?
Я поднялся молча. Не смог по-другому. Куда-то делась моя бравада, осталось только легкое волнение. Союз Одной ночи – близость без обязательств. Полная свобода, но никакого принуждения. И никаких попыток повторить. Или заявить права. Только секс и ничего больше. Я вполне верил в то, что кому-то может показаться заманчивой мысль переспать со мной, но я и ОН? В это я поверить не мог.
- Хэймэ? – после недолгого колебания я предложил ему свою руку, и он ее принял. Мы неторопливо пересекли обзорную палубу и спустились вниз, туда, где нас встретила оранжерея.
- Ты похож на моего карми, аймэ, - после недолгого молчания произнес Хэгира. – Когда у меня был карми. Ему было двадцать два, когда он погиб. Мы готовились зачать ребенка, но не успели. – Он говорил спокойно, плавно, чувствовалось, что звучавшая в его голосе боль была ему уже привычна. – Я почти не жил после его смерти, десять лет я просто существовал. Даже мое тело отказалось нормально функционировать. Я омега, который так и не стал отцом. Не потому, что не хотел, а потому что просто не мог. Ты знаешь, как относятся в империи к таким, как я, которые так и не выполнили свой долг. Я боялся, что закончу свою жизнь в одиночестве, но несколько дней назад я снова попробовал. И мой альфа нашелся. И сейчас я лечу к нему. Я не знаю его, не знаю, какой он и кто он, но мне все равно. Сейчас я могу думать только о своем карми. Я смотрю на тебя, и мне кажется, что это он. Такой же юный, каким он был, когда мы только встретились. Я знаю, как неприятно это слышать, но я прошу тебя не отказывать мне. Я ПРОШУ тебя дать мне шанс на жизнь. Я не смогу начать новую, не попрощавшись со старой.
Он замолчал, а я наконец вспомнил, как дышать. Несколько мгновение мы еще по инерции шли, а потом я остановился. Повернулся к нему и, глядя в глаза, четко произнес:
- Хэймэ Морино, я, Джойс Шолто, альфа-дарк, прошу вас о Союзе Одной ночи.
Глаза Хэгира засияли радостью и благодарностью. Он отпустил мою руку и, отступив на шаг и выпрямившись еще больше, ответил:
- Я, Хэгира, Морино принимаю твое предложение о Союзе Одной ночи.
Я робко улыбнулся и расслабился, чувствуя себя почему-то донельзя испуганным и довольным. Чем это все не закончится, я поступил правильно. Отец бы мной гордился.
Неловкость – это первое чувство, которое у меня возникло, как только я оказался в его каюте сутки спустя. Я не знал, куда смотреть, куда девать руки, и что нужно сделать раньше – попытаться до него дотронуться или уж раздеваться сразу. Чувствуя его взгляд, я смущался, злился, кусал губы, а потом он решил все взять в свои руки. Я с облегчением позволил ему провести себя вглубь каюты, кстати, первого класса, усадить себя на край кровати и всучить бокал чего-то алкогольного. Обрадованный возможностью немного расслабиться, я ахнул его залпом, закашлялся и вытер выступившие от нехилого градуса слезы. Но алкоголь помог. Волнение понемногу покидало тело, как и неловкость, и я осмелился наконец вскинуть взгляд на своего будущего любовника. И невольно залюбовался им, сам не веря тому, что могу, имею право до него дотронуться. В приглушенном свете каюты Хэгира казался на пятнадцать лет моложе, беззащитнее, и я вдруг отчетливо понял, что завидую тому, на которого так похож. Как он называл его, когда они оставались наедине? Какое имя не оттолкнет?
До сегодняшнего дня я никогда ни с кем не был, не считая баловства в «загонах» с другими мальчишками, а сейчас вдруг сердце заколотилось в груди. Я альфа. Пусть молодая совсем, неопытная, но альфа. А это значит, что я не имею права на неловкость, сомнения или грубость. Тот, что стоял передо мной, заслуживал лучшего, чем я, но если нас свела судьба, я должен забыть о своих страхах.
- Ты слишком много думаешь, - Хэгира подошел ко мне, вытянул из пальцев пустой бокал и взял мои руки в свои, вынуждая подняться.
- Это так заметно? – теперь я чувствовал его запах по-другому. Не носом, а всем телом. Кончиками пальцев, губами, всем собой. Это волновало. Это заставляло кровь быстрее бежать по венам.
- Ты очень напряжен, - Хэгира улыбнулся, а я вдруг потянулся к его губам, словно собираясь слизать с них эту улыбку. Он принял мой поцелуй покорно, и я забыл о том, что, в общем-то, не умею целоваться. Я наизусть знаю таблицу Менделеева, смогу без запинки рассказать отличия кораблей класса «Кулак» и «Молот», но ничего из этого не могло помочь мне сейчас справиться с ощущением первого в моей жизни настоящего поцелуя. Я не понял, не заметил, как из ведущего вдруг стал ведомым, но сдался напору Хэгира без боя. Он учил меня мягко, неторопливо. Но очень скоро мне стало мало. И я попытался показать своему учителю свои успехи. Я целовал его глубоко, с внезапно проснувшейся жаждой, которая быстро вытеснила из моей головы все связные мысли.
Он перебирал мои прядки, откидывал голову, подставляясь под мои неумелые, но полные жара ласки, тихо-тихо постанывал, и таял, тек в моих руках. А вместе с ним таял и я. Я раздевал его неловко, почти грубо, но когда наша одежда оказалась на полу, он первым прижался ко мне. Я обнимал его, гладил ладонями плечи, спину, целовал шею и не понимал тех альф, которые отказывались от своих омег. Как? Как можно от них отказаться, если только рядом можно почувствовать себя целым, нужным, настоящим? Я слизывал его запах с тонкой кожи, собирал стоны с его губ и прижимался все сильнее, словно забыв, что можно сделать что-то еще.
Хэгира сам увлек меня к кровати, сам толкнул на нее и вытянулся рядом. Больше подсказок мне было не нужно. Я перекатился сверху, навис над ним, улыбаясь подрагивающими губами.
- Красивый, - шепнул он, отводя пряди от моего лица. Он смотрел на меня так, что у меня разрывалось сердце. Нежность, боль, грусть, желание. Странно, но почему-то мне казалось, что он все равно видит меня. Меня, а не своего погибшего карми.
- Спасибо, - отвечать «ты тоже» было… неправильно, поэтому я склонился ниже и с нежностью коснулся губами его губ. Вместо тысячи слов.
Идя сюда, я боялся, что буду поспешным, неуклюжим, но с ним все словно получалось само собой. Я укрывал поцелуями его тело, теребил языком соски, вырывая у Хэгиры стоны и тихие мольбы, рисовал узоры языком на подтянутом животе. И даже когда перед моими глазами оказался его возбужденный член – неловкость не вернулась. Без узла и смазки – он был горячим, твердым и пах так одуряющее, что я не сомневался ни капли, погружая его в свой рот. Стон, который издал Хэгира в ответ… о, я буду помнить его всю жизнь. Долгий, болезненный и сладкий.
Я не знал, делаю ли я правильно, не знал, что доставит ему большее удовольствие, поэтому когда он вдруг потянул меня за волосы, вынуждая подняться выше, мне на мгновение стало страшно. Я сделал ему больно? Сделал что-то не так? Но вместо упрека Хэгира меня поцеловал. Голодно, страстно, с непристойным громким звуком. А потом приподнялся и, прихватив губами мочку моего уха, что-то шепнул. Когда смысл его слов дошел до моего сознания, я вспыхнул, но покорно потянулся к блестящему на полу рядом с кроватью тюбику. Я не альфа Хэгиры, его тело не готово ко мне, поэтому мне придется воспользоваться смазкой. Но, духи космоса, каким же румянцем полыхали мои щеки, когда он мягко направлял меня! Уверен, что первые мои неловкие движения доставили ему боль, но с этим я уже поделать ничего не мог, зато потом, когда до меня дошло, что занята только одна рука, я с лихвой возместил ему дискомфорт. Я ласкал его языком, вбирая в себя так глубоко, как только мог, свободной рукой зарывался в мягкие почти бесцветные волоски и сам стонал от возбуждения, терпеть которое становилось уже невозможно.
Я вошел в его тело в ту же секунду, как мой язык погрузился в его рот. Может, чуть резче, чем следовало, но в его стоне не было боли. Только удовольствие. А я… а мне… Это было лучше всего, что я знал в этом жизни. Я жмурился, дышал рвано, стискивал его бедра, пытаясь удержаться на грани, но весь самоконтроль рухнул, стоило ему нетерпеливо сжать мышцы. Я двигался в нем сильно, размашисто, входил глубоко. Я просто двигался, вжимаясь в него все сильнее, а он шептал что-то заполошно, всхлипывал, подавался навстречу, раскрываясь передо мной.
Я… не помню, сколько это продолжалось, но вряд ли долго. Я помню только, как стало вдруг хорошо и странно, как через тело словно пропустили электрический ток. Я вбивался в податливое тело, почти потеряв рассудок, а когда снова обрел его, то уже лежал на кровати рядом с Хэгирой, крепко прижимая его к себе. Омега тихо всхлипывал, гладил меня по волосам, благодаря, а я целовал и целовал его пальцы и ладони.
Во второй раз все получилось гораздо лучше. А в третий это уже было почти похоже на любовь. Неторопливые ласки, медленный, изматывающий ритм. Для меня всего было слишком. Удовольствия, нежности, горечи. Под утро, когда наш Союз отсчитывал последние минуты, я тихо умолял Хэгира не уходить из моей жизни. Сердце болело, стоило только представить его в объятиях альфы, который может причинить ему боль, как в груди рождалось рычание. И пусть умом я понимал, что альфа не может, не в состоянии навредить своему омеге, сердце и душа знать ничего не желали. Я не мог не отпустить Хэгира, не имел права что-то требовать от него, но сам себе дал обещание, что найду и сберегу. Пусть я всего лишь мальчишка, я – альфа.
Часы в каюте показали шесть утра по корабельному времени и я, поцеловав Хэгира в губы, выбрался из его объятий. Союз закончен. Пряча лицо и чувствуя спиной тяжелый взгляд теперь уже бывшего любовника, я оделся и только потом развернулся. Склонился, последней лаской проведя ладонью по его щеке, и поцеловал в лоб.
- Тебе надо поспать, одари, - старое, почти забытое обозначение друга сердца, того, кого готов защищать и беречь, слетело с губ на удивление легко. В глазах Хэгира на мгновение застыло изумление, а через секунду они заискрились смехом и теплом.
- Как скажешь, - он сжал мои пальцы и отпустил. – Спасибо. Теперь я буду жить.
Я кивнул, принимая его ответ, и выпрямился. Окинул каюту внимательным взглядом, запоминая, и направился к двери. Слова были больше не нужны, все было понятно и так. Мы больше никогда не встретимся в постели. Не станем любовниками. Но нас связала эта ночь, и воспоминания еще долго будут жечь сердце. У нас у каждого своя дорога, но я знаю, что мы обязательно встретимся снова. Альфы любят своих карми, они одни на всю жизнь, и я знаю, что Хэгире моим карми никогда не стать, как и мне – его, но теперь я – якорь для своего одари.
Весь оставшийся путь мы провели вместе. Хэгира оказался приятным и очень интересным собеседником. Мы разговаривали об истории, генетике, чуть затронули политику, но никогда не касались личных тем. Я коротко рассказал о том, что дома меня ждет отец, и что в Академии я хочу учиться на капитана, минимум – на пилота. Хэгира заверил меня, что все получится, и на этом личные разговоры закончились. Да это и к лучшему. Это дало нам возможность общаться свободно, не думая о прошлом.
Но расставаться было, на удивление, тяжело. Я хотел посмотреть на его альфу, но Хэгира запретил мне, и я не посмел ослушаться. Только у самого выхода, вопреки всем правилам, поцеловал его. Крепко, почти до боли. Давая обещание, скорее, даже себе, а не ему. Он все понял правильно. Прижался губами к моему лбу, взъерошил мои волосы и исчез в переходе. Я подождал немного, выполняя его просьбу, и вышел следом. Разумеется, его уже и след простыл. Я тоскливо вздохнул, но тут ко мне подошел таможенник, и стало уже не до того.
- Хороший мальчик, - наконец, нарушил молчание Том.
- Чуткий, - подчеркнул Крис. – И я буду молиться духам космоса, чтобы эта черта в нем с течением времени не исчезла. Это редкое качество среди альф.
- Ну ты его не лишен, - заметил Том.
- Я изначально был поставлен в такие рамки, где мне пришлось выбирать между человечностью и…
- И чем?
- И возможностью взлететь.
- Но ведь ты все равно взлетел, - возразил Том.
- Но не на Бете, - покачал головой Крис.
- А если бы ты получил возможность все переиграть?
- Я бы поступил так же.
Глава 7
Джойс Шолто. Академия Объединенного Звездного Флота
…Академия потрясала воображение. Тысячи курсантов и абитуриентов, челноки сновали между орбитальными станциями и поверхностью планеты, как наземные машины в час пик. От обилия лиц я даже растерялся немного, но Академия не зря считалась лучшим учебным заведением. Уже через полчаса я, под руководством куратора, специально поставленного для того, чтобы помогать новичкам, размещался в казарме, пройдя предварительно все формальности. Я попал аккурат в первую волну, когда абитуриентов еще не так много, и смог сам выбрать себе, комнату и место. Я долго и придирчиво бродил по этажам и коридорам, но все-таки нашел ее. Просторную, светлую, с шикарным видом из окна на шпили далекого города. И, судя по количеству кроватей, соседей у меня ожидалось всего-то трое. Совсем неплохо. Пока же я был один и, честно говоря, был этому несказанно рад. Первый тест уже завтра и мне надо было хорошенько подготовиться. А то здесь таких же «гениальных», как я – каждый второй, не считая каждого первого. С этими мыслями я отчитался коменданту о выбранной комнате и, прихватив учебник, завалился на кровать, впившись зубами в сэндвич.
…Известие о том, что поступил и теперь официально могу считать себя курсантом, я отметил, как и подобает. В компании своих новых приятелей – соседей по комнате, оказавшихся просто мировыми парнями. Сначала, правда, они на меня косились с любопытством и легкой настороженностью, но после первой же обязательной попойки весь их напряг как ветром сдуло. Дома я не был особым любителем алкоголя, да и здесь им не стал, но после вечеринки в честь поступления - зарекся пить вообще. Голова гудела, во рту было, как в пустыне, но я еще помнил, что в самый разгар веселья кто-то приходил и что-то мне приносил. И за это «что-то» я даже расписался. Еще вспомнить бы, куда я это засунул потом.
Игнорируя пьяный храп своих соседей, и выпив, наверное, целый литр воды, я взялся за поиски. Не то, чтобы любопытство маяло, скорее, чувство ответственности и неясное пока предчувствие то ли грядущего абзаца, то ли просто каких-то перемен. А еще я очень надеялся, что с отцом все в порядке. Вчера утром, как только я узнал о том, что поступил, написал ему сразу и ответа пока не ждал, но сердце щемило все равно.
Наконец тонкий пластиковый конверт нашелся на самом видном месте: на учебниках, которые я уже успел получить. Я взял его в руки и тут-то меня и накрыло. Все-таки не каждый день получаешь письма с имперской гербовой печатью. Однако уголок конверта был окрашен в синий цвет, и от сердца немного отлегло. Всего лишь уведомление.
Перешагнув через дрыхнущую тушку Сержа, соседа по комнате, я вышел, надеясь, что никого не встречу и никому объяснять причину своего помятого вида не придется. Хорошо хоть, что кадетскую форму еще не успел надеть, а то могло бы и влететь за ненадлежащее к ней отношение.
В общем, стараясь ступать как можно тише и пробираясь вдоль стеночки, я вышел на открытую по случаю теплой погоды террасу. Обычно ее использовали старшекурсники для своих вечеринок, но они еще не вернулись со своих каникул. Я пристроил свою изрядно нывшую от сна в неудобной позе пятую точку на пластиковом стуле и приложил к печати на конверте большой палец. Пластик тихонько щелкнул, разворачиваясь в лист бумаги.
Первые строчки я пропустил, привычно отбрасывая вежливое обращение, а вот от второго абзаца руки ощутимо дрогнули. Омега. Моя последняя попытка, результатов которой я так и не удосужился дождаться. Она оказалась удачной… Распоряжения вернуться не было, мне дали отсрочку на год, но мне пока и этой новости хватило, чтобы заметаться. У меня есть отсрочка на год, но… дьявол! Я не знал ни имени, ни возраста, но сейчас мне это было и не нужно. Я уже понимал, чувствовал, что каким бы он не был, я не смогу его бросить. Мой отец, Хэгира – в моей жизни было не так много омег, но… черт…