Едва входная дверь хлопнула, она тут же прокомментировала, махнув рукой в сторону прихожей:
— Вот! А раньше ни за что не пошел бы! Да кто бы вообще пошел, это же глупый бзик! Но у меня такое ощущение, что если я посреди ночи клубнику в шоколаде затребую, то он и слова не скажет! И дети удивляются: папа же всегда уставал, а тут и в парк, и на аттракционы, да и собаку давайте купим, раз уж так хотите. Понимаете теперь, о чем я?
Преступление доказано. До сих пор он был обыкновенным хорошим человеком, а стал ненормально хорошим человеком. Виновен!
Марина сосредоточилась:
— Версия единственная — он новый рассветник. Хранителя разглядел не сразу, но все же разглядел. Ну же, хранитель, скажи уже сам — он рассветник?
— Что еще за хранитель? — опешила Маргарита, но замерев, наблюдала, как Марина разговаривает с волосами подруги.
Хранитель недовольно прошипел:
— Я вам Шерлок Холмс? Скажу одно — не демон. И против любимицы моей зла не замышляет.
Ну еще бы хранитель да вот так запросто бросился помогать. У них, наверное, здоровье слабеет, если они милость кому-то, кроме своих любимчиков, окажут. Но мысль Марины была самой жизнеспособной — Илья тоже вначале так решил, потому спешно перешел к допросу, пока Василий не вернулся:
— Маргарита, у нас есть версия, но нужно больше фактов. Например, вы не в курсе, происходили ли с вашим мужем какие-то страшные события? И что бы он, хотя бы косвенно, был виновной стороной?
Маргарита сосредоточенно поджала губы и покачала головой:
— Да нет, что ты. Он хоть и такой суровый… был, но очень переживал за других. За каждого, кого спасти не смогли. И не говорил никогда об этом, но я видела. Это сорт людей такой: все внутри, в душе, очень глубоко сидит. И так больно сидит, что говорить об этом не хочется.
По типу характера он как раз и был идеальным кандидатом в рассветники, а о грехе жена могла вовсе не знать. Потому Илья сразу перешел к другой проверочной точке — рассветником человек становится только на грани смерти и после чудесного спасения: именно тогда ему вручается второй шанс.
— А перед тем, как он изменился, его жизнь не оказывалась под угрозой? Вы упоминали пожар на каких-то складах.
Она кивнула.
— Да, пожар был страшный. Половина здания обвалилась, но мой выбрался без единого ожога. Еще и напарника своего на спине вытащил. Тот сейчас в больнице, но уже скоро на выписку. Никто не пострадал серьезно в тот день, хотя были на волоске.
Марина понимающе хмыкнула за них обоих. Василий вполне мог быть тоже на волоске, хотя и странно, что ни одного ожога не получил — обычно рассветники «обращаются» с размахом, по серьезному, чтобы никаких сомнений в чуде не осталось. Теперь нужно вынести всеобщее решение, а потом объяснить Маргарите, что ничего особенно ужасного не произошло — хоть ее муж и станет теперь совсем другим, но…
Илья и рта не успел открыть, чтобы все это озвучить, — замер, когда взгляд упал на собственную руку. Он поднял вилку вверх и присмотрелся.
— Маргарита, это же серебро?
— Да, хороший набор, дорогой…
— Он не рассветник, Марин.
Теперь и она приподнялась, чтобы посмотреть — рядом с тарелкой Василия лежала нетронутая вилка из набора, а ел он обычной, вроде бы алюминиевой. С какой бы стати? Илья встал, бросил грязную вилку Василия в мойку, а на тарелку положил серебряную.
— Что происходит, Илюш? — напряглась Маргарита.
— Пока не знаю, — ответил он сухо. — Но, кажется, ваш муж не собирается причинять вам зла. С другой стороны, люди, как и светлые, не боятся серебра. Давайте просто посмотрим, что будет дальше.
Алиса что-то сообразила и воскликнула:
— Я знаю, кто он! То есть не уверена, конечно, но…
Но дверной звонок ее осек. Маргарита, теперь заметно побледневшая от непонимания, пошла, чтобы открыть.
— Купил, дорогая, купил! Ты наших гостей еще до смерти не закормила, хозяюшка золотая?
Он говорил все так же доброжелательно, входя на кухню. Но остановился, посмотрев на свою тарелку. Потом рухнул на стул — не сел даже, а именно рухнул. Кусок сыра вывалился из его руки на пол. Василий не поднимал лица, а когда заговорил, то его голос оказался совсем другого тембра, отчего Маргарита вскрикнула и прижала руки к груди.
— Кто вы такие? Я увидел сияние, но не подумал, что это означает что-то страшное. Я уже встречался с таким сиянием — оно никогда не несло мне зла.
— Рассветники, — так же тихо ответил Илья.
— Ясно. Но какое до меня дело рассветникам? Я не демон.
Илья встал и произнес твердо:
— Но и не светлый. Пойдем с нами… я теперь и не знаю, как к тебе обращаться.
Мужчина встал и, не глядя на жену и не надевая куртку, вышел вслед за Ильей из квартиры. Уже на улице Алиса продолжила то, на чем ее прервали:
— Ты же оборотень, я права? Хотя нет, чаще про вас пишут как о перевертышах. Илья, они не считаются опасными сущностями, потому хранитель на него и не реагировал!
Илья изумленно осматривал мужчину. Он что-то слыхал о перевертышах, но мельком. Они встречались настолько редко, что считались почти сказкой.
— Садитесь все в машину. Не будем пугать женщину еще сильнее.
Василий — все решили продолжать называть его так — не попытался сбежать. Но говорить он начал, только когда они пришли в квартиру Ильи:
— Не убивайте только за то, что я отличаюсь от людей. Я сегодня же отсюда уеду.
Илья поймал себя на мысли, что даже не думал об убийстве — ну не производил этот приветливый мужчина впечатления угрозы. Хотя ведь он попросту притворялся — даже голос владельца тела подделал.
Но Алиса рванула к нему и взяла за руку — она поступала так, когда людям требовалась моральная поддержка.
— Просто расскажи все.
Мужчина вздохнул:
— Вам эта история покажется незрелым бредом.
Марина, которая до сих пор хмурилась, решила вмешаться:
— А ты возьми и расскажи. Мы уже с таким бредом сталкивались, что твой бред может и не показаться нам бредовым.
Он не отрывал взгляда от пола.
— Перевертыши рождаются очень редко — какая-то генная мутация или скорее насмешка природы. Или мы просто порождение каких-то демонических вмешательств — тех же хлебом не корми, дай над кем-нибудь поиздеваться. Никаких сверхспособностей, никаких плюсов — только постоянно меняющаяся внешность. Я был слишком мал, когда понял, что мать меня боится. Но почему-то до сих пор помню, как тяну к ней руки, а она ревет от ужаса… Ее признали сумасшедшей, и она даже с облегчением подписала отказ от родительских прав. К тому времени я понял только то, что не должен меняться… но это происходило непроизвольно. А люди боятся всего, чего не могут объяснить. Меня ненавидели страшно, до желания убить. Я сбегал из одного детского дома, жил на улице, потом попадал в другой. Только со временем понял, как следует себя вести и что обязан скрывать свою особенность. Наконец-то нашел хоть какие-то справки — о таких, как я. Ну и заодно об остальных темных.
Он замолчал, потому подхватила Алиса:
— Да, я про перевертышей читала в старых книгах, которые мне Люся дала. А теперь такую информацию можно найти и в интернете, просто непосвященные воспринимают как байки. Широкой огласки нет — перевертышей настолько мало, что их случаи чаще всего заминаются сами собой. И да, он не врет про отчуждение: как я поняла, большинство перевертышей заканчивают суицидом уже в раннем детстве. Их не принимают близкие, потому они и сами не умеют социализироваться, когда вырастают. Если вообще вырастают, — она закончила совсем тихо.
Василий кивнул и сжал ее пальцы еще крепче:
— Мы всем чужие. Темным мы никто, светлым — тем более. И к этому ощущению просто привыкаешь. С людьми сначала не получается, а потом уже и не хочется. Я уж не помню когда точно — лет в пятнадцать, может — я пообещал себе, что даже не буду больше пытаться. Вот такой я получился социопат.
Марина теперь упала в кресло напротив и вставила:
— Да из любого ребенка можно вырастить социопата при таком подходе. Я до сих пор не услышала ничего бредового, продолжай!
Илье показалось, что он грустно усмехнулся, но голову так и не поднял.
— Мне в прошлом году исполнилось двадцать, я привык быть один. После детдома устроился сторожем на склад. Вроде бы неплохо, надо только парой фраз в неделю с начальством перекидываться и иногда здороваться. А в тот день там что-то взорвалось… В общем, я не хотел оттуда выходить. Просто надоело бороться за очередную зарплату ради очередной прожитой недели. Но один пожарный меня заметил и бросился спасать. Их с напарником балкой накрыло… Второго-то вскользь по голове, а первому легкие пробило, ребра наружу. Я хоть людей и не люблю, но не мог не подползти — он ведь умирал из-за того, что за мной кинулся. И он знал, что умирает, а потому говорил, говорил, говорил… Все о жене своей, о сыновьях, что мало времени с ними проводил. Он уже в беспамятстве от боли просто нес и нес все это. Огня уже не было, пробраться не могли только из-за завала, потому мне пришлось слушать. И что-то у меня в тот момент перемкнуло.
— А, теперь понятно, — мягко отметила Марина. — Ты давно отвык от людей, а тут пришлось все это выслушать. И ты решил выйти из здания вместо него. Стать им.
Неожиданно он посмотрел на нее прямо:
— Нет, не так. Я подумал, что какой-то женщине, о которой можно говорить полчаса кряду, сегодня сообщат, что ее муж уже никогда не вернется. Я будто за эти полчаса всю его жизнь прожил. Перемкнуло! Наверное, ты не сможешь понять. Я переоделся в его комбинезон, спрятал под обломками тело, а уже после перетащил его подальше… Хотел просто попробовать — притвориться, что я нормальный. И мне это ощущение понравилось. Я бы никогда не ушел из того дома по доброй воле. Но, видимо, ничего не получилось, раз Рита вызвала вас.
Хранитель вдруг зашипел, пошел волнами. Алиса этого не заметила, но Марина сразу встала, чтобы быть лицом к двери. Илья пока шевелиться не собирался — он за несколько минут до того ощутил напряжение амулета. Но сейчас ждал вердикта перевертыш, а не незваные гости. Илья говорил уверенно:
— Во-первых, Рита поняла все по одной простой причине: она любила мужа двадцать лет и заметила бы даже, если бы он зубы начал чистить в другом направлении. Во-вторых, убивать тебя никто не собирается: уезжай или оставайся в городе, тебе решать. Ты оказался не нашим делом. В-третьих, самое сложное, — мы должны сообщить Маргарите о произошедшем. Она имеет право знать.
— Имеет право? — Алису зацепила такая формулировка. — Илья, подумай еще раз. Сейчас у нее есть немного странный муж, прекрасный отец ее детям, а ты собираешься ей сообщить, что он погиб? Причем довольно давно.
— Но это обман, Алис! Да, такие вещи принять сложно, но сейчас женщина считает своим мужем паренька, который вдвое ее младше.
Марина только головой качала — выбор настолько сложный, что им тут всю ночь обсуждать. А у перевертыша даже глаза загорелись надеждой. Илья легко мог понять его тягу к Маргарите: она стала ему и матерью, и другом, и любимой женщиной — в ней одной есть все то, чего он был лишен. Она буквально вытащила его на свет, потому он наверняка никогда ее не предаст и побежит за клубникой посреди ночи. Это не любовь даже, а безграничная благодарность. Но как можно саму ее лишить выбора? От сомнений и тишины Илья не выдержал:
— Хайш, выходи уже.
Он плавно шагнул в комнату, после чего Алиса вскрикнула и подскочила на ноги, а за ней и перевертыш:
— Это… демон? Я чувствую от него что-то темное!
— Демон, демон, — Хайш осветил улыбкой всю комнату, Илью аж передернуло. — И я подслушивал, потому что демоны всегда так делают.
Илья нахмурился:
— Ты зачем приперся?
Он изящно склонил голову, изображая смирение:
— Я приперся, ваше превосходительство, на партийное собрание. Рассветница обещала мне быстрое и безболезненное вовлечение.
Марина виновато кусала губы, но Илья пресек начало ее извинений:
— Я догадывался, как решилась проблема с Геннадием. Но не было подходящего момента для разговора.
— Илья…
Но сейчас и для этого был неподходящий момент, потому Илья повернулся снова к Хайшу:
— В следующий раз, если проникнешь в мою квартиру, я тебя убью.
— Хорошо! — тот вскинул обе руки. Еще б сарказма на роже поубавил — стало бы вообще идеально. — В следующий раз постучусь. Я по привычке, не гневись, государь! И раз уж я так кстати явился, то тоже выскажусь: незачем закапывать счастье двух людей, если можно не закапывать ничье! Да-да, я только выгляжу злым, а на самом деле не могу сдержать доброты. Смотрите, как мы можем поступить. Представим его женушке меня, про злых демонов и прочую родню расскажем, заявим, что муж ее столкнулся с такими ужасами, что все переосмыслил и накрылся амнезией. Она проникнется и будет терпеливей. А этот отмороженный социопат с перекореженной психикой будет ее до конца жизни на руках носить. Все, народ, хэппи-энд!
Илья поморщился. Но неожиданно на его сторону встала Марина:
— Все-таки нет. Мы должны рассказать Маргарите. Рано или поздно она поймет, что рядом с ней чужой человек, но чем больше пройдет времени, тем больнее ей будет.
Этот вариант и приняли, несмотря на все вопли Хайша.
После разговора, а Илья с собой взял только Алису, женщина долго ревела. К счастью, по его совету отправила сыновей погостить недельку к бабушке. Но новость ее буквально раздавила — недели не хватит, чтобы прийти в себя. И даже соседство хранителя не помогало. Маргарита пила успокоительные, засыпала, просыпалась и снова начинала реветь. Пришлось дежурить у нее по очереди. К сожалению, хоть как-то она реагировала только на визиты Алисы, а девушка не могла находиться там постоянно.
Но на четвертый день Маргарита сказала — пустым, лишенным всяких эмоций голосом:
— Пусть он придет.
— Вы уверены? — Илья уточнил совсем тихо. Он пытался вообще не упоминать про перевертыша.
И женщина ответила:
— Да, пусть придет. Вряд ли я смогу относиться к нему, как к мужу, но пусть хоть у детей останется отец. Им я такое сообщить не могу. Пусть приходит, раз у него, кроме нас с мальчиками, вообще никого нет.
За их встречей рассветники уже не наблюдали. Иногда просто нужно оставить задел для надежды, что все когда-нибудь станет хорошо. Пусть не сразу, пусть трудно, но станет. Должны же в мире хоть какие-то истории заканчиваться хотя бы не плохо.
Глава 10. Главные и второстепенные персонажи
Алиса чувствовала, как все вокруг разваливается. Ее и без того шаткие настройки тоже летят в тартарары. Марина выписала чуть ли не официальное приглашение Хайшу войти в их круг. А что Илья? Илья даже бровью не повел и не особенно сильно разозлился.
И его нотации звучали как-то слишком размеренно:
— Марина, правила существуют не просто так. Как ты не понимаешь? Да, в этот раз ты с демоном отправила в тюрьму преступника, в следующий раз, если подобное повторить не получится, то уже будет проще решиться наказать преступника самостоятельно. Не отпускать же его на волю! И где будет стоять граница, дальше которой зайти нельзя? Помнишь же поговорку про благие намерения?
Марина тоже выглядела не самым виноватым человеком:
— Ты, Илья, и будешь той границей! Не надо сразу записывать меня в убийцы — заметь, я только лишь отправила преступника в тюрьму, где ему и место. Но ведь ты рядом, ты не допустишь, чтобы я запуталась.
— Я буду границей? Да неужели. В прошлый раз ты все прекрасно провернула с другим напарником. Как я могу тебя остановить, если меня даже рядом нет?
Алиса не вмешивалась, наблюдала со стороны. И ей отчетливо виделось, что если бы Илье Марина не нравилась так сильно, то сейчас бы он рвал и метал. Дело даже не в ее цели — мотив хотя бы понять можно, а в осознанном союзе с демоном. И он полностью прав: размыв первую границу, остальные уже не заметишь. А Хайш великолепен именно в размывании границ. Марина никак не может понять, что демон только изобразил выполнение самой грязной работы. О, он ее выполнил, но суть была не в этом, а в ее согласии с его методами. Совсем необязательно брать в руки оружие, ведь одобрение — такое же полноправное участие.