Глеб упал на кровать и прижал ладони к лицу. То, что он рассказал ему, было правдой. Но не всей. Он не рассказал главное — то, что почувствовал там. Внезапное и пугающее осознание чужого присутствия, какой-то невидимой и враждебной силы. Чувство было мимолетным и смазанным, но Глеб точно помнил, как оно возникло. Оно было как-то связано с образом сестры. Глеб попытался восстановить свои ощущения в тот момент, но не смог. Его чувства устали и отказывались возвращаться назад.
Он встал и подошел к окну. За стеклом темнел лес: тысячи деревьев и кустов, просто деревьев и кустов, но по спине пробежал холодок. Глеб почувствовал что-то нехорошее в них, какое-то необъяснимое единство, и от этого ему стало не по себе.
«Только не расклеиваться! Всегда есть простое объяснение. И — зуб даю на анализ — все окажется по-дурацки просто!»
7
Глеб увидел, как они вышли из дома. Аленка шла сама, держась за руку матери. Ее переодели в зеленый дождевик с капюшоном, но на ногах оставались все те же красные сапожки. Глеб, как зачарованный смотрел на них, готовый вот-вот вспомнить что-то — что-то крутящееся у самой поверхности сознания. Сапоги вызывали у него неприятное чувство, но ничего конкретного не всплывало. Он наблюдал, как дядя открыл дверь пикапа, пропуская дочь и жену внутрь. Дверца машины захлопнулась, и Глеб вздрогнул — ощущение исчезло, не оставив следа. Глядя, как «Тойота» отъезжает от крыльца, он уже не мог вспомнить, о чем думал несколько секунд назад.
Он простоял у окна до тех пор, пока машина не скрылась в лесу, потом отвернулся, и взгляд его рассеянно скользнул по комнате пока не остановился на фотоаппарате. Глеб машинально положил его на стол, когда вошел и совершенно позабыл о его существовании.
«А ведь я сделал снимки! И той поляны тоже!»
Глеб взял фотоаппарат и, устроившись на краю кровати, включил его.
На маленьком дисплее появилось изображение. Кадр вышел не очень удачным. Он был сделан против солнца, и большая часть картинки оказалась в тени. В объектив попали деревья и небольшой кусок поляны. И черный спиральный ствол. Ничего необычного.
«Эээ — погоди-ка!»
Было еще кое-что. Глеб присмотрелся, но на маленьком экране было не разобрать — что-то вроде пятна. Как будто капля попала на линзу.
«Увеличить бы! Жаль, что нет… Стоп! Телевизор!».
Глеб встал и направился к двери.
На первом этаже было две комнаты, выходящие в маленький коридор, а тот соединялся дверью с гостиной. Одна комната принадлежала Аленке, а другую занимали ее родители. Глеб толкнул ближайшую дверь и оказался в детской. У порога, словно специально дожидаясь его, лежала перепачканная кровью яркая синяя куртка. Глеб застыл, глядя на нее почти с ужасом. Обрывок воспоминания мгновенной картинкой сверкнул у него в голове: он стоит на коленях возле своей сестры, и его руки сжимают тонкую шею девочки. Ярость и страх, переплетенные воедино, накатили, словно волна, и сразу же исчезли. Глеб стоял, боясь пошевелиться, но наваждение быстро растаяло. Перед ним снова лежала обыкновенная куртка, грязная и заляпанная кровью. Всего лишь вещь. Глеб поспешно вышел и закрыл за собой дверь.
Он нашел нужные провода у дяди в столе среди батареек и зарядных устройств. Два «тюльпана» и переходник — то, что нужно. Вернувшись со своей находкой в гостиную, Глеб подсоединил провода к выходам на передней панели телевизора, а переходник воткнул в гнездо фотоаппарата. Нажав на включение, он замер перед экраном, ожидая, когда появится изображение.
8
«Ну ни хрена себе!»
Глеб принялся нажимать кнопки пульта, добавляя картинке яркость. Деревья на переднем фоне выплывали, словно из тумана, а вместе с ними…
«Что это за херовина такая?»
Пятно по центру вовсе не было похоже на каплю, как ему показалось вначале. Скорее оно напоминало поток теплого воздуха, какие возникают в жаркий день над асфальтом. Оказавшиеся в нем стволы изогнулись и пошли волнами, словно находились под водой. Аномалия вырастала прямо из земли всего в нескольких шагах от фотографа.
«От меня!»
По форме она напоминала большую птицу с расправленными крыльями. Глеб нажал кнопку увеличения и наклонился ближе к экрану. Пятно было неоднородным, местами в нем виднелись темные включения. Два пятнышка наверху формировали глаза «птицы», темные линии проходили по центру крыльев, истончались, а ближе к концу расходились в несколько тонких черточек, напоминающих когти.
«Я сфотографировал призрак птеродактиля…»
Глеб моргнул, и «птица» исчезла. Теперь он видел мутное пятно, вызванное потоком горячего воздуха и больше ничего. Он продолжал всматриваться в экран, стараясь не мигать и не шевелиться, и скоро снова увидел этот образ, постепенно проступающий на фоне травы и деревьев.
Глеб еще несколько минут возился с фотографией, меняя цвета, контраст, увеличивая ее и вновь уменьшая, но ничего особенного не добился. Пятно оставалось пятном, и не было никакой возможности определить, что же это такое.
«Может быть дефект линзы?»
Глеб нажал кнопку и увидел первую фотографию, сделанную в начале прогулки. В кадр попало поле, кусок леса и огромное нечеткое лицо Аленки. Губы она сложила «дудочкой», словно хотела поцеловать объектив.
«Бу!», — вспомнил Глеб. — «Она крикнула „Бу“! Как в мультике».
Он почувствовал, как к горлу поднимаются слезы, и мотнул головой.
«Нечего раскисать — с ней все в порядке! Ну, почти в порядке…»
Глеб пролистал остальные фотографии и не обнаружил никаких пятен. Кадры были четкие, без каких-нибудь искажений. То, что было сфотографировано на поляне, существовало само по себе.
«А, может быть, это привидение?»
Он вспомнил, как натыкался в Интернете на неясные черно-белые кадры, где, по уверениям авторов, были сфотографированы призраки. Обычно это было что-то белое, неясное, как дым, по форме напоминающее человеческую фигуру. Глеб посмотрел на свою «птицу».
«Нет. Не похоже».
Он еще немного посидел перед экраном, но ни к какому решению не пришел. Ясно, что он сфотографировал «что-то», но что? Размышлять можно было сколько угодно, но толку от этих размышлений — ноль.
9
После обеда Глеба охватила сонливость. Он бесцельно бродил по первому этажу, зевая так, что в конце концов свело челюсть. Ноги привели его к книжному шкафу, и он остановился, разглядывая содержимое полок. Литература в этом доме делилась на две категории: справочники по сельскому хозяйству и технике и всевозможные иронические детективы и прочее развлекательное чтиво. Ничего из увиденного не вызывало интереса. Глеб немного посмотрел телевизор и чуть не уснул прямо в кресле под крики и взрывы, доносящиеся из динамиков. Решив не мучить себя, он поднялся наверх и растянулся на кровати.
10
Его разбудил доносящийся из открытой двери шум. Глеб сел и прислушался. Голоса раздавались в прихожей — вернулись дядя с тетей. Он посмотрел на часы и присвистнул — стрелки показывали половину седьмого вечера.
«Я продрых пять часов! Клево…»
Глеб встал и пошатнулся. Все тело саднило, особенно болели руки, напоминая о том, как он нес сестру через лес.
«Дальше будет хуже», — мрачно подумал он и спустился вниз.
Тетя снимала с Аленки сапоги.
— Как дела?
— Смотри, что мне купили! — сказала Аленка и подняла с лавки большого плюшевого слона. — Он умеет петь.
— Слоны не умеют петь.
— А мой умеет! У него внутри такая…
Аленка зевнула.
— …штука специальная.
— Как ты себя чувствуешь?
— Хорошо. Доктор сказал, что у меня давление.
— Это опасно? — спросил Глеб, обращаясь к тете.
— Нет, — коротко ответила она. — Ты обедал?
— Да, я сварил себе пельмени.
Аленка снова зевнула.
Вошел дядя, на ходу убирая в карман сотовый телефон. Выглядел он хмуро. Глеб еще немного потоптался в прихожей, путаясь под ногами. С ним никто не заговаривал, и, решив не мешать, он снова поднялся к себе. Спать больше не хотелось.
«Жаль, что я не взял с собой книг».
От нечего делать, Глеб стал разбирать рюкзак.
Через час к нему в дверь постучали.
— Да.
В комнату вошла тетя. Она выглядела усталой и измученной.
— Алена уснула. Только что. Всю дорогу зевала, как сумасшедшая.
— Я тоже проспал полдня.
— Правда?
В двери появился Сергей.
— Я хочу знать, что случилось, — сказала Ира. — Во всех подробностях.
Глеб вздохнул и принялся во второй раз рассказывать свою историю. Но на этот раз повествование давалось труднее. Память о том, что произошло, исчезала с пугающей скоростью, словно сон — утром воспоминание живо и свежо, а уже к обеду почти ничего не вспомнить. Дойдя до того места, когда они повернули на восток, Глеб запнулся и умолк.
— А потом?
Он попытался заставить себя вспомнить. Вызвать в уме хотя бы какие-нибудь образы, но все оказалось бесполезно. Глеб кое-как продолжал говорить, но скоро опять замолчал, понимая, что больше фантазирует, чем действительно вспоминает.
— Я забыл, — наконец сказал он.
— Что значит забыл?
Глеб пожал плечами.
— Аленка тоже ничего не помнит, — заметил дядя. — А ты уверен? Утром ты больше рассказал.
— Да. А теперь не помню.
— Ой не нравитесь вы мне, ребята, — сказала тетя. — Как-то все это неправильно. И врачи ничего не говорят.
— Совсем ничего?
— Сказали, что такое может быть при высоком внутричерепном давлении или вследствие травмы.
Тетя повернулась к Глебу
— Она точно не ударялась головой?
— Не помню.
— Ты сказал мне, что кровь пошла еще до того, как она упала, — сказал дядя.
— Наверно.
— Она могла обо что-то удариться.
— Или кто-то ее ударил!
Глеб встал с кровати.
— Идемте, я вам кое-что покажу.
11
Они смотрели на фотографию и молчали. Глеб ждал, решив не мешать им своими комментариями. Если в кадре что-то есть, они сами это увидят.
— Какое-то пятно.
«Ты удивительно наблюдательный, дядь Сереж», — язвительно подумал Глеб.
— Это то самое место? — спросила тетя.
Он кивнул.
Дядя отвернулся от экрана и шумно вздохнул.
— Уфф… Так, ладно. Завтра я пойду туда. И ты, — он указал на Глеба, — покажешь мне дорогу. Посмотрим что там такое.
— Хорошо.
— Сереж, мне как-то не по себе, — сказала тетя.
— Не говори ерунды!
— Я серьезно. Мне это не нравится. Эта штука выглядит опасной. Мы не знаем, что это такое.
— Вот я и хочу узнать!
— Не ходите!
— Оно находится рядом с нами! И мы не можем сидеть дома и делать вид, что там ничего нет! Может быть, понадобится вызывать специалистов.
— Охотников на привидения, — пошутил Глеб.
— Что?
— Охотников на приведения. Как в фильме.
— Не смешно. Совершенно не смешно.
Глеб смутился и замолчал.
Тетя наклонилась к экрану.
— Может быть, он прав. Может, нам надо звать священника, а не…
Дядя взял пульт и выключил телевизор.
— Хватит уже! А то мы сейчас черте до чего договоримся! Завтра все выясним. Думаю, там просто свалили какую-нибудь дрянь. Теперь она испаряется, и ребята надышались этими испарениями.
— А пятно? — спросил Глеб.
— Дискуссия окончена. Все.
Дядя отсоединил фотоаппарат.
— Хватит на сегодня.
День третий
1
Он шел через лес, дрожа от страха, еле сдерживаясь, чтобы не закричать. Деревья вокруг изгибались и раскачивались, словно живые. Будто они пытались вырвать из земли свои корни и ходить, превратившись в огромных кровожадных сумасшедших.
«Кто знает — может, им это уже удалось. Может, они бродят где-то рядом, невидимые в общей массе, и они ищут меня. Они приближаются».
Глеб застонал от страха через плотно сжатые губы. Крик рвался изнутри и, не находя себе выхода, скапливался где-то в районе солнечного сплетения, ощущаясь, как большой болезненный шар. Еще немного и он просто разорвет грудную клетку и вырвется наружу.
«Нельзя кричать!»
Сам не зная почему, но Глеб был уверен, что, пока он молчит, безумные трясущиеся деревья не смогут увидеть его. А стоит только вскрикнуть, как они набросятся и тогда…
«О черт!»
Глеб задел ногой за вывернувшийся из земли корень, не удержал равновесия и упал лицом вниз, прямо в холодную мокрую траву. От удара он непроизвольно вскрикнул и сжался. Скрипы и перестуки вокруг сделались громче.
«Меня увидели! Увидели!»
Глеб попытался поднять голову, чтобы осмотреться, и едва успел закрыть глаза, когда тонкая гибкая ветка стегнула его по лицу, оставив длинный красный след. Из земли возле него выпростался еще один корень, за ним новый. Они раздвигали холодную землю и скользили по траве, словно змеи. Глеб почувствовал, как они обвились вокруг его предплечий, стягивая мышцы, словно веревочные петли. Другие уже добрались до ног, и все больше и больше их стремилось к нему, дрожащих, покрытых грязью и шелестящих гнилыми листьями. Корни опутали его тело и потащили Глеба вниз, в рыхлую почву, податливо проседающую и жадную. Он попытался вздохнуть, и не смог. Солнце стало меркнуть, заходя за край его могилы. Уши наполнились каким-то жужжащим звуком, словно целая стая насекомых стремилась присоединиться к убийству. Глеб почувствовал, что теряет сознание.
«Я умираю. Как жаль…»
2
Глеб судорожно вздохнул и проснулся. Он лежал на животе, уткнувшись лицом в подушку, весь покрытый испариной. Тело тряслось от холода.
«Это сон — слава тебе, Господи!»
Он перевернулся на спину и натянул на себя сползшее одеяло, почувствовав облегчение и слабость. Кошмар медленно растворялся в сознании, словно фотография, проявляемая наоборот. И среди меркнущих образов вдруг выплыло на первый план громкое жужжание. Глеб нахмурился и повернулся на звук. Жужжание доносилось со стороны окна. За тонкими белыми жалюзи мелькали темные точки.
Кровать сразу показалась сырой и неуютной. Наполовину сонный, Глеб вылез из-под одеяла и шагнул к окну, чувствуя кожей теплый солнечный свет. Он нащупал веревку и потянул, раздвигая жалюзи. То, что он увидел, было словно продолжением ночного кошмара.
Все стекло покрывали ползающие, взлетающие и вновь садящиеся мухи. Их были десятки, может быть даже сотни. Словно живое полотно, они двигались и жужжали. Черные спины и крылья блестели, вызывая тошноту.
«Ни хрена себе! Откуда они взялись?».
Глеб отступил на шаг и медленно отпустил веревку, боясь побеспокоить этих тварей.
«Если они начнут летать по комнате, мне останется только бежать».
Но мухи не взлетали, они продолжали сновать по стеклу и подоконнику, перелезая друг через друга и жужжа.
«Дрянь какая!»
Часы на тумбочке показывали пять минут седьмого. Солнце уже взошло над деревьями, и в комнате было светло. Отвратительными тенями, отражаясь на полу и стенах, сновали мухи. Мысль о том, чтобы доспать еще час-полтора не вызвала особенного энтузиазма. Под такой аккомпанемент все равно невозможно заснуть. Глеб подумал, что именно эти маленькие гады и спровоцировали его кошмар. Первый за многие годы.
Лет в десять-двенадцать у Глеба был период, когда он подолгу не мог заснуть. Он лежал, натянув одело до самого носа, и напряженно прислушивался. Квартиру наполняли звуки: тихое поскрипывание, шорохи; иногда ему даже казалось, что он слышит сиплое приглушенное дыхание, словно что-то уродливое и страшное подбирается к кровати. Это что-то приходило каждую ночь, и Глеб боялся закрыть глаза, потому что во сне оно могло добраться до него.
Чудовище.
Чудовищ не существует, говорил ему отец. Сидя на залитой утренним солнцем кухне, слушая новости по телевизору и неторопливое бульканье кофеварки, ощущая приятный аромат готовящегося кофе и цветов на подоконнике, Глеб с готовностью с ним соглашался. И даже верил, что никаких монстров нет, а все это — просто воображение. А потом наступала ночь, и чудовища возвращались. Они выползали из своих тайных нор под шкафами, свешивались с антресолей в коридоре. Они шептали и шуршали рядом с кроватью, заставляя маленького мальчика дрожать, затаив дыхание, и натягивать одеяло, будто оно могло защитить. Глеб был уверен, что они владеют колдовством, способным усыпить взрослых, чтобы те не смогли помешать, когда чудовища захотят сожрать добраться до него.