– Сталин очень внимательно следил за такими делами, – говорит Молотов. – Вот пишут, что он не признавал кибернетику…
– Я имел честь, когда был студентом, слушать в аудитории самого Акселя Ивановича Берга. Это авторитет в науке об управлении! – говорю я.
Именно Берг был назначен Сталиным заместителем председателя государственного комитета по этим вопросам. Вот на каком уровне решалось дело! Конечно, мы не кричали об этом на весь мир. Сталин был величайшим конспиратором.
– Тысяча девятьсот сорок шестой год, ООН. Я с пяти лет помню вашу речь, вся страна ее знала: «Нельзя забывать, что на атомные бомбы одной стороны могут найтись атомные бомбы и еще кое-что у другой стороны (Молотов комментирует сам себя: „Вот это правильно!“), и тогда окончательный крах расчетов некоторых самодовольных, но недалеких людей станет более чем очевидным».
– Это была моя лично мысль, – говорит Молотов. – Я считал, что тут опасного ничего нет. Я очень тщательно обдумал это дело, а надо было сказать вместе с тем, поскольку на Японию были сброшены бомбы, и эти бомбы были, конечно, не против Японии, а против Советского Союза: вот, вспомните, что у нас есть. У вас нет атомной бомбы, а у нас есть, и вот какие будут последствия, если вы пошевелитесь.
Ну, нам нужно было взять свой тон, дать какой-то ответ, чтоб наши чувствовали себя более-менее уверенно.
Готового текста у меня не было, это я говорю правду. Потом некоторые обращались: «А что это „еще кое-что“? Там только атомная бомба, а вы сказали: у нас будет атомная бомба и кое-что другое».
Сталин мне потом сказал: «Ну ты силен!»
У нас еще ничего не было, но я был в курсе этого дела.
– А вот из вашей речи в ООН, тоже в 1946 году: «Делегат Филиппин старался доказать, что голосование советского предложения невозможно, так как оно якобы противоречит парламентским правилам… Я благодарю делегата Филиппин за то полезное поучение, которое он нам дает насчет парламентских порядков. Я думаю, что это будет полезно, в частности, на Филиппинах, когда там будет парламент (общий смех), и в других местах, где парламенты уже имеются».
– Да, бывало такое дело, конечно, – скупо замечает Молотов.
01.07.1979
– Насчет «еще кое-чего» мне никто не поручал говорить. А потом Сталин это использовал для того, чтобы ограничить всякие разговоры о том, что мы слабы, когда у нас еще ничего не было. Ничего не было. Но это не надувательство. Ведь я в общем-то знал, что делается. Поэтому то, что я говорил, не противоречило фактическому положению дел. Но ничего еще не было. Только начали. Было оправдано потому, что будет у нас и атомная бомба, а водородную мы даже раньше взорвали, но это уже в более позднее время.
01.11.1977
– Когда я сказал в ООН, что найдется «еще кое-что», все потом спрашивали: «Что ты имел в виду?» Я, конечно, имел в виду ракеты. Мы были в лаборатории Королева после войны.
– И Сталин ездил с вами?
– По-моему, да.
Королев
Космонавт В. Севастьянов рассказывал мне, что С. П. Королеву за успехи в освоении космического пространства хотели присудить Нобелевскую премию, но наши ответили, что такого академика у нас нет. Был якобы «профессор К. Сергеев…».
Военный космос
Когда я приезжал к Молотову с космонавтом В. Севастьяновым, Вячеслав Михайлович, рассуждая о космических программах СССР и США, сказал:
– Тут нам уступок делать нельзя. Они кончаются плохо. Это хорошо, что движемся вперед, иначе и быть не может, но от Америки нельзя отставать. Все равно ихнее дело, так сказать, ненадежное, но нам надо не забывать, что время нас торопит.
– Торопит, да, – соглашается Севастьянов. – Надо, чтоб они нас боялись.
– Они теперь нас боятся, – утверждает Молотов.
– Иначе они сразу полезут на нас, не сами, так чужими руками.
– Это да, они все время чужими руками идут – это английская привычка у них. Англичане здорово в этом смысле научились чужими руками действовать, – говорит Молотов.
05.07.1980
Я упомянул в разговоре космонавта Германа Титова.
– Он настоящий сибиряк, – говорит Молотов.
– Порядочный человек.
– По виду – да, – соглашается Молотов.
– Хорошо к вам относится.
– По какому случаю? – интересуется Вячеслав Михайлович.
– По такому, по какому к вам многие хорошо относятся. Титов передавал вам огромный привет. Он сейчас руководит нашим военным космосом. Говорит: «Я в министерстве обороны начальник отдела, которого нет. Секретная работа».
– Нельзя нам, конечно, отставать в этом деле, – говорит Молотов. – Вот у нас нет такого корабля, чтоб по нескольку раз летал, приехал – обратно, приехал – обратно. Будет, конечно… Будет-то будет, но мы отстали, а они идут вперед. Все это поправимо, но опасность есть.
16.06.1983
Лувр? Эрмитаж?
Хочу привести еще один эпизод, который считаю любопытным.
– Лувра я не видел, – говорит один из гостей, – но я считаю, что Эрмитаж сильней.
– Ну, я не знаю. Ничего особо выдающегося в Эрмитаже нет, – говорит Молотов.
– Помещение…
– При чем тут помещение?
– Картины хорошие в Эрмитаже.
– Да, но все-таки Лувр больше, и я думаю, что богаче. Для России по сравнению с другими странами, конечно, Эрмитаж очень хорош… Но Эрмитаж назовут, а какие-нибудь выдающиеся картины никто и не помнит.
– Можно назвать «Мадонну с младенцем» Леонардо да Винчи, – говорю я.
– Дальше, дальше…
– Две картины Гойи запомнил.
– Наверно, есть, не помню. Я был давно в Эрмитаже, – говорит Молотов, – до революции или сразу после революции. Немножко знаю. Но когда называют Лувр – вот вам и Мона Лиза, и еще, но я тоже не помню.
– Русские художники там тоже есть?
– Вот я не помню. Чего-нибудь выдающегося нет. Мы все-таки сумели удержать в руках. А Запад, может, и не так интересовался.
…Не так часто я слышу, чтобы западное что-то Молотов ставил выше отечественного.
28.11.1974
Холодная война
– Черчилль – один из руководителей победы, и до сих пор не могу дать себе отчет, как могло случиться, что он в 1945-м провалился на выборах! Надо, видно, знать лучше английскую жизнь. Переговоры в Потсдаме начались с ним, а потом… Он очень активный был. Не забывал и написать кое-что. Факты он излагает по-своему, это тоже надо иметь в виду. Надо проверять через другие источники. Очень хитро излагает. Он насквозь империалист.
31.07.1972
– «Холодная война» – мне это выражение не нравится. По-моему, хрущевское. При Сталине в западной прессе было, а потом к нам перешло. «Железный занавес» – это изобрел Геббельс. А широко применял Черчилль. Это точно. Ну что значит «холодная война»? Обостренные отношения. Все это просто от них зависит или потому, что мы наступали. Они, конечно, против нас ожесточились, а нам надо было закрепить то, что завоевано. Из части Германии сделать свою, социалистическую Германию, а Чехословакия, Польша, Венгрия, Югославия – они же были в жидком состоянии, надо было везде наводить порядок. Прижимать капиталистические порядки. Вот «холодная война». Конечно, надо меру знать. Я считаю, что в этом отношении у Сталина мера была очень резко соблюдена.
28.11.1974
Создание социалистического лагеря
Владимир Семенович Семенов, после войны верховный комиссар в Германии, рассказывал мне:
– Во время войны заболела Коллонтай, и Молотов предложил мне стать вместо нее послом в Швеции. Я отказался, сказав, что буду больше полезен в Германии. Скоро кончится война, и мы оккупируем Германию. Молотов согласился, и в январе 1945 года меня вызвали к Сталину. У него в это время были военные – готовилась Берлинская операция. Он повел меня в маленькую комнату отдыха, где висела карта, взял стул, быстро влез на него и показал мне на карте небольшой немецкий городок Заган. Мне там предстояло жить.
Этот жест Сталина сразу снял напряжение – я ведь на него смотрел как на портрет.
Потом не раз бывал у него. Создание социалистического лагеря, который в основном оформился к 1949 году, – заслуга Сталина, Молотова, Громыко.
Не раз я приезжал к Сталину с руководителями Восточной Германии – Пиком, Ульбрихтом, Гротеволем. Сталин посоветовал им разрешить в ГДР давать крестьянам в пользование сто гектаров земли, а не пятьдесят, как они предполагали, и брать небольшой выкуп за землю, выдавая при этом красивые купчие, чтобы крестьянин мог повесить таковую на стену. А кому не достанется земли, продавать государственный лес.
– Не наживайте себе новых врагов, – сказал Сталин, – у вас их и так достаточно.
В. М. Молотов (второй слева), Г. Маленков, Н. Булганин, К. Аденауэр и Н. Хрущев (третий справа) позируют во время визита федерального канцлера ФРГ Аденауэра в СССР. Москва. Сентябрь 1955 года
– Аденауэра знали?
– Да, когда он у нас был, я его даже немножко поставил в неловкое положение. Мы с ним сидели рядышком, а он мне на ушко говорит: «Если бы при фашизме у меня было больше возможностей, я бы Гитлера задушил!» А в то время они все это замазывали, сам он фактически продолжал многие из гитлеровских дел, коммунистов душил, благоволил к нацистам. Я взял и тут же во время обеда в речи сказал то, что он мне нашептал. И это было опубликовано. Я решил, пускай он запомнит, друг он ненадежный, и пусть на него кое-кто посмотрит, как на двуличного такого человека.
24.08.1971
– Спаак был первым секретарем НАТО. Не понимал значения слова «который». «Вы, русские, часто употребляете это слово». А мы действительно «который, который»…
17.17.1975
Репарации
– После войны мы брали репарации, но это мелочь. Государство-то колоссальное у нас. Потом эти репарации были старым оборудованием, само оборудование устарело. А другого выхода не было. Это некоторое небольшое облегчение тоже надо было использовать. Но опять-таки, вырывая себе кое-что, с чем надо было считаться? Мы же потихоньку создавали ГДР, нашу же Германию. Если бы мы вытащили оттуда все, как бы на нас ее народ смотрел? Западной Германии помогали американцы, англичане и французы. А мы ведь тащили у тех немцев, которые с нами хотели работать. Это надо было очень осторожно делать. Много мы тут не доработали. Но это нам тоже помогало. Надо сказать, что немцы обновили свой фонд, перевели на новую технику, мы тогда у себя это сразу сделать не могли. Но некоторую часть оборудования отправили в Китай.
12.05.1976
Ленд-лиз
О переговорах по ленд-лизу.
– Все время были, с самого начала. При мне был подписан договор по ленд-лизу, когда я был в Америке в 1942 году. При мне. «My friend», да.
– А после войны были разговоры?
– Были, конечно, не раз. Я и ноты подписывал. После войны и начались разногласия по ленд-лизу. А до этого не было. Мы не отказывались от долга. Кое-что вернули.
– Они привезли пресс, и те студебекеры, которые мы им возвращали, расплющивали и в море сбрасывали.
– Возможно, да.
– Вы говорили: отдадим, а сроки назначали?
– Всякие выдвигались спорные вопросы. Я не могу припомнить, но отказа не было. Не все заплатим. Но не отказывались. Не отказывались. Но так и не вернули.
31.07.1972
План Маршалла
– На Западе пишут, что большой ошибкой советской дипломатии было неприятие плана Маршалла.
– Это было как раз очень удачно – наш выход. Я вначале согласился, между прочим, в ЦК внес предложение: надо участвовать. Не только нам, но и чехам, полякам. В совещании в Париже. А потом опомнился и послал вторую записку в тот же день: давайте откажемся. Мы-то поедем, а чехам и другим предложим отказаться от участия в совещании, потому что на их опытность мы еще не могли рассчитывать. И мы тут же вынесли постановление и разослали, что не советуем давать согласие, а они приготовились, особенно чехи, участвовать. У чехов министр был довольно сомнительный, я забыл, по-моему, Клементис. Получив от нас указание, что не надо участвовать, они не поехали.
Ну а там такая банда собралась, что рассчитывать на добросовестное отношение не приходилось. И я отругался кое-как и с одним, и с другим. Хорошо, что у меня не было помощников таких, которые могли запутать дело. Клементис, чехословацкий, он правых таких настроений, опасный был человек. Это 1948 год, уже после Бенеша.
Много смутного было. Но если они считают, что это была наша ошибка, отказаться от плана Маршалла, значит, правильно мы сделали. Безусловно, правильно, теперь это можно доказать, как дважды два – четыре. А вначале мы в МИДе хотели предложить участвовать всем социалистическим странам, но быстро догадались, что это неправильно. Они затягивали нас в свою компанию, но подчиненную компанию. Мы бы зависели от них, но ничего бы не получили толком, а зависели бы безусловно. И уж тем более чехи, поляки, они в трудном были положении…
09.03.1979
– Я помню, после войны в Чехословакии устроились таким образом: брали у нас хлеб и кормили скот. А у нас голод был.
30.09.1981
– То, что в Чехословакию ввели войска, – правильно, и многие это поддерживают, но поддерживают с великодержавных позиций, а я – с коммунистических.
24.07.1978
Две самые трудные страны
– В Америке вышла книжка «Просто Андропов». Там пишут, что его выдвинул Маленков, представил Сталину. Он понравился Сталину, и тот его назначил вторым секретарем в Карело-Финскую ССР к Куусинену, чтобы со временем он возглавил Финляндию. Но когда у Сталина рухнули планы в отношении Финляндии, у него пропал интерес к Куусинену и Андропову – они так интерпретируют, – рассказываю Молотову.
– Андропов пока ведет себя, по-моему, неплохо. И речь такая способная, но твердая, без хвастовства. Напротив, с самокритикой недостатков и прошлого, на это нельзя не обратить внимания, это правильно. И вправо его не тянет. И посерьезней двух предшественников.