Но только ветер гуляет по пустынным тропам.
Прежде чем закрыть дверь, я всматриваюсь в небо и от увиденного мне становится дурно. Там, в сердоликовой вышине, водоворотом неистовых облаков собирается зловещая воронка, а в ее центре сияет солнце, сражаясь с всепоглощающей тьмой. Столбы света пронизывают громадные тучи, словно божественные копья.
Настоящая буря пришла на округу.
И вновь я слышу Пушка. Но на этот раз я могу его видеть.
Он манит пойти за собой.
— Вернись Пушок! Вернись!
Ах, непослушная собака. Позабыв про боль в ноге, я устремляюсь за ней.
* * *
Я слышу шум пропеллера и вижу, как из-за темной тучи выныривает одинокий кукурузник, он рассекает небо и растворяется где-то там, в вышине, среди облаков. А через пять минут мне на голову падают листовки, словно белые хлопья снега.
Одна из них прямо в руки.
"Ураган Сиджилия — категория опасности 10/10.
Соблюдайте меры:
1) Заприте двери и окна.
2) Привяжите скотину.
3) Спрячьтесь в подвале дома.
4) Если ураган застал вас на открытой местности, ложитесь на землю и закрывайте ладонями голову.
5) Держитесь подальше от деревьев.
6) Ждите помощи, она прибудет.
Внизу подпись: Ваш мэр Дор".
* * *
В погоне за Пушком, я достигаю могилы Себастиана. На минуточку я останавливаюсь у покатого холмика и представляю, как там, в глубокой яме, при свете свечи, в компании висящих червяков, теперь живет мой муж. Я принимаю валириум, чтобы случайно ничего не увидеть. И таблетка растворяется у меня под языком, а следом за ней на земле растворяется и Пушок.
Теперь я догадалась, что собачонка — выдумка.
Я просто потрясена. Да кто угодно, но только не Пушок. Такой звонкий, живой — всего лишь на всего выдумка. Я едва не плачу. Но с другой стороны, есть и хорошие новости: быть может, Тень с дворецким, тоже лишь плод моего воображения.
Теперь я в этом почти уверенна.
Пришла пора дать отпор своей немощи.
Пальцы крепко сжимают в кармане баночку валириума.
Но тут порыв ветра будто вцепляется зубами в мое платье и мотает его из стороны в сторону, точно голодный пес. Я оказываюсь лицом к могильному камню и вдруг замечаю прилипший листок. Он отличается от тех самолетных листовок своей желтизной. Я думаю, что это страница дневника и поспешаю схватить ее.
Исписанная с обеих сторон мелким почерком бумага. Будто сам Себастиан дает мне подсказку. Возможно, он хочет в чем-то покаяться.
Я читаю строчку за строчкой, а кольцо из туч, над моей головой, становится все мрачней и мрачней. Теперь массивные громадины закручиваются по спирали, а солнце и вовсе исчезает в глубине водоворота. На Гренвиль опускается мрак.
* * *
" Запись 14. 1926 год
Об этом происшествии не должен знать никто. Сегодня вечером я убил Жузеппе Фольтьера — нашего дворецкого. Этот мерзавец осмелился мечтать о моей жене. И я убил его, клянусь честью!
Все началось пару дней назад, когда я стал случайным свидетелем тайного разговора дворецкого и кухарки. Сперва, они говорили, что денег больше нет, что пора бы менять хозяев, что слуги остаются в поместье только из уважения к Белатрис, а потом Жузеппе Фольтьер сказал, что моя жена достойна лучшего, чем такой проходимец как я. Что я недостаточно о ней забочусь.
С того момента я начал за ним следить и мои старания в скором времени принесли плоды. Я узнал, что он ведет какие-то записи, и в один из вечеров ворвался к нему в комнату, чтобы поймать его с поличным.
Я увидел, что он пишет о Трис.
Это были стихи.
Я спросил, о чем это он? А он надменно ответил, что имел сексуальную связь с Белатрисой в одну из Сахарных ночей во времена его служения при дворе королевы. Он сказал, что был страстно влюблен в мою будущую жену.
Дворецкий гасил свечи на балах. Уверен, что он не лгал.
Ублюдок! Я избил его как собаку и приказал лежать на полу. Затем в столе я обнаружил его дневник, где прочитал много отвратительных вещей. Из дневника я узнал, что пока я пребывал в плаваниях, он подглядывал за моей женой в ванной. Он в красках описывал эти интимные подробности. И подробности того, как придавался фантазиям о ней, уединившись в своей комнате. Черт возьми, в собственной комнате, которую я выделил ему, в то время как остальные слуги жили в подвале! Но самое страшное, он писал, что давал Белатрис снотворное, и когда она засыпала, он трогал ее обнаженное тело. Дальше я даже не стал дочитывать. Уверен, там было что почитать.
В какой-то момент, Фольтьер рванул в сторону выхода, а я побежал за ним. Я сорвал со стены булаву, которой Георг перебил мне ногу на охоте и настиг его в парадной и бил его как бешеную собаку, покуда мерзавец не испустил дух. Это было ужасно. Какой-то пузырь вылез у него из живота.
Мне повезло, что прислуги поблизости не оказалось, да и Трис в тот вечер гуляла в саду. Я испугался правосудия этих безродных псов, и решил его закопать. Под окнами как раз была вырыта ремонтная яма для моего бернца. И я зарыл Фольтера там. Я решил, что оставлю автомобиль над его могилой, чтобы не вызвать подозрений. Будет жалко если краска под солнцем потрескается, но это лучше, чем за решетку.
Мало мне было проблем с новой властью из-за письма Георга. Теперь прибавилось еще. Я спрятал опасные бумаги в пугале на северном поле. Надо бы их сжечь, если конечно я не забуду. Надежный охранник Пустоголовка не выдаст моих тайн. Потому что я храню тайны в его голове. Он никому не скажет... никому! "
* * *
Я пытаюсь вспомнить события, освещенные в письме, но они лопаются как мыльные пузыри, пока один пузырь на мгновение не задерживается в памяти, и я вижу, как будучи еще молодой женщиной, натыкаюсь на дворецкого, после ванны. В этом воспоминании на мне нет одежды. Я нага, как ребенок.
"Вы потеряли?" — дворецкий протягивает мне ключ от спальни.
"Кто-то закрыл дверь..."
Он не отводит взгляда от моих прелестей, как нахал и бесстыдник, смотрит с вожделением на груди покрытые мурашками — словно хозяин, застукавший служанку в непристойном виде. Дзинь — пузырик лопнул и его место занимает следующий.
Следующее воспоминание приносит забытое чувство стыда после Сахарной ночи, когда еще, будучи фрейлиной при дворе Елизаветы, я пропустила через себя порядка десяти мужчин и женщин, даривших сочные плоды греха. Я не вижу личин, сокрытых под одеялом ночи, пока одна из многих фигур не освещается в свете прожектора — Жузеппе Фольтьер. Омерзительное чувство. Теперь я знаю, почему испытывала опасения из-за призрака. Благо, что в комнату я его так и не впустила. А ведь могла...
Прожектор гаснет, но фигура дворецкого так и остается стоять где-то там в темноте.
"Неужели он делал это со мной по ночам, когда я крепко спала после снотворного?"
* * *
Я и подумать не могла, сколько тайн скрывал мой супруг. И не случайно ведь записка приклеилась ветром к надгробию? Я знаю, что его замучила совесть. Мало ему было убийства принца, драки с садовником, так он вдобавок убил и дворецкого. Не зря Тень сказала, что дом полон костей. "Но я не мог поступить иначе!"
В письме речь идет о пугале и спрятанных в нем бумагах. Я должна их заполучить.
И теперь мне предстоит дорога на поле.
А тем временем ветер усиливается, и впору возвращаться в дом. Но я не могу так рисковать. Ураган грозит унести пугало прочь, вместе с надеждой на истину.
В руках моих сминается листок, и я решительно шагаю в сторону северных ворот, через калитку, прямиком на кукурузно-картофельное поле.
* * *
Здесь, в угрюмо-серых просторах, на фоне голого леса, в дымке тумана и запустения, стоит одинокое пугало, одетое в черные лохмотья. С раскинутыми руками-метлами и ржавыми ведрами на их концах. Оно смотрит прямо перед собой глазами-монетами из-под изодранного цилиндра, за всяким входящим на поле и широко улыбается нарисованной пастью.
Конец ознакомительного фрагмента. Если вам понравилась книга, то купить ее можно на ЛитРес.
https://www.litres.ru/aleksandr-smolin-12719057/proklyatoe-pomeste-uzhasy-melodrama/