– Норма, – обернулся Антон.
– Я тебе Калки принёс, – сказал Санчо Панса и небрежно положил толстую книгу на стол.
– Спасибо, – грустно выдохнул Антон и покосился на печь.
– Ах, мой возлюбленный кастрат, у меня сегодня такая девочка была! Не поверишь, целочка! Я еле свой большой хуй в неё вставил, – рассказывал Санчо Панса с блаженной физиономией, подрачивая сквозь брюки и не замечая, как Антон вздрагивает после каждого матюка. – Пиздёнка такусенькая (он показал щепоткой) и пушок на ней, как в рассказе Ася Тургенева. Весьма романтичная и нежная ебля была…
– Я пойду, – встал Антон и подошел к вешалке, где весело его пальто.
– Книгу-то не забудь…
– Да, – буркнул Антон и сунул её подмышку…
…Антон шел Первомайской и думал, что этот человек ему очень неприятен. Ему противно находится рядом с ним, ему противны шуточки его, рассказы о любовных похождениях… Всё ему в Санчо Панса противно! Зачем он, Антон тогда себя мучает тем, что ходит на работу, где такой напарник? Ради денег? Да, возможно. Антон больше нигде не хочет работать. Везде люди, с ними нужно общаться. Здесь общение пятнадцать минут в сутки. И за эти пятнадцать минут Санчо Панса умудряется бесить его. О Ахура Мазда, зачем ты послал мне этого человека?! Антон улыбнулся. Шутливое обращение к Богу помогло отпустить негатив… Да, кстати, у Антона до сих пор подмышкой эта книга… Он оглянулся. Вроде бы, никто из прохожих на него не смотрит. И бросил её в сугроб…
…насчет денег. Антон мог бы зарабатывать очень много, если бы ни эта его мизантропия. Он это понял в прошлом, 2015 году, когда 25 августа, на день города пошел на ярмарку. Он не любил разговаривать с людьми, но любил смотреть на людей. На ярмарке было интересно. Пели песни, устраивали состязания разные, игры, викторины… В этот раз пригласили на празднества Михаила Кокляева, неоднократный чемпион в силовом экстриме, самый сильный человек России. Зазывалы кричали подойти к сцене, где стоял этот богатырь.
– …правила простые, – говорил щупленький ведущий в микрофон. Рядом с Дядей Мишей он казался тростиночкой. – Для участия в пари любой желающий делает взнос одну тысячу рублей. На помосте штанга с начальным весом сто двадцать килограмм. Кто заключит с нашим гостем пари, тот выходит на помост. Нужно оторвать штангу от пола. Михаил Викторович затем должен поднять её до пояса, сделать так называемую становую тягу. Затем вес увеличат на двадцать килограмм. Победит тот, кто оторвет вес больший, чем подымет Михаил Викторович… Победителю достанется приз – сертификат на сто тысяч рублей… Вот вы, молодой человек… Вы! Вы! – показал ведущий пальцем на Антона. – Вы выглядите очень жозно! Не хотите попробовать поучаствовать?
Антон растерялся. А пока соображал, как ему отказаться, толпа его выпихнула на сцену…
– Ну, так, парень, будем играть в пирамидку, – сказал Дядя Миша, подойдя к Антону. – Тебя лямки нужны? (Антон не понимал, какие лямки, поэтому молча мотнул головой). Разнохватом работаешь? (Антон опять не понял). Ну, удачи тебе, – сказал Кокляев озадаченно, думая, что перед ним умственно отсталый.
Когда Антон подошел к снаряду, Михаил грустно усмехнулся.
– Дилетант, – тихо сказал он ведущему. – Техники никакой. Мы называем позу, в которой он сейчас, срущая собака…
– Забавное название, – хихикнул ведущий.
– Да. Только не забавно для позвоночника, глянь, как он выгнулся, того и гляди писюном подбородка коснётся…
Антон не слышал, как над ним подшучивает Дядя Миша. Он не только приподнял штангу весом сто двадцать кг, но и выпрямился с ней.
– Молодца, – похвалил Кокляев, для него самого не составило труда выполнить подход с… разминочным для него весов.
На снаряд добавили два диска по двадцать кг, вес штанги составил 160 кг. Антон опять встал в позу срущей собаки. Кокляев даже отвернулся. Антон снова выпрямился.
– Крепкий парнишка! – крикнул публики Михаил. Подошел и выполнил поход....
Веса росли. На 250 кг, Кокляев подошел к Антону.
– Лямки до сих пор не нужны?
Антон мотнул головой.
– Что у тебя за кисти рук?
– Не знаю, – посмотрел Антон на свои руки.
360 кг. 400…
– Рекорд России на данный момент, – говорил ведущий, – в упражнении становая тяга зафиксирован Михаилом Викторовичем Кокляевым четыреста пятнадцать килограмм…
Срущая собака выпрямилась с весом 420 кг. Затем злой Дядя Миша… подошел и справился с эти весом. Но уже без вальяжной легкости…
450 кг.... 500....
– На штанге ровно пятьсот килограмм! Полтонны! Внимание! Барабанную дробь, пожалуйста! – подзадоривал ведущей народ
– Охуеть! – вырвалось у Кокляева, когда Антон опять выпрямился.
Дядя Миша поднял и 500, но это далось ему очень и очень не легко…
– Внимание! – обратился ведущей к зрителям. – В связи с тем, что вес уже очень большой, а оппонент Михаила Викторовича не профессиональный атлет, и велик шанс получения травмы, мы решили остановить дуэль и вручить приз сейчас…
– Правильно! Верно! Молодец! Наш парень! – ликовала толпа…
…Антон шел, мерз и вспоминал, как после соревнования к нему подходил сам Кокляев, уговаривал поехать с ним в Москву, говорил, поставить технику и хоть на Арнольд-классик. "Много бабла подымать будем". Антон не согласился…
6
Санчо Панса жил один в двухкомнатной квартире на улице Баррикад, в доме напротив сквера Филармонии. Одну комнату он всегда держал запертой, и никогда никому не показывал, что там…
– А что у него там? – спросила меня Вика.
– Игрушки…
– Игрушки?
– Да. Большие мягкие игрушки. Пушистые зайцы, слоны, бегемоты, и прочие. Он часто покупал их размером с подростка. Одна игрушка, белый медведь была даже выше него.
– Он коллекционировал игрушки?
– Вика, чуточку терпения. Я всё расскажу…
…Санчо Панса вышел из школы № 21 на улице Веры Андриановой в сопровождении двух шестнадцатилетних девочек Лизы и Вероники. Он приходил в 9А на открытый урок и читал стихи из нового сборника "Лунный свет и музыка бензопилы". Он был в длинном пальто и шапке "петушок". А девочки в балоневых куртках поверх школьной формы.
– Можно мы вас до дома проводим? – галдели девушки. – Мне так понравились ваши стихи… И мне тоже… Они такие и печальные и светлые… А вы нам еще почитаете… А можно вы нам подпишите книги…
– У меня экземпляры дома…
– Мы купим!
– Ну, зачем? Я подарю вам их…
– Ура! – захлопали девушки в ладоши.
Они медленно пошли по улице. Правую руку он держал в кармане пальто.
– Я буду рад гостям, – сказал поэт. – Я живу один, и гости у меня не частые.
– А почему вы не женаты? – спросила Лиза.
– Я люблю женщин, а женщины любят меня. Если я женюсь на одной, другие расстроятся.
– А что вы любите делать дома? – поинтересовалась Вероника.
– Конечно, писать стихи…
– А еще?
– Люблю готовить. Я прекрасно готовлю, поэтому такой толстый…
– А еще?
– Ах, милые девочки, боюсь я вас смущу, если скажу о своем увлечении…
– Не-а! – в один голос сказали они. – Мы уже большие девочки!
– Ну, ладно, – улыбнулся Санчо Панса. – Я увлекаюсь натуризмом. Летом стараюсь уехать из города, куда-нибудь ближе к природе, в кемпинги натуристов…
– Натурализмом? – переспросила Лиза.
– Нет, натуризмом. Раньше это называли нудизм…
– Ого! Это когда голые, да? – задохнулись от смущения и восторга девчонки.
– Дома я всегда хожу голый. Как прихожу, сразу сбрасываю всю одежду…
– Класс! – сказала Вероника. – Я бы так не смогла. Я даже когда одна стесняюсь.
– А я сплю голая, – с неловкой гордостью сказала Лиза.
– О! Наш человек! – похвалил её поэт. – Нужно нам открыть в Калуге клуб натуристов!
– Не-а! Я раздеться не смогу ни перед кем, – хихикнула Лиза.
– Я раньше тоже так думал… И когда впервые разделся перед другими, то столько переживаний было разных…
– Расскажите! Расскажите подробно!
– Ох, мы кстати чуть мой дом не прошли. Как заболтались. Вот здесь я живу. На третьем этаже…
– Санчо, а вы знаете, я вспомнила, – сказала Вероника. – У нас еще должен быть классный час скоро. Да, Лизка?
– Какой классный час? – не понимала Лиза.
– Ну, такой… обычный… – Вероника ударила кулачком по спине Лизу, прошептав "не тупи!"
– А, да… Точняк!
– Нам нужно бежать, Санчо. А то ругать будут!
– Да. Хорошо, – бесцветно произнес он и стал быстрее водить рукой в кармане, уже не боясь выдать себя
Девочки озадаченно посмотрели на него, как странно колышется пальто… А потом побежали прочь…
Санчо Панса поднялся в свою квартиру. Зашел. Запер дверь. Снял пальто. Из ширинки торчал голый пенис. Не снимая обуви, он прошел и открыл свою тайную комнату. И выбрал две игрушки. Слоника и жирафа. Он вновь с ними пошел в прихожую.
– Вот мы и дома, – сказал поэт. – Лиза, Вероника, вы проходите в комнату, а я приму душ и приду.
Он отнес игрушки в комнату.
– Вот, Лиза, присаживайся сюда, – он усадил жирафа на кресло. – А ты садись… и можешь даже лечь на кровать, – положил он слоника на свою кровать. – Нет! Мне не терпеться! Вы такие красивые!
Санчо Панса спустил брюки и трусы и лёг сверху на слоника… Он кончил быстро, пролил сперму на животик слоника…
7
– Фу! Он мерзкий! – сказала я. – Додик, неужели он… с игрушками?
– Ага… для этого он их покупает, – кивнул мне Додик и улыбнулся. – Игрушки, нужно признать, удивительная вещь. Они все похожи на кого-нибудь из людей. Когда Санчо Панса нравилась какая-нибудь женщина, он искал игрушку, лицом похожую на неё…
– Бедные игрушки, – грустно сказала я. – Будь может, и у них есть души, а быть может и сознание…
– Возможно, – пожал плечами волшебник, – тебе, Вика, лучше знать…
– Почему? – сделала я вид, что удивилась.
– Ты Саошьянт…
– Ого! Теперь мы с Витей Саошьянт! – засмеялась я и захлопала в ладоши. – Тогда ты Заратуштра!
– А почему и нет? – Додик тоже засмеялся. – Разве я не гожусь для такой роли?
– Годишься! Еще как годишься! Кстати, я читала, что Саошьянт, спаситель мира, который придет перед концом света, родится от девственницы, которой во чрево семя принесет вода, когда она будет купаться в реке…
– Так и было, – сказал Додик и таинственно взглянул на меня. – В незапамятные времена пророк Спента Заратуштра излил в воду своё семя, и вода берегла его на самом глубоком дне, пока одна девственница не вошла в неё. Семя проникло в нее, и свершилось великое зачатие Спасителя…
– Ты так глянул на меня, как будто девственницей была моя мама! – захихикала я.
– Как знать, – всё еще не снимал он маску таинственности.
– Додик, милый, не пугай меня!
– Кстати, о воде! – переменил волшебник тему. – Я еще сегодня не принимал ванну… Пошли?
– Пошли…
…в ущельях здесь множество водопадов, небольших ручейков, извилисто бегущих с вершин мимо кривых, колючих кустиков эфедры и кроваво-красных горных тюльпанов. Вот под один такой водопад Додик как-то принес старинную чугунную ванну. Он раздевался и залезал в нее, полную ледяной воды. Я даже представить не могла, как можно купаться в горной купели! Можно же кости проморозить! А ему ничего! Одним словом, волшебник…
– Ого! – восторженно произнесла я, когда он разделся. – Вот это да!
У Додика была очень мощная эрекция, такая, что толстый большой член аж выгнулся и прижался головкой к пупку. Он напоминал сейчас дверную ручку. Я залюбовалась, чувствуя, как мне хочется секса.
– Додик, я тебя давно хотела спросить. У тебя никогда ни с кем не бывает секса и ты не рукоблудишь. Как ты терпишь?
– Терплю? – удивился он моему вопросу. – Терпят же боль или какие-нибудь страдания. А разве от того, что эта штуку (он показал на свой член) стоит, я страдаю?
– Но… когда он так долго, больно же…
– Мне нет, – улыбнулся он.
– А ты не хочешь, чтобы…
– Нет. Этого не нужно, Вика, – догадался он, о чем я хотела спросить. – Ты моя мама. Да муж твой ревностью будет объят…
– Нет, – грустно сказала я и отвернулась, чтобы не смотреть на его хуй, от которого у меня текли слюнки. – Витя весь поглощен своей Наташкой, никого не замечает вокруг. И у нас… уже давно…
– Ух! Как хорошо! – перебил Додик меня и залез в ванну.
Я обернулась и почему-то засмеялась. Вернее, я знаю почему. Додик – это большой ребенок, непосредственный и чистый. Мне даже стыдно, что я хотела склонить его к любовным отношениям… Да, и так важно, что у меня не было давно нежного мужчины. Моя рука тоже нежна со мной по ночам. Важно то, чем Додик будет заниматься сейчас. Волшебник пришел сюда ни просто помыться, он пришел для ритуала. Я затаила дыхание, хотя и много раз слушала его великую молитву воде. Додик зачерпнул в ладони воду и приблизил к губам. Он начал говорить с ней:
– Приветствую тебя, вода! Всем сердцем, всем существом приветствую! Я сейчас вошел в тебя, я в тебе, вода… Ты сейчас вокруг меня. Ты и во мне, вода. И я сам состою из воды. Мы с тобой едины. Мы это триединство. Как Господь Бог триедин, так и мы сейчас с тобой триедины. Нет границ между мной и тобой. Всё, что есть я, это ты. Моя душа состоит из воды. Мои мысли хранятся в воде, которая во мне. Ты всё хранишь в себе, все мысли каждого человека, который жил или будет жить. Ты есть мировая хранительница всех мыслей, вода… Вода, которая во мне и которая снаружи, через реки и океаны ты, вода, связана с другими, которые тоже состоят из воды. Я сейчас слышу слова, которые есть в них. Их много, их миллионные миллиардов. И все они разные, как и ты, вода, всегда разная. Ты подвержена смене настроения. Ибо ты Господь Бог, живое воплощение в воде всех его пророков… Я в тебе, вода, ты во мне, вода. Мы едины! Ты Господь Бог! Ты волшебная целительная сила! Я сейчас чуток, и моя вода настроена слушать и слушаться тебя вода! Молю тебя, скажи моей внутренний воде, чтобы та стала чистой и здоровой, спокойной и ясной. Молю тебя, сделай мою внутреннюю воду свежей и прозрачной, свободной от злого умысла и плохих мыслей! И молю тебя, измени себя и в моих любимых, сделай себя в тех людях, кого я люблю, свежей и прозрачной, свободной от злых помыслов и плохих мыслей. Аминь…
8
....надо же, как жизнь-то устроена… – подумала Софья Петровна Калкина, не находя эпитетов. Четырнадцать лет назад она сама была в Морскогорске с подругой. Они тогда поехали в Крым без мужей дикарями. Остановились в этом посёлке. У Софьи тогда еще не было детей, только через год появятся близнецы, мальчик и девочка, Витя и Вика. В то время, а это был 2003 год она только год как была замужем за предпринимателем и депутатом Вадимом Петровичем Калкиным. Если бы она знала, что здесь в Морскогорске жила её родная сестра Инга Шмелёва, она бы обязательно разыскала её. Быть в одном поселке и не знать! Жизнь… да, уж, нет слов!…
Инга нашла Софью по интернету. Написала Софье в соцсети. Много лет назад их родители, Софьи и Инги развелись. Отец взял с собой Ингу и уехал неизвестно куда.... Ну, надо же – они могли встретится еще четырнадцать лет назад! Не могла прийти в себя Софья Петровна. Быть может, и встречались на какой-нибудь из улиц поселка, прошли мимо друг друга… А ведь…
…Софья оглянулась, как будто её мысли мог кто-то подслушать… а ведь там, в Морскогорске живёт настоящий отец её детей…
9
Степь. Женщин сразу поразил простор, хотя они и не сказали друг другу ни слова. Полустанок посреди огромного пространства желто-голубого: желтая равнина и огромнейшее голубое небо. Горячий ветерок был полон запаха травы и пения цикад. Они стояли на горячем бетоне перрона, метрах в стах было деревянное, выкрашенное в белый, одноэтажное здание. Видимо, вокзал. Посредине перрона скамейка с двумя урнами по бокам, в которых, наверное, и никогда не бывало мусора. А вдалеке в дымке горы. Вот и всё. И… никого.