– Естественно…
Она засмеялась и почему-то развела колени. Это, быть может, ничего и не значило, должно быть, это действие спонтанное. Но Санчо оно казалось намёком. Он сунул руку под свое пальто, добрался до гульфика.
– А я приеду домой и буду читать ваши прекрасные стихи… одна, – сказала вдруг она. – Я сегодня одна…
– Почему?
– Моя остановка, – вместо ответа сказала девушка, вглядываясь вперед. Автобус еще ехал. – Может… может быть, вы проводите меня.
Она привстала. Санчо захотелось ответить «да», сойти с автобуса с ней, проводить её, выпить с ней чаю у неё и… потерять с ней девственность.
– Нет. У меня дела, – сказал Санчо Панса.
Девушка вышла, а он с сожалением вздохнул и поехал дальше…
16
…Антон был в ужасе! Остолбенел и не мог пошевелить даже щекой. В его комнате на столе лежала толстая книга, на которой горели желтые буквы «Михаил Аксёнов. Калки. История одного воплощения. Том I – III». Мужчина до этого никогда не испытывал страха. Даже не знал, как это – боятся чего-то. Он горевал, он впадал в депрессии, но никогда не боялся. Сослаться на забывчивость, на совпадение, на еще какую-либо случайность уже было нельзя! Это было нечто мистическое, ирреальное… Этого не должно было быть, но это было… Книга преследует Антона. Она живая. Она от него чего-то хочет…
Антон бы мог с уверенностью утверждать, что так он простоял пять, а быть может, и семь часов, зачарованный злым чудом, не сводя глаз с корки книги… И всё же каким-то образом он сумел отвести взгляд… Что это? Стена в комнате вдруг изменилась. Она стала… скалой – неровной каменистой, по извилистым расщелинам которой бился невеликий водопад. Антон слышал журчание воды, ощущал запах воды… Как такое может быть?
И снова странность. Скала стала чуть прозрачнее как только у него шок стал слабеть. И вовсе исчезла, когда Антон успокоился…
– Мне стало вдруг тревожно за Антона, Додик. У меня от страха галлюцинации или?..
– Эй-ей, Вика, неужто ты до сих пор веришь в это…(Вика посмотрела недоуменно на меня, красиво приподняв правую бровь, как героиня диснеевского мультфильма)… Я как-то взял в руки справочник по психиатрии и… расхохотался. До слёз, помню, ржал над ним. Знаешь, такенный! Как силикатный кирпич, толстый. И тяжелый. Гагочу и думаю, какие же они идиоты…
– Кто? – не поняла Вика.
– Люди. Убить столько времени, чтобы понапридумывать всё, что в этой книжище! А всё потому, что лень мозгами шевелить! А мож, и страшно шевелить. Потому что пошевели они ими, то узнали, галлюцинаций нет – как и нет и фантазий. Люди в особом состоянии, которое открывается не всем, просто начинают видеть больше положенного. Реальность же бесконечна в своем многообразии. Мы видим её пять измерений. А этих измерений миллиарды…
– Пять? Разве их не четыре?
– Пять. Вижу, слышу, – я загибал пальцы, – ощущаю, чувствую запах, вкус… О! Вика, если бы ты знала, как мне жаль бедолаг в психушках, они не больны, просто Ты наградил их даром…
– Да, ведь много параллельных вселенных…
– Чушь! – рассмеялся я. – Вселенная едина! Ты её так создал. Просто за пределами чувств человека, есть бесконечное число иных существ. Они не имеют физических качеств, доступных нашим чувствам. Но есть иные физические качества…
– Подожди-ка, Додик. Я не совсем согласна. Чувств ведь намного больше пяти и… Ну, в психушках не только же параноики, которые ловят глюки. Но и… например, с депрессией…
– Это про сенсорный опыт. Этим пяти чувствами мы узнаем что в реальности кроме нас что-то, или кто-то существует. Мы можем увидеть кого-то, услышать, ощутить к нему прикосновение, почувствовать его запах, или вкус, если укусим, – я засмеялся. – Я согласен, сейчас внутренних чувств по официальной науки свыше пятидесяти, а может больше, давно не говаривал ни с одним ученым, лет сто пятьдесят… А кто-то уверяет, что их больше 1000. Но они внутренние. Они особо не дают ничего в плане узнавания – ты есть… Насчет галлюцинаций… Психиатры говорят, что болезнь есть отклонение от нормы. Смешно, конечно. От нормы. От привычной реальности. Больной… фу, противное какое словечко! Человек, который они считают больным, извращает по их мнению реальность, подменяя фантазией. У них любимое слово «проекция», то есть тот, у кого даже депрессия, проецирует свое внутреннее разочарование на всю округу. Это сродни глюкам…
– А… ну, да, – пожала плечами Вика. – Получаются, такие люди просто обладают дополнительными чувствами, как интуиция например? (Я кивнул). Но… вот в чем вопрос, как они могут видеть сверх того, что другие не видят, если это не дается органу зрения, глазам?
– Мозг хитрая штука, Вик. Ты знаешь о синестезии?
– Конечно! Это когда нечто, что должно восприниматься одним органом чувств, воспринимается другим. Видят ароматы, слышат краски, чувствуют вкус нот на языке… А! Эврика! Я поняла. Такие люди воспринимают обычными органами чувств то, что вообще не должны воспринимать. Так как природа в нас не создала таких органов чувств для восприятия сверхчувств. Так? (Я опять кивнул). И… я сейчас чисто теоритически… мы видим демонов, хотя они не обладают ничем, что бы было видно… Кстати, демоны существуют?
– Одному Тебе это известно, Господи!
– Ох… И когда мы с Витей полноценным станет Господом Богом? – с ноткой (солёной) грусти, приперчённой злостью, выдохнула она. И я припомнил, что Витя последнее время совсем не уделяет внимание жене. – Всё со своей Наташка любови крутит… Кстати… – задумалась она. – А почему мы завели разговор о синестезии? А, да! Антон… он чем-то таким обладает?
– Не знаю, – я был сама невинность…
17
…Я поцеловала Додика и пошла одна по горной тропинке, ведущей к трассе. Там, по обочине я дойду до Морскогорска, а потом к дому Инги… Я до сих пор не могу сказать «мой дом»… Мне сейчас очень грустно. Я последнее время чувствую одиночество. Мне не хватает любви мужа. Не сватает своего дома, не хватает родителей. Я постоянно думаю, мне нужен отец… Да,, я Господь всемогущий, я Бог. Я должна думать и сострадать каждому. Я любовь… Но… как мне стать любовью, если у меня нет любви. Я стала боятся одного – не стану ли я Ангра-Майнью, злым близнецом Бога?.. Когда-то Ангра-Майнью из ревности к близнецу Господу нашему Богу Ахуре Мазда стал злым духом (другие народы назвали его дьяволом), лишь потому что великое непостижимое, отец нашего Бога, имя которому Время, возлюбил одного сына больше другого. Ангра-Майнью просто не хватило чувства, что его любят… Я стала замечать, что становлюсь отрешённой от мира, я стала меньше помогать, затыкаю уши, чтобы не слышать их молитвы. Я… я превращаюсь в дьявола? Мне страшно! Мне очень страшно! Я хочу орать….
…Витя – стал эгоистичным божком. Люблю ли я его? Да, как брата-близнеца. Мы духовно неразрывны. Но люблю я его как мужа, как мужчину? Хочу ли я его как мужчину?.. Нет… страшно говорить это слово «нет»… Я сорвала по пути побег рогоза. Не задумываясь сорвала… Неужели я так хочу любви, что из всех придорожных растений, сорвала похожее на мужской член?..
…Антон. Я стала думать о нём. Мне он очень нравится. Сильный и добрый. Как когда-то жил великий борец Хаджи-Мукан, который сказал «Сила должна быть доброй». Он больше ничего не добавил, да и не надо ничего к этому добавлять. Мы из разных миров с Антоном. Ха, учитель бы меня сейчас укорил, сказав, что мир – един. У Антона нет члена… Но разве это важно. Если бы мы встретились, мы бы утонули в любви. Мы бы забыли о нашем несовершенстве, нашем уродстве…
Я остановилась. Мне захотелось писять. Спустила трусики, приподняла юбку и присела. Я писяла, слушала, как журчит моя моча, и думала об Антоне. Потом достав салфетку из кармана, стала протирать вагину и… думала об Антоне…
***
…Антон взял книгу. Он держал в руках её как коробку с динамитом, к которому привинтили часовой механизм поджига. Присел на кровать и долго просто держал, как экселенс библию. Затем, коротко и быстро дыша, открыл… не на первой странице, а наугад. Стал читать…
…Виктория шла вдоль обочины. Это была уже взрослая женщина. Она была печальная. Её муж Виктор уже долгое время не уделял ей внимание, поглощённый увлечением любовницей. Ужаснее всего, что любовники крутили роман на её глазах. Прежде скромная Наташа (олицетворение в их святой троице любви) теперь сильно изменилась. Она не стыдилась ни учителя, ни самой Виктории. Сегодня Вика застала их в комнате Инги. Наташа голая стояла на коленях…
…Антон почувствовал, как подкатывают болезненные ощущения. Мышцы паха дрожали. Он хотел прекратить читать, но… что-то подталкивало продолжить…
…Виктория помнила всё, что было между ними, братом и сестрой. Как впервые они оба потеряли девственность. Как Витя вдруг стал дрочить на глазах Вити, а Вика неожиданно для себя сняла трусики и развела ножки. Витя неумело сначала терся пенисом о лобок. Она чувствовала как смазка капает на её кожу. Потом… боль. Но такая волшебная…
…Антон согнулся от боли. Его это очень возбуждало. Его яйца увеличились, они наливались семенем, они просили разрядки… И любопытно, никогда он еще так ярко мысленным взором не видел героев книги. Лицо Виктории он сейчас видел! Детально. Точно женщина присутствует в этой комнате. Слышал её голос, чувствовал аромат пота и духов. Даже запах трусиков.. Антон решил раздеться до гола. Одежда мешала, от нее еще больнее было. Он продолжит читать голым, ляжет на спину на кровать и продолжит читать. Знаешь, я хоть и мужчина, я был заворожён им голым. Его тело настолько было прекрасным, тело сильнейшего человека в мире. Ни грамма лишнего жира. Одни плечи чего стоили. Будто прилепленные дельтовидные мускулы, и кажется каждая отдельно. Грудь… такой красивой груди ты не видела ни у одного мужчины. Руки… они внушали трепет… Я только вздрогнул, не увидев хуя, не привычно это. Вместо него… даже не дырочка, природа дала ему небольшую «прорезь», эдакое подобие крохотной вагины. А ниже большие… очень большие яйца. Когда он читал, они словно дышали, точно легкие то увеличивались, то уменьшались. Они жили своей страстной жизнью…
…Виктория остановилась. Оглянулась по сторонам, не едет ли по трассе машина. Она захотела пописять. Приподняла юбку, спустила трусики…
…Антон увидел попу женщины. Он задрожал теперь всем телом. Все мускулы напряглись. Он закричал от боли. Пах пылал огнём. Мужчина выронил книгу. И посмотрел на лобок. Странно! Невероятно! Такого не может быть! Из дырочки выплеснулась белая густая жидкость… потом еще… Капельки оросили лобковые волосы… Он впервые кончил…
Затем… О, это еще поразительнее! Он лишился всех сил. Тело ослабло настолько, что голова безвольно откинулась на подушку, руки разбросало, как у паралитика… Антон перестал ощущать тело. Тело потеряло для него вес и…
…и стало подыматься. Мужчина стал ливитировать… Он поплыл по воздуху в своей комнате. Ему было невероятно хорошо. Нирвана? Рай? Эзотерическая летняя страна? Всё это мелко по сравнению с тем, что сейчас испытывал он… Он летал по комнате, сперма стекала по бедру и капала на пол…
18
Из дневника Её:
…стала замечать одну странность. Попробую описать. Ибо не впервые сегодня это было. Наступают моменты, когда во мне проявляется нечто чужое, но не чуждое. Меня это не пугает, просто удивляет. Мной как бы овладевает некая посторонняя сила и начинает руководить мной. Моё тело против моей воли начинает выполнять какие-то сторонние указания. Не злостные шаловливые. Как проходя мимо зеркала, я ни с того, ни с сего останавливаюсь, снимаю трусы и начинаю ласкать себя… Или сегодня, когда мой муж снова целовал Наташу со спущенными трусами, моё тело не подчинилось моим приказам уйти, напротив подошло и ущипнуло мужа за яйца… Я пока не хочу говорить об этой странности Додику… Может быть, и он мной руководит? Потому что после этих «выкрутасов» мне становится веселее, либо я самоудовлетворяясь кончаю…
С иной стороны, как может кто-то руководить сознанием Бога, ведь я сам Господь? Точно, Додик! Пока не буду говорить с ним. Выясню всё сама, мне пока это нравится. Хотя бы моя хандра прошла, и я снова занимаюсь своими обязанностями – слышу молитвы. Сегодня напрягла слух и услышала мольбу женщины, которая просила, чтобы я избавила сына от рака. Я исцелила.
Я вот задумалась, как бы людям донести мысль о том, что молитва имеет одно загадочное даже для меня свойство – у нее громкость зависит от настойчивости. Настойчивость это для нее как электрический ток, чем выше он на катушках в динамиках, тем громче звук. К сожалению, я многие молитвы не слышу. Хотя они и с верой произнесены, но без настойчивости. До меня доходит только шепот, иной раз неразборчивый… Надо с Додиком поговорить, как сделать так, чтобы люди об этом знали…
19
Софья стояла на заброшенном причале одна и смотрела, как море волнует и возбуждает себя своими упругими волнами. В море скрыта бесконечная сексуальность – оно способно страстно ласкать себя многие часы или даже дни, утомлённо нежась в краткие штили, смывая с себя извергнутое семя по побережью… Кто-то тронул Софью за попу. Она вздрогнула и обернулась. Улыбнулась. Это был Жорик. В этом жесте для святого не было ни капли пошлого. Он был как всегда в своем спортивном костюме…
– Здравствуй, Софико. А где Ленка?
– Не знаю, – пожала она плечами. – Мы договаривались пойти купаться. А она куда-то смылась.
– Ленка хорошая девочка, – сказал Жорик и почесал яички. – И ты, Софико, хорошая девочка. Ленка мне сказала, что вы сегодня собрались уехать. Скажи мне, почему? Я обидел?
– Нет. Что вы, Жорик?!.. Если честно, мне уже не хочется уезжать. Мне нравитесь вы и ваша семья, и рассказы по вечерам…
– Оставайся, Софико…
– Ну, если… – засомневалась женщина. – Если еще на пору деньков…
– Я сейчас радуюсь этому! – сказал армянин, у которого мама была азербайджанка.
– Вы очень хороший. Можно вас обниму?
– Конечно, слушай! – засмеялся мужчина.
Софья прижалась к нему всем телом. Она хотела… Не отдавая себе отчета, она гладила Жорика, уткнувшись в плечо, ощущая бесподобный аромат мужского пота. И кажется, у Жорика была эрекция… или ей просто, так хотелось думать… Жорик ласкал ей спину… Пусть хоть так, говорила себе Софья, хоть немного сейчас она получила мужчину. Он святой, он не позволит себе больше ничего. А ей сейчас ничего, кроме этих крепких объятий и не нужно. Море, бриз, объятия, и у нее влажные трусики…
– Всё хорошо, Софико? Почему ты плачешь? – спросил Жорик, когда Софья отшагнула.
– Жорик, вы очень хороший человек, – произнесла она. – Вам не нужно знать, какая я на самом деле…
Жорик недоуменно посмотрел.
– Я не достойна таких людей как вы…
– Что за глупость, слушай, Софико?
– Ах, вот вы где! – позади раздался голос Ленки.
***
…как-то Парушаспа сидел в своей большой юрте и слушал, как Дугдова играет на варгане. Вдруг зашли старейшины во главе с шаманом. Они подошли к вождю. Шаман тронул Парушаспа за плечо.
– Я трогаю тебя, следовательно ты есть! – сказал шаман.
Парушаспа поднялся и тоже потрогал шамана.
– И я трогаю тебя, следовательно и ты есть! – ответил на приветствие вождь.
– Я трогаю тебя, Дугдова, следовательно ты есть! – поприветствовал шаман и жену вождя.
– Говори, Дадык, зачем пришел? – спросил Парушаспа после ритуала встречи, и все расселись на курпиче из верблюжьих шкур.
– Я боле не шаман. Так решил я, и так решили акыны, – ответил Дадык. – Мы пришли к тебе просить сделать нашим шаманом и учителем Заратуштру…
– В ваших умах всё ли в порядке? Не смущают ли их дэвы? – удивился вождь. – Заратуштре лишь седьмая весна!
– Твой сын удивил всех нас своими познаниями в астрологии, – сказал один из акынов, такой старый, что рыжие волосы его превратились в пепельные.
– И мудростью удивил, – кивнул второй акын.
– Просим мы тебя разреши ему нас учить слову божию…