— А если так, господин судья, — произнёс Кональ, — то пишите луг на меня: я помню те времена, когда человек, наступив кошке на хвост, не имел ещё обыкновения утешать её хорошим пинком ноги.
— Ха-ха! Да ты, воистину помнишь, незапамятные времена! — засмеялся судья. — Пожалуй, луг останется за тобой.
— Поторопились, господин судья, — возразил Дональ: — я помню времена, когда люди ещё не говорили ни одного дурного слова о своих лучших друзьях.
— Удивительная у тебя память, Дональ, если ты помнишь такую старину. Ну, память твоя, Тэг, будет совсем слабой перед памятью твоих братьев, — обратился судья к Тэгу.
— Как бы не так! — закричал Тэг. — Я помню времена, когда в десятке людей не набиралось и девяти лгунов.
— О го-го! Да у тебя единственная в мире память! Не знаю, что и делать с вами. Так хорошо же: я присужу луг тому, у кого самое острое зрение, — придумал судья.
— Если насчёт зрения; тогда луг мой, — отрезал Кональ: — на вершине вон той горы, пятнадцать миль отсюда, сидит муха, и я могу точно сказать, когда она моргает и когда нет.
— У тебя лучшее в мире зрение, Кональ! Кажется, луг за тобой, — задумчиво промолвил судья.
— Не спешите так, господин судья, — сказал Дональ, — у меня глаза получше: я могу вам сказать, моргает эта муха от соринки в глазу, от смеха или от слёз.
— Ну, брат, такого зрения я ещё не видывал! Мне жаль тебя, Тэг, не видать тебе луга, как ушей своих.
— Ерунда! — воскликнул Тэг. — Я вам могу сказать, здорова ли та муха или нет, сосчитав биенье её сердца.
— Эге, да вы опять меня поставили в тупик! Вы самые удивительные люди на земле, я ещё не встречал таких! Ну, вот что я придумал: я присужу луг самому ловкому из вас.
— Спасибо, я считаю луг моим, — сказал Кональ.
— Каким образом? — спросил судья.
— А вот каким: напустите на этот проклятый луг тысячу зайцев, в середину посадите меня и привяжите мою левую ногу к спине — я всё-таки не дам ни одному зайцу удрать, — заявил Кональ.
— Пожалуй, что луг за тобой.
— Прошу прощенья, господин судья, рановато присуждать вам луг! — возразил Дональ.
— Как, Дональ, неужели ты так же ловок? — изумился судья.
— Я-то ловок ли? Видите вон тот большой сарай без единой двери и без крыши? — показал рукой Дональ.
— Вижу. Ну, и что же из того?
— А вот что: набейте его доверху пухом и в самый бурный, самый ветреный день я не выпущу из этого сарая ни одной пушинки. А если какая и вылетит, то я не дам ей отлететь и на четверть фута — вмиг я её поймаю и водворю на место.
— Ты задал мне задачу, Дональ, — задумался судья. — Вот кто уж ловок, так это ты один. Ну, Тэг, плохи твои дела!
— Ты был большим глупцом, зато и повиси теперь на верёвке! — И он снова захохотал. — Видишь, семь возов башмаков истрепал я, исполняя твои приказания. На-ка вот, читай, дурак, волшебную бумажку!
И старик-карлик с ужасными гримасами сунул висевшему герцогу бумажку под нос.
Но герцог мигом схватил её, вырвал из рук тролля и крикнул:
— Явись, мой слуга!