– Да, Калабанов из Катькиной подруги Ритки Свешниковой всю душу вытряс. Про тебя расспрашивали, про ваши отношения. Я же на всех «допросах» как староста присутствовал.
– Ты не говорил!
– А что тут обсуждать: у тебя Надежда была. Так Ритка и сказала: променял на Надежду.
– А где сейчас Ритка, не знаешь?
– Здрасте, приехали. Журналист называется. Ты же сам про нее очерк писал, когда она премию огребла. В Америке сейчас Свешникова, преподает там уж который год. Ладно, допустим, ты видел Галанину. Возможно, она жива. Где же она столько лет пропадала?
– Ты меня спрашиваешь?
– Хорошо, поставим вопрос иначе. Тебе за фигом об этом думать? Ну, встретил! Захотела бы она с тобой поздороваться, не стала бы деру давать. А не захотела – ее право. Тебе-то что?
– Слушай, Леха… Предчувствие у меня такое: не последний раз я ее увидел. Нарисуется она еще в моей жизни.
– Ну и? Хрен с ней, пусть рисуется. Бутылочку разопьем на троих. В чем проблема? – у Зотова весело заблестели глаза.
– Вот-вот, проблема. Плоховато мне что-то от этой мысли – встретиться. Не хочу я.
– Чего не хочешь?
– Видеть ее не хочу. И не спрашивай почему. Не скажу. Не знаю.
– Ну, ты даешь! Это на тебя смерть Курлина еще так подействовала, не иначе. Кстати, он же в Галанину влюблен был, помнишь?
– Кто, Курлин?! Да ему до женщин!
– Тут ты ошибаешься. Ты за своей Надеждой много интересного пропустил. А Курлин всерьез за Катькой приударил, тогда, в начале второго курса. И переживал очень, когда она пропала.
– Я не знал, – удивленно протянул Роговцев.
– И еще ты не знал: она замуж за него согласилась выйти. Она сама мне сказала. Вот тогда я ее дурой обозвал. А дура она и была бы, если бы вышла за него. Галанина и Курлин! Смех один.
– Ты серьезно? – Роговцев ошеломленно смотрел на друга.
– Я тебе говорю: выхожу, говорит, за Федора замуж. А я ей: «Дура!» И все.
– Я не знал, – повторил Роговцев.
– Так и было! Хорош думать о днях минувших. Мне к твоему другу Беркутову пора. На допрос. А в одиннадцать я звоню Арине. Я так заскочил, на чаек с печеньицем. Утро ж, раннее! А ты мне даже и чаю не налил. Хреновый из тебя хозяин, Роговцев.
– Прости.
– Пока, журналюга! Вечером отзвонюсь.
Зотов вышел из подъезда, остановился у машины и закурил. Роговцев, стоя у окна, видел, как на лысину друга падает мелкий мягкий снежок. Только сейчас он заметил, как сильно сутулится Зотов, как мелко дрожит рука с сигаретой. Рука с грубой, обветренной кожей, покрытой веснушками. Зотов, словно почувствовав его взгляд, посмотрел на окно, мотнул на прощанье головой и, кинув сигарету, сел на водительское сиденье. Лихо развернувшись в тесном дворе, вырулил из арки. «Итог разговора весьма печальный, – мелькнуло у Роговцева. – Судя по всему, мы оба сошли с ума. Он из-за незнакомой бабы, чужой жены. Я – из-за глупых страхов. Паранойя!»
Глава 11
Беркутов смотрел на дверь, которую медленно, словно раздумывая, закрывать или нет, все же тянул за собой Зотов. В принципе тот ничего нового не рассказал. И даже предположений, кому понадобилось его убивать, не высказал. И даже не испугался, когда Беркутов выдал свои подозрения на этот счет ему прямо в лоб. И не насторожился. Он все время поглядывал на часы, а ближе к одиннадцати и вовсе занервничал. Конечно, директор завода. Понятно. Совещание там какое, или дела горящие. Все бы ничего, только больно уж часто менялся цвет его лица. Не из-за производственных проблем, поди! Почему на вопросы невпопад отвечал? А потом извинился и вышел за дверь. Звонил кому-то. Вернулся успокоенный. А теперь вот дверь за собой не решается прикрыть.
– Алексей Борисович, вы что-то еще вспомнили? – Беркутов решил все же остановить Зотова.
– Да, может, и несущественно совсем…
– Существенно или нет, давайте я решать буду, хорошо? А вы просто изложите факты.
– Я сейчас от Роговцева. Он мне любопытную вещь рассказал. Я поначалу и не связал эту встречу с тем, что произошло в кафе.
– Встреча с кем?
– Матвей недавно видел женщину, которая пропала, когда мы были студентами. Точнее, тогда она тоже была студенткой, училась в нашей группе и одно время встречалась с ним. Роман был, как говорят, бурным, но коротким. Любовь первого курса. А на каникулах Матвей встретил свою будущую жену и влюбился уже всерьез.
– А эта женщина?
– В том-то и дело. Ее имя Катерина Галанина. Матвей думал, что они расстались безболезненно для обеих сторон. Он до сих пор уверен в этом.
– А на самом деле?
– Катя с трудом перенесла его предательство. Я это точно знаю. Матвей ничего не замечал. Или ему удобно было так думать, что Катя на него не в обиде? А Катя очень переживала их разрыв. Однажды она даже меня на свидание пригласила, – усмехнулся Зотов. – Я потом понял для чего.
– И для чего?
– Чтобы о Матвее поговорить. Вернее, о его отношениях с Надей. Я как дурак целый час ей рассказывал, какая у них сильная любовь! А Катя вдруг расплаклась! Я же не знал, что она его до сих пор любит! Она виду не показывала, просто подруга и все!
– Пока я не понимаю, какое отношение эта история имеет к убийству Курлина?
– Есть вероятность, что Курлин случайная жертва, так? Могли, конечно, покушаться и на меня. А если на Матвея? Если хотели убить Матвея, должна быть причина, так? Появление Кати, обиженной им когда-то, может быть не случайным!
– Вы хотите сказать, что это могла быть месть? Кстати, когда Галанина пропала, вы говорите, и как это случилось?
– Где-то в ноябре. Второй курс. Как говорила ее мать, она хотела уехать к своему дяде в деревню. Но не доехала. Даже в поезд не садилась.
– Загадочно. А зачем ей вообще понадобилось уезжать? А как же учеба?
– Она взяла академический отпуск. Я сам ходил в деканат, подписывал.
– И что, никто не поинтересовался, зачем ей отпуск?
– Почему? Я спрашивал. Только ничего внятного она не ответила.
– Пропала она, как я понимаю, более тридцати лет назад? И сейчас только вернулась? Роговцев не мог обознаться?
– Матвей уверен, что это она. Уверен и в том, что и она его узнала. Только почему-то не захотела с ним разговаривать.
– Да… Проверить придется. Вы адрес ее старый не помните?
– Нет, но Матвей точно знает. Провожал много раз. Вы с ним поговорите. Я ему тоже сейчас позвоню. Боюсь, он не воспримет мои подозрения всерьез. Да, вот еще что! Как же я забыл! В то же время Курлин сделал Кате предложение!
– А она согласилась?
– В том-то и дело, что да. А сама почему-то решила уехать. И у Курлина уже ничего не спросишь…
– Точно, не спросишь. До свидания, Алексей Борисович, – произнес Беркутов, видя, как Зотов опять потянул на себя ручку двери. Торопится…
– До свидания.
Беркутов посмотрел на часы: 11.45. Галина уже наверняка разогрела супчик. С некоторых пор он обедал дома. С некоторых пор слово «дом» вызывало щемящее чувство расслабленности и покоя. С некоторых пор слово «жена» вводило в краску, потому что сразу же вспоминалась утренняя кровать с раскиданными подушками, чуть прикрытое тонким одеялом тело Галины, ее рука на его голой груди. Его будил будильник. А он будил ее. Она просыпалась, ворча и причитая о своей бабьей доле. Пыталась натянуть одеяло повыше на голову, забавно оголяя ноги и круглую полную попку. Вот эта попка и вспоминалась потом Беркутовым не к месту, нагоняя стыдливый румянец на плохо выбритые щеки: опять не успел побриться толком! Потому что, как можно успеть, если уже разбудил? Если просто так встать и пойти умываться не получается? А получается совсем другое? А сам виноват: не трогай спящую женщину! Ох, виноват!
Беркутов сглотнул слюну и набрал домашний номер.
– Галь, я опаздываю. Минут через десять буду. Я помню, что мы вечером ждем Ивана. И помню, что с ним будет маленький ребенок. Нет, игрушку не купил. Мне не трудно запомнить, что у Ваньки внучка. Хорошо, самосвал не куплю. Куклу. Барби. В золотом платье. Все понял.
Беркутов положил трубку и улыбнулся. Ну почему его не раздражает, что Галина все время ворчит на него? Почему он готов слушать ее голос часами, терпеть издевки, часто до того обидные, что… обидно! А посмотрит в ее насмешливые глаза, и вся обида уходит! Осознание того, что он, Егор, вот такой, всепрощающий, выше детских обид, вот такой выдержанный мужик, что не прошибешь, рождало гордыню. Грешную гордость за себя, мужа. Беркутов был женат на той, другой, двадцать лет, а она так и осталась ему… чужой! Он женат на Галине два года, а роднее человека нет. И знает он ее всю, до последнего волоска и родинки…
На ходу нажимая кнопки мобильного, он подумал, что еще успевает забежать в игрушечный магазин.
– Матвей, это Беркутов. Звонил Зотов, да? Хорошо. Тогда скажи, адрес помнишь? Так, на Горького, голубой дом с большим балконом. Узнаем номер, без проблем. Что ты об этом думаешь? Ерунда, не ерунда, а проверить стоит. Ты где эту женщину встретил? Что, говоришь, на бейджике было написано? «Ведическое общество «Колокол»? Это что за хрень? Ладно, узнаем. До связи.
«Каких только контор сейчас нет! Ведическое общество… И что они там ведают? А в налоговой должно быть оно зарегистрировано. Вот туда и пойдем, – решил он, проходя мимо магазина игрушек.
Глава 12
– Ты меня совсем не слушаешь, Катя! Я говорю, не дело ты задумала, – Светлана дотронулась до руки Катерины.
Катя вздрогнула.
– А? Может быть, может быть. Хотя не тебе меня судить! Что ты обо мне знаешь?
– Ты права, ничего. Но ведь ты сама такая скрытная! И сейчас я бы ничего не узнала, если бы ты про обряды не спросила. Черное это все, Катя, сама знаешь! Расплата жестокая будет.
– Я уже свое заплатила! Пусть теперь они платят!
– Прости. Прости их всех.
– Не получается. Тридцать лет молчала! И дальше бы молчала, только встретила его на свою беду! Или на его!
– Ты понимаешь, как глупо все, что ты задумала? Ну, растопчешь ты их жизнь, тебе легче станет?
– Легче. Знаешь, раньше была уверена – не станет. А теперь точно знаю, полегчает. Уже полегчало!
– Что ты сделала?
– Я – ничего, – Катя рассмеялась и вдруг хрипло закашлялась.
– Что случилось-то тогда?
– А один из них умер, – Катя сжала кулаки. В глазах ее промелькнула злость.
– Ты убила?!
– Нет. Сердечный приступ, кажется. Я, как увидела, что он падает, ушла. В холле уже услышала, что умер.
– И порадовалась? – в голосе Светланы слышалось недоумение пополам со страхом.
– Да, порадовалась! И не спрашивай почему. Каждый из них в чем-то виноват. Каждый! Один заплатил жизнью. Не моими руками! Но мысль тоже материальна. Вот и догнала.
– Ты обезумела! Слышала бы тебя Агафья! Не тому она нас учила!
– Она правильно нас учила, успокойся. Просто мы с тобой разные. Ты совсем маленькой к ней попала, ничего из детства не помнишь, ни зло, ни добро. А я виновата, что меня обидели? Я заслужила чем? В двадцать лет много ли грехов за мной было, что со мной так судьба обошлась?
– Вот видишь, судьба. А они в чем виноваты?
– Это мне решать. И не лезь ко мне со своими нравоучениями.
– Хорошо. А сестру ты видела?
– Да, – Катя улыбнулась. – Она так на маму похожа! Я – на отца больше, он тоже темноволосый был, а она копия мамы. Фигурка точеная, не скажешь, что рожала. А вот племянницу так и не встретила ни разу. И муж у Аришки красавец.
– Что, так и не подойдешь к ней?
– Нет, Света, не могу. Тридцать лет прошло! Я последний раз ее на похоронах мамы видела. Еле сдержалась, чтобы не подойти. Хотя риска никакого, что узнает, не было. Лицо-то мое помнишь тогдашнее? Краше в гроб кладут!
Катя горько усмехнулась.
– Я думаю, она бы узнала.
– Не думай. Ты, Света, добрая не в меру.
– А где мера доброты?
– Там, где прощение возможно. Я людям всю жизнь помогала. Их судьбами жила. Пора и своей заняться. Наверное, не зря я в город вернулась. Тридцать лет не было такой возможности, в глуши сидела, а тут как бог дал.
– Может быть, не для мести ты здесь, Катя? Для прощения и любви?
Катя не ответила. Она все решила. Ей бы только остаться с Матвеем наедине. А потом и с Зотовым. Курлин уже не в счет.
Катя выключила настольную лампу и легла.
«Господи, прости нам грехи наши, как мы прощаем врагам нашим», – услышала она, засыпая.
Глава 13
«Что б такое надеть, чтобы… Чтобы что? Понравиться Зотову? Или показать, что она не придает встрече никакого такого смысла? Свидание по его просьбе. Она якобы в недоумении: и зачем я, господин Зотов, вам понадобилась? О! Что вы, что вы! Ничего личного! Я понимаю, это почти деловое свидание. Вам жаль? Ну, кто нам мешает?..» – бедная Аринина голова разболелась от неслышимого бесконечного диалога.
Боже, какая пошлость! Что за дрянь лезет в голову? На самом деле Арина трусила. Так, будто ей пятнадцать. И свидание первое.
Арина достала из шкафа черные джинсы и зеленый пушистый пуловер. В сотый раз вспомнила звонок Зотова. В сотый раз улыбнулась. С ней забыли поздороваться. У нее забыли спросить, согласна ли она вообще встретиться. Зотов просто распорядился ее временем, выдохнув в трубку: «В двенадцать около «Сюрприза». Черная «БМВ» с номером 004». Это поначалу ввело ее в состояние ступора. А потом в состояние радостно-глупого возбуждения, в котором она пребывала и поныне.
Утром, толком не выспавшись, она с трудом заставила себя выйти на кухню, чтобы сварить мужу кофе. Яичница подгорела, но Игорь, как всегда голодный после обильных возлияний накануне вечером, проглотил ее, закусывая толстым тройным (колбаса, сыр, масло) бутербродом. Арина смотрела, как крошки летят во все стороны, как падают капли кофе на столешницу, и неожиданно подумала, что ей это… не нравится. Вот так мягко, осторожно она определила свое состояние отвращения. Но нельзя же так о муже! Попыталась вспомнить, всегда ли он так ел, и не смогла. Хотя, наверное, всегда, просто внимания не заостряла, машинально вытирая стол после завтрака. Тут же пришла в голову еще одна мысль: она уже давно с мужем не целовалась. Торопливый секс в одну сторону ее не тяготил, но и радости от таких соитий было мало. Да и желание возникало все реже и реже. Арина вдруг поняла, что ничего не хочет менять. Даже фантазии, в которых она жила одно время, когда увлекалась любовными романами, ее не тревожили. Вполне устраивало то, что есть. И это пугало. Вырисовывалась безрадостная картина: бог терпел и нам велел. Ничего не получалось, кроме этой терпимости.
Арина бросила взгляд на часы и поняла, что опаздывает. Обозлившись на себя, решила, что лицо оставит нетронутым: рисовать на нем красоту не было ни времени, ни желания.
Пешком идти было минут десять. Машину она увидела издали: ее лакированные бока ярко блестели под скупым осенним солнцем. «И что? Мне просто влезть в машину, плюхнуться на сиденье и сказать «привет»? Нет уж, не дождетесь, господин Зотов!» – она замедлила шаг.
А дальше… Асфальт дрогнул под ногами Арины, и она от неожиданности отскочила в сторону, ближе к стене дома. Что-то посыпалось сверху. Руки, которыми она закрыла голову, обожгло тысячами маленьких искр. Арина поняла: это осколки стекла, больно царапающие кожу. Она посмотрела на противоположную сторону улицы, где только что стояла машина Зотова. Укусив себя за руку, чтобы не закричать, Арина с ужасом увидела, как оранжевое пламя, словно в дьявольской пляске, окутало автомобиль. Бестолково суетясь, около пожара сновали люди, какой-то человек, стоя на балконе своей квартиры, выплескивал из ведра воду вниз, прямо в пламя.
«Он ждал меня в машине. Так? Значит, он там? Но там нет живых! Значит, он не жив!» – ей казалось, что, только логически рассуждая, она поймет, что произошло. И какой в этом смысл. «Если бы я не опоздала, я бы сидела с ним рядом. И, не прожив ни дня вместе, мы умерли бы в один день», – Арине стало вдруг обидно. Обидно за себя. Почему ее все бросают? Сначала Катя, потом мама, а теперь вот он, Зотов. Арина присела на корточки и заплакала. Ее кто-то тормошил, пытался поднять, но она только отрицательно мотала головой из стороны в сторону. Она не знала, сколько времени прошло с момента взрыва. Не видела, как в машину «Скорой помощи» внесли носилки с кем-то, прикрытым окровавленной простыней. Арина почти не почувствовала, как ее подняли и повели. Она только дома поняла, что дома. И узнала, что привез ее домой Игорь. Муж.