«Что ты там делала, говори!» – тряс он ее за плечи, когда она пыталась смазать йодом порезы на руках. «А что там делал ты, дорогой?» – задала она вопрос, как ей показалось, вслух.
Глава 14
– Мама, я была у нее на прошлой неделе. Так часто ходить незачем, – Татьяна перевернула блин на сковородке и подлила масла.
– Вот уведут у тебя мужика, ойкнуть не успеешь.
– Не уведут. Зотов теперь со мной чаще оставаться будет. И без меня никуда! Видишь, на презентацию с собой потащил. Когда я с ним в последний раз куда-то ходила? Только к Роговцевым, а обычно он старался один из дома смыться. Сама знаешь, как я люблю эту семейку, жена у Матвея та еще фифа! Но ходила, улыбки изображала, потому что хоть куда-нибудь!
– Сама виновата, нужно было к бабе Вере давно со мной пойти. Она свое дело знает. Еще отец твой с ее помощью от своей любовницы ко мне повернулся.
– Так ты отца привораживала?
– А как бы я замуж за него вышла? Он тогда уже год как жил в гражданском браке, как сейчас говорят. Учились они вместе. Девка та под стать ему была: крепкая, высокая. А я что? Пигалица в полтора метра. Он меня просто не замечал. А я с ними в одном подъезде жила. Дверь в дверь. Утром подкараулю, когда он из двери выйдет, скажу «здрасте», а Гриша и не глянет в мою сторону. Кивнет в лучшем случае, а то и так пройдет в задумчивости. А я жизни без него не мыслила. А за любовь бороться нужно.
– И что вы с бабой Верой сделали?
– Ну, тогда она девушкой молодой была, но сильной! Молва о ней вперед нее бежала. Очереди в коридоре коммуналки… Женщины в основном… Заговорами она помогала. Я сейчас уж точно не помню, пятьдесят лет прошло! Но соль, помню, заговоренную под коврик дверной Гришке с его бабой сыпала. Не верила толком, что получится, но высыпала. И в этот же вечер у них скандал случился. А на другой день Гриша пьяный вдрызг вернулся где-то к полуночи. Нинка его не пустила, а я открыла дверь, к себе зазвала, чаем напоила, а утром, когда проспался, стопочку водки поднесла. Мне эту водку баба Вера накануне дала.
– А дальше?
– А дальше он без меня и шагу ступить не мог. Вроде к ней идет, а ко мне заруливает. Я с ним в постельку, он и остается. Так и переехал ко мне насовсем.
– А любовница?
– Нинка? А она дура была совсем. Гордость свою демонстрировала всему двору. Будто ее и не волнует, что ее любовник к другой женщине ушел.
– А потом?
– А потом родители нам квартиру выменяли. Мы уехали.
– А с Ниной что?
– Она теперь пенсионерка Нина Петровна Судняк. Замуж она тогда вышла, в райкоме работала. Двое сыновей. Про старшего не знаю, а младший – бизнесмен. На красивой машине ездит, лучше, чем у твоего мужа. Она живет все в том же доме, через квартал от нас. И вижу я ее часто, по набережной гуляет.
– Судняк… Фамилия знакомая.
– Может, и слышала где. Сын ее известная личность. Сама о нем в газете читала.
– Что читала-то?
– Вроде того, что прошлое у него криминальное. Это сейчас он честный бизнесмен. А раньше, говорят, на рынке плату с торговок собирал.
– Все-то ты знаешь! – Татьяна вроде бы осуждающе покачала головой.
– Так интересно же. Чай, не чужие мы друг другу с Ниной Петровной.
– А отец что, так ее и не вспоминал никогда?
– Почему? Вспоминал. Только я как почувствую, что он опять в сторону поглядывает, шасть к Вере. Она мне водочки заговорит, и порядок. Опять шелковый. Только пить много стал.
– И что, я тоже должна буду к бабке всю жизнь таскаться? Так она старая уже какая, помереть может!
– Сейчас таких колдовок пруд пруди! Вон, газетку полистай. «Приворожу, уберу соперницу, гарантия…»
– Там половина шарлатанов.
– А вторая половина – нет! Нужно будет, найдем. Не хотела тебе говорить, но замуж-то за Лешку ты как вышла, знаешь?
– Как вышла? По «залету», ты же сама научила!
– Это ладно. Подпоила я твоего Алексея раз, когда он в гостях был. Вот тебе и вся свадьба.
– Мама!!!
– Чем ты недовольна? Ну, помогли ему маленько в собственной жизни разобраться, грех-то в чем? Вы же почти тридцать лет прожили! Сына нажили, в конце концов.
– Мама!!! Ну что ты городишь? Сын-то при чем? Ты же все знаешь!
– Я знаю, ты знаешь, а Лешке знать не положено. Делай, что я говорю, и глаза ему закроешь ты, а не другая. И в глубокой старости.
Звонок телефона помешал Татьяне ответить матери. Она не знала, как ей реагировать на ее рассказ. С одной стороны, ей грех жаловаться, Лешка муж не из плохих. И живут они не хуже других. Почему же тогда появилось это гаденькое чувство, что она в чем-то перед ним виновата?
– Слушаю вас. Да, я жена. Татьяна Григорьевна Зотова. Что вы сказали? В какой больнице? Да, я поняла. Я приеду. Да, да. Сейчас же!
– Таня, что?!
– Машина Лешки взорвалась. Он в больнице. В реанимации. Я могу и не успеть… – Татьяна, оттолкнув мать, кинулась в спальню. Одеваясь, она вдруг вспомнила слова матери: «И глаза ему закроешь ты…» И ей стало страшно.
Глава 15
Роговцев, как всегда, забыл взять с собой в ванную мобильный телефон, и теперь тот трезвонил на столе в кабинете. «Ничего, перезвонят», – подумал он лениво, стоя под струей горячей воды. Резко переключив кран на холодную, он даже не вздрогнул: контрастный душ был для него делом привычным. «Сейчас пообедаю и возьмусь за статью. Потом позвоню Зотову. Потом – Беркутову. А вечером придет Лилька с мужем», – «прокрутил» он мысленно расписание на день. По дочери Роговцев скучал отчаянно, хотя она жила в пяти минутах ходьбы от отчего дома. Он и ревновал ее к мужу отчаянно, порой ловя себя на мысли, что, похоже, это признак старческого маразма. Надежда, видя его метания, только посмеивалась. Муж дочери ей нравился, парой, с ее точки зрения, они были великолепной, но самое главное: в глазах Лильки плескалось счастье. Только вот детей эта пара не хотела. Вроде бы только пока. Роговцев их поддерживал, советовал не торопиться. И ругал себя за эти советы, потому что в душе надеялся, что самым маленьким ребенком в семье на подольше останется его дочь. Представить Лильку матерью он не мог, хоть убей. Но, видимо, скоро придется, есть у него такие подозрения…
Теперь зазвонил городской. Роговцев, наскоро замотавшись в полотенце, сунул ноги в сланцы. Самая близкая трубка базировалась на кухне.
– Слушаю, – выдохнул он.
– Приехать сможешь? – голос Беркутова звучал как-то обреченно.
– Случилось что?
– На Зотова покушение. Машину взорвали. Только что.
– Жив?!
– В реанимации. Приедешь? В первую городскую.
– Через полчаса буду.
Роговцев посмотрел на свою руку, сжимавшую трубку. Костяшки пальцев побелели, а сама рука мелко подрагивала. «Дурдом! Он же на свидание собирался. Эта Арина что, террористка, что ли?» – кроме этого, как он понимал, абсурдного, объяснения, в голову ничего не приходило.
На стоянке в больничном дворе он увидел машину следственного комитета. Сам Беркутов ждал его в холле. Он сидел на жестком клеенчатом диване и листал забытый кем-то журнал.
– Присаживайся, – сделал он традиционно гостеприимный жест.
– К нему не пускают?
– Нет. Жена приехала, под дверью реанимации дежурит.
– Надо бы подняться к ней.
– Потом. Слушай. Я адрес этой дамочки, Галаниной, не успел пробить пока, видишь, как все быстро раскручивается.
– Думаю, она ни при чем. Что ей Зотов такого сделал? Чтобы вот так!
– Зотов иного мнения. Он и за тебя боится.
– Да брось! Она же со мной не ругалась, мы друзьями остались. Это точно.
– А вот Зотов рассказывал, она по тебе страдала, – Беркутов передал разговор с Зотовым в подробностях.
– Я не знал. И все равно глупость получается. Тридцать лет прошло. Не пять, а тридцать. Ты сам-то веришь в то, что человек вынашивал планы мести тридцать лет?
– Всяко бывает. – Беркутов неопределенно махнул рукой в воздухе.
– У тебя что, других версий нет?
– Да с этой Галаниной даже не версия, так, зацепка. Если бы не убийство Курлина, если предположить, что не на него покушались, а на Зотова, то картина больше вырисовывается криминально-производственная. Кому-то он мешает, твой Зотов.
– Да ладно! Лешка ничего такого не говорил. У него все тихо, отлажено. Он же не пахан какой, а директор завода.
– А завод у нас что? Акционерное общество. А там, где владельцев несколько, разборки весьма вероятны.
– Согласен. А где машину взорвали?
– Около «Сюрприза». И что он там делал? Время, правда, обеденное, взрывное сработало ровно в двенадцать. Мог, например, просто в магазин заехать. Кстати, он почему жить остался: в момент взрыва как раз из магазина выходил, десяток шагов до машины оставалось, когда бабахнуло. Сидел бы внутри – все, конец! В доме до последнего этажа все стекла выбиты. Кроме Зотова, еще двое пострадавших.
– Я, кажется, могу сказать, что он делал у «Сюрприза». У него свидание намечалось.
– Еще новость. С кем?!
– С Ариной Судняк. Влюбился Зотов, блин, на старости!
– В жену Судняка? Интересно. В кафе она тоже была… – Беркутов вдруг вспомнил, что Зотов во время их разговора выходил в коридор, чтобы кому-то позвонить. Наверное, как раз с этой дамочкой договаривался о встрече.
– Ты с ней еще не встречался?
– Сегодня, в три. Вот и поговорим.
– Я пойду, поднимусь к Татьяне. Увидимся, – Роговцев направился к двери лифта.
Беркутов набрал на мобильном номер жены.
– Галя, я не купил куклу. И обедать не приду. И про вечер ничего сказать не могу. Ты все узнаешь из новостей, – Беркутов с сожалением отключился: вместо домашнего супчика его ждал гамбургер с кружкой растворимого кофе, разговор с дамочкой по имени Арина Судняк и очередная выволочка от начальства.
Глава 16
Светлана не находила себе места. Вроде бы квартира большая: три комнаты, коридор десять метров, в ванной даже кресло кожаное поместилось. Профессорская квартира, дедушкина. В старом доме с метровой толщины стенами и высоченными потолками. И ажурным балконом, выходящим в тихий двор. Она жила в этой квартире, как выяснилось, до трех лет. А потом ее украли. Еще год она жила с цыганами, потом сильно заболела, и те ее оставили в деревне у Агафьи, местной целительницы, а сами ушли кочевать дальше. Больная она им была без надобности. Агафья, съездив в город, пошла сразу в милицию. Кто эта девочка, брошенная на нее табором, выяснилось довольно быстро: родные не прекращали искать Светлану. Так она вернулась к бабушке и дедушке.
Родителей у Светланы не было, погибли в горах. «Одержимые были, тебе только год исполнился, а они на байдарках да по горным речкам. И не вернулись», – рассказала ей бабушка. Дед умер, когда ей было семь лет, бабушка – через год. Никаких родственников у них не было. Агафья с мужем, навещавшие Светлану в городе часто, не реже раза в месяц, удочерили ее и увезли к себе в деревню. Соседка согласилась присматривать за квартирой, Агафья исправно привозила ей свежие продукты и рыбу, которую ловил ее муж Иван.
Живя в городе, Светлана часто болела, застуженные в кочевой палатке бронхи не выдерживали городского смога, да и одними таблетками врачи Светлану вылечить не смогли. Агафья отпаивала ее настоями, читала молитвы и натирала на ночь барсучьим жиром. К восемнадцати годам Светлана была здорова и знала все секреты Агафьи.
Муж Агафьи к тому времени умер. В деревне на десяток дворов осталось полтора десятка стариков, а из молодежи одна Светлана. Автобус в город ходил все реже, а потом и вовсе стал проезжать мимо: отстроили новую трассу в нескольких километрах в сторону, и пылить в Витевку шоферам было не с руки. До трассы желающих довозил дед Осип на лошади, запряженной зимой в сани, летом в телегу. Светлана почему-то боялась города, там ей становилось сразу душно, словно бы город сам ее отталкивал, словно и не родилась она в городском роддоме и не ходила с нянькой в городской парк на прогулки.
Лечиться к Агафье ездили со всей округи и из города тоже. Денег она не брала, но продуктов оставляли у нее порой так много, что Светлана вечером ходила по домам и раздавала пачки чая, банки кофе и колбасу соседям.
Светлана хорошо помнила тот день, когда в их доме появилась Катя. Был ноябрь, с неба лил ледяной дождик, и дед Осип, отправившись на трассу за пациентами, как он называл всех, кто приезжал за помощью к Агафье, вернулся пустым. Агафья, решив, что на сегодня она свободна, собралась съездить в город сама. Дед Осип, как он потом отчитался перед Светланой, самолично посадил ее в автобус, идущий из Екатериновки. Встретить ее Агафья велела в три часа. Светлана сготовила обед, завернула чугунок с горячими щами в старое ватное одеяло и взяла вязанье. Мысль о том, что Агафья, вернувшись из города, обязательно начнет опять разговор об учебе, пугала. В институт поступать Светлана не хотела. И опять-таки только потому, что ей совсем не хотелось жить в городе. Тем более одной в пустой огромной квартире.
«Тпру-у, каналья», – послышался голос деда Осипа со двора. Светлана выглянула в окно и увидела, как Агафья помогает слезть с телеги женщине, замотанной в большой клетчатый платок.
– Светочка, воды нагрей побольше, – попросила ее Агафья, едва переступив порог.
Она усадила гостью на кровать и стала ее раздевать. Осторожно сняв с нее платок и посмотрев на ее лицо, Агафья перекрестилась.
– Кто же с тобой так, а?
– Можно я потом расскажу? Мне больно, – простонала женщина.
– Конечно. Молчи. Светочка, принеси мазь от ожогов. Ту, что я нынешним летом сделала.
Света принесла из кладовки глиняную банку. Она старалась ничем не выдать того ужаса, который заставлял дрожать руки и холодил спину. Ужаса от того, что она увидела на лице гостьи. Вздыбленная пузырями кожа была красно-желтого цвета. В некоторых местах она висела неровными лоскутами, напоминая изрезанную ткань. Когда Светлана с Агафьей снимали с гостьи остальную одежду, та уже плакала навзрыд: на теле ее не было живого места.
Несколько месяцев Агафья и Светлана, дежуря у постели больной по очереди, меняли ей повязки, кормили с ложки и поили настоями. Гостья почти не разговаривала с ними, назвав только свое имя – Катерина.
– Мама Агаша, а вдруг ее ищет кто? – попыталась однажды выведать хоть что-нибудь Светлана.
– Не пытай, Света. Захочет Катя, сама нам все расскажет.
Но Катя молчала.
Однажды Светлана проснулась от крика Кати…
Через несколько месяцев он мог бы родиться живым, этот маленький комочек плоти. Катин ребенок, за которого кто-то решил, что ему не жить.
Катя им так ничего о себе и не рассказала. Только попросилась пожить немного. Да и куда ей было идти с таким лицом!..
Светлана прислушалась. Так и есть, пришла Катя.
– Я беспокоилась, – Светлана посмотрела на Катю вопросительно, но, заметив, что подруга сама не своя, замолчала. Катя, словно ничего не видя, на ощупь нашла пуфик и устало на него опустилась.
– Вот и еще одного настигла кара небесная, – куда-то в сторону произнесла она тихо.
– Кать, что случилось? – у Светланы вдруг запершило в горле, и она закашлялась.
– Я уже не знаю, что происходит. Все идет мимо меня, не так, как я хотела. Они не должны умирать. Они должны быть здоровы, чтобы жить долго, но… они не должны быть счастливыми. Я только хотела, чтобы они поняли, как тяжело, когда все от тебя отворачиваются. И никто не хочет понять и помочь. И что можно предать человека, ничего особенного для этого не делая. Просто не заметить, пройти мимо, сказать не то и не вовремя.
– Катя, ты мне скажешь, что случилось? С кем? С Зотовым? Или с Матвеем?
– Лешка Зотов в больнице. Взорвали машину, – Катя скинула сапоги, переобулась в тапочки и поднялась с пуфика.
– Катя, – остановила ее Светлана, когда та уже шла по коридору на кухню. – Скажи только одно: ты уже читала заговоры? Читала или нет?