Опустив голову к плечу, я глубоко вдохнул, ощущая сохранившийся до сих пор ее запах на моей коже, ее руки, схватившие меня за плечи, когда она пришла. Этот аромат сдерживал меня от убийства Дурова. Я держался за то, что она придет ко мне вечером после боя… а к концу завтрашней ночи, он будет мертв, а она — моей.
Дуров отпустил Кису, и она проскользнула в свой кабинет, не оглядываясь назад. Она прекрасно выглядела в черном костюме и со связанными в хвост длинными темно-каштановыми волосами.
Затем Алик посмотрел на меня, Ив стоял у него за спиной, готовый тренировать. Я держал голову низко.
— Слышал, ты против Голиафа сегодня. — Краем глаза я заметил, как его лицо расплылось в дерьмовой усмешке. — Мой отец приобрел его в последнюю минуту. Ну, ты знаешь, чтобы дать толпе настоящее шоу. Настоящий тест на то из чего ты сделан.
Его взгляд упал на меня, продолжающего свою тренировку, и я не прервал ее, несмотря на глупые высказывания. Он рассмеялся:
— Похоже, тебя сегодня прикончат, Рейз. Этот придурок собирается убить тебя. Не могу сказать, что я сожалею. — Он наклонился и прошептал: — И когда я выиграю, то затяну Кису в заднюю комнату и трахну ее в задницу. Она ненавидит это, пытается бороться со мной… но от этого я становлюсь еще тверже.
Борясь со вспышкой гнева внутри, я пропустил его комментарий мимо ушей, попытался сосредоточиться, но почувствовал волну паники от Виктора, который стоял рядом со мной. Мне было наплевать на этот бой сегодня. Я никогда не испытывал страха в клетке. Это была моя территория, мой дом.
Дуров удалился, а я посмотрел на кабинет Кисы, только чтобы иметь возможность продолжить тренировку, когда заметил, что она смотрела на меня сквозь жалюзи.
Уверенность наполнила меня, мне было наплевать, кем был этот Голиаф. Я собирался сравнять его с землей.
Просто на моем торсе добавиться еще одна татуировка и на одного человека станет меньше на пути, который сделает Кису моей.
15 глава
Рейз
Звук сотни шагов отразился от стен, сотрясая пространство помещения «Подземелья», где проходил бой Дурова. Я выполнял прыжки со скакалкой, чтобы разогреть свое тело и подготовиться к бою, ожидая, что вот-вот широко откроется дверь. Я усердно разминался, пока ждал возвращение Виктора, который должен был прийти и сообщить имя победителя.
Мне не пришлось долго ждать.
Несколько минут спустя вошел Виктор, опустив взгляд вниз:
— Дуров выиграл, — это было все, что он произнес, но по его мрачному выражению лица было понятно, что Дуров «постарался» больше, чем просто убить. Он забавлялся и играл со своим противником, снова. Вероятно, отрезал от него по кусочку своим кинжалом, удерживая его, таким образом, живым до последнего вздоха.
В конце концов, Дуров не зря получил прозвище «Мясник».
Виктор прошагал к раковине, которая находился на другой стороне комнаты, ополоснул лицо водой, а затем подошел ко мне и встал напротив:
— Я видел Голиафа. Кое-что узнал.
Я посмотрел на Виктора, но не прервал свою разминку.
— Он — грузин, новичок этого сезона в подпольных боях без правил. Он никогда не проигрывал. Безжалостен, у него почти нет слабых мест. Он по весу превосходит тебя на десять килограмм, и выше по росту на полголовы.
В моей голове сформировался образ Голиафа, я пытался представить, каким образом уложить его.
— Оружие? — спросил я.
— Черный сай, — ответил Виктор.
Я замер на месте.
— Он из ГУЛАГа?
Виктор добавил:
— Да. Я видел одного из тренеров ГУЛАГа Западного побережья. Он один из их призовых бойцов. Они взяли его по дороге, ввели в состав участников подпольных боев без правил по всей стране. — Виктор протянул мне бутылку воды, жестом призывая выпить. — Ты будешь иметь дело с умным противником, Рейз. Он быстр. Непобедим, как и ты. Но сегодня ночью, один из вас умрет.
Стук в дверь прервал его, и за ней послышались знакомые слова:
— На выход!
Я снял толстовку и надел свои кастеты, нанес черные линии под моими глазами, позволяя жгучей ярости наполнять мускулы, как во время привычной подготовки к бою.
До меня доносились звуки толпы, становившиеся все громче, что дало мне понять — Голиаф вошел в клетку. Виктор открыл дверь и вывел меня в коридор с тусклым освещением. Я заметил Дурова в его комнате ожидания, с пожилым мужчиной, который, поздравляя, хлопнул его по окровавленной груди. Он был похож на него. Я просто знал, что это был отец этого ублюдка. Он выглядел таким же чертовски злым, как и Дуров.
В коридоре отдавало сыростью, его наполняло зловоние смерти и следы крови борцов, что сражались ранее. Я слышал собственное дыхание даже сквозь рев толпы, а потом до меня донеслось что-то еще… кто-то звал меня по имени.
— Рейз!
Я оглянулся в сторону другого открытого коридора. В его тени стояла Киса. Виктор остановился и в удивлении приподнял бровь. Игнорируя его, я бросился в ее сторону, схватил Кису в свои объятия, поднял и прижал к стене.
Киса прикрыла свои голубые глаза, когда наши тела соприкоснулись, а я наклонился вперед, чтобы пройтись носом по ее щеке.
— Киса, — пробормотал я, пока она играла моими волосами.
Ее ладони скользнули к моим щекам, мой рот потянулся к ее, и она прижалась губами к моим губам. Зарычав в ее влажный рот, я толкнулся языком внутрь, пока не встретился с ее. Своей голой кожей я почувствовал, как налилась грудь Кисы.
Она сильнее сжала руками мои щеки, потом, тяжело дыша, разорвала наш поцелуй. Ее пальцы продолжали гладить мои щеки, я же ощущал, каким твердым стал член, когда бедра толкались в нее.
— Рейз, мне надо было увидеть тебя, — прошептала она.
Мои ноздри раздулись, когда я почувствовал ее запах, испытывая желание ощутить его на моем языке.
— Я хочу тебя, — ответил я, и увидел, как слезы заблестели в ее глазах. Я не понимал, что не так. Все, что я мог делать, это смотреть на нее в замешательстве.
Выражение лица Кисы внезапно изменилось, и она улыбнулась, проводя кончиками пальцев по моей шее.
— Я люблю, когда ты вот так наклоняешь голову набок.
Оставаясь в недоумении и не понимая, что она имела в виду, я проигнорировал это, задавая вопрос:
— Почему ты плачешь?
Киса обернула руки вокруг моей шеи и уткнулась в нее своим носиком:
— Я только что получила тебя назад, хотя думала, что это невозможно, и ты еще даже не знаешь этого.
Я почувствовал еще большее смущение. Потом я заставил ее посмотреть мне в глаза и сквозь слезы она прошептала:
— Видела того, с кем ты будешь драться.
Я напрягся:
— И?
— Он огромный, Рейз. Я расспросила о нем, он никогда не проигрывает и всегда убивает.
— Я тоже, — процедил я, испытывая легкое разочарование, что она не верила в мое мастерство. Я был убийцей. Непобедимым.
— Знаю, но… — сглотнула она, глядя мне в глаза и наклонилась, чтобы поцеловать меня в левую щеку. — Я в ужасе, что могу потерять тебя сегодня. Абрам привез его внезапно, даже не поставил меня в известность. Он боится, Рейз. Я знаю это, потому что ты действительно можешь победить Алика в финале.
Мое сердце вновь стало сильным от ее слов, они разожгли во мне решимость победить Голиафа. К черту Алика и его отца.
Прижавшись своим лбом к ее, я пообещал:
— Я выиграю.
Из ее рта вырвалось рыдание, но я сдержал его, прижавшись губами к ее губам.
— Пожалуйста, — произнесла она напротив моего рта. — Мне так много надо тебе рассказать. Ты должен столько узнать. Ты должен выжить.
— Я выиграю, Киса-Анна, — прохрипел я, чувствуя, как ее стройное тело дрожит от страха. Но она и не догадывалась, что я использовал страх. Он толкал меня двигаться дальше.
Я не проиграю, не тогда, когда в моей жизни появилась Киса, и ее надо было спасти от Дурова.
— Ты выиграешь, — с облегчение вздохнула она.
Позади нас раздался кашель.
Виктор подошел ближе, он был в замешательстве, но произнес:
— Рейз, нам надо идти. Ты должен быть в клетке.
Я еще раз поцеловал губы Кисы, взял ее за палец и пробежал им вниз по моему животу.
— Сегодня здесь появится еще одно тату, а затем я снова возьму тебя, когда ты придешь ко мне.
Киса попыталась улыбнуться, но я заметил, что она напряжена. Отступив обратно, я вышел из коридора и направился дальше по туннелю, прям через толпу; люди расступались, чтобы пропустить меня. Я держал клетку в поле зрения, меня наполняла жажда крови и необходимость убивать. Приблизившись, я заметил, что мой противник уже кружит на ринге, но не обратил на него внимание. Моей единственной заботой была Киса, выживание для Кисы. Выжить, чтобы защитить и заботиться о ней.
Забежав по ступенькам лестницы вверх, я оказался около стальной двери.
— Впусти меня! — взревел я, сотрясая дверь. Охранник подошел сзади и открыл замок, я сразу же вошел в клетку, сжав кулаки.
Затем я посмотрел вверх…
И желудок ухнул вниз.
362?
362 — вот, что было вытатуировано на груди Голиафа.
Когда дверь захлопнулась, мой противник поднял голову. Я увидел, как по его лицу пробежала вспышка, и он узнал меня. Он замер. Я замер. Выстрел пистолета дал понять, что битва началась.
Ни один из нас не сдвинулся с места, слишком занятые, разглядывая друг друга.
— Он был твоим другом… — пришли мне на ум слова Кисы, сказанные прошлой ночью.
— Другом?
— Да, твоим другом. Ты говорил с ним, проводил время. Доверял ему… он нравился тебе?
— Я тренировался с ним. Он помог мне приспособиться к жизни в ГУЛАГе. Научил меня, как блокировать неприятные вещи. Мы никогда не сражались друг с другом. В ГУЛАГе мы были лучшими бойцами. Когда случился бунт, он освободил меня.
Мое сердце стало биться быстрее, чем когда-либо, стоило мне только взглянуть на 362… Голиафа? Киса сказала, что он был моим другом, и, глядя на него прямо сейчас, держащего сай в руке, впервые, находясь в клетке, я не мог заставить себя двигаться.
Я не мог заставить себя сражаться…
***
— 818, заходи. Будем тренироваться, — крикнул 362 с другой стороны тренажерного зала. Я осторожно подошел к скамейке для упора лежа, держась позади, пока он лежал на ней, выполняя упражнения.
— Ты будешь тренироваться со мной. Это поможет тебе выжить. Тренируясь с теми долбаными хлюпиками, что доставили тебя сюда, быстро найдешь свою смерть. Они слабые. Напуганные. Они не знают, что такое клетка.
— Ты не боишься драться со мной? — спросил я.
362 ухмыльнулся.
— Я старше. Этого не произойдет. Лишь когда ты тоже повзрослеешь и, возможно, станешь чемпионом, как я, но до этого они никогда не выпустят нас на один ринг. Они потеряют слишком много денег из-за этого.
Я кивнул, наблюдая, как он делает первый жим.
— Тогда я буду тренироваться с тобой.
362 ухмыльнулся и продолжил поднимать штангу, словно та ничего не весила.
— Держись меня, малыш, и вместе мы когда-нибудь выберемся из этого ада живыми.
— Почему я? — спросил его я.
362 остановился и взглянул на меня.
— Потому что я вижу, что ты не делал того из-за чего тебя привезли сюда. Это на твоем лице, в твоих глазах. Ты невиновен, как и я, но ты сильный, можешь бороться, можешь выживать… как я. Большинство детей умрут здесь в течение первых недель, а если нет, то до конца их первого года пребывания здесь. Но мы, мы — выживем.
— Ты хочешь выйти отсюда и отомстить тому, кто доставил тебя сюда, — сказал я, осознавая, что это именно то, что я чувствовал.
— Да. И я собираюсь дожить до этого дня, как и ты. Тренируйся со мной, спарингуйся со мной, и мы оба сможем отомстить.
362 вернулся к весам, и так мы тренировались с ним на протяжении многих лет, пока не стали чемпионами, как он и предсказывал.
Мы выжили, чтобы отомстить.
***
Но сейчас моей мести препятствовал мой друг, мой брат по ГУЛАГу.
362 стоял в центре клетки, и мои ноги двинулись в том направлении. Сжимая кулаки и вставляя лезвия вперед, на всякий случай если он ударит, я заметил в темных глазах 362-го, что он не собирался нападать.
Когда мы оказались лицом к лицу, он сделал резкий вдох и выдох, и он выругался. Его лицо было искажено болью.
— 818, — произнес он тихо.
— 362, — ответил я.
Он опустил голову.
— Это твоя месть? Это твой человек из прошлого, который оболгал, осудил и превратил в одного из нас?
Я кивнул.
— А ты? — спросил я, и услышал, как стала возмущаться толпа, что мы до сих пор не начали бороться.
— Они поймали меня через два часа, после того как я сбежал из ГУЛАГа. Пытался снова сбежать, но они поймали меня опять. Заставили сражаться за них. Возили по всей стране, заставляя биться насмерть. Прошлой ночью привезли сюда. Я должен прикончить бойца, который выйдет со мной на ринг. Мне приказали заставить тебя страдать. И делать это медленно.
Я замер.
— Дуров, — прорычал я.
362 прищурился.
— Один из тех, кто послал тебя сюда?
Я ничего не ответил. Не вспомнил пока всех деталей, но Дуров был каким-то образом причастен к этому.
Охранники стали приближаться к клетке, наводя винтовки. 362 придвинулся ближе.
— Если я выиграю сегодня, то буду свободен. Я наконец-то смогу отомстить.
Прикрыв глаза, я понял, о чем он говорит. Мы оба хотели отомстить. И только один из нас выйдет из этой клетки живым.
Я открыл глаза, и 362 протянул руку. Как вспышка, на его лице промелькнуло сожаление, и в этот момент я ощутил сострадание к моему… другу.
Взяв его за руку, я кивнул и сказал:
— Я благодарен за нашу дружбу.
362 ухмыльнулся. Он всегда так делал.
— Обещай мне. Обещай, что если выиграешь сегодня, то отомстишь… за нас двоих.
Я сжал его руку и произнес:
— Только если ты пообещаешь то же самое.
362 кивнул в знак согласия. Мы опустили руки; все чувства, сострадание — все отошло, уступив место наполнявшему тело адреналину.
Мы отступили. Охранники расслабились. Только одна винтовка была поднята вверх, чтобы выстрелить и дать сигнал к началу борьбы.
Я знал этого борца, как он движется, как он думает, его слабые места его силу. Но в той же степени он знал и все обо мне. Впервые за все время боев я почувствовал страх. Этот мужчина может победить меня. Когда мы начали кружить по арене, я увидел по выражению лица 362, что он думает так же.
Неожиданно 362 рванул вперед и ударил своим саем по моей руке, лезвие разрезало мою кожу. Но и он не смог остаться невредимым, потому что когда его сай нанес мне рану, я прошелся скользящим ударом по его бедру. 362 пошатнулся назад, так как это почти разрезало его мышцы.
Я чувствовал, как кровь текла по моим рукам. 362 набросился на меня, опрокидывая нас обоих на пол. Толпа начала сходить с ума, стуча кулаками по металлическим прутьям забора. 362 и я сцепились на полу, изо всех сил сражаясь за господства, оба почти равные.
Но 362 был больше, ему удалось придавить меня. Его лицо напряглось, взгляд застыл, когда он поднес сай к моему лицу. Толпа бесновалась.
Я попытался сбросить его, но 362 был сильнее и превосходил меня в размерах. Каждая моя мышца напряглась. Я мог чувствовать, как пульсирует вена на моей шее и висок, но сай приблизился к моему горлу. Вот так и придет смерть. 362 просто перережет мне горло, и я буду мертв.
Повернув голову так, что прижался еще ближе к руке 362 с оружием, я заметил Виктора. Он стоял в стороне и кричал мне, чтобы я боролся за жизнь, чтобы отомстил.