"В селе дело было?" — рискнул угадать Говоров.
"Нет, на хуторе, — отозвался немец после некоторой заминки и спросил, перехватывая инициативу: — А тебе откуда известно?"
"Сперва ты… — мысленно отмахнулся летчик. — Воду пил?"
"Что? Воду? Ну, жарко было, конечно, пил, только не воду, пиво… да, ерунда все".
"Вона как… уже интереснее", — Павлу вспомнилось свое путешествие.
"Так откуда про медальон знаешь?" — прозвучал в голове настойчивый вопрос.
"Знакомо, — скупо признался летчик, чувствуя в словах Пауля некоторый диссонанс. — Выходит, сплелось так, что и не разорвать".
Коньяк окончился, говорить не хотелось. Незаметно сумел задремать.
Разбудил звук в коридоре. Открыл глаза и увидел, как дверь распахнулась, а в палату ввалилась группа офицеров. Следовавший впереди потянул носом и радостно пророкотал, тщетно пытаясь говорить потише:
— Пауль, бродяга, мы уже и не чаяли увидеть тебя, а ты и здесь умудрился отыскать французский коньяк.
"Комэск, — успел разобрать подсказку Говоров, поднимая голову от подушки. Гельмут Штраух. Вместе ездили в Берлин, получать крест".
Говоров слабо улыбнулся, не зная, стоит ли отвечать на горячее приветствие в том же духе.
Воспользовавшись его замешательством, Пауль перехватил инициативу:
— Здравствуйте, герр майор, — ответил он, вскидывая руку в шуточном приветствии. — А что, вы уже собирались поделить мое наследство? Увы, придется вам еще потерпеть мое присутствие.
Вошедшие следом летчики дружно засмеялись, хлопая по плечам. Посыпались вопросы.
Однако, не успели товарищи рассесться и начать разговор, как в палату заглянул встревоженный врач.
— Господа офицеры, — осторожно произнес он. — Прошу извинить, но господину обер-лейтенанту необходимо пройти утренние процедуры.
Пациент поднялся, натянул халат и развел руки в сожалеющем жесте: — Ну вот, попал в лапы, теперь они из меня все соки выжмут, — оправдываясь за необходимость покинуть общество, сказал Пауль, обращаясь к старшему по званию.
— Ладно, — майор поднялся со стула. — Иди, подставляй корму эскулапам, но помни, с тебя ужин в Старой таверне. Кстати, фройлен Хелена уже спрашивала, куда подевался бравый баварец, — Штраух подмигнул товарищу. — Так что… лови момент, старина.
Оставив летчиков весело перешучиваться по поводу немудреной шутки соратника, Павел вышел из палаты и присоединился к терпеливо ожидающему его доктору.
"Герр Кранке, извините меня за вынужденную ложь, — произнес Фогель, обращаясь к идущему рядом с ним офицеру. — В кабинете вас ожидают. Это все, что я могу сообщить.
Он остановился возле затянутой драпировкой из белого ситца двери и кивком предложил войти.
— А вот это серьезно, — предупредил голос. — Позволь, я буду говорить сам, — даже не попросил, а уведомил Пауль.
В просторном, сверкающем чистотой, процедурном кабинете сидел худой, длинный офицер службы безопасности.
Серебристые вензеля и молнии в петлицах выгодно оттенял черный френч дознавателя.
— Присаживайтесь, — без улыбки предложил старший офицер, не глядя на вошедшего.
Говоров опустился на стул и замер.
— Цель нашей встречи, выяснить детали происшествия. Выведен из строя дорогостоящий истребитель. Едва не погиб летчик-испытатель. Все это требует тщательного расследования. Есть ряд вопросов…
— Спрашивайте, — бесстрастно отозвался Пауль.
Что не понравилось в его голосе Павлу? Не разобрал. Только взвыл в душе сигнал тревоги. Не размышляя, скорее повинуясь внезапному порыву, смял порывающуюся что-то сказать сущность Пауля и сжал зубы.
— Так, значит, ничего? — вдруг поднял голову офицер. Он впился внимательным взглядом в лицо, изрезанное осколками стекла. — Ты хочешь сказать, они не клюнули? — со значением добавил он.
И тут Павел заметил выглядывающую из-под манжета форменной сорочки крохотную деталь синеватой татуировки.
"Вот оно", — рявкнул внутренний голос, перекрывая мечущийся в голове крик хозяина тела.
Павел поднял глаза и встретил испытующий взгляд сидящего спиной к окну немца: — Нет, герр штандартенфюрер. Самолет просто сорвало в штопор. Обычная поломка. Все произошло слишком низко. Парашют едва успел наполниться, от удара о землю потерял сознание, протащило, и оказался в какой то канаве. Когда пришел в себя, был уже вечер. Пришлось идти наугад.
— Пауль, я вовсе не имею в виду детали вашего приземления, — неожиданно вкрадчиво прервал доклад визитер. — Я имею в виду контакт.
— Ничего, — твердо заверил Говоров, пытаясь сообразить, о чем идет речь.
— Хотя, был намек, но… Неявный, — уже по наитию добавил он.
— Ладно. Нет, так нет, — слегка разочарованно пробормотал сотрудник спецслужб и закончил. — Хорошо, господин Кранке. Вы свободны. Но помните: Все что вам стало известно, должно сохраняться в строжайшей тайне. Отдыхайте, когда будете готовы, попробуем еще раз. Русские обязаны клюнуть… — он замолчал и кивнул головой, отпуская пилота.
Говоров развернулся и вышел в коридор, аккуратно прикрыв за собой дверь.
Глава 11
Павел вернулся в палату и улегся на кровать. Нужно ли говорить, что находился он в полной растерянности.
"По всему выходило, что сложнейшая, глобальная операция имела цель — расправиться именно с ним, капитаном Говоровым. Или, по меньшей мере, стала одной из целей. Но почему? И что это за секретное подразделение, службу в которой пообещал ему немец", — не отыскав ответа, вынул из кармана халата цепочку.
"Посмотрим, может быть, господин обер-лейтенант сумеет пролить свет на всю эту историю", — чувствуя себя весьма неуверенно, решил он.
Мысли, загнанного глубоко в подсознание естества Пауля прозвучали едва слышным шепотом.
"Ну, так что ты хотел сказать подполковнику? — поинтересовался Павел, когда мысленный контакт немного окреп. — Доложить обо мне, или еще что-то?"
Кранке отозвался не сразу. "Похоже, я уже никогда не смогу стать прежним, — грустно констатировал он. — Я словно предчувствовал, что этот полет станет для меня последним".
"И все же интересно, что он тебе сказал перед вылетом?" — осторожно спросил Говоров.
"Ничего конкретного, — отозвался безжизненный голос. — Сперва нес обычный нацистский бред про языческие корни арийской расы, заговор масонов и католических клерикалов, а после обтекаемо предостерег, что в какой-то момент полета может случиться непредвиденная ситуация. И, наконец, приказал повесить на шею этот амулет. Запомнилось только то, что я, ни при каких условиях, не должен снимать его с себя. И еще, приказал прыгать… сразу же… как только…"
Голос чужого сознания потихоньку становился все тише и тише.
"Эй, Пауль, что с тобой? — позвал летчик. — Похоже, связь вовсе нарушилась, — уже ниоткуда донесся легкий, как вздох, голос: — Наверное, я зря тогда прыгнул…"
"Ты это брось, — озадаченно пробормотал Павел, прислушиваясь к себе. — Устроил здесь, прощание славянки. Тебе чего, вырубился, и привет, а я тут один в ваших гембахерах разбирайся. Нет, приятель, одному мне совсем край", — он уперся взглядом в свой мундир, висящий на стуле. Напряг волю, восстанавливая уже почти исчезнувшую связь с двойником. Помогло ли искреннее желание вернуть собеседника, или сработали какие-то свойства зажатого в ладони амулета, но почувствовал, он уже не один.
"Вот так лучше, — удовлетворенно произнес Говоров, затягивая концы разорванной цепочки на шее. — Только, старина, душевно тебя прошу, без фокусов. Гестапо разбираться не станет, кто из нас кто. Ливер вытянут, а после еще и родных в лагерь законопатят. Тебе оно надо?"
Голос вернувшегося напарника зазвучал вновь: "Но как? Мы ведь враги, разные, да и вообще…"
"Враги — это да, тут не спорю, — отмахнулся Паша. — А в остальном, жизнь покажет. Ты сам посуди, кому будет лучше, если и твоих и моих, — он с тревогой вспомнил оставшихся в России родителей. — Да, моих тоже не помилуют. Как членов семьи дезертира. Давай пытаться… Глядишь, и сумеем. Только еще раз прошу: Без подлянок. Нам иначе не выжить".
"Хорошо, я согласен. Слово германского офицера, — ответил после непродолжительной паузы Пауль. — Хотя, дико конечно…"
Павел чуть ослабил тиски сознания и позволил хозяину занять свое место в мыслях. Пауль вспомнил недавний визит сослуживцев. "Молодцы, сохранили. А может, просто не успели поделить наследство погибшего", — услышал Говоров мысли осматривающего форму соседа.
Он вздохнул и поднялся. Хотя никакого желания напяливать щегольской френч не ощутил, но решил не спорить. Как ни крути, а куда деваться? Теперь ты Пауль Кранке, летчик эскадрильи при испытательном полигоне авиационного завода фирмы Мессершмитта.
Он поднялся, внимательно изучил свое новое лицо. Хотя, чего уж там, вполне нормальное лицо. Вовсе не похож этот Пауль на фашистского зверя.
Перед ним возникли образы давно умерших близких, девушек, оставшихся на Родине в Дюссельдорфе, вспомнился холодный приют, демонстрации штурмовиков, городок на юге Баварии, где находилась авиашкола…
"Похоже, придется жить с этим. С чужой памятью, опытом".
Однако долго заниматься философскими рассуждениями не стал. Пустое. Что будет, то и будет. Вновь улегся в постель и уже спокойно заснул. В кои-то веки выпала такая возможность. Пусть даже в тылу врага. Какая разница? Проспал до самого вечера, потянулся и вдруг сообразил: "Идиот. Какой идиот. Не сумел сложить два и два. А тот, второй «мессер», он ведь тоже должен был упасть и разбиться, оставшись без пилота".
"Теперь весь вопрос только во времени. Сколько его понадобиться шпионам этого… Зольберга, выяснить эту пикантную новость и передать в центр? День? Два? Может, чуть дольше, но вряд ли".
"А вот как отреагирует кукловод? Однозначно. Возьмет меня в оборот и попытается добраться до истины".
Павел вздохнул и глянул на стоящие возле кровати часы: "Почти семь… Комиссар обозначил время для связи ежедневно с восьми до восьми десяти вечера. Третья скамья от фонтана. Будем надеяться, что он уже в курсе". Донесся удивленный шепот чужого сознания: "Что случилось? Куда это ты?"
"Ну, как тебе сказать, — смутился Паша. — Тайн у нас друг от друга сейчас вроде как нет, но чувствую я себя неловко, словно родину продаю. На встречу со связником", — сформулировал он наконец.
Поднялся и торопливо натянул непривычную форму. И едва не прокололся. Помогло существо Пауля. Рука механически скользнула по щеке: "Куда ж ты? А бриться?"
Паша хлопнул себя по затылку: "Хорош бы я был. Летчик, кавалер ордена, гордость Геринга, с трехдневной щетиной. Да уж". Как ни спешил, наскоро выбрил щеки острейшим Золингеном и растер на ладони душистую воду. "Французский еще, — пояснил голос Пауля. — Ты, поди, кроме вашего, как это по-русски, «Troinogo», ничего и не нюхал?"
"Куда уж нам, сиволапым, — съязвил летчик. — Оккупанты хреновы, только и знаете одеколоны у мирного населения воровать…"
"С ума сойти, если нас с тобой со стороны кто услышит, не то что до полетов не допустят, сразу в лечебницу для психов определят", — констатировал немец.
Однако легкая пикировка не помешала летчику быстро натянуть форму, щегольские хромовые сапоги и шинель. А уже через пять минут из ворот старинного здания, в котором расположился госпиталь, вышел элегантный офицер. В распахнутый ворот шинели виднелся рыцарский крест. Коробка с дубликатом обнаружилась в кармане мундира.
Ориентируясь на подсказки Пауля, решительно повернул влево. Шагая по тихой неярко освещенной улице, глянул на часы: "Успею. Вот только… — он автоматически махнул затянутой в лайковую перчатку ладонью, отвечая на приветствие встречных солдат, — не приведу ли я за собой хвост? Кто знает, что на уме у этих рыцарей плаща и кинжала? Не удивлюсь, если штандартен мог отдать приказ просто для страховки. Стоит поостеречься", — принял решение Говоров и внезапно свернул в ближайшую подворотню.
Прошел во двор и замер, стоя в тени небольшого сарайчика. Подождал несколько минут, внимательно следя за темным провалом. Никого.
"Ну ладно, теперь вот так…" — он осторожно забрался на низенькую крышу дворницкой, прошел по хрустящим черепицам и перепрыгнул в соседний двор.
Вышел в полусотне метров от места исчезновения и вновь внимательно осмотрел улицу. Ни одиноко стоящего автомобиля, ни загулявшего прохожего.
Отряхнул полы шинели и двинулся вперед.
К месту встречи вышел почти вовремя. Исполнил небольшой крюк, пытаясь еще раз убедиться в отсутствии слежки. Когда секундная стрелка перевалила через цифру двенадцать, не торопясь, заложив руки за спину, двинулся в глубину парка.
Остановился у скамьи и опустился на замерзшее дерево. Развернул предусмотрительно захваченную в госпитальной палате газету и углубился в чтение.
— Господин офицер, вы не подскажете, который час? — раздался негромкий голос. Поднял глаза и удивленно приоткрыл рот. Возле скамьи, одетая по последней берлинской моде, стояла его связная. Катерина.
— Двадцать ноль пять, — отозвался Павел и встал, не зная, стоит ли предлагать даме садиться на присыпанную снегом скамью.
— Я вижу, что все прошло удачно? — без подготовки приступила к делу Катя.
— Хвоста за вами нет, но, тем не менее, нужно спешить.
Она кокетливо рассмеялась и махнула затянутой в элегантную перчатку ладонью:
— Если вы и в воздухе столь быстро переходите к атаке, господин обер-лейтенант, то наша победа — дело самого ближайшего будущего, — громко произнесла кокетка и взяла его под руку.
— Рассказывайте, — приказала связная. — У нас всего две минуты, пока идем до конца парка.
Павел помолчал, собираясь с мыслями, и, наконец, выдохнул: — Захваченный «мессершмитт» — дезинформация. Немцы спланировали все, от начала и до конца.
Девица безразлично глянула на шпиль небольшой кирхи: — Прекрасно. Теперь еще и это…
— Герр офицер, — покосилась на него Катерина, — лицо попроще сделай. Ты все же с девушкой флиртуешь, а не политинформацию ведешь, — напомнила разведчица прописную истину. — Хотя, рожа у тебя, что говорить, кирпича просит. Настоящий фашист. Пробы ставить некуда.
Павел несколько обижено фыркнул: — На себя посмотри. Шалава форменная… — пошутил он, понимая, что болтовня девушки вызвана именно растерянностью.
— Ну и что прикажешь передавать в центр? — наконец произнесла связная, поднеся руку к губам. — Доказательств-то никаких? Вот и кто нам поверит. Если ты говоришь, что этот «мессер» — вражеская подстава, значит, нужно подкрепить слова доказательствами.
— Извини, но в шифровке это будет звучать только, как твое предположение. Повторяю, в центр передам следующее: Объект находится в госпитале, проходит проверку. Имеет подозрения, что возможен факт дезинформации противником.
Катерина наморщила лоб, припоминая: — Объект имел беседу с представителем спецслужбы, высокопоставленным офицером по фамилии Золберг. Штандартенфюрер предложил ему службу в секретном подразделении, детали неизвестны.
Говоря о Паше в третьем лице, она невольно дала понять, что весьма скептически относится к его словам.
— Все? — подвела итог связная. — Пора расходиться.
Неожиданно в разговор влез Пауль: — Фройляйн, я, конечно, не могу утверждать, но думаю, что вы несколько переигрываете. Отправив агента столь невероятным способом, ваше командование должно быть готовым к самому непредсказуемому продолжению. А вы пытаетесь подогнать ситуацию под стандарт. И вообще, позвольте совет. Сумочку девица легкого поведения держит несколько иначе, а вот берет стоит чуть сдвинуть на бровь. Иначе вы походите на ряженую.