- Я не знаю, – покачал он головой. – Я очень любил маму, ее бы мне никто не заменил.
- Мама и не стремиться к этому, – мягко улыбнулся я ему. – Она просто хочет, чтобы мы все были счастливы. И если не сын, то просто как… Племянник, брат… Родственник, в общем.
- Твоя мама хорошая, – кивнул он. – Несмотря на мое поведение, она пыталась заступаться за меня, понять… Другая бы уже давно отцу пожаловалась и меня бы отослали в закрытый пансион, – усмехнулся он.
- Тогда может ты изменишься? – осторожно спросил я, снова положив ему руку на плечо. – Всем бы стало лучше, тебе в первую очередь…
- Самое сильное чувство – разочарование, – проговорил он, с силой сжимая кулаки. – Не обида, не ревность, и даже не ненависть. После них остается хоть что-то в душе, – горько усмехнулся он. – После разочарования – только пустота. Я разочаровался в нем, Петь, – тихо проговорил он. – И не знаю, смогу ли простить…
- Я понимаю, – покивал я, ложа голову ему на плечо, но очень осторожно, боясь, что он тут же рассмеется и оттолкнет меня. – Добрые люди часто становятся жестокими.
- Почему это? – удивился он. – Они же добрые.
- Просто потому, что об их душу постоянно вытирали ноги, – хмыкнул я. – Я Куму тоже самое сказал, когда он спрашивал меня, почему я терплю тебя. По глазам человека можно понять, что с ним твориться. Смотря в твои я видел в них твою боль и одиночество, обиду и разочарование. Я просто не смог пересилить себя, чтобы причинить тебе еще больше боли. Может я дурак, как меня постоянно называли, может я мазохист, – рассмеялся я. – Может псих и у меня просто поехала крыша. Но если человек тебе, действительно, дорог то, сколько боли бы он тебе не причинил, ты его простишь.
Ромка вздрогнул всем телом, а потом посмотрел на меня как на привидение.
- Что? – спросил я, чувствуя себя не в своей тарелке.
- Дорог? – переспросил он. – И чем же я тебе дорог? – затаив дыхание, спросил он.
Я смутился и сел ровно, смотря снова вдаль.
- Пусть ты никогда и не считал меня им, но ты для меня брат, – пожал я плечами. – Я всегда хотел брата, – улыбнулся я. – Чтобы было с кем разделить игры, с кем драться и ссориться. Чтобы он был старшим, потому что я люблю влипать в разные истории, – рассмеялся я. – Я представлял себе, что он будет помогать мне, спасать меня. Брат – это если не самый близкий человек, то один из них, – пожал я плечом. – Я всегда мечтал иметь такого брата.
- А получил меня, – хмыкнул Ромка. – Извини и за это…
- Ты все же спас меня уже два раза, – усмехнулся я. – Сейчас мы с тобой разговариваем на очень личные темы, об этом я тоже мечтал.
- А мне надоело терять близких людей, – тихо проговорил он. – Нужен кто-то, кто придет в мою жизнь и скажет: «хочешь – не хочешь, а я остаюсь», – усмехнулся он. – Воспоминания – давят, мысли – душат, а чувства – убивают, – холодно проговорил он. – Я хочу, чтобы этот человек заставил меня обо всем забыть. Был рядом и поддерживал, не давал зайти слишком далеко или сойти с ума.
Я долго молчал, обдумывая его слова. Хотел спросить, подойду ли я, но это уже было бы не то. Ромка четко выразился, что он не хочет принимать решения на счет участия этого человека в его жизни. Он хочет, чтобы он просто был, не спрашивая его самого.
- Я останусь, – твердо проговорил я.
Ромка повернулся ко мне, долго рассматривал, а потом рассмеялся.
- Нет, – покачал он головой. – Ты не подойдешь. Ты же план мести для моего отца, забыл? – он насмешливо посмотрел на меня, но его глаза ждали, в них была надежда.
Да, я оказался прав.
- А мне плевать, – фыркнул я, поднимаясь на ноги, с шипениями от боли. – Я был с тобой и раньше, буду и теперь, – Ромка удивленно посмотрел на меня. – Раньше ты этого просто не замечал. Теперь я ставлю тебя в известность об этом, – улыбнулся я. – Так что ты будешь полной сволочью, если продолжишь глумиться надо мной, животное, – со смехом проговорил я.
Ромка долго не сводил с меня внимательно-пристального взгляда. Казалось, что смотрит в саму душу, а потом улыбнулся, тоже поднимаясь на ноги.
- Пошли снова тебя залатаем, – хмыкнул он.
Я благодарно улыбнулся ему. Не оттолкнул. Он принял меня…
- Хорошо, – Ромка закинул мою руку себе на плечо, помогая идти, потому что мои отказывались передвигаться. – Ребра? – обеспокоенно спросил он.
- Да, – сипло отозвался я. – Они еще после аварии болели, ты немного добавил… – смущенно улыбнулся я.
- Прости, – выдавил он. – Я дебил.
- Согласен, – рассмеялся я, а потом зашипел от новой порции боли. – Черт.
- Пошли, – усмехнулся он. – А то совсем калекой станешь…
- Тебе на потеху, – фыркнул я.
- Конечно, – с наигранной радостью закивал он. – Буду стоять и ржать над тобой, пока ты не поднимешь свой зад и не накостыляешь мне, – я улыбнулся ему в ответ.
Хотелось рассмеяться, но боль остановила меня от этого необдуманного поступка.
//=//=//=//
И вот мы снова в палатке, Ромка достал пластыри, зеленку с йодом и перекись. Сейчас не день, было темно. Благо у меня был фонарик на телефоне, иначе пришлось бы сидеть совсем на ветру возле костра.
- Сядь, – попросил он меня.
Он дал мне кусочек ватки, залив ее перекисью, я непонимающе на него посмотрел.
- На всякий случай, – усмехнулся он.
Я вставил получившийся тампон в нос. Глупо, но раз ему так спокойнее…
- Разденься по пояс, – приказал он.
- Зачем? – удивился я.
- Ребра посмотрю, – хмыкнул он.
Я по его глазам прочитал, что он хотел снова съязвить, но удержался же. Только ради этого я стянул с себя все, ежась от холода.
Ромка нахмурился, но склонился к моим ребрам. Я тоже посмотрел на них. Ну, синяков много, это да. А в остальном вроде как обычно. Он положил руки на мои бока, провел руками вниз, слегка надавливая.
- Больно? – спросил он, громко сглотнув.
Я сам чувствовал себя не нормально. Сердце вздрогнуло, а потом понеслось вскачь.
- Нет, – сипло выдохнул я.
Ромка задумчиво потыкал пальцами в каждое ребро, потом снова нажал на них.
- Вроде не сломаны, – пожал он плечами. – Просто ушиб, наверное…
- Наверное… – согласился я, быстро натягивая футболку, а сверху свитер. – Садись, я тебя тоже подлечу, – усмехнулся я.
Ромка насмешливо фыркнул.
- Заживет, – отмахнулся он.
- Сядь, я сказал! – гаркнул я.
Он удивленно посмотрел на меня.
- Борзеешь, – покачал он головой, но покорно сел.
- Снимай все, – хмыкнул я.
- Что?! – взвился он.
- Что «что»? – я взял в руки ватный тампон и перекись. – Вчера ты не дал себя осмотреть, а я переживаю, как ты выразился.
Ромка недовольно посмотрел на меня исподлобья.
- Ничего страшного нет, – упрямо буркнул он.
Я тяжело вздохнул, отложил свои предметы мести, и стал стаскивать с него куртку.
- Ладно-ладно! – воскликнул он. – Понял я.
- Вот так бы сразу, – усмехнулся я, довольный проделанной работой.
- На кой черт я полез к тебе со своими извинениями?! – все ворчал он.
- Боишься лекарств? – улыбнулся я.
- Ничего я не боюсь! – фыркнул он.
Ну-ну.
Сначала я занялся его лицом. Сходил за водой, стер кровь с губы и ссадины на лице. Потом пролил их перекисью, а губу еще и йодом прижег. Ромка зашипел от боли.
- Терпи, ты ж мужик, – съехидничал я.
Он опять смерил меня недовольным взглядом.
Потом я осмотрел тело. Были содраны локти и колени, на голени довольно глубокая рана, наверное, от стекла.
- Почему сразу не сказал?! – возмутился я. – Она уже покраснела!!!
Я стал нервничать. Мало ли… А вдруг заражение или загниет, что я смогу тогда сделать?!
- Да нормально все, – начал злиться Ромка. – Я не ребенок!
- Ром, ты же видишь, что она глубокая, – не отступал я. – Почему не сказал?!
Он промолчал, отвернувшись от меня.
- Ладно, мою помощь ты не хотел принимать, – фыркнул я. – Но сам, почему не обработал? Сам же смог бы достать… – все ворчал я, обильно поливая ее перекисью.
Рана тут же запенилась, убивая микробов.
- Я сегодня хотел, – тихо проговорил он, смотря в сторону. – Вчера тоже ребра болели…
- А сегодня? – спросил я, внимательно посмотрев на него.
Странно, синяков нет…
- Сегодня легче, – пожал он плечами.
Ну, что за идиот?!
Я поднялся на ноги, положил руки на его ребра, как он делал мне.
- Что ты…
Только я надавил, как он задохнулся и наклонился вперед, пытаясь уйти от боли.
- Сломал?! – испугался я.
- Не знаю, – вздохнул он, с трудом распрямляясь. – Может просто трещина…
- Вот баран! – заорал я.
Ромка снова ничего не сказал, но и возражать не стал.
Я стал разрывать свои футболки на ленточки. Одну оставил для повязки на ногу, а остальные на ребра.
- Не знаю, поможет ли это, – задумчиво проговорил я.
Я стал обматывать его грудь нарванными лентами, осторожно обхватывая его, чтобы не задеть ребра.
- Я еще и прыгнул на тебя, – тихо проговорил я.
Мое лицо было очень близко от его, я чувствовал его дыхание своей щекой.
- Извини, – сглотнув ком, вставший в горле, проговорил я.
- Ничего, – хмыкнул он, внимательно смотря на меня. – Я тоже сделал тебе больно.
Я потянулся за бинтом.
- Подержи вот здесь, – попросил я его, когда понял, что не дотянусь.
Разрезав ножом бинт, я обмотал его и им, чтобы ничего не сползло. Ромка все это время пристально смотрел на меня.
- Что? – спросил я его.
Он склонил голову на бок.
- Ничего, – улыбнулся он. – Просто ты смешной…
- И что смешного? – недовольно буркнул я.
- Так волнуешься, будто я сейчас кони двину, – хмыкнул он.
Я только фыркнул и встал перед ним на колени, беря повязку, бинт и мазь. Ой, а для чего она? «Мазь заживляет раны, порезы и ссадины». Мама, я тебя люблю!
Нанеся мазь на рану, я забинтовал ее.
- Вот и все, – улыбнулся я ему. – Завтра перевяжем, – уже строже проговорил я.
- Хорошо, мамочка, – усмехнулся он, натягивая на себя одежду.
- Замри! – заорал я.
Ромка испугано посмотрел на меня, а я начал рыться в своей сумке. Так, штаны потеплее, носки, ботинки… Куртка.
- Держи, – я протянул ему все это.
- Я же говорил…
- А мне плевать, – рыкнул я. – Ты должен быть в тепле.
- Петь, не наглей, – отводя взгляд, проговорил он. – Мы только начали нормально общаться, а ты уже…
- Что? – я надменно на него посмотрел. – Я всего лишь не хочу, чтобы ты заболел! Тут никого кроме нас нет, никто тебя не увидит в моем стиле, – фыркнул я обиженно. – А моя одежда теплее.
Сказав это, я схватил куртку и вышел из палатки. Пусть делает все что хочет, плевать!
Я сел на свое бревнышко, взял мясо, которое так и недоел. Совсем уже стемнело, я достал телефон. Одна батарейка осталась… Скоро сядет. Ого, а время уже пол одиннадцатого, можно и спать идти.
Ромка пришел минут через 5, в моей одежде, слава всем Богам. Протянул мне тарелку (стаканы были раннее вынутыми нами).
- Вторая разбилась, – проговорил он.
Я покивал, выложил на тарелку мясо и стал дальше есть молча.
- Дуешься? – улыбнулся он. – Но я же оделся в твое…
- Спасибо большое, – фыркнул я.
- Тебе спасибо, – хмыкнул он.
- Не за что, – бросил я, но решил больше не злиться, поэтому протянул ему кусочек мяса.
- Я свое уже съел, – удивился Ромка.
- Я не дурак, знаю, – хмыкнул я, но руку не убрал.
- Спасибо, – снова проговорил он, беря протянутое.
- Не за что, – снова повторил я.
- В этом, действительно, теплее, – проговорил он.
- Я же говорил.
Ромка налил в стаканы воды, один протянул мне, я молча забрал его, ставя рядом.
- Потом спать? – спросил он.
- Дрова высохли? – спросил я в свою очередь.
- Да, – кивнул он, не переживай.
- Тогда, да, – кивнул я. – Устал немного…
Скорее всего из-за пережитых волнений. Ромка не стал ничего говорить. Мы молча доели, убрали все за собой и пошли в палатку.
Сняли куртки и разулись. Моя куртка, как и вчера, укрывала наши ноги, а Ромкина нас самих, поверх самого мешка.
Спать не хотелось, видимо, из-за того, что был без сознания пол дня.
- Ром, – тихонько позвал я его.
- Ммм? – отозвался он.
- Расскажи о своей маме, – попросил я, затаив дыхание.
Меня могут и послать куда подальше.
Он долго молчал, только его тяжелое и быстрое дыхание говорило о том, что он не уснул.
- Что тебе рассказать? – хрипло спросил он.
- Не знаю, – задумчиво ответил я, облегченно вздохнув, что он нормально отреагировал. – Какой она была?
- Я уже плохо помню, – тихо проговорил он. – Помню, что она была красивой, доброй и всегда пела мне, когда я грустил, или не мог уснуть, – в его голосе слышалась улыбка.
- Ее звали Аленой, да? – тихо спросил я.
- Да, – кивнул он. – Отец ее очень любил, – вдруг проговорил он. – Но когда она заболела, он отдалился от нее… Мама совсем перестала улыбаться и все время грустила…
- Я не пытаюсь оправдать его, но он просто боялся, – проговорил я, поворачиваясь к нему лицом. – И с мамой он познакомился, чтобы не думать постоянно о ней, потом уже влюбился. Ему нужно было забыть о том, что он теряет самого дорогого человека, – проговорил я. – И ничего не может с этим поделать… – Ромка ничего не стал говорить, только сглотнул ком в горле. – Из-за чего она умерла?
- Рак, – бросил он.
Я больше ничего не стал спрашивать, испугался, что он закроется снова. Осторожно обнял его за руку и положил на нее голову.
- Спой мне, – попросил я, Ромка повернул ко мне голову и ошарашенно посмотрел на меня. – Колыбельную, – рассмеялся я от его вида. – Ту, что пела тебе мама.
Ромка замялся.
- А мама тебе что ли не пела? – недовольно буркнул он.
- Нет, – покачал я головой. – Она говорит, что у нее голоса нет, в этом я с ней не буду спорить, – рассмеялся я, Ромка тоже улыбнулся. – Споешь?
- У меня не получиться как у нее, – смутился он, пытаясь отвернуться, но я не отпустил его.
- Я все равно хочу послушать, спой.
Ромка тяжело вздохнул.
- За окном затих городок,
Словно выключили музыку дня.
Ничего не бойся, сынок,
Ночь сама боится огня.
Нас с тобой улыбнулась луна,
Кружит звездочек хоровод.
Это добрая фея сна
За собою тебя зовет.
Спи, малыш, закрывай глаза.
Ждет тебя необычной путь.
Ждут загадки и чудеса,
А для этого надо уснуть.
Мчит тебя белоснежный конь
В свой далекий прекрасный край,
Положи на гриву ладонь
И во всем ему доверяй.
В том краю живут короли,
Крошки гномы хранят леса
И огромные корабли
Поднимают свои паруса.
Спи, малыш, закрывай глаза.
Ждет тебя необычный путь.
Ждут загадки и чудеса,
А для этого надо уснуть.
Вот и сам ты уже летишь,
За спиной у тебя два крыла
И тебя согревает, малыш,
Море солнечного тепла.
Ты отважен и смел, сынок –
Прочь тревоги и страхи прочь.
Я с тобой, ты не одинок
И не так уж страшна эта ночь.
Спи, малыш, закрывай глаза.
Ждет тебя необычный путь.
Ждут загадки и чудеса,
Я для этого надо уснуть*.
(*Колыбельная для сына – Николай Анохин).
- Очень красивая песня, – сонно улыбаясь, проговорил я.
- Была бы, – хмыкнул Ромка. – Если бы я ее не испортил своим голосом.
Я не сильно ткнул его в бок, устраиваясь удобнее.
- Все равно красиво, – пробормотал я. – Споешь еще как-нибудь?
Глаза просто слипались, его ответ я слышал будто издалека.
- Может быть…
9
Утром я проснулся с Ромкой в обнимку. Ошарашенно осмотрев нашу позу, я замер. Я устроился у него на груди, а он обнимал меня, наши ноги переплелись между собой.
Тут же поспешив высвободиться из его объятий, я раскрыл замок и резко сел.
Что это мать вашу такое?! Что со мной происходит?! Почему я так странно реагирую на его близость?! Ну, прижались во сне друг другу, ну обнялись… Мы же оба парни, что тут такого?! Почему как только я проснулся и понял это, сердце забилось чаще, дыхание перехватило??