Пигмалион и Галатея. 1819 (холст, масло)
Сергей Колесников. 1967
Пигмалион. 2016 (холст, масло)
Книга вторая
Синяя романтика
– Откуда у меня взялась эта милая статуэтка? – переспросил Андрюша – Симпатичная история. Имя ее автора выгравировано внизу видишь, «Павел III». Я сразу в мастерской обратил на нее внимание и спросил, как он ее назвал – оказалось «Романтика». Несколько банальное название, но история ее появления, вернее даже создания, несколько неожиданная. Поначалу, правда, романтики там не было… Хотя… все-таки родилась она в романтичной ситуации. Я ее даже записал для себя, ну, добавил некоторые мелочи, что-то и присочинил. Не без того. Вот, если есть желание, посмотри, что получилось.
И он предложил мне синюю папку на резинках. Дома я ее раскрыл – текст распечатан, страницы пронумерованы, видно была у него задумка эту историю как-нибудь напечатать в журнале или в каком-нибудь сборнике.
… Павел пребывал в прекрасном расположении духа: он сидел на зеленой скамейке на Гоголевском бульваре, чуть выше, за оградой катил транспорт, не особенно досаждая ему своими шумами. Листья деревьев были насыщенного зеленого цвета – все-таки, июнь и бледная майская светленькая свежесть уже сошла. Дорожка бульвара была красноватого цвета от крошеного кирпича и еще какой-то крошки. Молодой человек в серых штанах и клетчатой рубашке с короткими рукавами получал удовольствие от простого созерцания окружающего мира.
Павел не поднимал головы, лишь поворачивал ее направо или налево, чтобы увидеть тех, кто идет по бульвару со стороны или памятника Гоголю или от арки метро «Кропоткинская». Удобная у него была точка. На самом деле он никого не ждал, занимался, как он говорил, созерцательством. Может быть, он отвлекся, задержав взгляд на правой стороне, но, когда повернул голову, то увидел перед собой темно – синюю юбочку мини-мини, из-под которой спускались тоненькие ножки в красных колготках – «вот и фламинго прилетела» – хмыкнул он про себя.
«Фламинго» была в бежевых туфельках на высоких каблуках.
– Можно я на вашу скамейку присяду, – голосок был тоненький, соответствуя действительно тонкой фигурке девушки, – по этому гравию тяжело на каблуках ходить.
– Конечно можно, присаживайтесь. Посмотрите по сторонам, видите, как здесь симпатично, – не задумываясь, к каким последствиям это может привести, гостеприимно пробормотал Павел. Со стороны девушки слегка тянул ветерок и в нем чувствовались нотки аромата каких-то цветов, видно она недавно нанесла на себя несколько капель туалетной воды.
– А вы ценитель городского пейзажа? – завязывалась легкая пустяшная беседа, – Вы художник, да?
– В какой-то степени да, но не пейзажист. А вы как определили?
– А здесь наверху, кажется, Союз художников размещается. А вы так вокруг посмотрели – так только художники смотрят.
Она взглянула на собеседника пристальнее и вдруг произнесла:
– А меня Даша зовут.
«Быстрое начало» – подумал Павел, но вслух сказал:
– А меня – Паша. Вон как у нас получилось – Даша и Паша.
– Так вы не сказали, вы художник? Я права?
– Да, художник, но больше скульптор. Хотите, могу вас нарисовать, а могу и вылепить.
Он и сам не ожидал от себя такой прыти – наобещаешь, а потом расхлебывай. Впрочем, о потенциальных последствиях он не задумывался.
«Если бывает телосложение, то бывает и теловычитание, – подумал Павел разглядывая потенциальную модель. – Не стопроцентная блондинка, конечно, но вполне симпатичная».
– Ой, было бы здорово. А я должна буду вам позировать? – наивно спросила Даша.
– А как же иначе, по фотоснимку я не люблю работать. Сначала вживую, а потом, конечно, чтобы не слишком занимать ваше время, буду дорабатывать по фотографии.
– А вам сколько лет? – неожиданно спросила Даша.
– Тридцать два, а что?
– Здорово, а мне двадцать три кончается скоро. Можно я вас на ты буду называть, у нас не такая большая разница в возрасте, – предложила девушка.
– Давай на ты. Только, думаю, на брудершафт мы с тобой выпивать не будем.
– Это, когда выпивают, а потом целуются в губы? Нет, так, по пьянке я целоваться не хочу, – рассудительно произнесла девушка, но при этом оценивающе рассматривала Пашино лицо, стоит ли с такой «рожей» целоваться, хотя что-то в нем есть, улыбка мягкая.
– Дашенька, а ты ведь не москвичка, – предположил Паша.
– Да, я родом из Витебска. После школы приехала сюда учиться, поступила в институт и осталась здесь. Мне в Москве больше нравится. Хотя у нас тоже здорово. Я на радуницу домой езжу, а еще на «Славянский базар» – там здорово. И красиво, и весело, и люди такие радостные.
– А в Москве что делаешь?
– Работаю в школе, преподаю английский язык. В общем, как дети дразнят – тыча. Но сейчас поступила учиться дальше, на психфак, на заочное отделение.
– Ну, ты молодец. Знаешь, чего хочешь. Но позировать мне понадобится несколько сеансов. Найдешь время?
– Для этого дела найду. Все-таки останусь в вечности. Да и до школы еще есть время.
«Хорошая натура, может, и останешься в вечности», – подумал Паша, прикинув, как он сможет ее изобразить, но вслух спросил:
– Когда можешь ко мне в мастерскую приехать?
– А когда надо? Могу сегодня, могу завтра.
– Тогда поехали, чего тянуть, – при этих словах Павел поднялся со скамьи.
Паша сказал, куда им предстоит ехать – в район Ленинградского проспекта, позади красивого здания академии Жуковского-Гагарина. Мелькнула было в голове у Даши мыслишка, «а не маньяк ли он?», но быстро улетела. Маньяки за людьми гоняются, а тут она сама подошла, да и поведение у него вполне нормальное. Другое дело, что не каждый «нормальный» человек – скульптор, но тут ничего не поделаешь – талант он не каждому достается.
По московским понятиям девушка из Витебска – провинциалка. Но у Даши на этот счет были свои соображения. Она была, скорее, девушкой авантюрного плана, хотя и простодушной. Именно простодушие – хочу замуж, и остаться в Москве – становилось препятствием для некоторых из ее сверстников, которые смотрели на нее с интересом, а она не скрывала своей главной «тайны». Но и Даша была придирчива, просто так не знакомилась, телефон не давала кому не попадя, хотя компаний не чуралась. Она была не «акулой», а скорее «окуньком» в реках житейских.
А вот у Паши давно созрел замысел сделать свой вариант на роденовскую тему – туалет Венеры. Но ему для этой работы требовалась натура, которая не так часто встречается. Он не видел свою Венеру пышнотелой или «плотной», ему хотелось показать ее стройной, может быть даже еще не целованной. Конечно, это могло стать вызовом канонам, но сейчас время такое, все что-то хотят опровергнуть, что на сцене, что на бумаге, что на полотне. К тому же мало будет найти натуру, если не профессиональная модель, то придется с ней договариваться о позировании «ню». И вот подвернулась Даша – надо пробовать, но не зарываться…
В мастерской он открыл небольшой альбом о Родене и показал фотографии коленопреклоненной вакханки и «Размышление» – весьма известные скульптуры.
– Так она голая, – серые глаза Даши округлились, но девушка продолжала рассматривать иллюстрации. Потом она дошла до фотографии терракотовой очаровательной «девушки с шляпкой с цветами». – Ой, какая красивая, – радостно воскликнула Даша. – а я такой могу получиться?
– Года два-три назад, пожалуй, что-то могло бы получиться, тут очарование юности важно. Роден его поймал, а другие не могут. Кстати, довольно скоро эта белошвейка состарилась, и такой он ее больше не лепил.
– Жалко, – вздохнула Даша, – значит, я тоже уже состарилась? Теперь гожусь позировать телом?
– Ладно, переживать-то, – Паша нарочно сказал это чуть грубовато. – Стань на пьедестал, – он указал на дощатый помост, на который был наброшен старый ковер, – я пару набросков сделаю.
Сам он расположился в складном легком деревянном кресле, в котором сиденье и спинку заменяли полотна грубой ткани. На спинке сзади было написано «DIRECTOR». Кресло ему подарил кто-то из киношных друзей семьи, привезено оно из Голливуда, там в таких режиссеры на съемках сидят.
Как именно она должна стоять, он пока ей не говорил – стой, как удобно.
Рисовал он быстро и скоро подозвал девушку к себе.
– Ого, красиво, – искренне оценила она свое изображение на бумаге. – Так лучше, чем на фотографии или на телефоне.
– Даш, пройдись по студии, свободно, смотри что хочешь, а я попробую что-нибудь поймать.
В мастерской было множество деталей, по большей части гипсовых этюдов. Но и они были интересны по-своему.
Через полчаса Паша спросил у девушки, не голодна ли она, предложил по чашке чая, и они переместились на крохотную кухоньку. Он поинтересовался, что из увиденного ей понравилось?
– Там такая гипсовая фигурка девушки в легкой тунике, ветерок ей чуть попку приоткрывает.
– Это я хотел сделать Фемиду. Она, конечно, всем известна – богиня правосудия, но ее изображали суровой, с закрытыми глазами, сидящей на этаком троне, с весами в левой руке и мечом в правой. А ведь она, как я ее видел, была простая, веселая, полная юмора. Я, правда, повязку на глазах и весы ей оставил. А ты обратила внимание, что у нее возле правой ноги стоит корзинка с фруктами?
– А зачем корзинка?
– По легендам у нее в правой руке был рог изобилия. Если она выносила оправдательный приговор, то бывшего подсудимого награждали из рога изобилия.
Даша выбрала себе большую белую фарфоровую чашку и сначала налила заварку, потом добавила кипятка.
– Так что, по моему замыслу, она молодая, задорная, но без меча – так сказать, мораторий на смертные приговоры. В общем, чтобы обвиняемому было не так обидно слушать приговор от молодой девушки, как от злобной старухи, – пояснял ваятель свой давний замысел.
– Ага, глядя на такую Фемиду, у приговоренного могло появиться последнее желание – переспать с ней последнюю ночь.
– Ну, ты и извращенка, – искренне удивился Паша.
– А женщина должна быть такой, чтобы ее хотелось, чтобы была самая желанная, – у Даши на этот счет была вполне сформировавшаяся точка зрения.
– Еще постоишь? – спросил он после паузы.
– Запросто, ты только скажи, как. Я могу с полчаса не двигаться.
– А до пояса разденешься?
К этому вопросу Даша была уже готова, а потому ответила сразу.
– Могу, только у меня грудь небольшая, – при этих словах она смотрела на Пашу прямо, не мигая, пусть он смущается.
Грудь у нее оказалась очень даже милая – действительно небольшая, округлая, но торчком, да и соски еще сохранили почти первозданную форму «клювиков» и розовый цвет. И гладкая кожа, тронутая легким загаром – чуть-чуть смуглая, с виду даже бархатистая.
– Я устала так стоять, рука затекла, – сказала Даша.
– Хорошо, сядь на тумбу на помосте, попробую сделать тебя сидящей, – согласился Павел. – Хочешь, набрось кофточку – не хватало еще, чтобы тебя просквозило.
– Нет, не простужусь, сегодня хороший день – и не жарко, и не холодно, самый раз, – согласилась Даша, но кофточку все-таки набросила.
На следующий день Даша пришла, предварительно позвонив. Ей стало интересно, как она получится теперь, к тому же все равно делать было нечего, а у Паши в мастерской – интересно.
Пару минут она сидела спокойно, хотя он пока ее не просил позировать, а потом что-то вспомнила и обратилась к Павлу, который уже мастерил из толстой проволоки конструкцию на станке:
– Я тут новые босоножки купила, можно померяю?
– Конечно, можно, – согласился Павел и вновь полюбовался стройностью девушки, которая чуть не на цыпочках быстро прошла в прихожую, где оставила коробку.
Когда он уже уложил основную массу пластилина на проволочный каркас, Даша сидела на тумбе, выдвинув правую ногу подальше вперед, и рассматривала, как выглядит туфелька на ноге.
– Какая прелесть, – восхитился вслух скульптор, – вот так и сделаю: девушка, сидящая на камне, на берегу моря.
«Правда, каркас для Венеры останется неиспользованным, – подумал Паша. – Ладно, постоит до следующего раза».
– Давай-ка я сделаю набросок на бумаге, чего тебя долго мучить, – предложил Паша.
– Давай, – согласилась Даша – А как тебе эти туфельки? Правда, красиво?
– Они как раз для твоей изящной ножки – подыграл Павел. – А теперь чуть-чуть откинься назад, голову приподними, словно хочешь посмотреть на горизонт. Смотри вдаль!