— Я смог добиться, чтобы ты попала в программу «Сервы».
Ну и лжец!
— Это сделал мой адвокат. — Я хочу отойти от него, отступаю назад, но он хватает меня за запястье, словно отлично видит его в темноте.
— Предложение поступило от меня, док.
— Он не упоминал об этом.
— Я хорошо ему за это заплатил. — Я знаю, что Джекс богат, у солдат самая высокооплачиваемая работа в городе. Но это означает, что у меня продажный адвокат. Поэтому я проиграла процесс? Может быть, он вовлечен в этот странный заговор?
Мне сдавливает горло.
— Я должен был увидеть тебя снова, док. И это была единственная возможность.
— Почему ты хотел меня увидеть? — спрашиваю я хрипло, и кладу свою руку на руку Джекса, которая по-прежнему держит мое запястье. Я чувствую этот его маленький прибор, который похож на часы.
— Я не могу допустить, чтобы погибла женщина, которая спасла мне жизнь.
Устанавливается гробовая тишина, и я слышу только стук своего бешеного пульса в ушах. Пальцы Джексона переплетаются с моими. Он нежно водит большим пальцем по моей ладони.
Что происходит между этим мужчиной и мной? С одной стороны, он кажется угрожающим, и в то же время у него есть нежная сторона. С ним я чувствую себя в безопасности в темноте. В туалете.
Представляю, как мы выглядели бы, зажгись сейчас свет — лопнешь со смеху.
— Значит, ты моя последняя надежда, — шепчу я и обхватываю его большой палец, что ласкает мою ладонь.
Я позволяю Джексу вновь усадить меня к себе на колени.
— У меня есть имя того, кто может оказать нам содействие, но мне нужен компьютер, не контролируемый правительством.
— Я знаю одного человека, который мог бы нам помочь, — говорю я осторожно. Это правда. Кроме того, я чувствую шанс на освобождение. — Но мне нельзя выходить отсюда и нельзя говорить ни с кем, кто снаружи.
— Возможно, есть какой-нибудь способ. В конце концов, у Воинов особые привилегии. Мы должны будем пройти через это вместе, чтобы раскрыть правду.
Мы… Внезапно я начинаю смотреть на Джексона другими глазами. Даже если у него и была возможность оправдать меня, чтобы я не оказалась в этой передряге, я не могу его винить. Потому что он прав: если за этим подлым заговором стоят люди с самых верхов, то за решеткой оказались бы мы оба. Джекс что-то утаивает. Я уверена, что он обладает важной информацией, которая может пролить свет на произошедшее. Моя надежда на спасение растёт, с Воином на моей стороне, который явно считает меня привлекательной, мир уже не кажется таким чёрным.
Я нежно скольжу пальцами по его лицу и кричу.
Джекс вздрагивает.
— Черт, док, в следующий раз предупреждай, — шепчет он.
— Шоу должно продолжаться…
Глава 3. Поцелуи Воина
Через двадцать минут мы лежим на большой кровати. Свет приглушен, здесь почти темно, за исключением слабых фиолетовых отблесков. Но камеры могут записывать в режиме ночного видения.
Джекс выволок меня из туалета, я плакала. Всё должно было выглядеть так, словно он изнасиловал меня. Я и дальше стану подыгрывать, потому что шансы вернуть себе свободу еще никогда не были так высоки… если Джекс действительно говорит правду. Даже если он не был полностью откровенен, я доверяю ему. Наш разговор и его поведение в туалете полностью изменили мое отношение к нему. Тем не менее я лопаюсь от любопытства.
Я нащупываю под одеялом его руку и зову шепотом:
— Джекс?
Он с ворчанием поворачивается ко мне. Я знаю, что он устал. Боевые дежурства вытягивают из солдат все силы. Даже в полумраке я различаю тени под его глазами.
Его голова лежит у меня на плече, одна рука скользит по моему животу, затем он поднимается и накрывает меня своим телом.
— Ты чего задумал? — шепчу я ему на ухо. Хм, как приятно пахнет его шея. Мужчиной и фруктовыми добавками для ванны. Он раздвигает мои бедра и ложится между ними. К счастью, он удерживает себя навесу, иначе раздавил бы меня. Он широкий как шкаф. Но его размер и сила больше не беспокоят меня. Под ним я чувствую себя защищенной.
— Здесь везде микрофоны, забыла? — Он говорит так тихо, что я едва понимаю его. — Они могут всё слышать. Давай отложим.
Его мягкий пенис прижимается к моему самому интимному месту. А поскольку мои ноги раздвинуты, я чувствую его прямо на половых губах. Мой последний оргазм был очень давно, и в джакузи Джекс уже так разогрел меня, что я осторожно приподнимаю бедра, чтобы увеличить приятное давление.
— Что это значит? — Внезапно его голос начинает звучать на тон ниже, дыхание на моем виске становится ощутимее.
— Прости, я не бесчувственная. — Караул, я сказала это? Одно только его обнаженное тело на мне возбуждает меня и делает бесстыдной. Ну и что, я и так уже на нижней ступени карьерной лестницы. Если мне предстоит умереть, — не смотря на то, что теперь есть намек на надежду, — я должна взять всё, что смогу, а Джекс самый горячий мужчина в городе. Когда я впервые увидела его на экране, у меня возник соблазн собрать лучшие видео с ним для своей коллекции. Но сама суть передачи была мне настолько отвратительна, что я запретила себе платить за это деньги. Кроме того, у меня было много работы, и это отвлекло от соблазна. Что было к лучшему, потому что я сомневаюсь, что мне понравилось бы смотреть на Джекса с другими рабынями. При этом я часто задавалась вопросом, почему у Воинов не бывает постоянных партнерш. Вероятно, работа не позволяет. Кто захочет быть в отношениях с мужчиной, которого в любой момент могут убить повстанцы или люди, живущие за пределами города.
Но сейчас я могу заполучить его, как минимум на одну ночь. Я дерзко начинаю вращать бедрами.
Член дергается. Итак, Джекс тоже не остается безучастным, однако его голос звучит скорее угрожающе и сердито:
— Если бы я мог, трахнул бы сейчас тебя, док.
— Так сделай это, — выдыхаю я, от его прямых слов меня переполняет страстное желание.
— Перестань, не говори это. — Его глаза сужаются, лицо становится напряженным и озлобленным.
— Тебе не нужно сдерживаться. Я этого хочу. — Правда, я немного побаиваюсь его размера, вернее того, каким его запомнила с той операции. С тех пор я больше не видела его член, и тем более в эрегированном состоянии… словно Джекс сознательно этого избегает. Такой тип как он, который развлекался со множеством рабынь перед камерами, внезапно начинает ломаться?
Я обнимаю Джексона и провожу руками вниз по спине. Каждый мускул напряжен, даже ягодицы кажутся каменными. Я смотрю в суровое, мужественное лицо, на котором всё отчетливее проступает страдание — по мере того, как всё больше крови поступает в член. Член быстро растёт, то есть всё функционирует.
Иметь власть над Джексом — возбуждает меня. Клитор пульсирует в такт быстрому биению сердца, и я сильнее трусь о растущий пенис. Моя влага смачивает его, Джексу нужно всего лишь толкнуться в меня.
— Я готова.
— Черт! — Он откидывает голову так, что выступает кадык, и стонет. А затем тяжело дыша падает рядом со мной. Для других это должно выглядеть как если бы он кончил, но я-то знаю, что нет.
— Что случилось? — спрашиваю я тихо.
— Ничего. — Джекс не смотрит мне в глаза и поворачивается спиной. Почему он давно не брал себе рабынь?
— Почему ты отказываешь себе в удовольствии?
Настолько быстро, что я не успеваю уследить, он поворачивается ко мне, хватает меня за голову и рычит мне в ухо:
— Потому что я больше не могу! Я калека, монстр, я больше не мужчина.
Я шумно сглатываю, шокированная его словами.
Монстр… Совсем недавно я тоже так думала.
— Можно мне взглянуть на него? — спрашиваю я осторожно. — Как… твоему врачу.
Здесь я не могу сделать для него многого, и всё же, возможно, смогу чем-нибудь помочь.
Его глаза сверкают; он медленно отпускает меня.
— Хорошо. В туалете.
Ладно, мы снова в туалете. О чем думают зрители? Они, наверняка, давно уже переключили канал, потому что здесь особо не на что смотреть.
В этот раз я сижу на унитазе, обернутая простыней, а Джекс стоит передо мной голый.
— Мне нужен свет. — Здесь не полностью темно, но ночного освещения не достаточно, чтобы всё разглядеть.
Джекс выкручивает регулятор на полную, и яркий свет почти ослепляет меня. Я моргаю и наклоняюсь вперед. Поскольку член Джекса еще наполовину эрегирован, я сразу распознаю проблему. Это шрам, который проходит наискосок по стволу. Он выглядит выпуклым, возможно поэтому при эрекции натягивается кожа.
— Можно? — Я смотрю на него вопросительно, и он кивает.
Всё в порядке, это будет просто врачебное обследование и ничего больше… Я начинаю пальпировать яички. Они плотные и тяжелые. Мошонка аккуратно выбрита, как и вся интимная зона, и подтягивается, когда я мягко ее сжимаю. Здесь всё в порядке — всё на своих местах, шрамы хорошо зажили.
Джекс стоит, слегка наклонившись вперёд и упираясь руками в стену. Каждое мое движение сопровождается его тяжелым дыханием… а я практически касаюсь его кончиком носа. Но он так вкусно пахнет! Как будто его пенис источает запах мускуса. Один только запах действует как афродизиак, заставляя лоно пульсировать.
Я исследую пенис вдоль, прослеживая поврежденную ткань. Она тянется до уздечки крайней плоти. Вот почему сильная эрекция причиняла боль. Из-за шрама кожа ствола в эрегированном состоянии становилась слишком тонкой, и одновременно поврежденная шрамом уздечка оттягивала головку назад.
Чем сильнее я нажимаю, тем тверже становится пенис, приобретая значительный размер.
Джекс тихонько стонет, мышцы его бедер дергаются.
— Прости, док, но обследование доставляет мне удовольствие.
Я откашливаюсь, избегая смотреть ему в лицо.
— Это хорошо — так мне проще найти причину проблемы. Ты выдержишь?
— Хм, — отзывается он и снова стонет, когда яички поджимаются еще сильнее.
— Я почти закончила.
— Жаль, — выдыхает он, хотя ему совершенно точно должно быть неприятно, потому что его челюсти сжаты.
Ох, этот мужчина! Лоно всё сильнее пульсирует от желания к нему, но я должна сконцентрироваться. Я прикасаюсь к нему как врач, а не как рабыня.
Головка разбухла как большой, круглый фрукт. У меня во рту скапливается слюна. Интересно, каков Джекс на вкус? Я еще ни разу не пробовала мужчину.
Головка слегка отклонена вниз, и это выглядит неестественно. Не удивительно, что у такого мужчины, как Джексон, появился комплекс.
— Почему ты не обратился к врачу?
— Чтобы об этом узнали все вокруг? СМИ сразу всё пронюхают.
Насколько я поняла, ему попросту было стыдно.
— Нужно отделить зарубцевавшуюся уздечку. Это можно было бы сделать при помощи лазера.
— Есть лазер для ран. — Джекс указывает большим пальцем себе за спину в направлении ванной комнаты.
Я качаю головой:
— У нас нет обезболивающего.
— Насрать, я и не такое выдерживал. — Он распахивает дверь, прикрывая рукой эрекцию, и орёт на меня: — Ты останешься здесь, шлюха, я сейчас вернусь.
Я вздрагиваю. Он может очень убедительно играть.
Когда он вскоре возвращается и снова закрывает нас, я говорю:
— Не думаешь, что ты переигрываешь? То, как бесцеремонно ты обращаешься со мной, бросается в глаза. Прежний Джекс был милым со своими рабынями.
— Откуда ты знаешь? — Он сует лазер мне в руку и приподнимает брови. — Ты смотрела мой канал?
Я краснею.
— Нет, такие разговоры ходят среди рабынь.
— Ага, — приглушенно отзывается он, при этом уголки его рта дёргаются.
Дрожащими пальцами я раскручиваю лазерный карандаш, чтобы переставить его с режима «спаивание» на режим «разрезание». Джекс наблюдает за мной, на его лбу блестит пот. Пенис эрегирован лишь наполовину. Похоже, ожидание боли Джекса не заводит.
— Всё, поменяла. — Я снова скручиваю прибор и глубоко вздыхаю. — Готов?
— Всегда готов, док, — бормочет он.
Мои руки дрожат всё сильнее.
— Хорошо, эм, мне нужна твоя помощь. Сдави член у основания, чтобы кровь осталась внутри. Чем жестче он будет, тем лучше.
— Только если мне можно смотреть на тебя.
— Естественно. — Если это его отвлечёт…
— Я имею в виду, всю тебя, — добавляет он.
— К-конечно. — Хочет, чтобы я нервничала еще сильнее, оттого что оперирую голая? Я криво усмехаюсь. — Чего только не сделаешь, чтобы пациент был счастлив. — Я встаю, и Джекс сдёргивает с меня простыню, от его пылких взглядов мои соски становятся твёрдыми.
Он касается моих грудей, обхватывает их руками, сжимает и, наконец, берёт в рот. Сладостное томление стреляет в низ живота и заставляет клитор жестко пульсировать.
Я стону и закрываю глаза, между половыми губами становится влажно. Джекс притягивает меня к себе и целует мою шею, его пальцы зарываются в мои волосы.
Разве я не должна оперировать его? То, как он покусывает моё ухо, заставляет меня затаить дыхание. Я с трудом могу поверить, что в Воине может быть столько нежности.
— Эй, как мне тебя…
— Должен стать твёрдым, — шепчет он и целует меня. Он обнимает меня и раздвигает языком мои губы. Он мнёт мои ягодицы, и я чувствую животом, как член становится твёрдым.
Я едва не роняю лазер. Мое тело вибрирует, сердце несётся вскачь. Я прижимаюсь к Джексу и тоже хватаю его за зад. Этот интимный контакт воспламеняет каждую мою клеточку. Его мягкий поцелуй, становится требовательным, его язык исследует мой рот, толкается, проникает в меня. Умело и ловко он играет со мной, дразнит и возбуждает. Наши губы прижаты друг к другу. Из его рта исходит гортанный звук и проникает в мой, вызывая во мне дрожь.
— Джекс… — шепчу я ошеломленно, когда он дает мне передохнуть. Целовал ли кто меня когда-нибудь так нетерпеливо, почти отчаянно?
— Теперь я твёрдый для тебя, — шепчет он, выразительно глядя на меня.
Для меня? Ноги едва держат, и мне приходится сесть. Его пенис торчит навстречу мне. С каким удовольствием я ощутила бы его в себе.
— Хорошо, прижми его к животу, чтобы я могла добраться до уздечки. — Я смущена из-за поцелуя, ощущаю вкус Джексона во рту и чувствую пульсацию между ног. Я хотела бы попробовать больше его, и маленькая капелька, которая блестит на головке члена, словно кричит: «Слизни меня!» Но теперь мне нужно сконцентрироваться. Меня постоянно преследует вопрос, что Джекс чувствовал. Поцелуй коснулся моего сердца. Его тоже?
Нет, нет, сердце Воина бьётся только ради битвы, женщине там ловить нечего. Поэтому я не должна возлагать на поцелуй никаких надежд. Я поднимаю голову, наши взгляды встречаются. Я могу вечно смотреть в его магические голубые глаза. Джекс кивает, сжимает ствол члена так сильно, что темно-красная головка становится ещё более напряжённой, и тихо стонет. Уздечка натянута.
Мне нужно спешить, я не хочу, чтобы он слишком долго терпел боль. Напряжена не только уздечка — кожа ствола чертовски тонкая, и кажется, она вот-вот порвется. При операции нам, к сожалению, пришлось убрать кусок ткани. Однако, шрам выглядит не так уж плохо, он хорошо зажил.
Маленький разрез, и в воздухе пахнет паленой кожей. Изгиб сразу исчезает, член выпрямляется.
Джекс шумно выдыхает и зажмуривается.
— Чёрт, мне совсем не нравится, когда ты кромсаешь мой член.
Тем не менее, этот сильный мужчина отдается в мои руки, позволяет лечить себя женщине, которая не смогла спасти его брата. Большего доверия он оказать мне не мог.
Он наклоняется ниже и рассматривает член.
— Хорошая работа, док.
— И хорошо перенесенная, — лепечу я. Боги, мне жарко! Между бедер пылает огонь, который срочно нужно потушить. Мне очень хочется потереть свое пульсирующее естество, чтобы достичь освобождения, но я заставляю себя быстрее сменить режим лазера на «спаивание». Хотя кровотечения почти нет, потому что лазер при разрезании сразу блокирует сосуды, я хотела бы сделать всё правильно.
Я два раза прохожу лучом по месту надреза — готово. Я осторожно дую на ранку, чтобы облегчить боль.
— Всё в порядке, самое плохое позади.