– Папа, ты позволишь мне прочитать дневники моей матери? – спросила Ив, как только они оказались в коридоре, где никто не мог их слышать.
– Конечно нет.
– Но ты же понимаешь, что не сможешь вечно ограждать меня от ее грехов?
– Да, но не жди, что я перестану стараться это сделать. Даже когда мы станем седыми и старыми, я все равно останусь твоим отцом. И я всегда буду считать, что моя задача – беречь свою дочь от опасности.
– Но в глазах закона я уже взрослая.
– Я слишком хорошо это понимаю, – признался виконт с хмурой складкой между бровей, которая говорила, как велика его тревога о покое и счастливом будущем дочери.
Ив приходилось мириться со всеми скандалами, окружавшими жизнь Памелы, но свет должен был воспринимать ее такой, какая она есть, и не ждать от нее безумств, свойственных матери.
– Папа, я правда люблю тебя, и Хлою, и Верити, и мальчиков, но мне надо жить своей жизнью.
– Твоя мачеха все время твердит, что я не должен повсюду ходить за тобой, как верный мастиф, бросая свирепые взгляды на каждого молодого идиота, который заметил, что ты женщина. Однако не надо думать, что мне нравится смотреть, как ты ранишь себя, пробираясь через тернии, которые взрастили другие.
– Но если мне суждено так жить, я должна найти свой путь через них.
– Возможно, ты права, только не надо делать этого прямо сейчас. Мы должны вернуться за стол и спасти твою мачеху, потому что не только она и Полли Монтень уже умирают от любопытства и хотят знать, почему нас так долго нет. Бедняжке наверняка снова пришлось сочинять про твою головную боль.
– Ты самый добрый и заботливый муж, папа. Я тебя люблю.
– Не пытайся подольститься ко мне, хитрая девчонка. Я все равно не позволю тебе читать себялюбивые излияния Памелы.
Они вошли в бальный зал и сразу же встретились с хмурым взглядом умных глаз Хлои, сердитой на них за пренебрежение своими обязанностями и обеспокоенной головной болью Ив, о которой та ничего не ведала до этой минуты.
Глава 4
– Ну и какой он, Ив? – настойчиво спросила на следующее утро мисс Верити Реверю, прыгнув на кровать Ив и пытаясь разглядеть в зеркале, висевшем на противоположной стене комнаты, не вскочил ли у нее какой-нибудь прыщик.
– Кто он? И можешь не искать прыщи. Тебя при рождении благословили добрые феи, поэтому я ни разу не видела на тебе ни пятнышка, – ответила Ив.
Потом она вспомнила, каким мраком окутано рождение ее названой сестры. Ее мать умерла в тот миг, когда Верити сделала свой первый вздох, и бедная Хлоя осталась с новорожденной на руках, когда ей самой едва исполнилось семнадцать, а ее сестра-близнец умерла при родах. Решив быстро сменить тему, Ив невольно остановилась на самой неподходящей. – Кстати, о ком это ты говорила?
– О мужчине, с которым ты познакомилась на вчерашнем вечере, если судить по твоему мечтательному виду.
Ив нахмурилась и предпочла избежать встречного взгляда простодушных голубых глаз, которые Верити унаследовала от своего отца. И сам капитан Реверю, и его любимая дочь были далеко не так простодушны, как могло показаться, поэтому Ив скрепя сердце решила не отвечать на умоляющий взгляд лучшей подружки и вместо этого повернулась к своей горничной.
– Ты права, Брэн, сегодня утром этот цвет смотрится на мне лучше, – сказала она и наклонила голову набок, делая вид, что думает, какое из утренних платьев выбрать. – Не знаю только, какой пояс к нему надеть, – добавила она, надеясь отвлечь Верити. Она знала, что Верити с ее золотыми волосами только выглядела как ангел, посланный с небес, но ее облик обманчив. Когда ее отец уходил в море, все начинали ее баловать, и Ив молилась, чтобы галантный капитан поскорей вернулся домой и пресек дикие выходки своего любимого чада, пока они не довели его до беды.
– Ив, я останусь здесь на весь день, – заявила Верити. – Мисс Стейнфорт наконец согласилась пойти к дантисту, так что я совершенно свободна и могу мучить тебя, пока ей не станет лучше. – В доказательство Верити вытянулась на кровати. – Мне нравилось в школе, но я так рада, что папа нанял мисс Стейнфорт, чтобы она учила меня дома. Теперь, когда его нет в стране, я могу бывать с тобой, тетей Хлоей и дядей Люком, и тебе больше не удастся обманывать меня, как раньше. Не понимаю, почему ты обращаешься со мной как с несмышленым ребенком, от которого нужно скрывать разные важные вещи. Мне больше нравилось, какой ты была, пока не начала выезжать в свет и не сделалась ужасно благоразумной.
– Не сомневаюсь, что ваша гувернантка оставила вам много заданий, мисс Верити. И вы должны прямо сейчас начать их выполнять, – строго сказала Брэн.
– У нее страшно болели зубы, поэтому она забыла, что я должна забивать себе голову новыми цифрами и фактами, которые забуду в тот же миг, когда впервые войду в бальный зал!
– Женщины составляют полмира, Верити. И если мы будем полными невеждами, произойдет катастрофа. Ты должна пожалеть свою бедную гувернантку, которой так плохо, и не постараться злоупотреблять своей свободой, как какой-нибудь мальчишка-школьник, сбежавший с уроков. – Ив сделала суровое лицо.
– Леди Хлоя найдет вам какое-нибудь подходящее задание, юная леди, – добавила Брэн, и по ее взгляду Ив догадалась, что вчерашняя беспокойная ночь отразилась на ее лице.
– Нет, не надо беспокоить ее так рано, – смешалась Ив. Хлоя снова находилась на ранней стадии беременности, и если в этот раз все будет как в последние два, то ее мачеха будет готова уделить внимание своей племяннице часа через два, не раньше. – Ты можешь пойти погулять со мной в Грин-парке. Мне нужно побыть на свежем воздухе, а тебе придется хорошенько потрудиться сегодня после полудня. В любом случае бедная мисс Стейнфорт не сможет сегодня сводить тебя на прогулку.
– Зануда. Но я все равно так просто не отстану. Ты не ответила на мой вопрос, Ив Уинтерли. Ты точно уверена, что вчера вечером не встретила мужчину своей мечты? – спросила Верити. Она была в таком возрасте, когда чудеса еще казались возможными, а манящая взрослость нашептывала, как было бы прекрасно, если бы одно из них произошло с ней.
– Нет, не встретила. Впрочем, я никогда не мечтала об этом, – твердо сказала Ив, отмахнувшись от назойливо засевшего в голове образа хмурого израненного мистера Картера. – Брэн, если Бетти пойдет с нами в парк, ты сделаешь для леди Хлои свой мятный чай? – спросила она, когда Верити отправилась в гардеробную.
– Конечно, сделаю. Нелегко тебе приходится, да, мой птенчик?
Ив взглянула на свое отражение в зеркале и увидела смотрящий на нее почти идеальный образец светской леди. И вдруг она поняла, что ждет, будто сзади волшебным образом проявится лицо мистера Картера, глядящего на нее с насмешливой улыбкой. Ив со вздохом отвернулась от зеркала. Разве не она только что говорила Верити, что ни о ком не мечтает, и вот, пожалуйста… самый неподходящий герой из всех, кого можно представить.
– Я уже слишком стара, чтобы быть чьим-то птенчиком, – весело ответила она на вопрос Брэн и вышла из комнаты.
– Только не для меня, милая, – шепнула Брэн, глядя, как сестры, встретившись на лестничной площадке, стали спускаться вниз. – И похоже, не зря меня тревожат темные круги вокруг твоих глаз и упрямо вздернутый подбородок.
– Нет, не надо мне напоминать, я непременно вспомню ваше имя сама, сэр. Сейчас, дайте мне хорошенько подумать, и я непременно вспомню. Вы мистер Картер, верно? Если не ошибаюсь, вы собирались зайти к моему отцу, – сказала Кольму мисс Уинтерли своим приятным контральто, как будто они познакомились на каком-то светском рауте.
Проклятие, мрачно подумал Кольм. Он полагал, что может спокойно подышать здесь воздухом, прежде чем вернуться в Дернли-Хаус. Но дочь лорда Фарензе не была соней, как большинство девиц ее круга, да и судьба этим утром ему не благоволила.
– Доброе утро, мисс Уинтерли, – сурово ответил он.
– Действительно доброе, разве нет? – весело переспросила она, как будто по какой-то причине считала удачей, что ему не удалось проскользнуть мимо нее незамеченным.
– Нам не стоит затягивать разговор на публике… как и наедине, мэм, – вполголоса ответил Кольм, надеясь, что говорит достаточно тихо, чтобы не привлекать внимание стайки стоявших неподалеку старших школьниц, хихикавших над чем-то своим.
– Хотите сказать, что нам вообще не стоит разговаривать? Вы очень необщительны, мистер Картер. Кстати, обращение «мэм» употребляют по отношению к дамам куда более старшего возраста, чем я.
– Простите мое невежество, мисс Уинтерли. Но я правда не имею склонности к общению с высшим обществом, как и оно со мной, – ответил Кольм. Сейчас его отлучение от высшего общества вызвало у него какую-то странную боль, не имевшую ничего общего с тем жгучим негодованием, которое он испытывал когда-то.
Мистеру Картеру полагалось ограничить свою жизнь работой, однако Кольм подумал, каково было бы прямо сейчас получить назад положение и богатство, которые его отец воспринимал как должное. Возможно, тогда он смог бы прямо глядеть ей в глаза, даже несмотря на то, что когда-то его отец сбежал с ее матерью. Имея за спиной всех своих благородных предков и богатство набоба, Кольм Хэнкорт смог бы ответить на вызов мисс Уинтерли, и тогда…
Нет. Нет для них никакого «тогда» и никогда не будет. Даже если бы он жил под крышей своего дяди и назывался собственным именем, он имел бы немногим больше крохотного годового содержания. Работая на своего дядю, мистеру Хэнкорту пришлось бы тратить большую часть жалованья, чтобы жить, как подобает племяннику герцога Линейра, что означало покупку более дорогой одежды и хорошей лошади, а все остальное ушло бы на маленькое приданое для сестры. Он все равно не мог бы встретиться с мисс Уинтерли как равный, а узнав, кто он, она наверняка возненавидела бы его за это. Поэтому Кольм надеялся, что ей надоест общество такого твердолобого грубияна и она велит ему уйти, пока он не сказал чего-нибудь ужасного.
– Вы готовы замкнуться в себе при каждом удобном случае, так ведь, мистер Картер? Из-за этого у вас может возникнуть масса неприятностей в Дернли-Хаус, – как бы невзначай предупредила она.
– Прошу меня извинить, мисс Уинтерли, но я должен оставить вас наслаждаться хорошей погодой и вернуться к своей работе.
– Нет, не уходите, пожалуйста, – импульсивно возразила она. – Моя кузина встретила своих прежних школьных подруг и теперь хочет узнать обо всем, что произошло со времени их последней встречи.
Три девочки стояли в нескольких ярдах от них и были так поглощены разговором, что никого вокруг себя не замечали.
– Я думал, ваша кузина еще совсем маленькая, – сказал Кольм, невольно выдав, что знает о ее семье больше, чем можно подумать.
– Нет, Верити – племянница моей мачехи. Странно, что вы еще не слышали ее историю. Она стала сенсацией пять лет назад, когда мой отец женился на леди Хлое Тиссели и вся правда вышла наружу.
– Последние восемь лет я провел в армии. Так что большинство рассказов о жизни богатых и знаменитых прошли мимо меня.
– О, вы, наверное, поступили на службу совсем юным, если пробыли в армии так долго, мистер Картер.
– Это комплимент, мисс Уинтерли?
– Просто наблюдение, – возразила она, и на ее скулах выступил легкий румянец.
– Мне было шестнадцать, – ответил Кольм с невольной резкостью, вспомнив, как старший из его дядьев лишил его всяких надежд стать писателем или ученым, как постоянно отсутствовавший дядя Хорэс. Услышав мрачный звук своего голоса, он пожал плечами и с печальной улыбкой посмотрел ей в глаза. – Мне казалось, в своем зеленом мундире я выгляжу настоящим героем, – признался он и вдруг пожалел, что она не знала его в то время.
Каким одиноким он чувствовал себя в тот день, когда, скрывая это под мальчишеским бахвальством, прибыл в лагерь Шорнклиф, где началось его превращение из испуганного юнца в израненного офицера-пехотинца. Мистер Картер оказался в полку, где большинство офицеров получали свои чины за умение и храбрость в бою. Чтобы лучше вписаться в эту атмосферу, Кольму хотелось иметь простое имя и носить бравый мундир, тем более что Хэнкорты не хотели иметь ничего общего ни с ним, ни с Нелл. Прошло восемь лет, и ему пришлось еще ненадолго остаться мистером Картером, но теперь, по крайней мере, никто не пытался его убить.
– Значит, вы служили в пехоте? – спросила мисс Уинтерли. – Чтобы выжить в пехоте восемь лет, вам наверняка требовалась храбрость и удача. – Ив удалось произнести эти слова достаточно непринужденно.
Инстинкт подсказывал, что нельзя позволить ему догадаться, как ей жалко того мальчика, который начал свою опасную карьеру таким юным. Что, если бы он родился богатым и знатным? Что, если бы она встретила этого необычного молодого мужчину в богатой гостиной? Попала бы она под его бесхитростное очарование? Или он показался бы ей таким же пустым и незрелым, как другие молодые люди с выражением светской скуки на лице, чьи попытки ухаживать за ней нисколько не льстили Ив? Показалось бы ей таким милым, как завивались его густые каштановые волосы, несмотря на все попытки их пригладить? Его глаза с золотыми искрами могли бы светиться весельем и влюбить в себя любую самую разборчивую молодую леди. И шрам на лбу его бы не портил. А его изувеченная нога… она была бы такой же длинной, сильной и стройной, как вся его фигура. Этот очаровательный и очарованный ею человек улыбался и смеялся бы с ней, а потом вдруг стал бы серьезен, заглядывая ей в глаза, словно смотрел ей в душу. А потом он бы ее поцеловал.
В предвкушении Ив затаила дыхание, позволяя своим мыслям мчаться прочь от куда менее романтического здесь и сейчас. Она шагнула чуть ближе к нему, словно одурманенная дурочка. Мечтательница, таившаяся где-то в глубине души, шепнула, что его поцелуй был бы невыносимо прекрасен в любой версии этого человека, но Ив решила, что в ней говорит дочь Памелы, а она не желала прислушиваться к ней. Тем более что мистер Картер, определенно, не был влюблен в нее. И – ради бога – он всего лишь клерк герцога Линейра и его библиотекарь.
– Полагаю, мне просто повезло, – ответил он, с самым скромным видом пожав плечами, как будто все остальное не имело значения.
Ив вздрогнула при мысли о шальной пуле или ударе сабли, которые могли оборвать его жизнь; сколько же было тех, кого он сумел пережить.
– Сомневаюсь, что в таком полку, как ваш, офицер смог бы долго продержаться на одной удаче, – с вызовом возразила она.
– Вы бы удивились, но удача сопутствовала мне достаточно долго, чтобы я понял, что она от меня отвернулась. Это случилось прошлым летом, и после Ватерлоо я вышел в отставку сразу же, как только достаточно поправился, чтобы суметь поставить свою подпись.
– И похоже, решили не делать драмы из того, что вам пришлось пережить.
– У хромого не много шансов уцелеть во время наступления или отступления. Но давайте не будем говорить о подобных ужасах в такой погожий день. Кажется, вы только что обещали мне рассказать историю вашей мачехи и ее племянницы.
– Разве? – Что за человек! Говорить с ним – все равно что идти вдоль реки по скользкой тропинке. Вчера вечером он казался слишком смелым для простого библиотекаря, а сегодня держал свою потертую черную шляпу так, словно думал только о том, как бы надеть ее на голову и уйти до того, как кто-нибудь заметит, что он говорит с благородной дамой. – Теперь в этом нет секрета, так что вы можете услышать ее и от меня. Леди Хлоя и мама Верити были близнецами. Почти в том же возрасте, что вы поступили в армию, леди Дафна Тиссели, не желая вступать в брак по расчету, вышла замуж за молодого морского лейтенанта. Ее отец, придя в бешенство оттого, что его лишили возможности продать свою дочь богатому старику, прогнал ее мужа, а потом оставил своих дочерей одних в ужасных условиях, где Дафне предстояло родить. Каким-то чудом Верити и ее тетя выжили, но леди Дафна умерла при родах. Следующие десять лет леди Хлоя прожила, выдавая себя за мать Верити. Она стала экономкой, и мой отец все эти годы старался не влюбиться в нее.