Золотое дело - Булыга Сергей Алексеевич 3 стр.


– Так, может, зачем туда ехать? – спросила Параска. – Сходи и скажи боярину: так, мол, и так… – И замолчала.

А Маркел сказал:

– Га! Если бы всё было так просто! Но Агайкины слова к делу не пришьёшь. Да и некрещёный он, ему крест поцеловать – раз плю… Ну, сама понимаешь. Так что надо всё же съездить, посмотреть, забрать эту идолицу, привезти её сюда, и пусть бояре решают, что с ней делать.

Параска, насупившись, молчала. Маркел вздохнул и сказал:

– Мне завтра ехать. Надо уже собираться. А пока перекусить хотя бы, и там видно будет.

И он сел к столу. Параска постучала в стену, пришла Нюська, стала подавать Маркелу. Маркел ел, запивал. А Параска отошла в угол, к иконам, встала на колени и немного помолилась. Потом, из-за икон же, достала бархатный узелок, развязала его и отсчитала денег, сколько надо. К тому времени Маркел уже поел, Нюська оделась, Параска кликнула её с собой, и они обе ушли, сказали, что в ряды на площади.

А Маркел, оставшись в горнице один, первым делом сразу подошёл к иконам, поклонился святому Николе и попросил не гневаться за то, что ему пришлось Параске покривить. Ведь же он кривил не потому, что с умыслом, а чтобы Параска не полошилась. Она же непраздная, под сердцем носит. А Маркелу что? Надо будет, он за этот грех всегда готов кару принять. И, уже вслух, прибавил:

– Хоть сейчас!

Никола, как Маркелу показалось, усмехнулся. Маркел опустился на колени и положил земной поклон. Никола опять усмехнулся. Маркел перекрестился, встал и, уже не глядя на икону, начал ходить туда-сюда по горнице, вспоминать Агайкины слова и гневаться. А после смирил свой гнев и начал думать, что мало ли что люди могут накривить, особенно нехристи, нельзя нехристям верить, речи нехристей – одно смущение…

Тут вдруг постучали в дверь. Маркел остановился и велел входить. Вошёл Котька, их подьячий, и сказал, что князь Семён срочно зовёт к себе. Услыхав такое, Маркел только головой мотнул, ещё раз глянул на Николу, перекрестился и пошёл. Шёл, думал: это всё Агайка напустил!

Глава 6

И не ошибся. Но вначале было так: когда Маркел вошёл в приказ, в князя Семёнову палату, князь был очень гневен на вид. Маркел поспешно снял шапку и поклонился великим обычаем.

– Что, пёс, почуял?! – сердито спросил князь Семён.

– Винюсь! – только и сказал Маркел.

– Пёс! Пёс! – ещё раз, уже очень гневно, повторил князь Семён. И только после этого спросил: – Зачем к Петьке ходил?!

– К какому Петьке? – не понял Маркел.

– Как к какому? Да к царевичу Сибирскому!

– Так он Агай.

– Нет, Петька! Строганов его крестил, пса этого, а он так псом и остался!

– А он говорил… – начал было Маркел.

– Га! Говорил! – передразнил князь Семён. – Мало ли что он мог наплести! Зачем ты к нему ходил? Кто просил?!

– Да я только хотел узнать…

– Хочешь узнать, приди ко мне, и я тебе всё расскажу! – перебил Маркела князь Семён. – А этот Агай, какая ему вера?! В прошлом году заворовал, вышел и ходил туда-сюда и грабил всех подряд. Мы на него войско выслали и чуть поймали. Да и не поймали бы, когда бы не другой князь, Игичей, не пособил. А так пособил, и мы Агайку усмирили, привезли сюда, и посадили за приставы. И тут вдруг ты пришёл! А вот не совался бы туда, куда не надо!

– Так что, – спросил Маркел, – всё, о чём он говорил, брехня?

– А о чём он говорил? – насторожился князь Семён.

– Ну, о всяком, – ответил Маркел. – Говорил, что у него войско побили, городки его сожгли, брата его убили, сына.

– На то и война, чтоб убивать, – строго сказал князь Семён. – А что ещё он говорил?

– Дочку его отдали Игичею. На потеху.

– Дочку! – сердито сказал князь Семён. – А что, нам было их сюда везти, венчать?

Маркел молчал.

– Что ещё? – спросил князь Семён. – Про Золотую Бабу ты у него спрашивал?

Маркел нехотя ответил:

– Спрашивал.

– И что?

– Он смеялся, говорил, что мне её не взять. Что мне на роду написано быть от неё убитым.

– Гм! – только и сказал, подумав, князь Семён. Потом усмехнулся и прибавил: – Подлец какой! Ишь что придумал пёс! Ну да ты его не слушай. Это он со зла так набрехал. А от брехни, знаешь, какое средство наипервое? Приди и скажи Параске, чтобы дала святой воды испить. После «Отче наш» семь раз прочти – и как рукой снимет. У вас дома святая вода есть?

Маркел кивнул, что есть.

– Вот и славно, – сказал князь Семён. – Ну а теперь что скажешь?

Маркел подумал и сказал:

– Всё равно я один не справлюсь. Дай мне людей, боярин, хоть с полсотни.

– С полсотни людей, что придумал! – сердито сказал князь Семён. – Нет, не дам. Людей возьмёшь в дороге. В Берёзове возьмёшь. Сейчас там на воеводстве Васька Волынский сидит. Вот ему от меня грамота, держи.

И князь подал Маркелу запечатанную рульку с тремя вислыми печатями. Маркел взял рульку, князь стал объяснять:

– Здесь ему всё сказано: и чтобы дал тебе людей, и чтобы пособлял чем мог, и чтобы не чинил препон. А чтобы и другие не препонили, вот, на ещё!

И подал красную овчинку – крашеный вершковый кругляшок, и там на одной стороне красный крашеный овчинный мех, а на другой, тоже красной, выжженный орёл двуглавый. У Маркела аж лоб загорелся.

– Ладно, ладно, – сказал князь Семён уже совсем негневным голосом. – Ступай. Завтра с утра получишь сани, подорожную. Она будет до Берёзова. Ибо сразу к Лугую не суйся, а сперва заезжай к Ваське и бери людей, а уже только потом езжай к Лугую. И будь с ним настороже, ненадёжный он человек. Да и все они там ненадёжные, особенно крещёные. Не верю я тем, кто быстро веру меняет. Так и твоему Агаю-Петьке я не верю. А теперь ступай домой, собирайся, пей святую воду, и чтобы завтра с утра выехал!

Маркел поклонился, развернулся и вышел. Шёл и думал: Агай! Или Петька? Или всё-таки Агай? Да кто их разберёт!

Глава 7

Когда Маркел пришёл домой, Параска с Нюськой были уже там. На сундуке возле стола лежали узлы с обновками.

– Показывай! – велел Маркел.

Параска с Нюськой начали развязывать и подавать, Маркел на себя прикидывал. Вещицы там были такие: шуба медвежья, красный верх, почти как у Ермака, подумалось, высокая бобровая шапка, валенки, чёртовой шкурой подшитые, рукавицы на пуху, две пары нательного белья с начёсом и образок святой Прасковьи.

– А это для чего? – спросил Маркел.

– Чтобы не забывал, – ответила Параска.

– Да я и так…

– Хуже не будет!

Маркел не стал спорить. Параска надела на Маркела образок, поправила… И, не сдержавшись, быстро-быстро заморгала.

– Ну-ну! – утешливо сказал Маркел. – Чего ты это вдруг.

– Так, ничего, – ответила Параска, отвернувшись.

А Нюська со злостью сказала:

– Мы когда шли обратно, встретили Демьяниху. А у неё глаз сам знаешь какой.

– Ведьма она! – прошептала Параска. – Хуже той вашей Бабы!

– Брехня это! – громко сказал Маркел. – Нашла от чего полошиться. Ты лучше вот про что послушай. Меня князь Семён вызывал, выдал красную овчинку, а это двойные прогоны, двойные харчи, а вернусь – двойная выдача!

– А если не вернёшься, тогда что? – спросила Параска.

– С чего это я вдруг не вернусь? – удивился Маркел. – Тебя, что ли, на Золотую Бабу сменяю? Так она болван болваном, тощая, а ты вон какая…

И осёкся. Повернулся к Нюське и спросил:

– А пирогов принесли?

– Принесли, – недобрым голосом сказала Нюська.

– Мечи на стол! – велел Маркел. – И сходи вниз, принеси чего-нибудь копчёного. Мне завтра в путь, а мы сидим как на поминках. Ну!

Параска, утерев глаза, сказала, чтобы Нюська, сойдя вниз, взяла там ещё соленья и грибов. Маркел достал из сундука две бутли – одну сладкого, другую крепкого. Сели за стол, стали выпивать, закусывать, Маркел начал говорить про то, как он вернётся из Сибири и они купят себе дом, недалеко, сразу за Красной площадью, Котька показывал его и говорил, что недорого просят…

Ну и так далее. Параска с Нюськой слушали, кивали. После Маркел опять слазал в сундук, достал колоду карт, и они стали играть в трёх царей, на щелбаны, и веселились, вскоре у Маркел лоб опух, но всё равно было смешно. Потом на Фроловских пробило ночь, Нюська встала и ушла к себе. Маркел с Параской легли. Но только Маркел задул свет, как Параска вдруг спросила, правда ли, что сибирский царевич наговорил всякого недоброго.

– Брехня это! – уверенным голосом ответил Маркел. – Да и не пристало его слушать.

– Почему вдруг не пристало? – спросил Параска.

– Потому что князь Семён сказал… Потому что… Спи, вот что! Завтра скажу!

Параска затаилась. И Маркел молчал. Было темным-темно и тихо. Маркел водил головой по сторонам и думал, что надо было Агайку за его поганые слова поучить как следует, зря он ему их спустил. А теперь что? Теперь лежи, не спи и думай. Вот Маркел и думал. Долго думал! Параска давно уже заснула, а он всё ворочался. Потом не выдержал и растолкал Параску. Та перепугалась и спросила, что случилось.

– Ничего, – сказал Маркел. – Просто приснилась дрянь какая-то, а князь Семён говорил, что если снится дрянь, надо святой воды испить. А у нас она есть?

Параска, ничего не отвечая, поднялась, поискала в поставце, нашла, подала Маркелу чашку, он выпил. Параска легла, и было слышно, что она не спит. Маркел семь раз прочёл «Отче наш», полежал ещё, ещё прочёл…

И снова растолкал Параску. Та спросила:

– Что ещё?

– Ничего опять, – сказал Маркел. – Только у нас здесь под лежанкой, под третьей от стены доской, если её поднять, лежит кубышка. В ней деньжата. Это Нюське на приданое, и тебе ещё останется лет на пять.

Параска, Маркел слышал, громко задышала, а потом едва слышно спросила:

– Что случилось? Прямо отвечай!

– Да ничего не случилось, – ответил Маркел даже как будто с раздражением. – Просто сказал на всякий случай. Вдруг задержусь или вдруг что…

И замолчал, прислушался. Параска засопела, а потом заплакала. Маркел её обнял, она унялась. Или, может, просто затаилась. Но Маркелу всё равно стало спокойнее, он лёг на спину, начал подрёмывать.

Но тут Параска вдруг громко спросила:

– Что тебе сказал сибирец? Отвечай!

– Да ничего, – сказал Маркел. – Сказал, что робеть не надо, сказал, что эта Баба – деревянная, и никакой беды от неё быть не может, приходи, говорил, и бери, у неё там полно запасов, дурной народ их к ней уже, может, триста лет носит и наносил семь пещер, теперь только бери и нагребай на подводы. И…

Глава 8

Что ещё он ей тогда рассказывал, Маркел не помнил, потому что заснул. И крепко спал всю ночь. А вот спала ли Параска, он не знал. Он только, когда утром проснулся, увидел, что она не спит, а сидит рядом и смотрит на него. И под глазами у неё черно. Маркел встал, сказал, что время уже позднее, сейчас за ним приедут, вышел из-за загородки…

И у него опять в боку схватило! Будто кто снова воткнул нож по самую рукоять! Но Маркел стерпел и виду не подал, переоделся во всё новое, вчера Параской купленное, ходил туда-сюда по горнице бодрый, весёлый и указывал, куда что сложить и каким боком. Пришёл Котька, принёс подорожную. Маркел развернул её и начал про себя читать:

«По Государеву Царёву и Великого Князя указу по дороге от Москвы через Ярославль, Вологду, Тотьму, Устюг Великий, Яренск, Вымь, Берёзов и далее, куда будет указано… Ага, ага… Дано по ямам ямщикам, а где ямов нет… не издержав ни часу… всегда две подводы, да проводника, в оглобли, а где велит, ратных людей для бережения в нужном числе».

Вот как! Маркел широко заулыбался и подумал: сдержал слово князь Семён, дал стрельцов! Ну, не совсем дал, конечно, знаем мы этих воевод, но всё-таки…

– Стрельцов дают! Сколько хочу! – сказал Маркел Параске, потрясая подорожной. – Слышишь?!

Параска только тяжело вздохнула. Маркел глянул на Котьку, подмигнул ему, мол, что в нашем деле бабы понимают, и снова принялся читать, теперь уже про то, чтобы его кормили вдосталь, и каждый день ему всегда была куря да две части говядины, да две части свинины, да соли, да крупы, и сметаны, и масла, да два калача полуденежных, и ещё всего другого прочего столько, сколько его чрево примет. Ну да это всегда так бывало, а вот ратных людей Маркелу ещё ни разу в подорожную не вписывали. А теперь какая была радость! Хотя, с другой стороны, что это значит? Что, может, Агайка прав, Маркелу одному не сдюжить, и князь Семён тоже это чует и даёт стрельцов, да только разве от судьбы кто уходил? Да…

Тьфу! Маркел свернул подорожную в рульку. Параска велела садиться. Они сели. И с ними сел Котька. Маркел спросил, где Филька.

– Нечего ему здесь делать! – со злостью сказала Параска. – Это он тебя к Агайке свёл, а Агайка набрехал тебе чего ни попадя. А вот когда бы не Филька…

Маркел не сдержался и хлопнул ладонью по столу. Параска опомнилась и замолчала. Но Фильку так и не позвали, а дружно выпили по маленькой, закусили пирогом, после вышли из-за стола (а за окном уже кони затопали), Параска сняла с полки Николу и благословила им Маркела. А после Котька дал кошель, сказал, что князь Семён жалует его без счёта. Маркел, принимая кошель, поклонился, подмигнул Параске, улыбнулся Нюське. Котька, здоровый бык, поднял узлы – и они всем скопом вышли на крыльцо.

Во дворе было полно народу. Проводник с санями стоял при ступеньках. Кони были гладкие, холёные, проводник сердитый. Маркел, идя к саням, сунул ему пятиалтынный. Проводник немного подобрел. Маркел сел в сани, Котька насовал сбоку узлов, Параска кинулась обнять и заревела. Маркел громко сказал:

– Вернусь! Чего кричишь?! – Но где-то у него внутри всё ёкнуло, и он гневно вскричал: – Гони!

Проводник огрел коней. Кони взяли бойкой рысью. Снег полетел из-под копыт прямо в глаза. В боку опять стало резать. Маркел сидел, терпел. Но как только выехали из Никольских ворот, Маркел сразу полез в верхний узел, достал баклажку, выпил, после ещё выпил – и мало-помалу полегчало. Вот и славно, подумал Маркел, утирая губы и усы.

Глава 9

Так он и дальше ехал – чуть только начинало прихватывать, сразу брал баклажку и лечился. Также и со всем остальным никаких особых хлопот не было. Погоды стояли тихие, небо ясное, морозец слабый, снежок скользкий. Проводники попадались толковые, не вороватые и не ленивые, на ямских дворах кормили сытно и, как говорится, от пуза. И вот таким образом, по тридцать – сорок вёрст за день, а то и побольше, Маркел за неделю доехал, через Ростов и Ярославль, до Вологды. Ну а дальше стало холодать да холодать, так что до Великого Устюга Маркел добрался в самые морозы, а если точно, то пятнадцатого декабря, на день преподобного Трифона Кольского. Ух, они и ехали тогда! Особенно в последний день, когда за ними волки увязались. Ну да святой Трифон вынес – прямо на берег Сухоны, а там на перевоз, а дальше они уже своими силами, по льду, доскакали до проездной башни. А потом, как и везде до этого, Маркел в кремль к воеводе заезжать не стал, а остановился скромно, на ямском дворе, в церковь зашёл, поставил свечку, после сходил в баньку и попарился, плотно поел и лёг спать. Спал – ничего ему не снилось, потому что на душе было легко. А утром ему подали новых лошадей с новым же проводником, Маркел сел в сани, махнул рукой, и они выехали через так называемые Кабацкие ворота, миновали Пёсью слободу и поехали по Яренской дороге на Яренск.

Так начались уже совсем незнакомые Маркелу места, потому что в прошлый раз, когда он впервые ехал в Сибирь, то от Пёсьей слободы сворачивал на юг, на Ляльск и дальше на Чердынь, а теперь дорога шла почти прямо на север, на Коряжму, и только уже после на Яренск, и была она почти совсем нетоптаная, деревья по обочинам стояли высоченные, ну а глушь вокруг была такая, что даже волков не стало слышно. А тут ещё окрепли морозы, и то и дело вьюжило, темнело рано, рассветало поздно, на ямских дворах кормили худо, только чарки наливали щедро. Но Маркел пил в меру, не куражился, и так, мало-помалу, ещё за неделю, он добрался до Яренска. Было это уже в строгий пост, двадцать второго декабря, на великомученицу Анастасию Узорешительницу. Солнце висело низко, не было ни ветерка, ни облачка, мороз хватал просто лютый, а дорога всё тянулась и тянулась. Да и какая там была дорога?! Так, просто просека в лесу, и они по ней чуть ехали, нет, даже правильней сказать, тянулись, кони выбились из сил…

Назад Дальше