И Смерть, и Кровь даны нам Богом
Для оттененья Белизны.
Часть первая. Охлаждение
Глава первая. Миллениум
Стройная и подчеркнуто женственная невысокая темноволосая девушка. В белой блузке и черной юбке-карандаш, которые сочетались столь гармонично, что могли бы олицетворять высшие сферы Инь и Янь. Ведь черный и белый имеют тысячи оттенков: и угольный и антрацитовый, и воронье крыло, и снежно-белый, и слоновая кость, и цветы миндального дерева, и сливочный пломбир, – подобрать их порой задача не из легких. Но ей удалось, хотя глазами бы не вышло…
Вид получился элегантный и представительный: такой Юля Туманова увидела себя в старом зеркале в прихожей. Зеркало уныло кривилось к полу левым углом, и Юле невольно вспомнилось, как в детстве, в деревенском доме, лежа на широкой теплой лежанке под покрытыми заплатками ватными одеялами, она, разглядывая причудливые узоры, нарисованные самой природой на некрашеных досках потолка, слушала рассказы бабушки Зины: нельзя, чтобы зеркало висело криво, оттуда может выйти нечистая сила. Когда мы спим, нечистый дух проникнет в тело, и тогда обязательно придется идти в церковь, изгонять бесов. Юля не верила в бесов, но, повинуясь непреложным законам детской памяти, поправила зеркало, чтобы висело прямо. Кроме того, так безусловно, гармоничнее.
С тех пор как в семнадцать лет переехала в Москву и поступила в институт, она жила в таких квартирах: ветхая, еще советских времен мебель с расколотой полированной поверхностью, которую уже ничем невозможно очистить от налипшей грязи, словно покрытые шрапнелью стены – от гвоздей, на которых раньше висели пропылившиеся линялые ковры, и старые бумажные обои, обнажавшие газеты, наклеенные под ними. В основном – «Правда» 1976 года, видимо тогда хозяева делали ремонт в последний раз. Вот газеты держались прочно – не размочив, оторвать невозможно, на совесть клеили!
Юля копила деньги на собственную квартиру, мечтала, наступит день, и она станет маленькой хозяйкой маленькой однушки в Химках. Город лесов и диссертаций понравился девушке с первого визита: она часто приезжала в диссертационное хранилище, когда готовилась к защите. Отсюда рукой подать до Волги – каких-то сто километров, а что такое сто километров для русского человека? Когда-нибудь можно будет обзавестись и загородным домом на берегу, и машиной! А на машине это расстояние можно пролететь за час и оказаться у своего маленького причала, откуда на небольшой лодке отправиться по бескрайним просторам Великой матери-реки. Ее, Юлина, мать не одобряла чересчур смелые планы на будущее.
– Родная земля – единственное, что постоянно в жизни, – нередко повторяла она. – Возвращайся домой, доченька, ты же не городская. Город не место для таких.
– Не для того я окончила аспирантуру, чтобы вернуться в деревню и работать в сельской школе… – в который раз начала было Юля мысленную полемику с матерью, но в зеркале появилась коротко стриженая голова Сашки Бариновой, подруги и соседки: девушки уже пять лет снимали жилье вместе.
– А ты куда такая красивая? На работу собралась? А почему так рано? – затараторила Сашка, она всегда строчила, как из пулемета, словно пытаясь изрешетить собеседника словами, и, не выслушав ни одного ответа, продолжила, – В чем Новый год встречать будешь? Уже решила? А где и с кем? С Димой или домой поедешь? Или с нами? А с нами не выйдет, мы в Египет полетим.
– В Египет? Вот новости! – удивилась Юля, обернувшись, – Это же дорого!
– Мой новый друг очень богат, – Сашка хитро подмигнула. – У него своя сеть автозаправок. А бензин, как известно, делают из черного золота.
– Ты же говорила, он музыкант? Или географ?
– Это другой, другие, – беспечно отмахнулась Сашка. – Не могу же я встречать новое тысячелетие в этой квартире! И прожить здесь еще тысячу лет? Нет уж! Увольте.
Она громко пропела, что такая жизнь не для нее и отправилась на кухню завтракать. Юля взяла сумку.
– Сегодня твоя очередь мыть полы в коридоре! – крикнула она, но лишь пение было ей ответом. Юля давно махнула рукой на Сашку, да и могла ли она обвинять ту в безответственности, если сама целыми днями пропадала на работе? Борьба с бытовыми трудностями выпала на долю Милы.
Высокая, статная, и фигурой, и белокурой косой до пояса, и широким лицом – Мила напоминала советских красавиц с картин Дейнеко, как впрочем, и своим трудолюбием, и железной волей, и особой теплотой, присущей женщинам северных городов. Мила приехала из Вологды, она говорила с мягким выговором, от которого никак не могла избавиться, но голос ее звучал приятно и напоминал вологодское масло своим уютным тембром, и вологодские кружева – чистотой мыслей, которые он озвучивал.
Мать Милы умерла, когда та была еще ребенком, отец трудился на заводе, и Мила почти не видела его. Ее воспитала тетка, сестра отца, она же и вложила в голову девушки непоколебимые принципы, те самые, которые исповедовали жители российской глубинки: надежность, работоспособность и неумение жаловаться на судьбу. Мила и пожаловалась бы, но она просто не знала, что это возможно, привыкла принимать, как есть, терпеть. Она неплохо училась в школе, умела шить и вязать, прекрасно готовила, в ней было то, чего так недоставало Сашке. Вот той бы крупицу Милиного терпения, а Миле – немного Сашкиной живости и безрассудства!
Между ангелом и демоном – называла Юля свою комнату, находившуюся как раз посередине, отделявшую комнату Милы от пространства, где царила Сашка. Таким же было и Юлино положение в этой совсем не святой троице: она не ангел и не демон, она – амбициозная девушка, мечтавшая о карьере в большом городе, или даже о мировой славе и признании, как у профессора Серебрякова.
Юля вышла на морозную улицу, где иней с утра чертил изысканные узоры из кристалликов замерзшей воды на стеклах припаркованных автомобилей. Есть ли что-то в нашей жизни важнее воды? Сколько процентов жидкости в организме человека? Примерно семьдесят. Семьдесят процентов Земли покрыто водой. Разве это не доказывает, что Земля – живой организм, подобный нашему? Переживающий юность, взросление и старость? Так говорила бабушка Зина. Она вообще рассказывала много странных вещей, над которыми никогда не хватало времени задуматься. Вот и сейчас мысли Юли оставили соотношение воды и тверди на земной поверхности и переметнулись к новогодним праздникам. Пресловутый Миллениум! Только об этом и говорят все вокруг… она не припоминала подобного ажиотажа! С другой стороны, одно тысячелетие, наполненное событиями, трагическими и счастливыми, мозаикой жизни и смерти миллионов людей, сменяет другое. Монгольское иго, Столетняя война, Отечественная война, изобретение ядерного оружия – все это остается в прошлом томе книги жизни, вместе с произведениями Шекспира и картинами Рафаэля. Откроются новые страницы, пока еще пустые и первозданно чистые, как снег, по которому она сейчас торопливо шла на работу. И свою летопись Сашка начнет в Египте, в компании незнакомого Юле поклонника. Наверняка она уже купила и платье, и туфли. А Мила поедет в Вологду с Кириллом, это же очевидно.
Юля собиралась домой в деревню Бакино Владимирской области, там ее ждут мама и бабушка Зина. Но тогда ей не понадобится новый наряд. Они просто посидят перед телевизором, за накрытым столом, послушают обращение президента, посмотрят все те же фильмы. Хотя и президента-то нет. Этот новый исполняющий обязанности кажется вполне симпатичным. Но кто знает? Прошлый тоже внушал доверие, а в результате – так и непонятно, куда идет большая страна, Птица-тройка застыла в нерешительности в ожидании эры Миллениума.
А что если Сашка права, вдруг Юля проведет целую жизнь в деревне, встретив Миллениум в доме матери? Нет, это простые суеверия! Кто угодно, только не она!
Юля работала экспертом по предметам искусства в Новом Аукционном доме. Изо дня в день она встречалась с людьми, готовыми выложить миллионы за очередной шедевр Кандинского или Малевича. Она привыкла проживать жизнь клиентов вместе с ними и старалась соответствовать, не так, как Эллочка Щукина, а просто держаться спокойно и с достоинством в присутствии новых богачей. Они уже не носили малиновых пиджаков, как пять лет назад, вкладывали деньги не в золотые цепи и машины, а в недвижимость и антиквариат, но по сути еще мало изменились с тех пор, когда волна Перестройки подняла их на свой белоснежный гребень. Лучшие из этих экономических серферов сумели устоять на ногах и продолжали свой путь по взволнованной поверхности девяностых, стремительно приближаясь к Миллениуму.
– Аукцион – идеальное место работы для незамужней женщины, – повторяла Зоя Петровна, пожилая сотрудница бухгалтерии, – А ты – единственная незамужняя среди нас, тебе должно повезти! Ты привлекательная девушка и большая умница, главное не зевай! Как завидишь удачу – сразу же хватай за жабры!
Зое Петровне стукнуло семьдесят, сорок из которых она проработала в научно-исследовательском институте ядерной физики в Дубне, дослужившись до начальника планового отдела. Но с развалом Союза институт расформировали, и, оставшись без работы, Зоя Петровна пару лет бодро «челночила» – привозила вещи из Турции и продавала на московских рынках, – благо жизнелюбия и энергии ей было не занимать, – а потом устроилась в Новый аукционный дом, разумеется, по знакомству. Борис Стебко – совладелец и директор НАДа, был ее двоюродным племянником. Всегда аккуратно причесанная и одетая с иголочки, Зоя Петровна приходила в офис раньше всех, брала на охране ключи, делая это несколько высокомерно, словно осуждая непунктуальность других сотрудников, вздыхала, открывала двери и отправлялась ставить чайник. Утреннее чаепитие было главным обрядом, вынесенным ею из работы в НИИ.
Юля вышла из метро, спустилась вниз по Пятницкой, толкнула дверь подъезда, вошла в офис, поздоровалась с Зоей Петровной и повесила пальто, чуть не уронив его на пол, – крючок вешалки был неудобным, а заменить не доходили руки.
– Ты куда такая нарядная? – поинтересовалась та, мельком взглянув на девушку.
– У меня сегодня две встречи. Зоя Петровна, вы как празднуете Миллениум?
– Ко мне приедут сын со снохой и внуками, – медленно и напевно ответила женщина, – Я буду рада тому, что они приехали. А потом – еще больше – тому, что уехали. Ничего нового. Все как всегда. А ты? Поедешь к родителям?
Зоя Петровна прекрасно знала, что Юля почти не помнила отца: он умер, когда девочке не исполнилось и пяти лет, но почему-то всегда нарочно говорила «поедешь к родителям?» Это немного раздражало, но в целом она была неплохой старушкой, Юля привыкла к ней.
– Я еще не знаю. – Юля дотронулась рукой до листьев «денежного дерева», стоявшего на столе. – Надо полить цветы, совсем сухая земля. Как-то плохо растет у меня денежное дерево, не быть мне богатой!
Она взяла лейку, возможно стремительнее, чем требовалось, направилась к двери и чуть не столкнулась с входившей Наташей, та несла в руке формочку из-подо льда. Наташа торопливо отпрыгнула в сторону, вытягивая руку, чтобы не облиться содержимым.
– Осторожнее! – воскликнула она, в ее голосе послышалось негодование, – Ты меня чуть не сбила!
– Доброе утро, что это? – Юля кивнула на формочку.
– Это – талая вода, – поучительно, как и все, что она говорила, проворковала Наташа, выливая содержимое к себе в чашку.
– Зачем она тебе? – Зоя Петровна удивленно подняла тонкие выщипанные брови.
– Талая вода полезна для организма. Замерзая, вода восстанавливает свою изначальную структуру, вся негативная информация, накопленная в ней, исчезает. И мы снова пьем ту воду, которая несет чистую энергию, необходимую для восстановления баланса сил в организме. Таким образом можно не только похудеть, оздоровиться и продлить себе жизнь, но и сохранить вечную молодость, хорошее настроение. И открыть способности, о которых мы даже не подозревали!
Наташа с энтузиазмом бросила опустевшие формочки на стол и сделала глоток.
– А еще талая вода совершенно безвкусна. Ни привкуса хлорки, ни других неприятных примесей. Только чистые молекулы воды, ничего больше.
– И как ты это делаешь? – с интересом спросила Зоя Петровна, отрываясь от экрана компьютера, где была открыта таблица со счетом-фактурой. Вообще, работать Зоя Петровна не любила, предпочитала поболтать с коллегами, узнать новости, поделиться сплетнями, рассказать о своем бесценном жизненном опыте и, конечно же, походя дать понять собеседнику, что во всех рабочих вопросах она разбирается не в пример лучше. Она мало смыслила в бухгалтерии, еще меньше в искусстве, но зато обладала феноменальной способностью делегировать свои обязанности всем вокруг, начиная от Юли с Наташей и заканчивая приходящей по вечерам уборщицей. Что-что, а отвертеться, уклониться, избежать, откреститься – тут Зое Петровне не было равных! Если бы за это платили деньги, она, без всякого сомнения, была бы одной из богатейших женщин России.
– Сначала просто замораживаете воду. Разливаете в формочки и ставите в холодильник. Потом, надо дождаться, когда внутри кубика льда останется небольшое количество жидкости – раскалываете лед и сливаете воду, вместе с ней уходят тяжелые металлы и вредные вещества. Оставшаяся часть размораживается и можно пить, хотя лучше перелить в другую посуду, чтобы не было информационного контакта…
Дальше Юля не слышала, она вышла из кабинета и направилась к раковине, чтобы набрать воды для полива цветов. Сколько бесполезной информации содержится в голове у Наташи! Это удивительно! Свойства талой воды, гороскопы, мантры, секреты привлечения денег, заговоры, приметы, гадания! Зато она не может отличить Веласкеса от Эль Греко! Нет, это, разумеется, преувеличение, но вот Эль Греко от Сурбарана – точно нет. Лучше бы она хоть немного интересовалась работой, реальной работой, а не произнесением умных фраз в присутствии начальства и высокопарных замечаний в адрес нерасторопных курьеров или ошибившихся секретарей. Сама Наташа ошибалась куда чаще остальных, но указать ей на ошибки могла лишь Юля, а она этого делать не собиралась. Зачем? Чтобы та подлила талой воды ей под стул или пришила к ее карме венец безбрачия? Нет уж, от Наташи куда меньше вреда, если постараться с ней не общаться.
Юля включила компьютер, по экрану побежали белые строчки загрузки.
– С кем ты будешь встречать Миллениум? – Наташа стремительно обернулась, поправила длинными ногтями аккуратную челку и мечтательно улыбнулась. – Мы с мужем едем на Гоа.
– Куда? – с изумлением переспросила Юля. Что ж такое сегодня, то Сашка с ее Египтом, теперь вот еще и Гоа!
– Это где? – снова вскинула брови Зоя Петровна.
– Это – остров в Индийском океане, там потрясающие закаты! Недавно наша подруга слетала туда, она работает в туристическом бюро, я рассказывала. Да, недешево, но там бескрайние пляжи, а я так не люблю отдыхать, когда рядом лежит кто-то и ноги чешет, как у нас в Туапсе…
Наташа наморщила хорошенький коротенький носик. Если бы миру потребовался символ женской прелести и беззащитности – им бы единогласно избрали эту миниатюрную блондинку с распахнутыми голубыми глазами. Юле она напоминала кольцо Медичи – прекрасная драгоценность, скрывающая смертоносный яд.
– Гоа – не остров, – хотела сказать Юля, но не сказала ничего: она испытывала сильнейшую неловкость, если приходилось кого-то поправлять.
– А ты с кем будешь встречать? Со своими подружками или с молодым человеком?
– У меня нет молодого человека, – Юля пыталась погрузиться в работу: с утра в ее ящике было более пятидесяти сообщений. Но не тут-то было!
– А тот, с которым ты ходила в «Современник» на премьеру? Моя тетка тебе билеты доставала, – Наташа всегда была осведомлена о Юлиных делах куда лучше самой Юли, та уже и забыла про спектакль!