– Дима? Он не мой молодой человек. Просто друг.
– Но он ухаживает за тобой? – не унималась Наташа.
– Возможно, – уклончиво ответила Юля. – Ты пойдешь со мной на встречу сегодня? Я еще не решила насчет Миллениума.
– У меня так много работы, – Наташа торопливо кивнула в сторону компьютера, Зоя Петровна приглушенно хмыкнула, потому что все знали, что работы у Наташи нет. – Может, ты сходишь одна?
Юля вздохнула. Предстояла встреча с ювелирами, которые пытались пристроить коллекцию артефактов, принадлежавших по их словам, еще придворным Михаила Романова, и скорее всего, почти все они были искусными подделками. Такие встречи Юля не любила больше всего, она ненавидела отказывать.
– Ты с Борисом пойдешь? – быстро спросила Зоя Петровна. Эта фраза, в переводе на открытый русский означала: я могу сегодня уйти в обед не на час, а на два, чтобы забрать внука из школы и отвести его на сольфеджио?
Сольфеджио… Юля вспоминала эти занятия как страшный сон. Она никогда не отличалась музыкальностью, кому вообще пришло в голову отдать ее на сольфеджио? У нее холодели руки и потели ладошки, когда нужно было спеть гамму. Только бы меня не вызвали, только бы не вызвали, с ужасом думала она, стараясь казаться незаметной, прозрачной, невидимой. Хорошо, что воспоминания об этом позоре почти стерлись, но она до сих пор хранила в памяти образ необычайно красивой девочки с длинной русой косой, которая точно выводила сыгранную преподавателем последовательность, и Юля смотрела на нее с восхищением: девочка казалась полубогиней, – Валя Петрова, так ее, кажется, звали… Удивительная детская память, словно цемент удерживает любые, порой совершенно ненужные воспоминания!
Самым же первым воспоминанием Юли было молоко. Стеклянная бутылка с молоком, закрытая серебристой крышечкой. Ей было тогда два года.
– Мама, почему на этой бутылке крышка белая, а на этой – зеленая? – спрашивала она.
– Белая, потому что в бутылке – молоко. Если зеленая – значит там кефир.
Белая с молоком, зеленая с кефиром, фиолетовая – с простоквашей. Юле нравилось, после того как крышка с бутылки снята, водить по ней ногтем, пока выбитые на фольге буквы не исчезали, и получался гладкий и ровный кружок, красиво блестевший на солнце. Из таких кружков можно было делать мозаики, или шляпки для куколок.
Бутылки не выбрасывались, мама собирала их и сдавала, а когда Юля стала старше, эта почетная обязанность перешла к ней. До сих пор она отчетливо помнила, как звенели бутылки, когда она несла их в сетке в лавку на краю деревни. Однажды поскользнулась, упала, но бутылки не разбила. Помнится, мама, обрабатывая рану на колене, похвалила дочь за проявленный героизм.
Теперь таких бутылок больше нет, вместе с советским прошлым их унес водоворот времени. Где сейчас ее детство? Ее пионерская юность? Куда все это уходит?
Телефонный звонок прервал мысли. Это была Вика, секретарь Бориса, красивая стройная брюнетка с изящно очерченными губами и излишне большими глазами, напоминавшая фарфоровую куклу девятнадцатого столетия.
– Юленька, доброе утро, соединяю с Борисом Евгеньевичем, – пропела она в трубку, после чего послышался голос самого Бориса.
– Юля, привет! Мы же сегодня на встречу с антикварами, да? Я пойду с тобой. А потом тебе нужно сбегать еще в одну галерею. Там есть интересные работы, хозяин – мой хороший приятель, Котнев, слышала, предлагает нам заняться раскруткой талантливой художницы. Я хочу, чтобы ты посмотрела ее картины. Если они того стоят, включим их в число лотов в марте.
– Я не могу, у меня встреча с ювелирами из Франции…
– Пусть Наташа сходит туда, она понимает в ювелирке, – перебил Борис, он отличался тем, что умел не слышать возражений. – А ты давай в галерею. Это на Электрозаводской, далековато, но, думаю, успеешь. Кстати, не забудь, что завтра я лечу в Америку.
– Я помню, – Юля кивнула. – Хорошо, сейчас скажу Наташе.
Она повесила трубку.
– Ювелиры? – поморщилась Наташа. – Из Франции? Ну ладно… Схожу, чего же. Но столько работы, столько работы! Кто же все это будет делать? Скорее бы уже уйти в декрет, вот поедем с мужем на Гоа, будем над этим работать… Хотя астрологи говорят, что дети, родившиеся в момент смены тысячелетий бывают не очень счастливыми. Надо подумать…
Наташа повернулась к компьютеру и, наконец, замолчала к тихой радости окружающих, которые смогли сосредоточиться на работе.
Ровно в десять Юля и Борис вышли из офиса и направились к его машине.
– Ого! – Юля даже остановилась от неожиданности, увидев огромный черный джип, припаркованный у входа, – Вы купили «Чероки»?
Борис хвастливо одернул воротник серого «в елочку» твидового пиджака и широким жестом распахнул перед ней дверь.
– А то! Пусть видят, что у Нового Аукционного дома все в порядке! Не могу же я приезжать к клиентам на старых «Жигулях»!
– Согласна, – Юля опустилась на сидение. Все такое новое, сияющее… Она погладила кожаную отделку кресла. – Кожа искусственная.
– Разумеется. Но хорошая.
– Хорошая, – Юля кивнула. Редкая чувствительность пальцев позволяла ей определять материал на ощупь, что было очень полезно в установлении подлинности того или иного артефакта. Когда она была маленькой, то думала, что все люди могут так же, но со временем оказалось, что ее способность уникальна, в мире подобных феноменов единицы. Говорят, когда-то давно, сотни тысяч лет назад, человечество обладало способностью «видеть кожей», но сейчас она была утрачена за ненадобностью в процессе эволюции. Сложно сказать, чего больше от этого атавизма – выгоды или неприятностей. По крайней мере, в работе ее способности пригождались.
Машина резко сорвалась с места, и Юля откинулась на спинку кресла. Ничего себе! Девушка не привыкла к подобному резкому старту. Однажды она тоже научится водить машину, рядом с домом как раз открыли автошколу. А потом можно задуматься и о покупке автомобиля. В последнее время на дорогах появлялось все больше женщин: Юля испытывала по отношению к ним легкую зависть и нескрываемое восхищение. Они независимы, отважны, они умеют управлять машиной… Амазонки наших дней! Водители-мужчины провожали их со смесью недоверия и даже негодования, обсуждали между собой, что водить машину женщинам не дано, но на перекрестках посылали улыбки и загадочные взгляды через стекло, а самые смелые норовили просунуть визитку с номером телефона.
После встречи с антикварами Борис отвез ее до Комсомольской, оттуда можно было на электричке добраться до места встречи.
– Что скажешь, Юленька? – поинтересовался Борис, всю дорогу молчавший или говоривший на общие темы. – Они пытаются нас надуть?
Юля пожала плечами.
– Разумеется.
– Чертовы аферисты! То есть – думаешь, это подделки, не имеющие отношения к Романовым?
– Нет, скорее всего, почти все вещи подлинные. Чарка вызывает сомнения. И икона с ликом богоматери. По стилю она похожа на совсем ранние. Я бы сказала, тринадцатый век. Но материал куда новее на ощупь… скорее всего, хорошая подделка.
– Тогда почему ты думаешь, что нас обманывают? Такого рода предметы можно продать куда дороже, чем заявленная цена!
– Они же краденые, – спокойно пояснила Юля.
– С чего ты взяла? – Борис выпустил руль и взглянул на нее с изумлением. – Я закурю?
Юля кивнула. Пусть курит, здесь все курят, теперь это как-то стильно. Он достал пачку «Мальборо». Он не так хорош собой как ковбой-блондин из рекламы, которую показывали лет пять-шесть назад. Но тоже вполне симпатичный мужчина: римский профиль, высокий лоб, темные чуть с проседью вьющиеся волосы. И «Чероки» опять-таки. Неудивительно, что Вика так вьется вокруг него. «Борис Евгеньевич, а не хотите ли это? Не хотите ли то?» Говорят, что это начальники приударяют за секретаршами! Совсем наоборот, Вика спит и видит, как бы начать роман с Борисом! А ведь у него есть жена, дети… впрочем, кому это когда мешало? Хотя бабушка Зина учила, что нельзя связываться с женатыми, кроме проблем ничего не выйдет, да и церковь говорит, что это грех…
– Не знаю. Интуиция. По тому, что они говорят. Как себя ведут. Один рассказывает, как артефакты нашли в сельской церкви, другой – упоминал про наследство. Я бы не стала связываться.
– Посмотрим, – в голосе Бориса послышались сомнения. – Если продать за границу, кто там узнает, что краденое, а что нет? Надо помозговать… Предложение-то выгодное… В последние годы вся страна только и делала, что воровала, так ведь? А мы чем хуже? Хочешь жить – умей вертеться! Ладно, беги, а то опоздаешь! Где Новый год-то встречаешь? Я в Сан-Франциско буду, беру жену с детьми.
– Я еще не знаю. – Юля вышла из машины и направилась к станции. От морозного воздуха перехватило дыхание.
Почему всех так интересует этот Новый год? Ведь совершенно ясно, что в канун праздника ждут чудес, а их не случается. Разве она не ждала Деда Мороза, когда была маленькой? Разве не кидала за окно башмаки? Не выливала в чашку расплавленный воск? Разве не выходила с подругами спрашивать имя у первого встреченного?
Юля вспомнила, как пятнадцатилетней, в тулупе и платке, она бежала по заснеженной улице по огромным сугробам, утопая в них по колено, за каким-то парнем, и кричала вслед его удаляющейся спине:
– Подождите! Подождите! Молодой человек! А как вас зовут?
Она с робкой надеждой подскочила к нему, смущенно посмотрела в глаза, и долго стояла, запыхавшись, а он рассмеялся, как-то по-доброму, а потом ответил. Роман что ли? Или Михаил? Этого Юля уже не помнила.
Но один год сменялся другим, а волшебные чудеса не приходили. Так стоило ли их ждать? Не лучше ли надеяться на себя?
Юля подошла к старому зданию завода: обшарпанные стены, высокие лестницы, неприветливые подъезды. Какому безумцу могло прийти в голову устроить здесь галерею? Она беспомощно огляделась в надежде, что один из подъездов чем-то выдаст свою принадлежность к миру искусства, но нет: они ничем не отличались друг от друга, мрачные, серые, кирпичные. Завидев на углу дома будку охранника, Юля пошла к ней и постучала в покрытое ледяным узором окошко. Через минуту оттуда показалась широкая и весьма одутловатая физиономия в теплой шапке, едва прикрывающей уши.
– Здравствуйте, я ищу картинную галерею, не подскажете, это должно быть где-то здесь?
Несколько секунд охранник смотрел на Юлю непонимающим взглядом, оторопело моргая.
– Это здесь, – произнес он чуть позже, видимо сообразив. – Паспорт давайте, я запишу. Потом поднимайтесь на третий этаж. Лифта нет.
После того как охранник записал ее данные, Юля вошла в темный сырой подъезд и пошла вверх, по длинной лестнице, все еще недоумевая, как в таком месте могла быть картинная галерея. Это здание отлично подошло бы для съемки фильма ужасов и ни для чего больше!
Раздался звонок, Юля остановилась на втором этаже и вытащила из сумки свое новое сокровище: черный телефон «Siemens» с большими кнопками. Совсем недавно Борис выдал по аппарату ей и Наташе, вместо уходящего в прошлое пейджера. Удивительно! Находишься где угодно, а тебе может позвонить мама. Потому что это, конечно же, была мама, которая фантастически умела выбрать самый неподходящий момент для звонка.
– Мама? Привет! Я сейчас на встрече с клиентом, перезвоню через пару часов. Или что-то случилось? – торопливо спросила Юля, поднимаясь на третий этаж по уходящему в бесконечность пролету.
– Нет, – ответил чуть скрипучий голос матери, искаженный телефонной трубкой, – Хотела спросить, ты приедешь к нам на Новый год? Или где будешь встречать?
– Я еще не знаю, я перезвоню. Пока.
Юля убрала телефон в сумку и остановилась перед черной металлической дверью, нашла кнопку звонка и нажала.
Практически сразу дверь запищала, Юля толкнула ее и вошла в темную приемную, где царил полумрак, и едва можно было разглядеть, что за столом сидит красивая блондинка, приветливо улыбаясь ярко-накрашенным ртом.
– Здравствуйте, я – Юлия Туманова, эксперт Нового Аукционного дома, меня просили посмотреть картины, – представилась Юля.
– Добрый день, мы вас ждали. Мне говорили, что вы придете. Пальто можно повесить в шкаф на плечики. Хотите чаю, кофе?
Юля не ожидала столь радушного приема в здании старого завода, поэтому растерянно помотала головой, повесила пальто и последовала за девушкой, одетой в слишком открытое для зимы и слишком короткое для офиса платье. Интересно, зачем она так оделась? Не для встречи же с Юлей!
– Прошу, – блондинка открыла дверь, и слепящий свет ударил в глаза. Юля вошла в просторное помещение с большими от пола до потолка окнами, с удивительным освещением, идеально подходившим для осмотра картин. Нет, она ошиблась, тот, кто создал здесь галерею, несомненно, знал, что делает!
– Просто потрясающе! – воскликнула она, с восхищением озираясь по сторонам.
– Рада, что вам нравится! Ну, есть куда расти: наши картины пока не развешаны, – улыбнулась блондинка. В этот момент раздалась трель телефонного звонка. – Я вас оставлю. Не имею права покидать пост.
Она исчезла, закрыв за собой дверь, и Юля осталась наедине с работами, которые предстояло оценить.
Они стояли на мольбертах и просто лежали на столах, некоторые – прислонены к стенам. Юля медленно двинулась вдоль холстов, разглядывая вереницы натюрмортов, пейзажей и абстракций. Почти все, несомненно, принадлежали кисти одного и того же плодовитого художника. Точнее, художницы. Это женские картины, очевидно, те самые интересовавшие Бориса. Юля коснулась пальцем густого мазка на фоне белого снега, полотно изображало деревенскую зимнюю улицу. Скорее всего, женщина средних лет, чувствуется старая школа. Одинокая. Его нет в сюжетах, но картины словно пронизаны одиночеством, это поймет не только эксперт. Такие картины вряд ли будут хорошо продаваться. Однако, некоторые весьма неплохи… Юля застыла в задумчивости, размышляя о том, что сейчас ее мнение, мнение никому не известного двадцатисемилетнего консультанта, вероятно, может изменить чью-то судьбу. Как знать, если картины попадут на аукцион, автор имеет шанс получить мировую славу. А может, они так и останутся здесь, в просторном здании старого завода, и удел художницы – умереть в безвестности.
Мнение экспертов и критиков зачастую значит куда больше, чем качество самой работы, вряд ли это можно отрицать. Почему же судьба гениев в руках равнодушных снобов? Это несправедливо, как и все в мире! Юля вздохнула, погрузившись в свои мысли, и потому не услышала шагов за спиной.
Как долго он уже стоял рядом? Только подошел или же давно наблюдает за ней?
– Ну, что скажете? – спросил мужской голос, и, вздрогнув от неожиданности, она стремительно обернулась. – Маргарита сказала, что картины осматривает эксперт Нового Аукционного дома. Так каково ваше экспертное мнение?
Позади, на расстоянии десяти шагов стоял мужчина, вероятно, чуть старше ее самой, наверное, ему лет тридцать, а может и того меньше, кто поймет, как определить возраст молодого мужчины? Они кажутся зрелыми и солидными, стоит им покинуть стены учебных заведений. Юля давно не видела настолько хорошо и аккуратно одетых людей: его темно-синий костюм отлично сидел и был явно куплен где-то в магазинах Парижа или Рима. Скорее Рима. Он был строен, темноволос и, можно сказать, красив, но поражала не внешность, а некая идеальность – словно он только что сошел с плаката, шагнув прямо в пустые залы бывшего завода. Таких мужчин берут для рекламы швейцарских часов и дорогих машин. У него были голубые глаза, ярко выделявшиеся на фоне загорелого лица, волнистые темно-русые волосы, высокий лоб и аристократический нос, странно сочетавшийся с квадратным подбородком. Но в целом – весьма и весьма славянская внешность, даже чуть более западная, чем просто русская, вероятно, есть белорусские или прибалтийские корни.
– Картины неплохи, – начала Юля.
– Это можно сказать и не будучи экспертом, – он усмехнулся. – А если подробнее?
Юля посмотрела ему в глаза, стараясь выдержать пристальный взгляд.
– Это зависит от того, что вас интересует. Если мы говорим о привлекательности этих работ для Аукционного дома… У них подходящий размер и формат. Тематика тоже вполне популярна, многие работы отлично подойдут для частных коллекций и впишутся в интерьер любого помещения. Что касается техники исполнения – я бы сказала, она безупречна, автор этих работ, несомненно, прекрасный мастер. Было бы неплохо узнать историю художницы, чтобы понять, насколько эти работы интересны для критических статей и эссе, мы не можем писать о картинах, не зная, что положено в их основу, особенно, если автор жив и время догадок еще не наступило…