Юля озадаченно стояла у ледяной дорожки. Ее горнолыжная сказка была разрушена.
– Давай к нам! – крикнула Надька снизу, Валера замахал руками, и Юле ничего не оставалось, как подложить картонку и полететь с горы, как когда-то в далеком детстве! Эх, жаль у них не осталось санок, как здорово было бы скатиться сейчас!
Они вернулись домой около трех часов, поболтали с соседями, которые пытались устроить фейерверк: из их попыток ничего не вышло, очевидно, самодельные петарды намокли, поэтому они просто разливали наливку по рюмкам, пели песни, смеялись и громко кричали «Урааааа!» каждому не взлетевшему праздничному снаряду.
Юля вошла в дом, отогрела у печи замерзшие руки и направилась в комнату, где спали мама и бабушка. Мать уже легла, в комнате не горел свет, а бабушки Зины в кровати не было.
Юля нашла ее на кухне, та пыталась драить ершиком посуду. Юля взяла бабулю за худенькие плечи, отстранила и заняла место у раковины.
– Давай я сама, – сказала она.
Бабушка Зина опустилась на табуретку, заохала, теперь у нее болели колени, а когда-то она отличалась железным здоровьем и кажется ни разу в жизни не брала на работе больничный. А скольких людей она вылечила! К ней приходили деревенские жители: и бородавки сводить, и зубы заговаривать, и лечиться от бесплодия. Почти всегда бабушкины методы – травы, узелки, молитвы приносили результат. Интересно, как бы это оценили врачи? Усомнились, скорее всего.
– Ну что, бабуля, скажешь о новом веке? – поинтересовалась Юля, отрываясь от сложенной в железной мойке горы посуды, – как будто бы их было не пятеро за столом, а по меньшей мере пятьдесят! – Что нас ждет? Ты же видишь будущее!
– Я давно не вижу что под носом-то, не то что будущее, – отмахнулась бабка, – Зрение уже не то!
– Чтобы видеть будущее не нужно зрение, Ванга, вон, слепая, – возразила Юля.
– Ну, то Ванга! Не знаю я, Юленька. Вижу, идет другое время. Другая жизнь. Сложная жизнь для деревни. Люди оставят землю, а за то земля оставит их. Так всегда бывает, сначала родители оставляют детей, потом дети – родителей. Сначала ты сильнее, а потом – слабее своего ребенка… Так и здесь. Земля, она ведь живая, я всегда говорила. А ты вот тоже уехала в город…
– Ну, а что мне здесь делать, бабушка? Я хочу посмотреть мир. Хочу везде побывать. Надька вон, в Европе живет, и ничего!
– Надька что! Отрезанный ломоть, – бабушка Зина снова махнула рукой. – Ты замуж-то не собралась? Нет? Ну и правильно, не ходи! Нет там ничего хорошего! Ладно, пойду спать, и ты не задерживайся, домывай и ложись!
– Смотри! – Юля вытянула руку и показала бабке золотой браслет, тускло поблескивающий на ее мокром запястье. – Это мне Дима вчера подарил. Помнишь, тот парень, который приезжал со мной в прошлом году.
– Как же не помнить, – прищурилась бабка. – Это же золото, девочка! Дорого стоит!
– Не очень дорого.
– Золото дешевым не бывает, – строго оборвала бабушка Зина, – Любит он тебя. Я это и тогда еще видела. Он же мне все дрова переколол и воду таскал. И в больницу меня возил. Хороший парень, как Валера. Вот за него замуж и выходи.
– Иди спать, бабуль, поздно уже. Я тоже пойду. – Юля выключила воду, накрыла посуду полотенцем и проводила бабу Зину до кровати. Это сейчас у них был водопровод. Но Юля хорошо помнила времена, когда с ведрами они с бабушкой отправлялись к колонке на углу дома, чтобы набрать воды и для питья, и для умывания. А вот помыться было негде. Ходили раз в неделю в баню, это было целым событием! В бане, кстати, тоже есть свой, особый запах, почему-то он есть и на станции Арбатская, в метро, вероятно где-то близко вода. Этот странный запах Юля хорошо помнила, как и пар, поднимающийся клубами, и бьющий в лицо жар, стоило лишь войти в моечную. А после парной, наоборот, казалось, что в моечной прохладно. Поэтому Юля всегда торопилась побежать в парную, чтобы скорее оттуда выйти и привыкнуть к жару моечной. Какой же счастливой она чувствовала себя, когда, наконец, покидала душную баню, она ненавидела этот влажный воздух, которым невозможно дышать, волосы, прилипающие к телу, колготки, с трудом натягиваемые на мокрые ноги… Хорошо, что теперь в каждой квартире есть душ! Юля всегда предпочитала прохладу. Север, а не юг. Полярный круг, а не тропики.
Когда бабка легла, Юля пошла к себе, разделась, натянула ночную рубашку и уже собралась ложиться, – ей полагалась кровать в терраске, – но в дверь постучали, она накинула халат и пошла открывать. Надька, тоже в халате, проскользнула в ее комнату и почти мгновенно забралась в постель сестры. Юля села рядом, накрылась одеялом – в террасе было холодно даже летом, не то что зимой!
– Ну? – нетерпеливо спросила Надька. – Я слушаю.
– Ты слушаешь …что?
– То, что ты хотела мне рассказать! Я ведь права? Валера уснул, и я подумала, что пойду к тебе и послушаю… И что же случилось?
Юля улыбнулась и пожала плечами. Надька умела видеть мысли по глазам, в этом не было сомнений.
– Я хотела, чтобы ты мне погадала, – попросила она и умоляюще взглянула на сестру.
– Ну, я же этим давно не занимаюсь, – протянула та лениво, – Ты знаешь, я отошла от подобных вещей…
– Тут особенный случай.
– Ты встретила того самого мужчину? – Надька подняла брови.
Юля молча кивнула. И тут же хотела пуститься в длинный рассказ про Матвея Вишнякова, но Надька сделала ей знак замолчать.
– Если ты мне все расскажешь, потом не поверишь, что я правда вижу что-то в картах, – заметила она. – Твои предыстории мне не требуются.
Юля встала, проскользнула в большую комнату, к старинному комоду, где на самой нижней полке хранились, завернутые, как и положено, в кусок темного бархата, гадальные карты. Она вернулась, отдала сестре колоду, поежилась от холода, залезла под одеяло, отчего Надька резко дернулась и вскрикнула «Не трогай меня ледяными ногами!», и приготовилась слушать.
Рука сестры медленно перемешала карты.
– Задай вопрос, – сказала она. – Но имей в виду, карты с характером. Они говорят только то, что сами хотят сказать.
– Он полюбит меня? – спросила Юля. – Мы сможем быть вместе?
– Сними, – Надька протянула ей колоду. – Левой рукой от себя.
Юля толкнула рукой от себя, потом сестра сделала расклад, включила настольную лампу и долго-долго вглядывалась в выцветшие рисунки старых игральных карт, в которые однако никто никогда не играл. Ведь карты, используемые в игре, перестают принимать информацию из будущего.
– Странно, – сказала сестра задумчиво, – И да, и нет… Я же говорю, они скажут только то, что захотят… Но… ты не безразлична ему. У него есть несомненный интерес. Бубновая семерка – романтическое свидание. Бубновая девятка – любовь. А вот это – другой король. Благородный король… Я бы сказала – кто-то встанет на вашем пути! У него будет соперник. Да, вероятно, ты выберешь другого, не его. Вот, карта выбора. И выбор не простой, совсем не простой! Туз – казенный дом… надеюсь, тебя хотя бы не посадят в тюрьму…А может и посадят… Дороги, дороги, путешествия… И чем сердце успокоится…
Надя перевернула карту в центре расклада: под бубновой дамой, символизирующей саму Юлю, лежал крестовый туз.
– Это – дом, – пояснила Надя. – Вероятно, как я и сказала, ты обретешь семью. И очень много семерок. Это слезы. Слезы, слезы, слезы…. Нет, сестрица, ищи другого короля! Этот принесет тебе только печаль. Да ты сама поймешь и найдешь другого. Так говорят карты.
– Но я не хочу другого, – разочаровано протянула Юля. – Мне понравился он!
– А ты не слушай меня, – Надька смешала карты и убрала их в коробку, – Все гадалки ошибаются, а я так давно не пробовала, забыла уже все сочетания, я и расклад-то с трудом вспомнила! Все у вас будет хорошо, вот увидишь! Любовь – это прекрасно. Я даже немного завидую тебе… У нас в Германии…
И Надька пустилась в долгие рассуждения о том, как скучно живется в Германии, и как хочется ей поскорее вернуться обратно в Россию. Одинаковые дома, одинаковые лужайки, рано в кровать, рано вставать, экономить на всем, помнить про распродажи, соблюдать идеальную чистоту – вот чем жили немцы, и, разумеется, все это как нельзя более не подходило ее сестре. Надька была такая взбалмошная, эмоциональная, страстная, беспорядочная и непрактичная!
– На старости – точно вернусь, умирать я там не собираюсь, – совершенно серьезно резюмировала она, и Юля рассмеялась, а потом зевнула.
– Спать надо ложиться, скоро утро, – заметила она. – Спасибо за гадание!
Надька кивнула, выбралась из кровати и отправилась к мужу, а Юля закрыла глаза, но еще долго лежала без сна, чувствуя, как сильно бьется сердце.
Так не бьется сердце ни у того, кто долго бежал в гору, ни у того, кто выпил настойку из корня женьшеня, ни у того, кто волнуется перед экзаменом. Так бьется сердце только у влюбленных. И при таком сердцебиении невозможно уснуть.
Глава третья. Этот безумный, безумный мир
Это было их первое официальное свидание. По крайней мере, так расценила Юля, когда Матвей Вишняков позвонил ей и пригласил покататься на лыжах.
– Сейчас праздники, я решил остаться в Москве, не получилось выбраться на курорт, вот и ищу компанию, – сказал его голос в трубке.
– Я не умею кататься, никогда не каталась на горных лыжах, наверное, я не лучшая компания, – честно призналась Юля, пытаясь сдержать внутреннее ликование. Она готова была прыгать по квартире от счастья, подобно тугому резиновому мячику!
– А я тебя научу, – весело уверил он. – Не будем же мы всю неделю сидеть дома, доедать салаты. Движение это жизнь! Собирайся, заеду за тобой в двенадцать!
Если он опоздает на встречу – нам не судьба быть вместе, загадала Юля. Но он пришел раньше, на десять минут раньше. Юля волновалась, как никогда прежде. Вообще, первое свидание с мужчиной, которого любишь, всегда волнительно. Кажется, что ты выглядишь не так, как надо, и волосы не лежат правильно, и невозможно найти, что надеть, да и откуда-то взялись лишние килограммы… И бьется сердце, кровь приливает к щекам, и все замечают, что ты куда красивее, чем обычно. Все, кроме тебя самой.
И вот они уже едут по Дмитровскому шоссе, туда, где не так давно был открыт современный, европейского уровня курорт «Волен». Юля никогда прежде не была там, и потому ее мгновенно захватила яркая атмосфера веселья, зимней беззаботности и праздности. Потому что позволить себе кататься здесь могли далеко не все, что и говорить, это место не для бедных! Она радостно озиралась по сторонам, восторженно смотрела на летящих вниз лыжников, но в глубине души боялась выглядеть неуклюжей и неловкой в присутствии Матвея и потому никак не могла расслабиться. Она вообще расслаблялась с трудом, наверное, это перешло к ней от матери, Светлана тоже была такой же, всегда напряженной, словно сжатая пружина.
Он был в своей собственной экипировке, и темно-синий горнолыжный костюм необычайно ему шел, или это ей так казалось? Но нет, и тщательно уложенные волосы, и хорошо подобранные ботинки, и отличная спортивная форма, – все говорило о том, что Матвей Вишняков очень следил за собой. И этим он сильно отличался от Димы, Кирилла, Валеры и прочих мужчин, с которыми она сталкивалась прежде.
Юле пришлось брать ботинки, лыжи и шлем напрокат, ведь своей экипировки у нее не было.
– Шлем – обязательно, горные лыжи не атлетичный, но опасный вид спорта, – наставительно заметил Матвей.
На склоне он приступил к ее обучению и сначала долго объяснял, как пользоваться подъемником.
– Не огорчайся, если не получится сразу, не у всех получается! Главное не бояться и успеть зацепиться. Иначе можно получить по спине. Ну, и конечно, смирись с неизбежным: все поначалу падают. Это не страшно, ты привыкнешь! У других получалось, получится и у тебя. Смотри, все просто. Это – зеленая горка. То есть, простая и пологая, для новичков. Но на самом деле – зависит только от тебя. Можно и с зеленой горки съехать как с черной, если ты понесешься вниз, по прямой. Тебе нужно постоянно менять направление. Чем длиннее виражи, тем медленнее скорость, понимаешь?
Юля сосредоточенно кивнула.
– Ты должна опираться только на нижнюю лыжу, помни – она твой друг, верхняя – коварный враг.
Он показал ей, как тормозить «плугом», а потом сам легко и быстро и даже как-то элегантно съехал с горы, несомненно, для него это было делом привычным. Кажется, совсем не сложно, пронеслось в голове Юли. Она увидела, как снизу он махнул ей рукой, поколебалась, набрала в легкие побольше воздуха, а потом, оттолкнувшись, наклонилась вперед и поехала.
И тут же выяснилось, что когда едешь сам, это намного быстрее, настолько быстро, что ветер свистит в ушах! В следующую секунду Юля влетела в сетку, огораживающую трассу, упала, лыжи, отскочив, отлетели в сторону. Она лежала на снегу, барахталась в сетке, словно пойманная нерпа, и весело смеялась. Какой-то уже немолодой лыжник остановился, чтобы помочь ей.
– Вы в порядке?
Она радостно кивнула. Потом она пробовала снова и снова, но каждый раз лыжа предательски выскальзывала, и она кубарем летела вниз по склону, пару раз довольно больно ударившись о заледенелые выступы, трасса не была ровной.
– Странно, я еще ни разу не видел, чтобы кто-то вот так падал, носом вперед, – заметил Матвей с удивлением. – Прости, но такое ощущение, что у тебя проблемы с равновесием, или же – перевешивает бюст.
Юля смутилась и невесело рассмеялась, отряхиваясь.
– Это, наверное, приму за комплимент? Чтобы хоть как-то успокоить пострадавшую гордость…
Матвей улыбнулся, а потом его лицо вдруг приняло серьезное выражение, а в глазах вспыхнуло сочувствие.
– Ты не огорчайся, – заметил он. – Иногда бывает, что просто не дано. Не все же могут кататься на лыжах. Как не все могут, например, петь. (Юля похолодела при этих его словах). Пойдем, перекусим, может быть, а потом решим, что делать дальше?
Юля не была голодна, но предпочла ретироваться со склона и поскорее перевернуть эту позорную страницу, теперь он вряд ли решит, что неповоротливая и неловкая девушка – подходящая для него спутница! На склоне столько уверенных красавиц с идеальной техникой, грациозных и спортивных! Она чувствовала беспокойство, граничившее с отчаянием. Они сдали ее лыжи, Юля поправила макияж в комнате для переодевания, а потом вместе отправились в зону отдыха.
Они выпили безалкогольного глинтвейна в спокойном уютном кафе, съели по бургеру, и опять говорили без остановки. Юля не смогла бы определить, кто говорил больше! Обычно она не любила болтливых людей, те утомляли ее, но Матвей болтал, не закрывая рта, а ее это совершенно не раздражало, очевидно, потому что ей нравилось, и что он говорит, и как он говорит. Ей казалась привлекательной его манера есть, и манера пить, и безумно нравились его недостатки. Он немного заикался, когда волновался, это приводило Юлю в совершеннейший восторг, и она не сводила глаз с его лица. Интересно, а что думает о ней он сам? Иногда она ловила на себе его очень теплый взгляд, а иногда он казался равнодушным и отстраненным. Как же узнать, что у него на сердце? Дотронуться. Но она не решалась. Слишком волнительно, слишком страшно. Но, несомненно, она ему не пара. Он – красивый, очевидно хорошо обеспечен, ездит в Европу как к себе домой, спортивный, образованный. А ей, как только что было справедливо замечено, многого не дано. И потому она волновалась, забывала слова, говорила невпопад и постоянно мучительно краснела. Юля уже несколько раз успела заметить, что встречающиеся им на пути девушки провожают ее завистливыми взглядами: стройные и толстушки, красавицы и серые мышки, блондинки и брюнетки, они рассматривали Матвея во все глаза, словно застывшие на заснеженных кедровых ветвях росомахи, готовые в мгновение ока сорваться вниз, кинувшись на добычу. Юля все время была рядом и старалась не отходить от него, чтобы не дать росомахам ни единого шанса.
Когда они расплатились по счету, Матвей вдруг предложил поехать в кино. Ведь до вечера еще так далеко, а они почти не поговорили! И Юля обрадовалась – теперь она будет на высоте! Кино – это ее мир, здесь она словно рыба в воде! Она знает и фильмы, и артистов, и имена режиссеров! И она с радостью приняла предложение. Однако ни одного интересного фильма в афишах не нашлось, и потому они отправились в музей кино, выяснилось, что оба любили старые фильмы.