— Я Лючия ДиСтефано. Я думаю, вы знали моего отца?
— Ах. Конечно.
Селеста крепко обняла девушку, словно приветствуя давно потерянного родственника, затем отступила на шаг с затуманенным взором и перекрестилась:
— Светлая ему память. Он всегда был добр ко мне и моей семье. Он говорил о тебе с гордостью.
Это согрело душу Лючию. Николас ДиСтефано не выставлял свои чувства напоказ. Он никогда открыто не говорил дочери, что гордился ею. Но она не сомневалась, что Селеста сказала правду, и Лючию было приятно, что отец замечал ее успехи.
— Спасибо вам. Я скучаю по нему. — Она сглотнула ком в горле.
Джон взял Лючию за руку, поглаживая запястье большим пальцем, выражая молчаливую поддержку. Девушка набралась смелости и спросила у Селесты:
— Возможно, он оставил здесь что-то для меня? Какой-нибудь клочок бумаги?
Селеста отпрянула, затем ударила себя ладонью по лбу:
— Mamma Mia! Ну конечно. Следуйте за мной...
Испытывая волнение, Лючия следовала за Селестой через скромный обеденный зал с клетчатыми скатертями и белыми салфетками на кухню. Запах чеснока, базилика и орегано, обжаренного на медленном огне с сочными спелыми томатами, смешивался с божественным запахом свежеиспеченного хлеба. Желудок заурчал, и Лючия смущенно подумала о том, что еда из обслуживания номеров успела остыть, пока Джон прижимал ее к постели и учил множеству способов, способных заставить ее тело пылать.
Хозяйка привела их в маленький офис в задней части ресторана, села за потрепанный письменный стол и залезла в ящик для бумаг.
— Да благословит Господь твоего отца. Он ел здесь почти каждую неделю на протяжении тридцати лет. И был как семья.
Лючия нахмурила брови. Но он ни разу не приводил ее сюда. Она никогда даже не слышала об этом заведении. Отец был скрытным человеком и, как хотелось верить девушке, всё это не означало, что он любил ее меньше.
Селеста продолжала обыскивать ящик:
— Он всегда приводил своих товарищей. Они пили и смеялись. И оставляли хорошие чаевые,— женщина засмеялась, а затем ее улыбка померкла. — Твой отец, он помог моему сыну отвадить местных бандитов, которые требовали у нас деньги за защиту. Он каждый раз благодарил меня за вкусную еду. И пришел на похороны моего мужа пять лет назад – он крепко обнял меня и сказал: «Если тебе или твоим детям что-нибудь понадобится, позвони мне».
Серьезно? Ее отец всегда был загадкой, он держал между ними дистанцию, и Лючия не понимала почему. Повзрослев, она догадалась, это был его способ защитить дочь, удерживая как можно дальше от своих партнеров-мафиози. С одной стороны, девушка завидовала тому, что эта женщина и ее семья знала Николаса ДиСтефано настолько хорошо, чтобы называть другом. С другой стороны, отбросив зависть, она испытывала радость от того, что была права, полагая, что ее отец на самом деле имел доброе сердце. Нет, она понимала, что он не был ангелом, но он был ее папой. И Лючия любила его, как видимо и Селеста.
— Ах, я нашла. Вот. — Пожилая женщина протянула девушке конверт.
Лючия осторожно взяла его, с колотящимся сердцем сжав пальцы вокруг слегка пожелтевшей бумаги:
— Спасибо вам. Вы не помните, когда отец дал вам это?
— Незадолго до его смерти. Я слышала, как он говорил какому-то человеку, что не доверяет никому в своем окружении...
И был прав. Лючия мечтала, чтобы он смог предотвратить собственное убийство. Проклятье, она жалела о том, что он рассказал ей о своих подозрениях, хотя умом понимала, что ничем не смогла бы ему помочь.
— Я ценю, что вы сохранили и отдали мне это.
Селеста кивнула и подошла к двери офиса:
— Я оставлю вас, чтобы вы смогли прочитать письмо, хорошо? У меня соус на плите и я приготовлю для вас что-нибудь. Вы выглядите голодными.
Джон кивнул, с благодарностью глядя на женщину:
— Мне всегда нравилась ваша лазанья.
— Я сделаю ее для тебя, — улыбнулась Селеста. — Лючия?
Она была голодна... но держа в руках письмо, которое ее отец написал прямо перед смертью, не была уверена в том, что сможет проглотить хоть кусочек. Но и обижать подругу своего отца не хотела.
— Лазанья это прекрасно. Спасибо.
В тот момент, когда Селеста закрыла за собой дверь, Джон пристально уставился на Лючию:
— Поговори со мной. Твой голос дрожит. Напугана? Нервничаешь?
Боже, этот мужчина удивительным образом чувствовал ее настроение.
— Нервничаю. Это очень важный момент. Словно в процессе прочтения мне придется снова с ним попрощаться.
Джон обхватил девушку за талию и с легкостью усадил их обоих в офисное кресло Селены, притянув Лючию к себе на колени. Кресло заскрипело под ними, но выдержало, а мужчина прижал девушку ближе к своей груди.
— Я знаю, Док. Всё это трудно, и местами несправедливо. Но по какой-то причине он хотел, чтобы ты это сделала.
Лючия кивнула:
— Мне нужно исполнить его волю, даже если я не понимаю его мотивов.
Девушка дрожащими пальцами открыла конверт и вытащила плотный лист белой бумаги. В строчках, написанных черными чернилами, она сразу узнала косой почерк отца. Лючию окатило волной тоски. Она хотела бы лучше понимать отца, быть ближе. Надеялась, что у них еще много времени впереди.
Но этого не произошло, и теперь она должна подавить сожаления и двигаться дальше – ради него.
«My dearest Lucia.
A thousand words cannot express my regret for leaving you so soon. I leave you this task, my clever little bambina, because you alone will understand my message and do right with it. Think of all I taught you. I am counting on you and am so proud.
Love, Papa».
«Моя дорогая Лючия.
Тысяча слов не сможет передать моих сожалений, что покидаю вас так рано. Я оставляю тебе эту загадку, моя маленькая умная девочка, потому что только ты поймешь мое сообщение и поступишь правильно. Вспомни всё, чему я тебя учил. Я рассчитываю на тебя и так тобой горжусь.
С любовью, папа».
Ее глаза наполнились слезами. Лючия моргнула, чтобы прояснить зрение, но они продолжали наворачиваться на глаза. Джон был рядом, мгновенно стирая их.
— Не плачь, Док. Он любил тебя.
— Я скучаю по нему.
— Конечно. И всегда будешь. Он помог тебе появиться на свет и олицетворял для тебя безопасность. Он защищал тебя и по-своему любил.
Девушка судорожно выдохнула. Джон прав.
— Довольно адская криптопеременная для нашего шифра. Но я должна исполнить его последнюю волю.
Джон задумался, а затем кивнул:
— Я рядом и присмотрю за тобой.
Защищать на случай опасности. Лючия понимала, что он имел в виду. И не могла любить его за это сильнее.
— Как это работает? — спросил мужчина. — В чем суть системы?
— Всё просто, — Лючия взяла записку, оставленную в фоторамке, и указала на первую часть шифра. — Видишь эти три цифры вместе?
— Двадцать четыре, сто двадцать один, семьдесят два, — Бочелли нахмурился. — Они не соответствуют буквам алфавита.
— Нет.
Девушка положила рядом письмо и записку и начала подсчитывать. Через несколько секунд, она поняла, что на верном пути.
— Это не двадцать четыре. На самом деле он имеет в виду второе слово, четвертая буква. Он никогда не учитывал приветствие и подпись, только сам текст письма. Так что второе слово, четвертая буква это...
— U, — сказал Джон, хватая листок бумаги и ручку со стола Селесты. — Что дальше?
— Сто двадцать один немного хитрее. Но поскольку первое слово не состоит из двадцати одной буквы, мы можем предположить, что это двенадцатое слово, первая буква.
— S.
— Именно. Дальше семьдесят два.
— E, — Джон нахмурился. — Use ? Он хочет, чтобы ты что-то использовала?
— Это часть – одно слово. Видишь, как он закончил линию и продолжил шифр ниже. Это означает новое слово.
— Давай продолжать.
Спустя полчаса и две тарелки горячей лазаньи они откинулись на спинку кресла, уставившись на записи Джона в блокноте. Бочелли прочитал их снова, чтобы убедиться, что не ошибся. «Используй ключ, чтобы открыть двадцать восьмую ячейку в камере хранения Ньюарка. Отдай это ФБР».
Мужчина вытащил ключ из кармана:
— Он должен открыть замок в ячейке.
Лючия кивнула:
— Согласна. Но кто еще знает об этом хранилище и поджидает человека с ключом, открывающим его?
Хороший вопрос.
— Скорее всего, тот, кто больше всех теряет. Человек, который убил твоего отца
– Пьетро. Мы не можем этого доказать...
— Пока. Надеюсь, благодаря этому — Лючия взяла ключ, — у нас получится. Мне интересно, что мы найдем.
Джон вытер немного соуса с уголка ее рта, а затем поцеловал девушку:
— Давай выясним.
***
Поездка на такси до камеры хранения Ньюарка заняла буквально три минуты, но этого было достаточно, чтобы Джон успел написать сообщение своему боссу в ФБР и коллеге-агенту, работающему в этом регионе, чтобы они обеспечили подкрепление – просто на всякий случай.
Солнце ярко сияло на безоблачном небе. Это был идеальный день... и всё же, когда водитель остановился в нужном месте, Джона что-то тревожило. Волосы у него на затылке встали дыбом. Мужчина внимательно осмотрел всё вокруг, но не увидел никого, кто мог бы следить за ними. Правда, это не означало, что засады не было.
— Пожалуйста, позволь мне посадить тебя обратно в такси, Док. Дальше я займусь этим сам.
Лючия решительно покачала головой:
— Мой отец хотел, чтобы я это сделала. Там может быть еще одна головоломка. Это в его стиле.
Сдержав проклятье, Джон отступил. Возразить было нечего. Да, он мог привлечь Бюро, но тогда куча процедур и волокита неизбежны, а у него не было на это времени. Махнув рукой, он отпустил такси.
Пока Лючия разговаривала с владельцем хранилища, открывшим для них ворота, Джон в защитном жесте обнимал девушку рукой за талию, а затем вместе с ней направился по узким коридорам мимо рифленых оранжевых дверей, вглядываясь в черные номера над ними. Ради нее он надеялся, что это будет завершением пути и обеспечит ей искомый покой. А если еще и в деле Стефа поможет, то будет огромным бонусом. Время играло против его брата, если эта зацепка ничего не даст, ему придется начать всё сначала. Но сдаваться Бочелли не собирался.
И был не готов отпустить Лючию. Он понятия не имел, было ли их совместное занятие лишь приятным перерывом для нее, способом воплотить фантазии. Собиралась ли она просто вернуться осенью в свою модную частную школу и продолжить жизнь без него? Они оба старательно избегали разговоров о будущем, фокусируясь на решении загадки, оставленной ее отцом. Но теперь, когда конец пути уже виден, Джон не мог перестать думать о завтрашнем дне. Картинка его жизни без Лючии на ней была не очень привлекательной. Но сможет ли она жить с его работой, опасностью, разлукой, адреналином?
— Вот оно, — ее голос дрогнул, и девушка глубоко вздохнула.
— Я открою.
— Нет. Папа хотел, чтобы это сделала я, и не подведу его.
Джон прекрасно понимал, почему Николас ДиСтефано гордился своей дочерью. Умная, да. Этого не отнять. Но его также впечатлял ее характер. Она могла бы спрятать голову в песок и решить, чтобы не хотел раскрыть ее отец, безопасней будет похоронить это навсегда. Но нет. Она настаивала, что должна быть той, кто это сделает. Без истерик, без заламывания рук. Она, конечно, боялась, но встречала действительность лицом к лицу. И Бочелли восхищался этим.
Лючия медленно выдохнула и попыталась расслабить руки, пока вставляла ключ в замок на двери под номером двадцать восемь. Он щелкнул, и девушка вытащила замок из петли. Джон наклонился, чтобы открыть дверь. Солнечный свет пробивался в щель, которая становилась всё больше по мере открывания металлической двери.
Бетон. Пустота. Только эхо их шагов в пространстве десять на десять, в котором не было ничего, кроме маленькой коробочки в углу.
Лючия уставилась на нее как на змею, замерев от испуга. Джон понимал. Это означало потенциальную опасность. Чтобы бы ни было в этом ящике, ее отец, скорее всего, умер за этот секрет. А еще это означает, что она должна столкнуться в очередной раз с его смертью и снова прощаться.
Она не колебалась, просто подошла к металлической коробке и наклонилась:
— Здесь кодовый замок.
А у них нет «ключа». Проклятье.
— Есть идеи? Может, твой день рождения?
Лючия покачала головой:
— Ему не нравилось быть таким очевидным. Он не выбрал бы дату или адрес...
— Можно я? — Бочелли протянул руку к коробке.
Девушка передала ее ему без слов. Он осмотрел коробку сверху, сдув толстый слой пыли, бросил взгляд по бокам. Когда Джон провел кончиками пальцев по дну, неровности на гладкой поверхности заставили его нахмуриться. Он приподнял коробку и осмотрел дно, прислушиваясь к какому-то шороху внутри.
Как агент ФБР он знал, что может вызвать команду и просто разрезать эту хрень. Но технически он был не на службе, и Лючия хотела сделать всё сама – до тех пор, пока он не узнает чего-то, заслуживающего звонка боссу и всей команде. Судя по всему, в коробке находились семейные ценности или она уже была пуста. Казалось, что всё в порядке... но пока они не узнают, что та не взломана, он позволит девушке эту «самостоятельность».
Вырезанная на серой металлической поверхности дна надпись из трех букв заставила его нахмуриться.
— L.R.D.
— Мои инициалы. Он использовал их, когда я была маленькой. Это «шифр Цезаря». Он также называется сдвигом Цезаря. Позволяет расшифровать текст, сдвигая каждую букву на определенное число «шагов» по алфавиту. Поскольку он не уточнял длину шага, я предполагаю, что он использовал единицу. Значит «А» становится «Б», «Б» становится «В» и так далее.
Джон слышал об этом шифре.
— Значит «L» становится «М», «R» становится «S» и «D» становится «E». Но замок числовой.
— Буквы, скорее всего, представляют свой порядковый номер в алфавите. «М» – тринадцатая буква.
— Значит: тринадцать, девятнадцать, пять?
Лючия сомневалась:
— Это мое лучшее предположение. Исходя из того, что я знала о своем отце.
Бочелли протянул девушке коробку:
— Окажешь мне честь?
Лицо Лючии было задумчивым, выражало ее нежелание, но она кивнула и потянулась к металлическому кубу:
— Хорошо.
Мгновение спустя, она набирала комбинацию на кодовом замке. К удивлению девушки, он открылся с первой попытки.
— О, мой Бог, — выдохнула Лючия. — Сработало.
Джон притянул девушку к своей груди:
— Ты знала своего отца лучше, чем думаешь. Он бы сегодня действительно тобой гордился.
Лючия улыбнулась ему, и это был самый прелестный вид, который Бочелли когда-либо видел: в шоколадных глазах стояли горькие от гордости слезы, а ее сладкие губы были всё еще припухшими от его поцелуев.
— Открывай, — сказал Джон. — Ты это заслужила.
Вытащив и отдав ему маленький замок, девушка подняла крышку – и ахнула. Джон заглянул внутрь. Там лежало ажурное обручальное кольцо из платины, старинное с круглым бриллиантом в полтора карата. Рядом с ним лежал золотой медальон, инкрустированный двумя изумрудами, увенчанными маленьким бриллиантом, и с гравировкой в виде цветов. Короткая цепочка, на которой висел медальон, была украшена блестящими кристаллами и бусинами из оникса.
— Я искала бабушкино обручальное кольцо и прабабушкин медальон с самой папиной смерти.
Рядом этими предметами в коробке лежал iPod. Вытащив его, Лючия нажала на кнопку включения. Ничего. Что-то подобное Джон ожидал. Мужчина порылся в кармане:
— Он пролежал здесь несколько лет. Батарея разрядилась.