========== Случайность ==========
Женька как всегда в своем репертуаре.
Напялил очки в черной оправе, хотя обычно прекрасно обходится линзами. С нотками ехидцы в голосе заявил «так удобнее», тонкими пальцами сдвигая их выше по переносице, а глаза-то у самого лукаво блестят. Как будто специально, как будто знает, что в этом образе милашки интеллигента заводит меня невозможно, ну просто спокойно стоять не могу - подгибаются коленки, во рту пересыхает, а сердце надсадно ноет.
Он не твой, он никогда не будет твоим.
Я признался ему год назад, получил в ответ вежливый, но решительный отказ и, в общем-то, успокоился. Уж лучше смириться и жить дальше, чем так глупо лишаться лучшего друга. Когда мы поступили в разные универы, стало немного легче - виделись только утром, пока ехали на учебу, и вечером, после пар. Таким образом и общались немало, но и находились друг с другом не постоянно, что позволяло не лезть от отчаяния на стенку.
И вот теперь - получите распишитесь.
Узкие брюки, обтягивающие его ладную задницу, белая идеально выглаженная рубашка, сумка через плечо и очки. Женька даже в первом классе, когда в моей одежде дырок было больше, чем в дуршлаге, а волосы вечно торчали в разные стороны, выглядел примерным пай-мальчиком. Вроде точно так же лазил со мной по заборам и крышам гаражей, а русые волосы после похождений лежали идеально, и одежда как назло оставалась безукоризненно чистой.
Меня мама за ухо волокла домой, чтобы всыпать по первое число. А Женька важно шагал рядом из молчаливой солидарности.
Как вспоминаю об этом, так улыбка сама собой на губах появляется.
- Чего это мы такие веселые? - интересуется Женя, убирая выбившуюся прядь обратно за ухо.
Мы едем по зеленой ветке в сторону центра. Обоим надо ко второй паре, работящие люди уже успели укатиться к этому времени по офисам, поэтому в вагоне достаточно свободно, только редкие бабуськи распределились по периметру. Но почему-то мы с Женькой упрямо стоим у дверей напротив друг друга, не спеша садиться. Рядом замерла девушка в наушниках, легонько покачивая головой в такт музыке. На остановках, когда стихает гул, я слышу знакомые мотивы Skillet.
- Да так, - я продолжаю лыбиться, не спуская с него взгляда. - Осень теплая, приятная, - указываю на свои шорты и майку с надписью «Нью-Йорк», которую батя привез из командировки во Владивосток. Женька закатывает глаза. Его страшно бесит моя манера одеваться, примерно так же сильно, как походы в тренажерный зал и хорошо развитая мускулатура.
Были бы мускулы надувными, я бы их спустил ради Женьки, честное слово, но так как я обзавелся ими после двух лет, проведенных в секции по баскетболу, жаль не поддерживать форму.
- Поэтому ты как на пляж вырядился? - Женька улыбается в ответ, так беззлобно и искренне, что моя бдительность притупляется, обласканная теплом его улыбки, и я чуть радостно не брякаю: «А ты как для офисного порно!» Где секретари нещадно хлещут плеткой своих нарвавшихся начальников, а те постанывают белугой с кляпом во рту и мычат «Ифчо! Ифчо!», подставляя задницы под шлепки. Понятия не имею, как я докатился до жизни с просмотром гей-порно ночью под одеялом, но…
Слава провидению, что я вовремя прикусываю язык, не посвятив в это Женьку, и лишь что-то невнятно мямлю. Его чистая невинная личность такого не выдержит.
Хотя, глядя порой в эти бесновато сверкающие зеленые глаза, я начинаю сильно сомневаться в его непорочности.
- Вот вечно ты мной недоволен, - бурчу я с напускным раздражением, проводя рукой по встрепанной шевелюре. Мы подъезжаем к следующей станции, девушка с наушниками в этот момент решает отряхнуться от задумчивости и начинает продвигаться в сторону сидений.
- Разве? - Женька удивленно приподнимает брови, вагон дергается, девушка, ойкнув, неуклюже наваливается на него, а он в свою очередь на меня. Всего секунда, и вот мы уже прижимаемся всеми нехорошими местами друг к другу.
Мама.
Женька внезапно оказывается так одуряюще близко, что я чувствую тонкий аромат духов с нотками чего-то древесного, вижу его широко распахнутые глаза со светлыми прожилками в радужке. Понимаю, что он опирается локтями о дверь по обе стороны от моей головы, и, что самое страшное - чувствую его колено, оказавшееся у меня между ног. Пикантно. Но не к месту.
Еще немного, и у меня встанет от одного только рваного выдоха в паре сантиметров от моих губ.
Вагон медленно останавливается, а Женька вдруг улыбается, явно забавляясь моим смущенным замешательством.
- Я всегда был более чем доволен тобой, Паш, - доверительным шепотом сообщает он и наклоняется - его ресницы плавно опускаются, а чувственные пухлые губы приоткрываются, чтобы прижаться к моим.
Сердце рвется из груди восторженной оголтелой птицей. Это он сам только что?
Наш поцелуй кажется мне таким глубоким и долгим, что меня даже спустя секунду, как Женька отстраняется, не покидает ощущение жаркой влаги его несмелого языка.
- Моя станция, - замечает он, на худых скулах вспыхивает жгучий румянец, и как только двери раскрываются, Женька отстраняется и пулей выскакивает из вагона. Я касаюсь пальцами своих припухших губ и тяжело дышу. В голове полнейшая каша. Даже реакция бабусек меня сейчас мало беспокоит.
Потом я подхожу к девчонке, которая все это время наблюдала за нами широко распахнутыми глазами. Вынимаю наушник из ее уха - играет до боли знакомая Comatose.
- Как зовут? - спрашиваю охрипшим голосом.
- Маша… - тянет она испуганно, и в глазах загорается такой восторг, что я невольно задумываюсь о том, не лазит ли она по тому же сайту с порно, что и я.
- Спасибо, Маша, - говорю с чувством неуемной благодарности и думаю о том, что лукавыми глаза Женьки стали в последнее время неспроста. - Господи, спасибо.
========== Супергерой ==========
Мы теперь с Машкой друзья, хотя она настоятельно требует, чтобы я называл нас сообщниками. Ослепительным дуэтом, нечто вроде Бонни и Клайда, Чипа и Дейла, если угодно - Мэри-Кейт и Эшли Олсен.
Только первым нашим общим делом, как ни парадоксально, становится не крутая гангстерскся преступность, спасение мира или актерство. А задницы парней. Точнее, одна конкретная задница.
- Знаешь, что, Павел! - когда я захожу на третий круг, Маша резко останавливается и опирается ладонями о спинку дивана. Ее темные длинные волосы растрепались от бега и теперь лезут в глаза и рот. Она очень тягуче произносит «Па-а-вел», и у меня сосет под ложечкой. Полным именем меня только батя называет перед тем, как начать ругать, а тут Маша, которая с ее мечущими молнии голубыми глазищами в три раза страшнее отцовского гнева. - Если ты сейчас же не возьмешься за подготовку с полной серьезностью, то… то я за себя не отвечаю!
Если Маша отвечала за себя, когда бегала за мной вокруг дивана с полной клизмой, то мне страшно представить, что будет, когда она перестанет за себя отвечать.
Я поднимаю руки над головой в знак капитуляции и жалобно тяну:
- Но как же так? Неужели, обязательно пихать это в себя, да еще и мазать… - я кошусь на тюбик с маминым кремом для лица, угрожающе зажатый в правой руке Машки, и судорожно сглатываю.
- Мы ведь уже выяснили, что не быть тебе активом, - терпеливо поясняет она и плавно двигается в обход. Когда мыс ее тяжеловесного ботинка показывается из-за края дивана, я, чувствуя непосредственную близость опасности, так же неторопливо ударяюсь в бегство. - К тому же, ты послал смску Жене, так что пути назад уже нет.
Формально, я написал ему только «приходи после пар, у меня дома до следующего понедельника никого». В обычных обстоятельствах такой текст не вызвал бы лишних подозрений, но, учитывая тот факт, что мы с Женей уже две недели после знаменательного поцелуя толком не пересекались и при телефонных разговорах после обмена приветами молчали, как партизаны русско-японской, вывод напрашивался сам собой. Фактически послание звучало как - «приди и возьми меня».
- Как же сложно, твою мать! - испускаю я полный муки стон и сгребаю волосы на макушке пятерней. - Как сложно быть геем!
Следующий час я трачу на то, что, заперевшись в ванной, серьезно и вдумчиво себя готовлю. Мне немного жаль становится Машу, которая даже сквозь музыку, которую врубила в наушниках, слышит периодические матерные выкрики и рыки, рвущиеся из глубин моей души. Я отчаянно потею, соскальзываю с края ванной и отстраненно думаю о том, что на мамин крем для лица больше не смогу смотреть спокойно.
- Удачно? - спрашивает меня Маша, убирая ноги со стола и снимая огромные монстр-битс с ушей, когда я выползаю из ванной с прущей из меня гордостью супергероя. Она вздергивает одну бровь и ехидно ухмыляется, начиная собирать сумку. - Я жду от тебя отчета, Одинцов, - ее палец с выкрашенным в синий ногтем утыкается мне в грудь. - И только посмей слиться.
Она уходит, и вот тогда мой энтузиазм немедленно падает до отметки нуля.
В голову начинают закрадываться вполне логичные мысли о том, что пока я настраиваюсь на решительный лад, Женя где-то у себя на парах может быть вообще не подозревает о том, что именно его ждет. В конце концов, это я года два назад принял свою ориентацию окончательно и досконально изучил все стороны вопроса на просторах интернета, а не он.
Мамочки.
Услышав три характерных для Жени звонка, я плетусь открывать дверь на ватных ногах. Почти полностью уверяю себя, что сегодня на мою долю ничего не обломится, но, как только открываю дверь и вижу его…
Тройные мамочки.
На Жене черные до неприличия облегающие джинсы, толстовка с эмблемой Imagine Dragons, про которую у нас в классе ходили легенды, что Женя якобы получил ее на концерте от самого Дэна Рейнольдса вместе с доверительным «Ай лав Москоу, мэн». Очков на Женьке уже нет, я вижу прозрачную едва заметную кайму линз вокруг яркой зеленой радужки его решительно сощуренных глаз. А пшеничного цвета волосы стоят в таком художественном беспорядке, что у меня щемит сердце - настолько он красив, даже когда не прилагает никаких усилий.
Прежде, чем я успеваю что-то пробормотать, Женя захлопывает дверь, скидывает кеды на коврике, а потом так резко припирает меня к стенке, что неожиданное чувство дежа вю охватывает, уверен, обоих. Точно так же, поставив локти по обе стороны от моей головы, он нависал надо мной по воле судьбоносной Машки в метро.
Его прерывистое дыхание опаляет мои губы, а родной до невозможности запах с примесью нового приятного парфюма кружит голову.
- Чтоб ты знал, - хриплым до неузнаваемости голосом говорит он, глядя мне прямо в глаза. - Я уже через месяц после твоего признания начал сомневаться в том, что стопроцентный натурал.
Вот оно что.
Он целует меня, так напористо и восхитительно горячо, что у меня немедленно встает. Член упирается в молнию штанов нестерпимо больно, я шиплю прямо в уверенные губы Женьки и медленно пропадаю от ласк его проворного языка, проходящегося по верхнему ряду моих зубов и сплетающегося с моим языком.
- Женя-а-а! - из меня вырывается задушенный всхлип, когда он хватает меня за талию и легко - будто я на самом деле не вешу со всем своим набором накачанных мышц в полтора раза больше его - закидывает на плечо и несет в сторону спальни.
Мою задницу сегодня определенно в небесной канцелярии благословили на трах.
- Я не готов, - пищу я, как девчонка, когда меня кидают поверх смятых одеял, и достаю попавшуюся под спину пустую банку из-под маунтин дью, откидывая ее в сторону.
Женя на это лишь злорадно усмехается, тянет с меня рывком домашние штаны, добирается до трусов, ткань которых уже оттянула колом стоящая проблема.
- Ты маленький лжец, - заявляет он, и я вижу даже сейчас, когда он приподнимается, чтобы потянуть за полы футболки и снять ее, моего деловитого чуть надменного Женьку. Серьезно, он таким же тоном в пятом классе вбивал в мою полную опилок башку, что Куала-Лумпур - столица Малайзии, а не наоборот. На чувственных капризных губах появляется усмешка, но в этот момент я полностью сосредоточен на худощавом торсе, горошинах твердых от холода сосков и высоко вздымающейся на вдохах грудной клетке, поэтому забываю съязвить.
Он красивый. До безумия, бьющегося о черепную коробку изнутри.
Я поддаюсь холодным ладоням, скользящим по кубикам пресса, задирающим мою футболку до самого горла, его ласковым губам, мягко захватывающим в томительный плен влаги и обжигающего тепла мой сосок.
Стон вырывается помимо воли, я приподнимаю бедра и трусь стояком о его ногу, как последний кобель. Конечно, не готов я.
- Не так быстро, - женькины светлые пряди мажут по моему кадыку, он приподнимается, чтобы стянуть джинсы и одновременно поцеловать меня в ключицу. Столько трепетной заботы в этом жесте, что я откидываю голову на подушку и бессовестно сообщаю, что разрешаю себя взять. Он смеется, а мне щекотно от его волос - Женька подставляет покрытый бисеринками пота лоб под мои губы и ведет головой из стороны в сторону.
Да он… Господи, я дурак. Так разомлел от его решительности, что совсем позабыл о том, чтобы подарить ответную ласку.
Я приподнимаюсь на локтях, подцепляя пальцами его подбородок и, глядя в широко распахнутые полные довольства глаза, нежно целую его сам. Впервые в жизни сам, как мечтал уже давно, и Женя с восторгом отвечает мне, без зазрения совести поддаваясь накрывающему с головой возбуждению.
Моргнуть глазом не успеваю, как мы оказываемся без последней одежды, прижимаемся друг к другу обнаженными телами так сильно, что чуть не трещат ребра. Чувствую, как Женя ведет, играючи, пальцами по моему позвоночнику вниз, касается хорошо разработанного колечка мышц. Закусывает нижнюю губу и смотрит на меня из-под полуопущенных ресниц так томно, что не замечаю, как в меня входят на длину верхних фаланг аж два пальца.
- Я… - голос не хочет слушаться. Утыкаюсь лбом в его костлявое плечо и бормочу, уже не в силах смущаться тому, что его пальцы осторожно доделывают за мной незавершенную работу. - Жень…
- Все хорошо, - шепчет он мне на ухо и укладывает обратно на спину.
И мне действительно хорошо. Сначала до рези и темных пятен перед глазами больно, а потом, когда Женя находит нужный угол и осторожно толкается, сжимая челюсть и изо всех сил сдерживаясь, чтобы не начать двигаться раньше времени, опаляюще прекрасно. Гортанный стон как будто не принадлежит мне, как и это волнующее горячее удовольствие, разливающееся по венам с каждым новым толчком.
Женя накрывает мой член ладонью и стонет мне в губы так громко и сладостно, что у меня напрочь сносит крышу.
Я прошу его больше, сильнее, быстрее, поддаюсь навстречу сам, царапая его спину ногтями. Меня выгибает дугой под его свободной ладонью, и когда, обезумев от тока крови, заглушающего даже собственные рваные выдохи, я изливаюсь в его ладонь, Женя срывается вслед за мной.
Мы лежим, обнявшись, под одеялом, и пытаемся отдышаться. Глушим жажду и сухость во рту ленивыми поцелуями, а слова заменяем взглядами, которые значат гораздо больше.
Я думаю о том, как это прекрасно, когда ты влюбляешься в лучшего друга, и в один день это становится взаимным. Ты знаешь его досконально, знаешь, как ему понравится больше, знаешь все. В определенном смысле, ты становишься его личным героем.
- О чем задумался? - спрашивает Женя, водя пальцем по низу моего живота под одеялом.
- Да так, - поворачиваюсь набок, чтобы видеть его умиротворенную улыбку. - Я тут Машке отчет задолжал.
- И? - его ладонь перестает кружить, когда натыкается на твердость, вновь напомнившую о себе.
- Ну, как сказать, - расплываюсь в совершенно идиотской усмешке, не дожидаясь, когда Женя фыркнет и закатит глаза. - Я, кажется, не все запомнил с первого раза.
========== Компромисс ==========
— Не пойду я в твой литературный клуб! — возмущаюсь, запихивая учебники в пакет. Сессия закрыта, думаете, теперь можно выдохнуть и спокойно деградировать? Ага, щас! Так Женька со своими безумными идеями и дал извилинам моего мозга блаженно выпрямиться. — Да я уже года два не читал ничего, кроме матана, рекламы в метро и комиксов. Позовешь, когда будет тематический вечер Капитана Америки…