Ева немного поколебалась.
– Он инженер. Я вижу его один раз в несколько месяцев. Сейчас он в Бразилии.
– А вдруг он сядет в самолет и прилетит домой сегодня вечером? – шутливо спросил я, хотя где-то в глубине сознания у меня промелькнула мысль, что я окажусь в глупейшем положении, если такое произойдет.
Ева покачала головой.
– Не волнуйтесь, муж не появится. Он мне всегда сообщает, когда должен возвратиться.
– А что если он захочет сделать вам сюрприз? Вы не боитесь рисковать?
– Уж не думаете ли вы, что я живу там, куда вы заезжали за мной? В доме по этому адресу я просто занимаюсь делами. Сегодня вечером я было хотела пригласить вас в свой настоящий дом, но потом решила, что лучше этого не делать.
– Значит, у вас два дома? А где же второй?
– В Лос-Анджелесе.
По тону Евы я понял, что не вытяну у нее больше ни одного слова про ее второе местожительство.
– И ваш муж ничего не знает о Лаурел-Каньон-Драйв?
– Конечно, не знает.
– И вы должны быть осторожны?
Она пожала плечами.
– Он убьет меня, если узнает, – заключила моя спутница и внезапно захихикала.
Я включил стартер и нажал на газ.
– У вас весьма странное чувство юмора, Ева!
– Рано или поздно муж узнает обо всем. Мои грехи выдадут меня. И тогда мне останется только одно: искать защиту у вас.
– Перед тем, как я соглашусь на это, я хочу знать физические данные вашего мужа, – ответил я, понимая, что Ева дурачит меня.
– Очень сильный. – Женщина устроилась на сиденье так, что ее голова откинулась на подушку. – Он огромный и сильный.
– Вы напугали меня, – усмехнулся я. – Может быть, вы еще скажете, что он бьет вас?
Она украдкой улыбнулась.
– Иногда.
Я мельком посмотрел на Еву.
– Глядя на вас, я никогда бы не подумал этого. Вы не из тех женщин, которые способны выдержать такое отношение.
– Я способна снести от него все, кроме измены.
По ее тону я понял, что Ева не шутит, и почувствовал непреодолимую зависть. Раньше я никогда не считал мужей соперниками.
– Сколько лет вы замужем?
– Давно. – Она повернулась и посмотрела на меня. – И перестаньте задавать мне вопросы.
– Больше не буду, – сказал я и переменил тему, спросив: – Знаете, что бы я сейчас выпил?
– Что?
– Двойную порцию виски с содовой. А вы как? Или вы вообще не пьете?
– Я могу выпить, но немного.
– Сколько?
Ева ответила с тихим смешком:
– Три скотча, и я готова.
– Не верю.
– Мне все равно, верите вы или нет. Я просто отвечаю на ваш вопрос. – Она выбросила окурок в окно.
– Прекрасно. Давайте напьемся, – сказал я и повернул на Вайя-стрит.
Я затормозил у небольшого бара рядом с «Браун-Дерби». Ева выглянула в окно.
– Вы считаете, что здесь неплохо? Я никогда не бывала здесь раньше.
– Здесь вполне прилично, – сказал я и, выйдя из машины, поспешил открыть для своей спутницы дверцу. – Я всегда приезжаю сюда, когда у меня появляется желание выпить «Гарбо». – Когда Ева вылезла из машины, меня снова ошеломили ее ноги. – Не нервничайте. В конце концов мы еще не сделали ничего плохого… пока.
Мы вошли в полупустой бар. Негр-бармен приветливо мне улыбнулся.
– Садитесь вон туда, и я принесу вам стакан, – предложил я Еве и уточнил: – Шотландское виски?
Она кивнула, пересекла зал, направляясь к стоящему в дальнем углу столу. Я увидел, с каким интересом смотрели на Еву мужчины. Они не отрывали от нее глаз, пока она шла к столику, а один из них, повернув голову, продолжал рассматривать Еву даже тогда, когда она села за столик.
– Два двойных виски, – заказал я бармену.
Он наполнил стаканы и подтолкнул их мне. Стаканы заскользили по стойке и остановились.
– И сухой имбирный напиток.
Бармен подошел к холодильнику, а я наклонился вперед, повернувшись к Еве спиной, и перелил все виски в один стакан. «Если она пьянеет от трех порций, посмотрим, как подействуют четыре», – подумал я. Негр подал мне имбирный напиток, и я разлил его по стаканам, добавив в Евин самую малость.
– За счастливый уик-энд, – сказал я Еве и отпил немного имбирного напитка. Он был великолепен и без виски.
Моя спутница посмотрела на стакан:
– Что это?
– Виски и сухой имбирный напиток, – сказал я. – А вы что подумали?
– Какая огромная порция виски!
– Посмотрите, что за прелесть этот цвет! Здесь долгое время выдерживают имбирный напиток на солнце, и поэтому он словно пронизан солнечными лучами.
Ева выпила полстакана, поморщилась и поставила стакан на столик.
– Здесь гораздо больше двойной порции виски.
– Что я могу сделать, ведь смешивал напитки не я, а бармен. Пейте, потом выпьем еще по стаканчику и уедем.
– Вы решили споить меня? – резко спросила она.
Я рассмеялся.
– Чепуха! – воскликнул я. – Зачем мне это?
Ева пожала плечами, выпила остатки и даже не попыталась протестовать, когда я снова направился к бару. Я проделал ту же процедуру, как и в первый раз. Сам я решил пока оставаться трезвым.
Когда мы вышли на улицу, я внимательно наблюдал за своей дамой. Виски совершенно не подействовало на нее. «Тройной виски, и я готова», – говорила она. Может быть, именно такая порция опьяняет ее, а выпитое сверх отрезвляет. Иначе как объяснить, что от восьми доз спиртного Ева была трезвой, как стеклышко.
– Как ваше самочувствие? – спросил я, когда мы подъехали к Манхэттен-Грил.
– Прекрасно, – ответила моя спутница, выскользнув из машины. – А почему вы спрашиваете?
– Потому, что я хотел услышать ваш голос, – ответил я, входя с ней в зал.
У коктейль-бара стояло много народу, и Ева отпрянула назад. Она внимательно разглядывала лица посетителей, нос ее сморщился, прорезанный на переносице двумя глубокими морщинами. Я взял даму за локоть и стал осторожно проталкиваться через толпу.
– Все в порядке, не нервничайте!
– Здесь слишком много народу, – прошептала Ева.
Мы пробились через толпу и вошли в ресторан. Когда женщина уселась на диван у стены, лицо ее оживилось.
– Я всегда сажусь так, чтобы мне было видно всех. – Ее глаза оглядывали находившихся в зале. – Очень жаль, но я действительно должна быть осмотрительной.
– Вы не всегда прибегаете к осторожности, – напомнил я. – И только ли со мной и впервые вы приехали сюда? Остальные клиенты не приглашают вас пойти с ними в ресторан?
– Иногда приглашают, – не подумав, ответила Ева. – Вы что же думаете, что я каждый вечер торчу дома одна?
Это была ложь номер два. Первый раз женщина солгала, когда сказала, что пьянеет от тройной порции виски, в то время как ею были выпиты восемь порций и они не возымели ни малейшего действия. Кроме того, она убеждала, что нигде не появляется в обществе своих клиентов, а теперь противоречит себе и говорит, что бывает с ними в ресторанах. Интересно, что из того, что она мне сообщила о себе, правда? Мы заказали обед. Так как Ева уже выпила изрядное количество, а я всего-ничего, я решил наверстать упущенное. После пары стаканов неразбавленного виски я решил открыть своей даме, кто я такой. Рано или поздно она все равно узнает об этом, поэтому нет никакого смысла делать из этого тайну.
– Давайте представимся друг другу, – предложил я. – Вам, должно быть, известно мое имя.
Женщина с интересом посмотрела на меня.
– Да? Уж не хотите ли вы сказать, что вы знаменитость?
– Я похож на знаменитого человека?
– Кто вы? – Это была уже не та Ева, которую я знал. В ней появилось что-то человеческое, какое-то любопытство, волнение.
– Мое имя, – сказал я, внимательно наблюдая за ней, – Клив Фарстон.
Она отреагировала совершенно иначе, чем когда-то Херви Бероу. Я сразу понял, что мое имя раскрыло Еве, кто я. Вначале она с недоверием глянула на меня, затем посмотрела мне в лицо более пристально, словно удостоверяясь, тот ли я, за которого себя выдал.
– Так вот почему вам понадобилось знать мое мнение об «Ангелах в трауре»! – воскликнула она. – Понятно! А я сказала, что эта книга мне не понравилась.
– Именно так. Мне нужно было знать правду, я я узнал ее.
– Я ходила на вашу пьесу «Остановка во время дождя». Я была в театре с Джеком, но сидела за колонной и видела только половину постановки.
– С Джеком?
– С мужем.
– А ему пьеса понравилась?
– Да. – Женщина посмотрела на меня и замолчала, а потом сказала: – Пожалуй, и я представлюсь вам… Я Паулина Херст.
– А не Ева?
– Если это имя вам больше по вкусу, зовите меня Евой.
– Хорошо… хотя мне больше нравится имя Паулина. Оно подходит вам. Впрочем, имя Ева тоже подходит.
В глубине души я радовался. Все шло прекрасно: я не ожидал, что за одну встречу так много узнаю о Еве. Не проявляя излишнего любопытства, я переменил тему разговора. Я не хотел, чтобы у Евы-Паулины создалось впечатление, что я сую нос в ее личную жизнь. Обед прошел очень оживленно. Я с интересом выслушивал меткие и остроумные замечания Евы о людях, сидящих поблизости от нашего столика. Особенно хорошо она разбиралась в мужчинах. Достаточно ей было мельком взглянуть на какого-нибудь представителя сильного пола, как она делала весьма интересные предположения о его профессии и характере. У меня, естественно, не было возможности проверить, права ли она в своих умозаключениях, но ее замечания были очень убедительны.
После обеда мы отправились в театр. Пьеса, как я и думал, Еве понравилась. Во время перерывов мы быстро выпивали какой-нибудь коктейль и спешили на свои места. В последний перерыв, когда я и моя спутница, выпив очередную порцию, отошли от бара, я почувствовал, как кто-то тронул меня за рукав и, оглянувшись, увидел Френка Ингрема.
– Как вам понравилась пьеса?
Я готов был задушить его. Он наверняка расскажет Кэрол, что встретил меня.
– Пьеса просто великолепна, – сказал я, здороваясь с Френком, – и прекрасно поставлена.
Он посмотрел на Еву.
– Да, не правда ли?
Затем толпа разделила нас троих, я с трудом добрался до своего места и сел. Ева уже находилась в партере, она вопросительно посмотрела на меня и спросила:
– Твой знакомый?
– Это Ингрем, который написал пьесу «Земля бесплодна».
– Ничего, что он видел нас вместе?
Я покачал головой.
– А какое ему до этого дело?
Ева стрельнула в меня глазами, но промолчала. Последний акт был для меня испорчен. Я все время думал о том, что скажет на это Кэрол.
Нам повезло, и мы вышли из театра одними из первых. Больше я Ингрема в этот вечер не встретил. Я и Ева сели в машину и поехали по Вайя-стрит.
– Хотите выпить перед тем, как мы расстанемся?
– Пожалуй.
Мы вошли в тот же самый бар и довольно долго оставались там. Мы много выпили, но Ева была трезвехонька. Я почувствовал, что опьянел, и решил больше не пить. Ведь я же вел машину!
– Теперь по последней и поехали. Хотите выпить бренди?
– Зачем?
– Чтобы посмотреть, как оно на вас подействует.
Если бы не ее блестящие глаза, можно было бы подумать, что Ева абсолютно трезвая.
– Хорошо, – согласилась она.
Я заказал двойную порцию бренди.
– А себе? – спросила моя собеседница, глядя на меня непонимающе.
– Я за рулем.
Ева залпом выпила бренди, не оставив в стакане ни капельки.
Я решил, что вместе с последним глотком бренди выпиты и заключительные минуты свидания. Я знал, что отвезу Еву домой. Что будет дальше и как будет, я старался не загадывать, считая напрасным трудом: эта женщина поступит так, как ей вздумается.
Мы вышли из бара, сели в машину, и я медленно поехал по Лаурел-Каньон-Драйв. А подъехав к дому, я услышал спокойные слова, прозвучавшие приглашением:
– Можете поставить машину в гараж. Там достаточно места.
В гараже стоял маленький двухместный «редстер», и я с большим усилием умудрился поставить рядом свой огромный «паккард». Ева успела открыть дверь дома и ожидала меня в прихожей. Я взял монтировку из багажника машины и поднялся наверх по лестнице вслед за женщиной. Мы вошли в спальню, и Ева тут же зажгла свет.
– Вот мы и пришли, – сказала она, и я почувствовал в ее голосе какую-то нерешительность. Стояла Ева, не глядя на меня, так повернув голову, что ее подбородок почти касался плеча, правая рука с растопыренными в виде буквы «у» пальцами покоилась на груди, словно женщина защищалась от нападения, левой рукой она придерживала локоть правой. Я бросил монтировку на кровать, взял женщину за плечи и слегка сдавил их. У нее были красивые, хрупкие плечи. Настолько хрупкие, что пальцы мои, охватив их, встретились. Ева не шелохнулась. Несколько секунд мы сохраняли ту близость, которая щемящим воспоминанием останется во мне навсегда. Но такой близости мне было недостаточно.
Я прижал Еву к себе. Она рванулась в сторону, потом медленно отняла руки от груди и обняла меня.
10
Я проснулся от жары и духоты. Серый рассвет проник в спальню через два окна, расположенные на противоположной стороне от кровати, и окутал маленькую комнату мягким, таинственным светом. Какое-то мгновение я не мог припомнить, где я, потом увидел стеклянные фигурки животных на комоде и, повернув голову, посмотрел на лежащую рядом Еву. Она спала, согнув ноги в коленях и закинув руки за голову. Лицо спящей казалось совсем юным. Приподнявшись на локте, я разглядывал ее, удивляясь тому, что, погруженная в сон, Ева казалась такой молодой и похожей на ребенка. Разгладились морщинки на ее лице, смягчилась резкая, упрямая линия подбородка. Сонная, Ева казалась еще более хрупкой. Но я знал, что стоит ей только открыть глаза, как обманчивое впечатление пройдет. Ключом к характеру этой женщины было выражение ее глаз, выдающих беспокойную, мятежную душу и тайные пороки. Даже во сне эта душа не знала покоя и отдыха, терзая плоть женщины, что угадывалось по вздрагиванию тела, движению губ, по слетающим с них стонам, по беспокойным пальцам рук, которые то сжимались, то разжимались. Это был сон человека, истерзанные нервы которого были натянуты до предела. Закинутую над головой Евину руку я осторожно опустил вниз. Ева не проснулась, тяжело вздохнув, потянулась ко мне, охватила меня руками и крепко прижала к себе.
– Милый, – пробормотала она, – не уходи от меня!
Произнесены были слова в сонном забытьи и обращены были не ко мне. Я знал это. Возможно, Ева думала, что рядом лежит ее муж или любовник, а мне так хотелось, чтобы она сказала это мне. Ева лежала в моих объятиях, голова ее покоилась на моем плече, но даже спящая эта женщина мне всецело не принадлежала. Внезапно тело ее резко дернулось. Она проснулась. Вырвавшись из моих рук, Ева упала на свою подушку.
– Привет! – сказала она. – Сколько времени?
Я посмотрел на свои часы. Было пять тридцать пять утра.
– Господи! – воскликнула она. – Почему тебе не спится?
Я снова почувствовал, как жарко и душно в кровати.
– Сколько здесь одеял? – спросил я и сосчитал. Их было пять, да еще сверху лежало одно ватное стеганое. Вероятно, я вчера вечером был настолько пьян, что не заметил этого. – Зачем тут столько одеял?
Ева ответила, подавляя зевоту:
– Так нужно. Иначе я мерзну.
– Сейчас проверю, – сказал я и начал одно за другим стаскивать одеяла.
Ева не на шутку встревожилась и умоляюще попросила:
– Не надо, Клив… перестань!
– Не волнуйся, – успокоил я, – сейчас ты получишь их обратно.
Я оставил два одеяла, а остальные сложил тут же на кровати.
– Ну как?
Ева свернулась в комочек и вздохнула.
– У меня ужасно болит голова. Я напилась вчера?
– Было отчего напиться.
– Да. – Она блаженно потянулась. – Я так устала. Спи, Клив!
У меня пересохло горло. Как здорово дома звонить Расселу и просить его принести чашечку кофе! По-видимому, здесь на подобный комфорт рассчитывать нечего. Ева посмотрела на меня. Словно угадав мои мысли, спросила:
– Хочешь кофе?
– Великолепная мысль! – вырвалось у меня от радости, что удастся утолить жажду.
– Поставь кастрюльку на огонь. Марта все приготовила, – сказав это, Ева плотнее закуталась в одеяло, не скрывая желания вновь завалиться спать.