"получать оргазм" (хотя мне тогда и не было ведомо, как сей процесс
называется) так же естественно, как есть, пить и ходить? И что не
вижу в этом ничего постыдного? Тем паче что мы на эту тему никогда
и не говорили…
Но... что бы я не сказала, это не принесло бы результата, ибо
мне уже давно удалось понять: наши силы неравны, а я – всего лишь
ребёнок, от неё зависящий. Мне оставалось только "рыдать в три
ручья", ощущая себя непослушной, плохой и "грязной"... И, конечно
же, я пообещала матери подумать над её словами – а она, как и
"грозилась", перевязала мне перед сном кисти рук. Хотя надо честно
вам признаться: данная экзекуция никак не могла помешать
получению удовольствия от оргазма, но матушка так меня запугала и
унизила, что я довольно долго о подобном даже и не помышляла.
Было до слёз обидно, особенно если учитывать то обстоятельство,
что она мне так и не объяснила: а почему, собственно, "этого" делать
нельзя, – а только обзывали обидными словами. В итоге, переночевав
парочку раз с поясом от халатика на связанных руках, – я поняла: сие
крайне неудобно, и дала-таки своей родительнице обещание. Но... Та
женщина или девочка, которая знает, что такое ОРГАЗМ(!), – никогда
от него насовсем не откажется. Ибо сие не просто какое-то
удовольствие – скорее, это состояние невесомости, блаженства и
небытия, вернее – бытия вне проблем и слёз. И сколько раз в жизни
именно подобные божественные ощущения спасали меня от
совершения разных глупых поступков и деяний! Поэтому – когда мне
было очень плохо, одиноко или страшно – я всё же нарушала данное
матери обещание. И вы даже не представляете: какие угрызения
совести и душевные муки мне приходилось из-за этого испытывать…
и даже плакать по ночам. Лучше вам сего не знать. Короче, дошло до
того, что я стала считать себя хуже других. ("Спасибо", мамочка!)
И когда родилась моя сестрёнка, я её очень полюбила, но вовсе
перестала принимать и "кохати" себя. И не только по вышеупомянутой
причине, но и потому, что, вопреки моим опасениям и ожиданиям,
сестру баловали, баюкали, купали, в кроватку укладывали и читали ей
11
на ночь сказки. Более того, она спала в комнате с родителями, а я –
отдельно и одна. Что же мне было думать, если со мной никогда
подобного не происходило? Только то, что я – плохая, ведь тогда не
понимала, а мне никто "не доложился", что мой отец в первый (но
далеко не в последний) раз в своей жизни закодировался от
алкоголизма – иначе мать сделала бы аборт, а он хотел наследника.
(Вот видите, опять все жертвы ради мальчика!) А мне-то показалось:
сестру, в отличие от меня, искренне любят, и ради неё отец даже не
пьёт. Сие в моих глазах было чем-то невероятным, неким поступком
сродни подвигу Геракла. Но надо признать сейчас: то, что я стала
себя "гнобить", было для меня предпочтительнее, чем родную сестру
не любить. Тем более… глядя в зеркало, мне доводилось видеть там
толстую девочку, мычащую, как корова, и с грустными глазами. Разве
можно такой гордиться, думала я, обливаясь горючими слезами.
И единственным человеком, который, как я надеялась, меня не
осуждает и ценит, была моя бабушка Евдоксия. Она уже на пенсии
стала знахаркой, хотя всю свою жизнь лечила людей травами и
"заговорённой водой", поэтому на её половине дома в будние дни
после обеда всегда было много "страждущих", и мне нравилось там
бывать. Мы с бабулечкой почти каждое утро в тёплое время года
ездили в лес за ягодами, грибами и разными целебными травками,
которые потом сушили и раскладывали по полотняным мешочкам, или
пропалывали грядки со всякой (в том числе и лечебной) порослью у
нас на участке. И, полагаю, именно у неё я научилась терпению к
людям, которое столь необходимо в моей теперешней профессии, да
и всем рецептам, благодаря коим сейчас здоровы и все в нашей
семье, и друзья и знакомые. Причём лечила бабуля безплатно и
говорила, что это Господь дал ей знания и силы, а потому негоже
брать за спасение людей деньги. Следуя данному примеру, сегодня
и я никогда не возьму денежное вознаграждение за успешное лечение
по её рецептам, да и по добавленным своим. (А лучше проведу
лекцию для большого количества людей и научу их самих себя
лечить.) Сие, думаю, уже в крови. А она, между прочим, спасала и
таких онкологических больных, от которых уже отказалась
официальная медицина.
И сейчас мне бы очень хотелось, дабы тех, кто наживается на
бедах и болезнях не очень здоровых индивидуумов, становилось с
каждым днём всё меньше и меньше; а люди вспомнили, что все мы
Едины, – и стали относиться друг к другу хотя бы честнее и добрее,
если уж не способны любить. Мне, например, точно известно: для
меня неоценимой школой жизни и толчком к тому, чтобы стать
психологом и диетологом, было разрешение бабушки присутствовать
на её половине дома в то время, когда она вела приём посетителей.
12
Про это можно отдельную книгу писать, но бабуля мне на то
позволения не давала и считала: помогать тем, кто попал в беду,
обязаны все. Мол, и нечего о подобном писанину разводить, ибо сие –
есть норма жизни, и всё тут: такая вот философия бытия.
Но парочка примеров всё же поможет вам осознать, что самые
простые люди, пережившие Великую Отечественную, и создавали из
руин ту страну, которой мы когда-то гордились. Люди, потерявшие
близких и детей, со шрамами на сердце и в Душе, но не утратившие
Совести и Чести. А ведь потери тогда у всех были – не сравнить с
теперешними.
К слову, в нашей семье все знают, что на глазах моих дедушки и
бабушки расстреляли их единственного сына, родившегося в сентябре
1941 года. После трёх дочерей он был долгожданным ребёнком – и
это, наверняка, знал немецкий офицер, который, взяв мальчика на
руки, стал спрашивать родителей моей матери о том, кто в деревне
связан с партизанами. (А в то время они ещё жили в Белоруссии.)
Естественно, ему никто не ответил. И тогда... "фриц" подбросил
маленького ребёнка высоко в воздух и приказал немецким солдатам в
него стрелять. Вот так мой дядя умер, ещё и не долетев до матушки-
Земли. Такое вам, правда, может рассказать чуть ли не каждый
белорус или украинец. К примеру, один из моих дедушек, с трудом
пережив потерю маленького сына, несмотря на бронь, добровольно
ушёл на войну, несколько раз был ранен и потом всю жизнь носил в
теле восемь осколков, а кисть его правой руки из-за серьёзного
повреждения вообще не разгибалась. А второй – всю жизнь хромал,
ещё в 1941 под обстрел попав, – но не "списался", а до самого
Берлина воевал.
И что я хочу этим сказать? Пережив подобную трагедию, эти
люди никогда не жаловались. Может, у кого-то другие примеры, но у
нас было только так. А сейчас, к сожалению, я вынуждена
констатировать – как человек, общающийся по работе с большим
количеством людей, – многие даже разговор начинают с того, как у них
всё плохо… Они не знают, что делать, каким образом в сложной
ситуации поступать, как себя за ошибки и ужасные поступки простить,
а то и вообще – им жить не хочется и нет смысла. Ужас! Да не
сталкивались они никогда с серьёзными проблемами. Зачем же тогда
сами на себя беды "кличут"? Ведь давно уже доказана
материальность мыслей…
И мне вспомнился один эпизод из моего детства, когда ко мне
только вернулся голос после девяти месяцев молчания – и, думаю,
поэтому я очень громко разговаривала: видимо, просто желая
ощущать способность общаться. И вот однажды мне довелось
свалиться с дерева, куда меня загнали соседские мальчишки, и очень
13
сильно ободрать кожу на обеих ногах: она просто свисала клочьями. А
потому я бежала домой и орала, как оглашенная, и на этот крик вышла
моя бабуля. Увидев её, моя персона тут же – причём театрально и
картинно (актриса хренова!) – стала громко жаловаться, как мне
плохо, больно, ножки болят и вообще… они мне такие не нужны, а
жизнь не удалась. (Ну, кто ж не "в курсе", как мы, женщины, даже
будучи ещё девочками, можем так " сгустить краски и обострить
ситуацию" , что и сами потом не знаем, как всё " разрулить" и
исправить?)
Бабулечка, внимательно выслушав мои долгие причитания и
стенания, сказала, хитро и слегка улыбаясь:
- Ах так! Ну… раз жизнь не удалась: и ты такая разнесчастная, и
ноги не нужны, – то пилу неси.
- Зачем это? – ещё громче заверещала моя особа, через жалость
и слёзы желающая "скачать энергию" и привлечь к себе внимание.
А надо добавить, что дело было уже к вечеру. И у нас во дворе,
как всегда, было около десятка посетителей и просто друзей, которые
пришли поболтать. И все они с интересом за мной наблюдали – я ж и
для них тоже старалась погромче орать. А тут – после просьбы
бабушки принести пилу – весь мой "артистизьм" куда-то подевался. И
я застыла, словно вкопанная, уже реально начав пугаться.
- Как зачем? Конечности твои отрезать будем, раз они у тебя так
болят, что и вовсе не нужны. Сможешь, как соседский Максим, на
колясочке ездить, – ещё больше отрезвила меня она, даже не
улыбаясь – а значит, не шутя.
- Так Максимке ж ещё в детстве во время войны ноги оторвало, а
мне такое к чему? – выпалила моя теряющая хиленький актёрский дар
особа.
- А к тому, чтобы ты запомнила раз и навсегда: и этот Максим, и
все другие дети и взрослые, у которых нет ножек, мечтали бы упасть с
дерева и ободрать коленки! Но у них нет такой возможности, а у тебя,
слава Богу, имеется. И нечего так орать, ведь проблема твоя, поверь
мне, просто "копеечная", – уже мягче произнесла она, слегка
заулыбавшись.
И мне вдруг стало так стыдно, что я голосила на всю округу,
жаловалась и визжала, когда кто-то искренне пытался меня успокоить
и поддержать... Тем более, надо ж такому случиться, в очереди на
приём к бабуле сидела мать того самого Максима, который ещё во
время войны лишился ног, – тётка Мария. И тихонечко плакала. Но
именно она встала со скамеечки, подошла ко мне и сказала,
обращаясь к бабушке:
- Евдоксия, вынеси йод, бинт и вату, а сама иди дальше с
людьми общаться, – я тут сама с Настькой разберусь.
14
После её слов у меня "отлегло от сердца", но в глаза тёте
Марийке и всем, кто сидел у нас во дворе, я всё же смотреть не могла,
потому как вдруг, дура такая, поняла: здесь находятся те, кто пережил
страшную войну и нечеловеческие страдания, а тут моя особа… всего
лишь с содранной кожей на ногах и слегка показушными рыданиями. И
когда тётка Мария обработала мне раны и перебинтовала коленки,
все услышали её тихий и спокойный голос:
- Запомни, деточка, этот урок. Его твоя прародительница не
только тебе, но и всем нам преподнесла. Кабы не гневили Господа и
не жаловались, ведь война уже позади. А что уж может быть хуже
неё? И когда-нибудь ты поймёшь, почему к твоей бабушке не только
за здоровьем, но и за советом идут. Я, например, ни разу не слыхала,
чтобы она жаловалась. Учись у неё силе Духа. И, надеюсь, ты
поняла, что бабушка не собиралась твои ноги "пилить"? Она просто
хотела сделать тебя сильнее и добрее одновременно, чтобы тебе
потом было гораздо легче жить.
И вот уже сорок лет прошло, а я всё помню, как вчера. И очень
сожалею о том, что почти никого не осталось из того поколения,
пережившего Великую Отечественную войну, и некому молодым
преподносить уроки мудрости, уважения друг к другу, терпения и
силы. Сейчас в почёте другие качества и навыки, увы. И я ни в коем
случае не говорю о зарабатывании денег, ведь если человек не может
обезпечить себе и детям достойное существование – сие тоже не есть
хорошо. С чем, думаю, вы согласитесь. Мне хочется сказать о другом
– о том, что деньги нынче стали "во главу угла", а у многих и Свет в
Душе заменили и затмили. Но каждому самому решать. Не мне
судить. Кто я такая? Обычная женщина, получающая на Земле свой
собственный опыт и совершающая множество ошибок.
И ещё за один случай в моей жизни я очень благодарна бабуле
Евдоксии (хотя и не перечесть всё, чему она меня научила)...
Видимо потому, что росла в столь нервной обстановке в нашей
"итальянской" семье, моя персона была не только весьма
впечатлительна и плаксива, особенно в переходном возрасте 13-14
"рокiв", но ещё и упряма, как мул. И вот к чему это иногда приводило…
У нас в Украине было принято выращивать своих свиней в
личных хозяйствах. Понятно, что и сейчас существует подобная
практика, ведь сало "хохлы" любят по-прежнему, а как же иначе! И
само собой, что мы, будучи детьми, тоже помогали растить этих
животных: кормили, поили, давали им имена, гоняли по двору…
короче, считали их чуть ли не лучшими друзьями. А у меня-то
приятелей особо и не было, вот я и "спелась" с поросёнком Борькой,
когда мне было где-то лет 11-12. И можете себе представить шоковое
состояние моей нервно-впечатлительной натуры, когда в одно
15
прекрасное и солнечное зимнее утро (где-то накануне Рождества) я
вышла во двор нашего частного дома и увидала, как на меня несётся
огромный – уже сильно выросший! – Борька, весь окровавленный и
грязный. Испуг мой, по правде говоря, был жутким и нечеловеческим.
Но, добежав до меня, кабан почему-то остановился и, задрав вверх
окровавленное рыло, стал смотреть мне в глаза. Сейчас уже и не
вспомню всю гамму собственных чувств, пережитых тогда, – но ревела
я целый день, а н
азавтра ка