– А как бы ты отнесся, – промолвила она, – к появлению женщины из другой страны? Мне важно это знать. Если она принадлежит к другой культуре, есть ли у нее шанс…
– Мне эта идея нравится. Я и сам мог бы выучить другой язык или помочь ей с освоением английского…
– Язык – не проблема, – заметила она. – Смог бы ты полюбить женщину из другой культурной среды?
Я призадумался.
– У меня могут возникнуть трудности с религией, – сказал я наконец. – Например, если в этой культуре много внимания уделяется чуждым мне религиозным праздникам и обрядам, то мне будет нелегко к этому приспособиться.
Должно быть, в голове у нее была своего рода анкета.
– Итак, религии тебе не по душе. А возраст имеет значение?
– Если женщина так молода, что у нее нет еще собственных взглядов на жизнь, нам с ней точно не ужиться. Мне нужна женщина, которая на своем жизненном опыте сумела понять, что все ответы кроются внутри нас – даже если духовным наставникам приходится вытаскивать их на свет божий.
– Вытаскивать? Вообще-то это не в наших правилах… Так как насчет возраста?
– Это должна быть умная женщина, которая… Даже не знаю, как это правильно сказать. К тому же молодые женщины хотят детей. А я нет.
– Назови мне возраст.
– Тридцать пять? – задумчиво произнес я. – Наверное, к этому возрасту у женщины уже есть собственные ответы и дети ей не нужны.
– Тридцать пять. А верхний предел?
– Неважно.
– Но тебе нравятся красивые женщины.
– Это важно. Но я знаю одну актрису, которая провела в этом мире больше времени, чем я сам. И она невероятно хороша собой. Конечно же, мне нравится женская красота, но дело не в хронологическом возрасте.
– Ладно, от тридцати пяти и дальше.
– Верно.
Еще одна галочка в анкете.
– А как насчет культуры?
– В этом мире наверняка полно итальянок, испанок, француженок, немок, шведок, для которых религия не играет особой роли. И разумеется, я предпочел бы женщину без детей.
– А если взять ближневосточные страны или Азию с Африкой? Есть ли что-то, кроме религиозных барьеров, что могло бы тебя остановить?
– Но там столько военных конфликтов, а я не люблю войну…
– И это говорит человек, летавший на военных самолетах! – рассмеялась она.
– Мне было тогда двадцать пять, и Соединенные Штаты ни с кем еще не воевали. Потом Берлинский кризис, и пошло… Так что я не уважал бы себя, если бы и в тридцать пять продолжал служить в армии. Но на тот момент я успел усвоить парочку важных уроков. Проблема с военными состоит в том…
– Мы что, обсуждаем тут военных? – нахмурилась она. – Мне казалось, ты ищешь близкого человека.
– Прости.
Она вновь расцвела улыбкой.
– Ты старомоден?
– Интересный вопрос. Свободные отношения мне точно не нужны. Мне не нравится такого рода свобода. Да, пожалуй, я старомоден.
– Еще что-нибудь?
– Она наездилась по миру. Теперь ей нравится жить в деревне. Она наделена богатым воображением. Само собой, умная. И любящая.
– Обожает шелти, – улыбнулась она.
Я моргнул.
Ну конечно! Этому ангелу можно вообще ничего не рассказывать.
– Ты все обо мне знаешь, не так ли?
– Будет лучше, если ты тоже будешь рассказывать.
– Но тебе и так все известно…
Невозможно скрыть что-нибудь от ангелов. Им все ведомо о нас. Маленькая проверка:
– А какие волосы мне нравятся?
– Какие тебе нравятся волосы? Длинные, темные, прямые…
– Я так и думал. Ты сама все знаешь!
– Как бы я могла найти для тебя идеальную женщину, если бы не знала о твоих вкусах?
С полминуты я молча разглядывал ее. Было в ней что-то такое…
– Она выглядит как ты, правда?
– Так проще, если я отражаю тебе ее образ.
– И где же она? Как мне ее найти?
– Ричард, в мире полно женщин, которых ты сочтешь привлекательными. Они красивы, умны, наделены превосходным чувством юмора, хорошо говорят по-английски, любят шелти… Их тысячи и тысячи!
Тут она умолкла, и я подумал, что пришла моя очередь говорить:
– Стало быть, все дело во мне?
– Пожалуй. Им нравятся другие мужчины. Не такие, как ты.
– Это из-за той катастрофы, в которую я попал?
– Отчасти. Но большинство увидит проблему в твоем возрасте.
Конечно. В жизни смертных наступает время, когда возраст лишает привлекательности.
– Но зачем тогда ты здесь? Или пришла пора сообщить мне, что время надежд закончилось? Что любовные отношения умирают с приходом старости? Хочешь сказать, мне придется ждать до следующего воплощения?
– Не совсем так. Твой облик изменится, когда ты покинешь этот мир.
– Ты хочешь сказать, что мне нужно умереть?
Она загадочно посмотрела на меня:
– Скажи, ты считаешь себя серьезным испытанием для смертной женщины?
– В своей жизни я любил нескольких женщин. Мне было легко с ними. Если любишь человека, он вряд ли может быть для тебя испытанием.
Она задумчиво покачала головой:
– Ричард, ты ведешь очень замкнутый образ жизни. Ты живешь на маленьком острове, у самой границы, на вершине холма. В месте, куда почти никто не приезжает. Живешь словно отшельник, в окружении частных владений. Ты практически не путешествуешь, твоего телефона нет в справочнике, ты мало с кем переписываешься и не даешь интервью. О твоем сайте знают лишь единицы, твой e-mail тоже засекречен. Ричард, что еще ты можешь сделать, чтобы оградить себя от мира?
Я долго молчал.
– Ну, не знаю… Выключить компьютер?
– Пожалуй, только это и остается, – она вновь взглянула на меня с улыбкой, и мне вдруг стало ясно, до чего же нелегкая задача выпала на ее долю. По сути, я обратился к своему Личному Ангелу по Романтическим Отношениям с просьбой о невозможном.
– Если так, то мне нечего больше сказать.
– Не отчаивайся, – она явно не собиралась сдаваться. – Я не так уж много могу сделать для тебя в этом мире, но я постараюсь. Главное тут – задействовать принцип совпадения. Магнетизм схожих сердец способен творить чудеса. Когда силы материального мира перестают работать, можно обратиться к силам незримого мира.
– Силы незримого мира, – кивнул я. – Понимаю.
– Мы уже встречались прежде, – сказала она, – на протяжении многих жизней. И встретимся вновь.
Я понял, что это тема для долгой беседы.
– Сейчас я исчезну, – сказала она, – скроюсь с твоих глаз, но ты должен знать, что я где-то рядом.
Улыбнувшись мне на прощание, она словно растаяла в воздухе.
Я даже не успел поблагодарить ее. Не успел сказать, как много она для меня значит. На протяжении многих и многих жизней. Так может это она, кого я хотел встретить?
Зачем ей моя благодарность? Все ангелы, выступая в роли наших духовных наставников, делают это для нас с радостью.
Как приятно в это верить!
Изгнание злых духов силой любви
Помните Локи? Этого милого, славного, спокойного, понятливого, доброго щенка шелти, который ходил за мной по пятам, не лаял и с первого взгляда пленил мое сердце?
Первые два дня в моем доме он вел себя как ангелочек, и я не мог нарадоваться. Я объявил щенку, что теперь это и его дом, а земли вокруг него – его земли. Он казался мне настоящим Принцем Шелти. По тому, что я использую прошедшее время, вы вправе предположить, что очень скоро все изменилось.
Что ж, так оно и было.
На третий день выдалась прекрасная погода, и я решил прогуляться. Но где же ботинки? Неужели я оставил их в машине? И с чего вдруг… Я шагнул к двери спальни, и тут же увидел свои ботинки на подушке у Локи, которая служила ему постелью. Тот с довольным видом пристроился рядом, хотя места почти не оставалось. Должно быть, я оставил их у порога, и этот маленький Принц и Сторож взял мою обувь под свою опеку.
Ладно, ботинки нашлись, пора и на прогулку. Сегодня мы не будем заходить далеко – четверти мили вполне достаточно. Первая прогулка с Локи на поводке.
Только что щенок был в одном конце комнаты. Не успел я моргнуть, а он уже сидит у другой стены. РАЗ! – и все. Шустрый малыш, подумал я. Поводок нам точно не помешает. В лесу полно мест, где щенок шелти без труда может заблудиться. Забежит куда-нибудь подальше и потеряется. Пока он не изучил местность, имеет смысл держать его на поводке.
Я надел на него ошейник и прикрепил поводок. Локи, судя по всему, ничего не имел против. Потом я вынес его на лесную дорожку и осторожно опустил на землю. «Ну что, малыш, вперед!»
Никакой реакции. Шустрый щенок будто замер на конце поводка. «Давай же, Локи, пора на прогулку!»
Я легонько потянул за поводок, и тут пес просто обезумел. Он рванулся назад с такой силой, что я чуть не потерял равновесие. В следующее мгновение мой Локи превратился в злобного бесенка. Он отчаянно метался из стороны в сторону, извиваясь всем телом. Он походил на дикого мустанга из «Неприкаянных», которого пытались усмирить с помощью лассо. Не сомневаюсь, что Мэрилин Монро отправила бы меня в нижний круг ада для мучителей собак.
Бросившись к Локи, я быстро отцепил поводок и схватил его на руки. Судя по всему, этот злосчастный поводок стал проводником для злых духов.
Спустя минуту пес угомонился. «Локи, это всего лишь поводок! Он нужен для твоей безопасности». Я опустил его на землю, и щенок задрожал.
«Мы просто немного погуляем, – настаивал я. – А поводок нужен для твоей же безопасности». Но стоило мне снова взяться за поводок, как Локи упал на спину и забился в истерике. «Я-просто-умру-если-ты-потащишь-меня-на-этой-веревке! Лучше-убей-меня-сразу-ведь-я-всего-лишь-маленький-щенок!!!»
Передо мной снова промелькнул образ разгневанной Мэрилин: «РИЧАРД! Ты просто ЧУДОВИЩЕ! Глаза б мои тебя не ви…» И я сдался.
«Все, Локи, никакой прогулки. Никаких поводков, никаких ошейников». Я понес его обратно на руках, но успокоился он только дома.
Я позвонил своей подруге Сабрине.
– Помнишь щенка? Малыша Локи? Которого мы привезли из аэропорта?
– Конечно.
– В него вселился злой дух!
Она спокойно выслушала мой рассказ.
– Не возражаешь, если я приеду и попробую прогуляться с ним?
– Буду только рад. Но хочу предупредить, что ни разу не видел собаки, которая бы так реагировала на поводок. Похоже, он думает, что это змея!
– Я скоро буду.
Разумеется, когда она приехала, Локи снова вел себя как примерный щенок. И только я один знал о Духе Поводка.
Сабрина осторожно пристегнула поводок к ошейнику, нежно поглаживая Локи и непрестанно воркуя над ним: «Ах ты мой маленький Локи! Мой сладенький! Сейчас мы с тобой пойдем на прогулку. Как нам будет хорошо и весело! Я буду держаться за поводок, а ты поведешь меня на лесную полянку…»
Сам я, конечно, не говорил с ним так много, но знал, что злые духи проявляются вовсе не на этой стадии.
А вот ты выйди с ним на улицу, подумал я.
Надо сказать, что Сабрина привезла с собой целый набор лакомств для щенков, купленный в зоомагазине. И вот, взяв Локи на руки, она вышла с ним на улицу.
– Только взгляни на это солнышко! Послушай, как славно поют птички! Они так рады видеть тебя, Локи!
Сабрина опустила его на лесную дорожку и чуть потянула за поводок. Локи застыл на месте.
– Ну давай, малыш, пошли гулять!
Я знал: еще немного, и он взбесится.
Но вместо того, чтобы продолжать тянуть за поводок, Сабрина подошла к Локи и легла рядом с ним на землю.
– Ты храбрый пес, Локи! Представляю, как нелегко тебе с этим поводком. Смотри, у меня есть кое-что вкусненькое для тебя.
Локи оживился, завилял хвостом и подошел к ней ближе.
– Ты сделал первый шаг, Локи! Вот молодец! А это тебе в награду.
Хрум, хрум…
Сабрина не скупилась на похвалы и печенье.
– Ты замечательный малыш, Локи. Такой славный и смелый. Это тебе награда за храбрость.
Хрум, хрум…
Через некоторое время Сабрина села на корточки рядом с ним, продолжая кормить щенка лакомствами. А потом и вовсе встала и сделала пару шагов.
Я смотрел на них с замиранием сердца.
Сабрина не тянула за поводок. Она шла вперед черепашьим шагом, и Локи – о чудо! – шагал рядом.
– Умница, Локи! Молодец!
Новая порция печенья.
Хрум, хрум…
Как будто и не было злых духов, доводивших щенка до исступления. Сабрина ни разу не натянула поводок, и Локи мирно шагал рядом. Вверх по холму, затем вниз. Через сотню метров она вручила поводок мне, и щенок не протестовал. Ему нравилась эта прогулка.
Сабрина остановилась на цветущей поляне, Локи тоже замер, чтобы полюбоваться вместе с нами. Затем мы – все втроем – направились к дому. Снова лакомства. Славный пес, Локи! Хороший щенок!
– Позвони, если вдруг возникнут проблемы, – сказала она на прощание.
– Я так признателен, просто слов нет, – заметил я. – Это же настоящее чудо! Огромное тебе спасибо!
Нет, Сабрина не дрессирует собак.
Просто она умеет любить.
Чего я боюсь?
Сейчас я понимаю, что многие важные вещи мне следовало бы усвоить еще в школе.
К примеру, раньше я не задумывался над тем, почему люди гневаются или сердятся (я просто старался избегать таких ситуаций, не зная, как правильно реагировать). Теперь же мне ясно, что гнев – это не что иное, как страх. А страх всегда связан с боязнью что-то потерять.
Сам я почти никогда не злюсь, но если такое случается, тут же спрашиваю себя, что именно я боюсь потерять. И ответ мне становится ясен практически сразу. Я боюсь утратить свободу. Боюсь утратить право быть самим собой. Боюсь лишиться своей независимости или общества близкого человека.
Ведь себя не обманешь. И такой ответ обычно прост и понятен: «Я боюсь потерять то-то и то-то…» А дальше я могу принять это или не принять, могу бороться (чего физически мне еще не приходилось делать) или бежать – что ж, в этой жизни у меня свой опыт отступлений.
К счастью, мне, даже когда я служил в ВВС Соединенных Штатов, никогда не приходилось стрелять по живым людям… только по неодушевленным железкам в какой-нибудь пустынной местности. Не помню, чтобы я злился во время полета, – бывало, конечно, страшно, но страх этот никогда не перерастал в гнев.
Гнев – это боязнь что-то потерять.
Я рад, что усвоил этот важный урок. Как говорится, лучше поздно, чем никогда.
Пожалуй, единственное, что может меня зацепить, – это угроза для моей жизни или для жизни близких мне людей. Но ничто не угрожает сейчас моим друзьям – да и моей жизни тоже.
Странная вещь происходит с теми, кто пережил клиническую смерть: вернувшись с того света, они перестают бояться ухода из этого мира. По-видимому, у них меняется само представление о Смерти. Так, во всяком случае, произошло со мной. И все потому, что по ту сторону не было ни боли, ни страха. Я даже сразу не понял, что умер. Мой самолет разбился, но осознание этого пришло лишь неделю спустя.
Иллюзорное впечатление удивительно мягкой посадки длилось еще с минуту после того, как мой самолет зацепил провода и рухнул на землю. Я не почувствовал ни удара, ни изменений в характере полета. Я превратился в пилота-призрака, летевшего на самолете-призраке, и оба мы были совершенны. Ни тени сомнения, будто что-то идет не так. Авария стала реальностью лишь неделей позже, когда я очнулся на больничной койке.
Теперь, если что-то угрожает моей жизни, меня это не пугает: «Что, уже пора Домой? Прекрасно!» Мои сумки собраны. Не понимаю, почему на лицах у тех, кто узнает о скорой смерти, не расцветает улыбка. Мы уходим Домой, а скорбь – свойство смертной природы, а не духа. Не верите? Попробуйте представить, что вы не тело, а дух, а затем спросите себя, боитесь ли вы смерти.
Что мы теряем со смертью здесь, на Земле? Свои дома, самолеты и прочие вещи? Но все это не пригодится нам по ту сторону. Свою жизнь? Забавно… но попросту невозможно. Друзей и любимых? Смерть не в силах положить конец любви. Все они присоединятся к нам, как только вернутся Домой.