На соседний балкон я практически свалилась, спасло то, что Вася его без всякой совести использовал, как помойку, и приземлилась я на мешки с мусором. Отсюда до пожарной лестницы оставалось всего ничего. Так что или я сейчас открываю в себе удивительный талант лазать по стенам, или гроблюсь головой вниз с шестого этажа.
Угол дома очень удачно сковывала раскидистая береза, так что если сейчас мужику и приспичит вдруг взглянуть вверх, вряд ли он увидит что в темноте да ещё и за листвой. Я взгромоздилась на замшелую табуретку, грозившую вот-вот развалиться под моим весом, и наклонилась вперёд, удерживаясь за опору для козырька. Внизу ухнул провал, взметая ветром неубранные волосы, табуретка вывернулась из-под ног, и я под очередной волной адреналина намертво вцепилась в опору, отчаянно проклиная все на свете, в том числе и часу себя. Вот ведь угораздило же ввязаться на свою голову! Нет, так не достану, только с балкона навернусь, надо становиться на перила. Пальцы мало того, что дрожали от страха, так ещё и закоченели из-за всех этих действий, грозя и вовсе перестать слушаться. Я поднесла их к лицу, стараясь подогреть сбитым дыханием хоть ненадолго. Давайте, родные, сейчас очень-очень нужно! Снова взгромоздилось на табуретку, судорожно цепляясь за основу для козырька, потом, чуть было не потеряв и без того шаткое равновесие, осторожно переступила на перила. Если справлюсь, уйду в стриптизерши, цены мне не будет с такой отменной координацией. Осталось немного потянуться и достану до лестницы. Снова ухнул провал, угрожающе скрипнула опора и пальцы коснулись холодного металла лестницы. Достала. Назад теперь путь заказан, остаётся только молиться, чтоб рука не соскользнула, когда буду перелезать. Задержала дыхание, отпустила опору, подсознательно уже прощаясь с жизнью, но удержалась и повисла в обнимку с лестницей, больно стукнувшись коленкой, однако живая.
Когда боль схлынула, я с трудом сползла чуть ниже, чтобы меня не было видать с собственного же балкона. Пополам с матюками выудила из кармана мобильники и вопреки запрету набрала громовский номер. Обеспечит он мою безопасность, конечно, как же.
– Мирослава, я же сказал не… – биолог откликнулся почти сразу.
– У меня в квартире какой-то мужик! – я истерическим шёпотом прервала зарождавшуюся гневную тираду и услышала, как Громов на том конце задохнулся.
– Что-о?! Какой мужик?! Ты где сейчас?!
– Я… на пожарной лестнице.
– Го-осподи, ду-ура, – на этот раз хлопнул себя по лбу уже он, – полицию вызвала?
– Не… Мать твою! – я чуть не взвыла, выдав своё положение.
Одно неловкое движение и телефон выскользнул из окоченевших пальцев, улетев в кусты под аккомпанемент из моих скорбных матюков. Я прижалась лбом к ржавым сырым перилам. Только не перезванивай, только не перезванивай, только не перезванивай…
В это время распахнулась с грохотом дверь моего балкона и в проеме появился первый мужик, по телефону, судя по всему, говоривший со вторым.
– Нет! Ушла прямо из-под носа, чай горячий стоит, а девки нет нигде!.. И не видел?.. Да в соседнюю, больше некуда. Ладно, сейчас.
Вот, доигрались, даже бандюги считают мой полуночный паркур выходящим за грани разумного, решили, что я по балкону к Ваську завалилась. Значит, сидеть на пожарной лестнице мне не улыбается, они так живо догадаются, куда я делась. Очень надеясь, что она в какой-то момент не проломится подо мной, не отойдёт от стены, я начала свой многотрудный спуск, который встретил меня ещё одной пакостью под свой конец. Лестница обрывалась, а до земли оставалось ещё метра два. Вселенная определенно хочет сегодня меня добить. Ох и забодаюсь я потом вытаскивать колючки из жопы.
Зажмурилась – все равно темно, хоть глаз коли, – и разжала пальцы. Грохнулась я больно, пусть и в кусты, но хуже того, шум привлёк второго мужика и уже скоро в моем направлении послышались уверенные шаги. Нет, бежать не смогу. Сейчас выскочу, как тайфун, из кустов и в рожу ему баллончиком ёбну. И ведь когда отец мне его втюхивал, я свято верила, что не пригодится, надо же, он оказался предусмотрительней. Я отползла к бордюру, чтобы меня до последнего было толком не разглядеть, и затихла. А ну как передумает? Но дядька попался вредный и передумывать никак не хотел: раздвинул руками ветви над моей головой и сразу же получил в лицо струю перца, так как я уже сидела на изготовке.
Клянусь, что ни до, ни после в жизни своей такой крепкой ругани не слышала. Будь я в другом положении, охотно записала бы пару выражений, но сейчас я, столкнув его, матерящегося, все в те же многострадальные кусты, со скоростью лани понеслась по лужам вдоль дома. Он за мной не побежит, хотя бы потому что какое-то время не увидит, куда. А вот на первого главное сейчас не напороться, иначе будет плохо. Я уже крепко замёрзла: зуб на зуб не попадал. План был предельно прост: добегу до ближайшего круглосуточного магазина и стребовать там убежище и телефон. Остаётся надеяться, что меня не вытолкают взашей в таком жалком виде. Я как раз обходила, запыхавшись, крайний подъезд, и добивая меня окончательно, судьба подкинула ещё один выверт в виде спускавшегося по ступенькам уже знакомого мужика.
От отчаяния я готова была повторить все, что только что услышала, слово в слово, но на деле не смогла выдавить из себя ничего адекватного.
– Здравствуйте, – икнула я, шлепая по лужам и смотря прямо перед собой.
– Добрый вечер, – хмуро откликнулся он, поравнявшись со мной, достал зажигалку и принялся было ею чиркать, как вдруг до него дошло, что здесь что-то нечисто. – Э, а ну стоять!
Мать перемать, да что ж это такое! Я бросилась бежать, хотя это была затея гиблая, сил уже не оставалось, мужик буквально в затылок мне дышал.
Я уже успела – в очередной раз – мысленно составить нехитрое завещание, как слишком быстро для таких неудобных улочек прямо передо мной выскочила знакомая иномарка, распахнулась дверь, хотя она все ещё тормозила.
– В машину быстро! – рявкнул Громов, но просить меня было не надо: молниеносно заскочила на переднее сиденье, и едва хлопнула дверцей, как взревел мотор, взвизгнули шины, Денис вырулил из двора на шоссе и машина понеслась вперёд, взметая из под колёс фонтаны брызг.
========== 20. Безработный дурачок ==========
– Вот так, сейчас… Должно стать теплее.
Денис колдовал с печкой, но безуспешно, меня трясло, и озноб все никак не хотел уходить. Лёд вибрацией гулял по позвоночнику, и я, забрызганная из луж, в этой дурацкой рваной ночной пижаме, смотрелась, скорее, как буйнопомешанная из психушки, чем как прекрасная дама, которую следовало бы спасти. Да и спаситель мой был предельно мрачен, среди ночи гоняться по городу за всякими Мирославами ему никак не улыбалось.
– Почему это произошло? Зачем он явился? – Денис смотрел за дорогой и очень плохо в голосе прятал гнев.
– Не знаю, я как-то не спрашивала, – прозвучало донельзя убито, жалко и обиженно. Я предчувствовала нагоняй, а потому щетинилась заранее. – Можно подумать, он мне доложил.
Меньше всего сейчас хотелось устраивать разбор полётов, голова была просто чугунной, стукни – звон пойдёт. Хотелось в тепло и сухость, чтобы обняли и пригладили, но судя по настрою, это последнее, что собирался делать со мной Денис.
– Ну хорошо, – чуть смягчился Громов, – давай пойдём от противного. Откуда у них твой адрес?
– Я сама об этом думала. Либо кто-то заметил меня рядом с тобой и выследил… Но тогда они не знали бы квартиру… – я озадаченно замолчала и вдруг взорвалась, даже подпрыгнув на сидении. – Коз-злова! – это прозвучало больше как ругательство, чем как фамилия. – Она ведь знала мой адрес! Тогда и с целью все ясно, ей нужно было информацию про Димаса добыть. Он же пропал, и что с ним, она не знает.
– Что, даже не пожалела бывшую подругу? – Громов покосился недоверчиво, но на ус намотал.
– Очень в её духе – брать нахрапом, – насупилась я, – и никого она не жалеет.
Долго сокрушаться по поводу Дахи не пришлось, потому что на ум сразу же лезли другие, куда более весомые причины для сокрушений.
Денис больше вопросов не задавал, наверное, обдумывал сказанное, ведь Козлова – это его головная боль. А она, мало того, что от отца сбежала, так ещё и зубы скалит. Весь оставшийся путь мы ехали молча.
Затихнувший шорох шин свидетельствовал о том, что мы добрались до места.
– Сиди уж, – буркнул Денис и, обойдя машину, вдруг подхватил меня на руки прямо с сидения.
– Ч-чего? П-подожди, неудобно же будет! – я пыталась бурно противостоять руками, но поняла, что так быстрее свалюсь на асфальт, а этого с меня на сегодня уже с головой хватило. Пришлось прижаться, обнимая руками шею.
– Все удобно, – непререкаемо отрезал Громов. – Нашлёпалась по лужам.
Под коршуновский взгляд престарелой консьержки я спряталась носом в его воротнике. Исходившее от Дениса тепло никак не сочеталось с весёлой арифметикой в сто тридцать восемь бездыханных тел, поэтому я пока старалась об этом не думать. Получалось неплохо, потому что сейчас я едва ли могла вообще о чем-то думать.
Мне любезно уступили душ, в котором я так долго лила горячую воду, что биолог дважды спрашивал, все ли в порядке. Глупый, ну как все может быть в порядке? Что я скажу отцу? А если он явится домой посреди ночи, как это пару раз бывало, и там нарвётся на этих? Завтра придётся менять замок, совру, мол, потому что заклинило… Поверит, куда он денется.
Из душа я выскочила только тогда, когда дышать от скопившегося пара стало уже вообще нечем, обряжения в самую длинную из Денисовых футболок и все ещё немного дрожащая.
Кровать в лофте была огромной и мягкой, словно облачко. Как Громов находил в себе силы выбираться из неё по утрам понедельников, я решительно не понимала. Комнату подтапливал тёплый свет ночника над кроватью, проникая и в мой уютный кокон из одеяла.
– Молоко принёс, – объявил Громов неопределённым тоном и поставил большую белую кружку на тумбочку перед кроватью.
– Денис, – я выпуталась так, чтобы было видно хотя бы мордяху, – прости за эту мороку посреди ночи. Но теперь я хочу, чтобы ты мне все рассказал, на этот раз полностью. Мы находимся в таком положении, когда незнание не спасает, а подставляет меня.
Я изо всех сил старалась держаться, хотя разнюниться хотелось прямо сейчас. Но сначала дело, потом сопли. По лицу Громова скользнуло напряжение, и я поняла – аргумент подобран верно, и сейчас он мне все выложит. Биолог устроился рядом, положив голову на свободную подушку, так что его сию же секунду жутко захотелось погладить по волосам.
– Дашка – дочь босса мафии Козлова, который возглавляет мощную группировку «Добродетель». Так вот эта Дашка взяла и сбежала в другую семью, Buon Affare, из-за большой любви к тамошнему консильери. Понятное дело, отец хочет её вернуть, семьи-то враждуют, соперничают за влияние, больше того, Аффари ещё и пытаются захватить нейтральный клуб «Казино». Слишком серьёзное заведение: контроль над ним безусловно обеспечит превосходство одной из семей, потому-то «Казино» и считается неприкосновенным. Но недавно его владелец был убит. Убийство заказное, – Денис умолк, раздумывая, не взболтнул ли он случайно лишнего, но через пару секунд продолжил. – Вот почему вернуть Дашку в семью для Козлова – дело чести. Но только дело гораздо более сложное, чем казалось изначально. Я должен был охмурить, обхитрить, что угодно, но вернуть её, однако она раскусила это слишком быстро, и теперь все, что я могу, – присматривать с расстояния. Её и это бесит.
– О-о, – я все-таки взялась за его волосы и отстраненно спросила, чтобы не спугнуть, – а что Салвиния?
– Салвиния – организация убийц, – неохотно вздохнул Денис, и это значило, что лимит откровений на сегодня скоро будет исчерпан. – Там я познакомился с Димой и работал с ним какое-то время. Теперь я больше не состою в Салвинии.
– Он поэтому на тебя так ополчился? Потому что ты ушёл и бросил его? – осторожно предположила я, хотя догадывалась, что дело тут в другом.
– Нет. – биолог упрямо поджал побледневшие губы. – Не поэтому.
Так, ясно, в эту сторону щупать больше не будем.
– Значит, ты безработный киллер? – я попыталась свести все в неловкую шутею. – Надо же, и тебя кризис коснулся.
– Времена сейчас тяжёлые, – Денис усмехнулся в кулак, – приходится браться за все, что дают. Денег не хватает.
– Жить не на что?
– Не только в этом дело. Мать в больнице, и на лечение круглая сумма нужна.
Ух, кажется, я дважды за ночь ушла не в ту степь, специалист по вскрыванию старых Громовских ран. Так он у меня и вовсе замолчит. Денис ощутимо помрачнел и сам будто налился тяжелым, колючим и ледяным свинцом. И надо было что-то сказать, но дежурное «мне жаль» даже при всей искренности казалось невыносимо лицемерным.
– Поняла теперь, куда ты вляпалась? – сварливо осведомился Громов, принимая сидячее положение.
– Поняла, – буркнула я в ответ. О, я это ещё после разговора с Виком поняла, теперь-то чего уж. – Все равно, если бы я не вмешалась в то происшествие с Димасом…
– Было бы замечательно, – ворчливо закончил Ден.
– Ах, так?!
– Да, так!
– Ну и помер бы тогда!
Всё. Всё. Чаша терпения переполнилась, и я подняла руки к лицу, нервно втягивая воздух. Слишком насыщенный был день, и как-то это все сразу на меня свалилось, немножечко поломав. Я давила идиотские всхлипывания, лихорадочно растирая ладошками горящие глаза, но это мало чем помогало, истерические рыдания рвались наружу сплошной лавиной, и скоро я не смогла их сдерживать.
Громов переполошился, увидев мои трясущиеся плечи, привлёк к себе, принялся бормотать несуразные извинения, которые я не слушала. Было так тепло, что я всерьёз боялась лужицей стечь с его рук прямо вот на эту самую кровать.
========== 21: Катастрофа ==========
Комментарий к 21: Катастрофа
Таймлайн: до начала событий первой главы
РОV Козлова Даша
Глава семьи Buon Affare Евгений Заславский был не похож на босса мафии. Высокий, поджарый, с горящими глазами, он словно рассыпал вокруг себя искры энергии и обладал какой-то неуловимой притягательностью, что заставляло снова и снова возвращать к нему взгляд.
Если выражаться уж совсем точно, то Заславский был не похож на босса мафии в моем представлении, которое всю жизнь формировалось с оглядкой на отца. Козлов-старший, сколько себя помню, был грузный, медлительный, очень властный и категоричный. Каждое слово и движение с его стороны всегда приравнивались к большому одолжению окружающим. Но его боялись. Его слушались.
Из того, что происходило на переговорах между двумя семьями, я не понимала ничего. И не мудрено, к делам семьи меня с детства подпускали крайне неохотно, к переговорам – тем более. Все, чем я обладала, было отрывочными сведениями, когда-то где-то подстмотренными или подслушанными. Их решительно не хватало, чтобы сложилась цельная картинка.
Да и в конце концов, у меня была собственная задача. Задача, вынуждавшая оторвать наконец взгляд от Заславского и продолжить выискивать дальше. Того, кто бы подошел на роль, заранее определенную мной в камерном судьбоносном спектакле.
Взгляд зацепился за консильери. Тёма. Я внутренне скривилась, и пришлось прилагать усилия, чтобы сохранить прежнее скучающее выражение лица. А это сложно, когда что-то настолько тебя бесит. Артем Заславский – сыночек босса. Он ведь совсем еще зеленый, всего года на два меня старше, а уже на такой должности. Смышленый говорят, не по годам.
Надо же, и кто-то ведь продвигает своих родственников. Меня вот в первые за восемнадцать лет на переговоры взяли, и то я им как бесполезный балласт. Ну ничего, будет еще возможность все исправить.
Аффарёныш поймал на себе мой заинтересованный взгляд, и вместо того, чтобы опустить глаза долу, я очаровательно улыбнулась.
***
– Ну? – лениво вздохнул отец, прокручивая на пальце массивный перстень.
Ждать он не любил, а я не любила вилять вокруг да около, поэтому решительно одернула юбку и сразу же перешла к сути.
– Ты с детства держишь меня на расстоянии от дел семьи, но при этом упускаешь из виду одну важную деталь, тот вклад, который я могу внести в общее дело.