– А это… я вам тут… любовные письма подложить хотела, – ситуация вырисовывалась плачевная и ляпнуть пришлось первое, что пришло в голову, – полюбились Вы мне.
– Вот как, – медленно кивнул он, и видно было, что не секунды не верит, – полюбился, значит, – оно и понятно, кто бы поверил в такую дичь. – А что ты там за спиной прячешь? Случаем, не любовные письма?
Твою налево, я и глазом моргнуть не успела, как «пламенные воздыхания» оказались у меня изъяты. Учитель небрежно скользнул по ним взглядом и почти сразу же снова поднял глаза на меня.
– Писала б ты мне на уроке такие любовные письма, цены б тебе не было. Не стыдно?
…и вообще-то мне было стыдно. Хотя судя по его вопросу, в полутьме подсобки пожар на моих щеках полыхал вполне себе незаметно, пусть и казалось, что только тронь кожу, как сразу обожжет.
– И что же мне с тобой делать, м? – Пономарёв рукой оперся на стену слева от меня, тем самым заставляя всем своим существом вжаться в холодную штукатурку.
Ну можно облокотить меня сейчас на учительский стол, юбку задрать и…
Всматриваясь в эту секунду в его лицо, я не могла со всей уверенностью сказать, что подобные мысли не приходили в тот момент и в его буйную голову.
И это ненормально.
Ненормально, и разница между шутками и делом ощутилась вдруг сразу так остро, что уже мне как-то сразу перестало шутиться. В общем, безысходность.
Но тут жизнь решила доказать, что очень даже «исходность», и у нас случилась оказия. Скелет, по всей видимости, живший какой-то своей жизнью, решил, что ему сейчас просто очень надо предотвратить готовящееся непотребство, и незамедлительно низверг на нас свою пластмассовую тушу. На этот раз удар почти весь пришёлся на биолога. Со стороны которого послышалось страдальческое:
– Опять?
Честно, он так это сказал, как будто скелет на него падал не раз, и не десять.
– Боря ерунды не сделает, – авторитетно заверила я, плавно пробираясь к выходу. – Хотя видно, у вас с ним особые отношения.
– Кыш отсюда, – шикнул на меня биолог, тщетно пытаясь найти общий язык с привередливой конструкцией.
Я, не поверив своему счастью, сначала тупо стояла секунды две на одном месте, после чего оперативно подхватила портфель и бесшумно ретировалась из класса.
Это меня не спасёт. После этой выходки меня уже ничто не спасёт. Разговор неизбежно продолжится и, может, даже карательные санкции последуют.
Остыв немного, я поняла, что всего-навсего фантазия разыгралась на почве страха, Пономарёв ничего такого не сделал, даже и пальцем меня не коснулся. Другой бы ту ещё истерику закатил, застань он ученика в подсобке, среди своих личных вещей, да ещё и не с самыми, так скажем, благородными намерениями. В общем, мрак.
Хотя, возможно биолог уже бережно вынашивал в планах хладнокровную месть; я ведь понимала, что совсем не знаю его, как человека, но как объект влажных фантазий для школьниц он определенно очень даже прокатывал.
Я шумно вздохнула, натирая указательными пальцами виски, а с первым звонком пришлось снова тащиться в класс.
Биолог вел себя так, будто ничего и не произошло этим дурацким утром, даже ни одного косого взгляда в мою сторону не кинул. Он живо шнырял между партами, раздавая какие-то прошлые работы, заглядывая в тетради с инспекцией жуткой шестилистовой домашки, и с завидной периодичностью отпускал саркастичные замечания касательно австралопитеков, которые загуляли не в ту ветвь эволюции, и прочих биологических шняг.
Не сказать, чтоб дисциплина была железная.
– Мы сегодня строение клетки проходим, – объявил Пономарёв, едва с опросом домашнего задания было покончено.
– Ску-учно, может, все-таки это, сразу на анатомию перескочим? – предложил Костик Гаврилов. – Это, например, вагина, – во всеуслышание объявил он и тыкнул пальцем в рисунок голой женщины.
– Я смотрю, у тебя большой опыт, вагиновед, – биолог, сдерживая смех, виртуозно сделал вид, что ему очень интересно, какую важную информацию Костян собирается ещё сообщить, но Гаврилов шутку юмора не заценил и обиженно напыщился.
Пономарёв сразу же клятвенно уверил, что после клеточного строения сразу же идёт анатомия, и подождать осталось совсем немного, после чего начал танцы с бубном, ну, точнее с аппаратом Гольджи.
Пока он сидел за учительским столом, с головой закопавшись в доисторических плакатах в поисках нужного, Кристина выудила из портфеля чёрную квадратную зажигалку и сунула мне под нос.
– С фонариком! – гордо сообщила она.
На зажигалки с фонариком у Крисы была какая-то своя страсть. У неё таких было штук десять, и коллекция пополнялась.
– Смотри не чиркни, – я это больше для разговора сказала, чем всерьёз, впрочем, лучше бы, господи, я молчала.
– Да она пустая, – со всей уверенностью заявила Кристина, вытянула руку и чиркнула колёсиком. – Смотри.
И я смотрела. Смотрела, как длинные роскошные волосы впереди сидящей Машки тихонько занимаются огоньком. До меня почему-то очень медленно доходил тот факт, что сейчас случится сущий звездец.
– Блять! – заорала я наконец, не заботясь, что меня услышат.
Потому что Машка Прохорова в это время орала что-то гораздо более громкое и нецензурное, перекрывая не только меня, но и звонок и даже, наверное, двигатель реактивного самолёта. Паника, как вирус, мгновенно распространилась по классу, и через секунду Махины вопли стройным хором подхватил весь класс.
Надо сказать, что биолог среагировал мгновенно: подскочил к нам и начал тушить несчастную Прохорову.
Пока он этим занимался, мне в голову пришло отобрать у Криски улику и выкинуть в окно, а потом, наверное, спонтанное возгорание объяснить священным огнём, карающим неверных. Не знаю точно, но в тот конкретный момент это все казалось мне неебически хитрым ходом, и мне даже удалось отжать чёртову зажигалку, но так вот неловко сложилось, что именно в это секунду над нашей партой вырос закончивший «тушительные» мероприятия биолог.
– Разрази меня рибосома, что ж это за проклятье такое? Барковская, а ты, оказывается, пироманка.
– Я не манка, попрошу, – я воздела кверху здорово дрожащий указательный палец, ловя на себе умоляющий взгляд Кристины.
О, ну конечно, узнай об этом её родители, они её на первой попавшейся осине вздёрнут. Они ж свято убеждены, что Криска – тихая скромная девочка, почти что ангел. Если до них дойдёт – а до них дойдёт – что тихая и скромная девочка посредством зажигалки с фонариком волосы одноклассникам поджигает прямо на уроке, то, если они вдруг выживут после полученного инфаркта, суда линча ей не миновать.
Поэтому…
– Ладно, – милостиво согласилась я, – для вас я кем угодно буду, хоть манкой. Клянусь, это случайно вышло.
– Да ничего, – бледнющая и ещё явно не отошедшая от всей этой задницы пролепетала Машка, – я все равно… подстричься… хотела.
Она несильно пострадала, обгорели только кончики, больше было паники, но это дело понятное. Попробуй не паникуй, когда у тебя волосы горят.
Я даже без лишних вопросов, грустненько поглядывая на биолога, осталась в классе после звонка, предчувствуя большую и печальную задницу в своей жизни и все равно героически пытаясь шутить.
– Интересно, какие у него методы наказания?
– Скоро на себе опробуешь, – послышалось у меня над ухом многообещающее и негромкое, и все равно заставило подскочить.
В коридоре появился завуч по воспитательной работе: классическая грузная барышня с седым пучком и сжатыми в струнку тонкими губами. Звали её Елена Санна. Чаще, конечно, «демон», но бывало и Елена Санна.
До нее уже, разумеется, все донесли, и она, взяв добротный разгон, ретиво поскакала разбираться. И мало было того, что разборки сами по себе – вещь неприятная, так она ещё и говорила с таким повизгиванием каждый раз, будто её в это время кусал, как минимум, гребнистый аллигатор. Причём, начиналось все весьма классическим для таких случаев:
– Что за безобразие в стенах школы! Я такого не допущу! – а закончилось каким-то напрягающим. – Это может грозить тебе исключением!
В моей голове в ту же секунду послышался жуткий замогильный голос бородатого Евсевия. «Церковная шко-ола», – говорил он. – «Путь и-истинный», – говорил он.
Меня аж передёрнуло, и я сразу же умоляюще воззрилась на биолога, прям вот стараясь, чтоб в моем взгляде можно было прочитать: «Делайте, вашу мать, что-нибудь, иначе скажу, что вы ко мне в подсобке приставали». Уж не знаю, что он в действительности там прочитал, но тут же сдавленно кашлянул в кулак.
– Я убеждён, что это всего лишь досадное недоразумение. Лично мне будет очень жаль потерять ученика с такими глубокими познаниями в… биологии. Думаю, можно решить это дело мирно.
– Вот и решите, – мигом и неспроста оживился завуч. – Решите это дело мирно. В конце концов инцидент произошёл на вашем уроке, стало быть, Вы просто обязаны разобраться.
– Я позвоню родителям, – спокойно заверил учитель, ещё не ожидая крамольной подставы. Святая наивность.
– Звонили уже, – Елена Санна упёрла руки в бока, стараясь выглядеть больше и значительней, хотя казалось бы, куда уж. – Каждый день звоним.
– Не работает телефон, – хмуро пояснила я.
– Это ещё почему?
– Ну вы же знаете, это портал для нечистой силы. Через него шайтанчики в наш мир шастают и начинают с Севкой половые сношения иметь. То есть, я хотела сказать, вершить тёмные дела.
На лице завуча прям так и написано было, что где-то в глубине черепной коробки происходит жесточайший когнитивный диссонанс, и если я сейчас что-то вразумительное не поясню, там просто случится взрыв, который нахрен Чёрную дыру откроет.
А я бы и рада пояснить, если б мне самой удалось выбить хоть что-то более вразумительное из своей матери. Но матерь наотрез отказалась давать осмысленные показания, поэтому довольствоваться пришлось шайтанчиками.
– Что ж, похоже, у нас нет иного выбора, кроме как нанести визит и сообщить напрямую о твоём поведении, – вынесла вердикт Елена Санна.
– О, нет, пожалуйста!
Не то что чтоб я готова была обмазываться общественным мнением, но это же позор! Позор, который ни одна живая душа в здравом уме и твёрдой памяти выдержать не в состоянии, не то, что я со своими расшатанными нервишками. К тому же, учителя биологии к ним подсылать рискованно вдвойне, они ж его на костре сожгут, как еретика!
– Также, – о, вот сейчас самое интересное будет, – её родители до сих пор не соизволили сдать деньги на выпускной и за охрану! Будьте добры, осведомитесь у них и об этом, не забудьте.
Понятно теперь, чего она так быстро прискакала, у неё в этом деле свой финансовый интерес.
«Я на этот гемор не подписывался», – отчётливо читалось на измученном лице Пономарёва.
– Точка! – злорадно завершил завуч, предупреждая все возможные негодования по поводу, и вышел в коридор, звучно хлопнув за собой дверью.
Твою мать. Моя жизнь – один непрекращающийся большой косяк.
Комментарий к 3. Пиромания с шайтанчиками
Ребятки. Спасибо вам за ваши слова, за подарки фанфику, нам очень-очень приятно, я редко говорю об этом, но то, что вы говорите, правда греет и вдохновляет.
Вы как большие добрые тёплые коты, что хочется протянуть ручку и погладить.
Но все, что я могу сделать, это порадовать новой частью)
========== 4. Переломы нервов и костей ==========
Все дело было в том, что для школы мой побег к отцу оставался великой тайной. Это бы кучу сомнений вызвало: жить в квартире абсолютно ненадежного, неизвестно где гулящего мужика, покинув светлую, любящую, а главное, исто верующую семью. Всколыхнулись бы кучи кривотолков, а мне уже и так хватало.
– Ну, «профессор», – едва уроки кончились, я вновь почтила визитом биологический класс и встала в дверях, облокотившись на косяк, – желаете навестить мою родню?
По его мрачному лику видно было – не желал. Что поделать, жизнь не сахар, Денис Сергеич. Мне тоже с вами в эту сектансткую обитель топать не улыбается; проблем будет – экскаватором не разгребешь. Это вы еще легко отделаться планируете.
Я смиренно подождала, пока он сложит в черный деловой портфель все бумаги, плакаты на место уберет и запрет класс, многозначительно поглядывая на меня и тем самым очень невежливо напоминая о кошмарном утреннем косяке. Мне кажется, скоро всякие форс-мажоры станут так сильно ассоциироваться в его сознании с моей скромной персоной, что он при любом моем появлении вздрагивать начнет.
На улице на меня сразу накинулся теплый весенний ветер, растрепал волосы и оставил так. «Вот шальной», – пробубнила я, неловко пытаясь пригладить. Вообще, я любила весну, всю: от луж на дорогах до тихого, полутеплого солнца. Пение птиц под окнами в четыре утра я, как ни странно, тоже любила.
А вот грязь – грязь не очень. Хотя по правде сказать, грязь меня тоже не слишком-то любила, потому и попадалась под ногами совсем некстати.
– Ай! – я втянула воздух, чувствуя, что теряю равновесие и сейчас свалюсь, демонстрируя все свои чудеса грации, но завершить свой мастерский пируэт мне не дал биолог, все обломав.
– Осторожно, – вздохнул он с раздражением, почти рявкнул, дергая меня за руку довольно грубо, чтоб равновесие вернуть. Потом тут же одумался, – Извини. Не больно?
Вообще-то мне было порядком больно, так, что лучше, наверное, он бы на свидание с родной русской земелюшкой меня пустил. Пономарёв-железный-захват.
– Пустяки-и, – протянула я, напряженно выдавливая улыбку.
Ох уж эта грубая мужская сила, которую он явно не привык рассчитывать. Впрочем, все мы не без греха, я вот тоже от природы немного дурная.
Глянула на него искоса. Смурной.
– Денис Сергеевич, насчет утра…
– Забудем про утро, – отмахнулся он так грустно, что меня аж в сердце кольнуло.
– Не злитесь на меня, хорошо?
Я чуть за руку его не схватила в порыве чувств, но тут же одумалась и отскочила чуть ли не на другую сторону дороги, сделав вид, что мне сообщение пришло, и вообще невесть что такое интересное у меня в телефоне творится, что я должна срочно все проверить и чуть ли наизусть не выучить. Думала, что он от «тащиться-неизвестно-куда-после-работы» кайф не получает, но здесь, похоже, в другом дело было, в более серьезном. Вдвойне некрасиво получилось на него еще и этот гемор вешать.
Я снова скосилась на биолога, недоверчиво, опасливо и… растерянно?
Что это я такое чувствую? По-дурацки и жутко раздражает. О, муки совести за подкинутые проблемы, конечно.
Теперь понимаю, что не просто дурная, но еще и стремительно дурею с каждой секундой.
Видимо, глядя на мое темнеющее лицо, Пономарёв решил пожалеть и развеять напряженное молчание первым, спешно натягивая маску шутливого учителя обратно на еблишко.
– Давай, что ли, чтобы время даром не пропадало, займёмся повторением пройденного, если оно, конечно, не было пройдено мимо. Что такое ДНК?
– Да вы фанат своей работы.
– Ты не представляешь, насколько, – авторитетно заверил он, награждая меня требовательным взглядом, мол, отвечай.
Я аж поежилась, какой суровый.
– Ну, это макромолекула, которая… эх-х, наследственную информацию организма вроде содержит, обеспечивает реализацию генетической программы развития… И-или как-то так.
– Ну, в целом так, – благосклонно подтвердил учитель. – Како-ой самый большой орган в теле человека?
Я так разнервничалась, что невольно прыснула в кулак. Потом вспомнила, что вообще-то это печень, сообщила биологу, все еще сдерживая настойчиво расползающуюся улыбку, тот удовлетворенно кивнул.
– Вот тут дорогу переходим, – я заранее указала на виднеющуюся зебру, – а там уже недалеко.
– На Профсоюзной что ли живешь? Да мы соседи.
Вот радость-то. Только такого соседства мне не хватало.
– Вы главное в гости к нам не частите, «профессор».
– Ну, это во многом от тебя зависит, – он улыбнулся, демонстрируя ямочки на щеках и этим вероломно подсылая в мой живот тех самых избитых бабочек, ох-х. – Кроме того, у меня имя есть.
– Конечно, Денис Серг…