Тут замкнутое, закаменевшее лицо Петерса осветилось улыбкой:
— А они, все шестьдесят, попёрли за мной, как дети. Теперь они будут верными. Они ничего, шахтёрские ребята, они солдаты хорошие…
Глава 8
КРЕМЛЁВСКИЙ КАРДИНАЛ
Газета «Санкт-Петербургские ведомости»:
Сепаратисты, поддержанные немцами, провозгласили 17 ноября Латвийскую Республику, пост «президента министров» Временного правительства которой занял Карлис Ульманис. Единственным источником финансирования госаппарата стало германское командование Обер-Ост, потратившее на помощь «самостийщикам» почти четыре миллиона оккупационных марок.
Ульманис создал Балтийский ландесвер из латышских и немецких рот, а также Латышский отдельный батальон и Железную бригаду, укомплектованную германскими добровольцами, которые нынче сдерживают наступление Западной армии под командованием генерала С. Маркова.
Что интересно, плечом к плечу с националистами стоят большевистские латышские стрелки и красная Эстляндская армия. Причудливы извивы политики!
Появился и ещё один сильный игрок — 20 ноября британская 6-я эскадра под командованием контр-адмирала Э. Александер-Синклера (четыре новейших лёгких крейсера, восемь больших эсминцев, тральщики и транспорты) вошла в Ригу.
Подобное поведение англичан неудивительно, ещё год назад они договорились с французами, что Прибалтика станет их сферой влияния. Вот только хозяина — Россию — забыли спросить.
Между тем Англия почти не скрывает своих устремлений — надолго арендовать острова Эзель и Даго, чтобы создать «балтийский Гибралтар».
На той же неделе английские корабли обстреляли части марковцев, занявшие остров Эзель.
В ответ с аэродрома в Аренсбурге снялись четыре бомбардировщика «Илья Муромец», вооружённые торпедами. Налёт был удачен — взрыв пятнадцати пудов тротила вспорол борт крейсера «Кассандра», как картонку шляпной коробки.
Переборка лопнула, и вода ринулась в корабельное нутро.
С чудовищным шипением взметнулись вверх струи пара, а затем взрыв котлов, залитых холодной водой, разворотил днище «Кассандры» и вспучил палубы.
Крейсер мигом утоп, а его систер-шип «Кардифф» получил серьёзные повреждения.
Лондон немедленно направил в Балтийское море ещё четыре крейсера в сопровождении эсминцев…
РСФСР, Москва, Кремль.
Троцкий сильно нервничал последнюю неделю, и язва давала о себе знать.
— Жёлтый, как китаец! — выцедил он, с отвращением глядя на своё отражение в зеркале.
Кряхтя, Лев Давидович поднялся из-за стола и подошёл к окну. После бегства Юрковского, клятого белого шпиона, на вершине большевистского Олимпа мало что изменилось.
Как ни старался наркомвоен скинуть наркомнаца, ничего-то у него не вышло.
Владимир Ильич наотрез отказался смещать Сталина — тот нужен был «вождю мирового пролетариата» как сдержка и противовес Предреввоенсовета.
Боится Ленин, хоть и обзывается «политической проституткой». А сам-то?
Кто готовил революцию в Петрограде? Он, Троцкий!
А товарищ Ульянов изволили из Парижу в пломбированном вагоне прибыть на готовенькое! И Троцкого сразу в сторонку.
Лев Давидович скривился и погладил живот.
Чёрт бы побрал эту гадскую утробу…
Разве Ленин не знал, зачем он ездил в Нью-Йорк? Знал прекрасно!
И сколько долларов Старик привёз из-за океана, вождю тоже ведомо было. Так зачем же склонять на каждом углу?
Главное, чем же сам Владимир Ильич лучше?
Тем, что брал на революцию не американскими долларами и английскими фунтами, а немецкими марками?
— П-паскуда… — проворчал Троцкий.
Ладно, пока оставим Ленина в покое, он ещё может пригодиться. Предсовнаркома пригодится Предреввоенсовета…
Лев Давидович усмехнулся.
Его позиции сильны, за ним армия. А дальше видно будет…
Дальше! А что дальше?
Красная армия бодро наступала, пока немцы выводили свои войска, — бойцы РККА так и топали за германскими частями, осмотрительно держась верстах в десяти за ними.
Победы на Западном фронте не в счёт, там просто не с кем воевать — когда эстонская дивизия видит хотя бы трёх русских — белогвардейцев или большевиков, неважно, — она тут же драпает.
Марковцы — другое дело, но против этих беляков ополчились не только красные с временными союзниками из балтийских «демократий», но и защитнички оборзевшей чухны — англичане.
Да и немцы не спешат покидать Курляндию, нравится им там…
Вскоре и поляки подтянутся, британцы уже сказали пшекам: «Фас!»
А вот на Южном фронте дела складываются неважно.
Наступление заглохло, все эти «революционеры» с «повстанцами» воевать совершенно не умеют, да и не хотят.
Им бы пограбить, покуролесить да напиться…
Троцкий поморщился — не от боли, с досады.
Он до сих пор не мог себе простить, что не приказал тогда Володичевой сделать копию записей этого беляка.
Юрковский очень много тогда набормотал совсекретных сведений.
Скажем, о танке Т-12, Или Т-13? Да какая теперь разница?!
Главное, что белогвардейская сволочь проговаривала даже мельчайшие детали, вплоть до марки стали, из которой должны быть сделаны шестерни коробки передач.
Откуда такие познания, Лев Давидович не интересовался.
Каким бы ни оказался их источник, был он весьма обильным.
Опять-таки, разницы нет…
Конечно, запустить производство тех же Т-12 или Т-13 в Советской России нереально, но чертежи можно было и продать.
Хотя бы тем же англичанам.
Тем более что Лондон, если и не разрывает отношения с Корниловым, то сознательно их портит.
Турку этому, Мустафе Кемаль-паше, британцы уже подбросили и оружия, и деньжат. И Джунаид-хану.
А нынче и вовсе на Моонзунд нацелились. Губа не дура…
Англии ни к чему «единая, великая и неделимая Россия». Страна Советов им тоже не нужна.
Чем дольше белые будут воевать с красными, тем лучше.
Слабую Россию куда легче поставить на колени и поиметь…
А что, если… Троцкий задумался.
Союз с англичанами? С «буржуями и империалистами»? Бред.
Нет, ну почему…
Британцы очень злы на Белую гвардию.
Они не ожидали, что Корнилов так развернётся.
Лавр Георгиевич поступает мудро — он не спешит победить большевиков, а сперва наводит порядок в тылу.
Крестьяне у него пашут и сеют, рабочие вкалывают, городовые следят за порядком.
Наверное, сильнее всего британцев уязвил захват Проливов.
Это была совершенно неожиданная операция.
Англичане просто не поспели!
Голов тогда много полетело и в Адмиралтействе, и в Форин-офисе…
Сосредоточенно высидев минут пять, обдумывая возникшие возможности, Лев Давидович шлёпнул ладонями по столу. Решено.
Только союз с Англией поможет Красной армии в противостоянии с белогвардейцами. Это раз.
И нужно бросить все силы, тайные и явные, на поиски и захват Юрковского. Это два.
Уж если этот шпион однажды наговорил целую папку сведений высшей категории секретности, то что ему стоит наболтать то же самое ещё разок? А уж чекисты разговорят любого…
Выйдя из-за стола, Троцкий выглянул в приёмную.
Его секретарша, довольно-таки милая женщина чисто русского склада, была на месте, трудолюбиво тарахтя на «Ундервуде».
— Товарищ Шелепина, — строго сказал нарком, — зайдите.
— Да, да, — подхватилась «совслужащая».
Пройдя в кабинет, Шелепина затворила за собою дверь.
— Вот что, Евгения Петровна, — заговорил Троцкий. — Про ваш роман с Артуром Рэнсомом мне известно… Нет-нет, не надо хвататься за сердце! Меня это совершенно не касается, и ничего противозаконного в ваших отношениях с «пособником империализма» я не замечаю…
— Артур — не пособник, — пролепетала Шелепина, — он журналист… Корреспондент «Манчестер гардиан» и этой… как её… «Обсервер».
— Артур Рэнсом, — сухо сказал Лев Давидович, — является агентом британской разведки МИ-5 и носит кодовый номер S76. Но это так, к слову. Он мне срочно нужен. Сегодня. Сейчас!
— Как корреспондент или как агент? — осмелилась спросить женщина.
— Как глава английской миссии. Мне просто не к кому больше обратиться, все дипломаты покинули Москву! Зовите его, Евгения Петровна. Пропуск будет ждать на посту.
— Да, товарищ Троцкий…
Артур Рэнсом выглядел как типичный англичанин.
Пять лет, проведённых им в Москве, не хватило, чтобы хоть чуточку обрусеть.
Зато пронырливости у Рэнсома хватало в избытке.
Умному, расчётливому и скользкому, ему удавалось выйти без потерь из любых ситуаций.
Даже не столь уж давний «заговор трёх послов», когда арестовали Брюса Локхарта, Артура не задел, хотя он и был в курсе происходившего.
Стало ли это следствием того, что Рэнсом был вхож к большевистским лидерам, или же тем попросту нужен был хоть какой-то канал для связи с «просвещённой Европой»?
С Англией, в первую очередь?
Скорее, верно второе. Хотя… Кто их знает, этих «комми»?
Артур энергично прошёл в кабинет к Троцкому.
Украсился улыбкой и направился к наркомвоену с протянутой рукой.
— Приветствую вас, мистер Троцкий! Вы хотели меня видеть?
— Здравствуйте, мистер Рэнсом.
Лев Давидович расслабленно потряс поданную ему руку и указал на кресло.
— Присаживайтесь. Не буду ходить вокруг да около, ибо время дорого. Хуже того, времени очень и очень мало. Я хочу, мистер Рэнсом, чтобы вы напрямую связались со своим куратором, сэром Артуром Бальфуром…
— О, мистер Троцкий! — запротестовал Рэнсом. — Сэр Артур вовсе не мой куратор, он руководит Форин-офисом, он… как это у вас называется… он министр иностранных дел!
Лев Давидович прогнулся, ласково улыбаясь.
— Дорогой мистер Рэнсом, — прожурчал он. — Время, время! О том, что вы шпион, мне известно, но в данный момент я интересуюсь иным. Повторяю: я хочу, чтобы вы связались с Артуром Бальфуром и Ллойд Джорджем! Поставьте их в известность о том, что РСФСР хочет союза с Соединённым Королевством. Мы пойдём на любые уступки! Желаете, чтобы мы не трогали окраины, загомонившие о независимости? Пожалуйста! Хотите концессий? Получите! Мечтаете отобрать Проливы? Забирайте!
Артур посерьёзнел. Ого! Да тут намечается весьма крупная игра!
— А что вы хотите от нас? — осторожно спросил он.
Троцкий деловито кивнул и отшагнул к большой карте, висевшей на стене.
— Вот! — ткнул он пальцем в кружок с надписью «РИГА». — Ваша эскадра уже тут! А от Риги к Москве тянется железная дорога… Если сгрузить английские танки здесь, то литерный очень быстро доставит эти ваши «сухопутные броненосцы» куда надо. То есть на фронт. То же касается аэропланов и бронеавтомобилей, они нам тоже очень и очень нужны. Ну это во-первых. А во-вторых, есть острейшая необходимость в нефти. В бензине, прежде всего, ибо вся техника, даже самая грозная, без топлива всего лишь безобразная куча металла. Ну мы, конечно, не отказались бы и от продовольствия, ибо отрезаны от южных районов и Сибири, но это так, в качестве пожелания. А вот танки и горючее для них — в первую очередь.
Рэнсом помолчал, рассеянно поглаживая подбородок.
— То есть правительство его величества, — проговорил он, — если я вас правильно понял, может рассчитывать на любые уступки с вашей стороны?
Лев Давидович усмехнулся.
— Лично я готов на всё, но, чем разумнее будут выглядеть запросы правительства его величества, тем легче мне будет уговорить Ленина. А это человек упрямый, даже так — упёртый! Но что мы всё о выгодах экономических! Пусть ваши правители подумают и о политических дивидендах.
— Например?
— Например, о том, как обуздать непомерные аппетиты Корнилова. Он уже вернул Финляндию и Эстляндскую губернию, завоевал Константинополь. Вы полагаете, он остановится на этом? Между прочим, барон фон Унгерн, назначенный Корниловым правителем Русской Восточной окраины, собирает немалую армию там, где пролегает КВЖД. Не надо быть великим стратегом, чтобы понять — белые твёрдо намерены вернуть утраченное в Русско-японскую войну, завоевать и присоединить Маньчжурию. Её, кстати, всё чаще называют Желтороссией. Это случайность, по-вашему? И только мы, большевики, можем помешать этим планам! Так и тянет сказать по-плакатному — проискам!
Рэнсом раздумывал недолго. Рывком поднявшись, он сказал:
— Я немедленно поставлю в известность наше правительство.
— Надеюсь, принятое решение будет благоприятным, — шаркнул ногой Троцкий.
Проводив Рэнсома, он потёр руки и стал одеваться.
Следовало немедленно приступать к решению следующей важной задачи — и ещё неясно, вторая ли она по значимости.
Пройдя площадями Кремля, Лев Давидович выбрался к Екатерининской церкви, чуть ли не единственной в Москве, возведённой в стиле барокко.
В этом храме Божьем был устроен спортзал.
Пахло внутри соответствующим образом, отнюдь не ладаном и не горячим воском.
Народу уже не было — бойцы кремлёвского гарнизона занимались с утра, а курсанты явятся попозже.
Но тот, которого Троцкий искал, находился на месте.
Это был молодой лобастый крепыш среднего роста, с серьёзным взглядом серых глаз.
Кроме особой приметы — крупного родимого пятна в виде сердечка на левой щеке, крепыша отличал некий внутренний стержень, внутренний устой.
Молчаливый и очень сдержанный, он поражал своей энергией и той буквально испепеляющей ненавистью к врагам рабочего класса, которая выделяла его среди прочих комсомольцев.
Звали его Степан Котов.
Биография у парня была более чем средняя. Родители из деревенских. Отец-пропойца сгинул прямо на заводе, спьяну угодив под вагонетку. Мать, неграмотная крестьянка, обстирывала весь дом, снимая угол в полуподвале, пока сама не запила. Так и замёрзла однажды, прикорнув в сугробе.
Малолетнего Стёпку пристроили было в лавку по соседству, да только не выдержала натура пролетарская — стал подворовывать. Хозяин связываться с полицией не стал — поколотил Котова-младшего так, что тот едва Богу душу не отдал, да и выгнал вон.
Так что с детства Степан зверем смотрит на буржуазию, не заморачиваясь рассуждениями о вреде пьянства и о соблюдении заповеди «Не укради».
Троцкий остановился, привыкая к церковному сумраку.
Котов, сопя и пыхтя, подтягивался на турнике.
— Товарищ Котов, — вежливо сказал Лев Давидович, — можно вас на минутку?
Степан едва не слетел с турника, обнаружив неподалёку самого Предреввоенсовета.
Спотыкаясь, он подбежал и вытянулся, унимая бурное дыхание.
— Товарищ… Троцкий… здравствуйте!
— Здравствуйте, здравствуйте… — протянул нарком и оглянулся. — У меня есть к вам очень важный разговор.
— Я слушаю, товарищ Троцкий! — выдохнул Котов.
— Помнится, начальник ваш хвалил Эс Котова «за отличные успехи в боевой и политической подготовке»… Вы, кажется, аэроплан освоили?
— «Илью Муромца» пилотировал! — гордо сказал «Эс Котов».
— Замечательно, просто замечательно. А другие… э-э… аппараты?
— У-у, так те и вовсе — легкота! На «Вуазене» летал, на «Ньюпоре».
— Вы, говорят, и прыгали… с этим… как бишь его… с парашютом?
— Да-а! Пять прыжков с РК-1!
Нарком покивал, изучающе поглядывая на Степана.
— Я хочу дать вам задание, Котов, — медленно проговорил Лев Давидович. — Очень опасное, но архиважное. Возможно, от него зависит существование нашего социалистического отечества…
Комсомолец на глазах подтянулся, даже, чудилось, в росте прибавил.