Я, конечно, был рад за них, что они так хорошо провели время, но, тем не менее заставил их умыться и садиться за стол.
- Зосима! Если не будешь нормально питаться, не буду тебя тренировать! – заявил я, удивляясь, как этот вечно голодный мальчик может отказываться от ужина. Совсем недавно он вылизывал моё лицо, в поисках остатков еды, не говоря уж о лохани для свиней, из которой мы ели. После ужина её вылизывали до блеска.
Видно, что-то такое отразилось на моём лице, потому что Зяма, не сказав ни слова, умылся, вымыл руки, после чего быстро переоделся и сел за стол рядом со мной. Алёнка всё же отказалась.
- Зря ты не пошёл с нами, - немного погодя начал рассказывать мой друг, - знаешь, как там интересно! Мы ходили на экскурсию в Кремль, видели Царь-пушку, Царь-колокол! Поднимались на Ивана Великого! Видели новый Дворец Съездов!
Услышав про Ивана Великого, я загрустил. Не смог сходить в церковь. Здесь, в Москве, церквей было много. Но, даже проходя мимо, чувствовал холод, веющий на меня от стен церквей.
Надо собраться с духом, найти детскую церковь, и покаяться перед лицом Мамы.
- Алёнка, ты будешь кушать? Тебе оставить? – спросил я девочку.
- Позже поем, оставьте немного, - отозвалась Алёнка из комнаты.
- Сань, а что тебе папа сказал? – спросил тихо Зяма.
- Ничего хорошего, - помрачнел я. – Позже скажу, если ничего не поменяется, пока рано беспокоиться.
Дня через три на стадионе, после наших с Зямой утренних тренировок, к нам подошла моя знакомая девушка, с папой, как я понял. Папа у неё оказался мощный мужчина, опасный даже с виду. На вид ему было лет под пятьдесят.
- Доброе утро, молодёжь! – приветствовал он нас, подходя. Девушка держалась немного поодаль, приветливо улыбалась.
- Даша уговорила посмотреть на вас, - продолжил мужчина, - говорит, перспективный молодой человек тренируется на школьном стадионе, - я поклонился.
- Даша сказала, ты хочешь тренироваться на военном полигоне?
- Мы хотим, - снова поклонился я.
- Ну, твой товарищ ещё слишком слаб для наших тренировок.
- Я тоже. Извините, что невольно отнял ваше время. Разрешите идти?
- Погоди, не торопись. Как ты правильно сказал, я потратил на тебя время, значит, хочу узнать, напрасно, или нет.
- Если хотите проверить меня прямо сейчас, то нет. Я не готов, в последний год мне пришлось заниматься совсем другими видами спорта, тело плохо слушается, связки закрепощены. Сейчас я однозначно проиграю.
- Хочешь сказать, что, будь ты в хорошей форме, сможешь победить меня?
- Прежней формы мне, увы, не достичь, так что и говорить не о чем. Тем более, как я понял, вы не допустите нас на свой секретный полигон.
- С чего ты взял, что он секретный? – постарался скрыть своё удивление мужчина.
- Спецназ ГРУ? – спросил я, глядя чуть мимо лица собеседника, чтобы видеть всю его фигуру боковым зрением.
- Спецназ… - согласился он, вдруг оказавшись на том месте, где только что стоял я. И ещё раз.
- Не в форме, говоришь? – задумчиво спросил он, проводя одновременно серию ударов руками и ногами. Удары были проверочными, и он и я понимали, что вреда они мне не принесут, я легко ушёл с линии атаки. Зато Зяма с криком бросился на папу Даши, вцепившись в него, как бульдог.
- Зяма! – крикнул я, бросаясь другу на выручку. – Пустите его! – сердито сказал я, останавливаясь рядом с мужчиной, который держал моего друга на вытянутой руке, с удивлением его рассматривая.
- Интересный у тебя друг! – улыбнулся тот, ставя Зяму на землю, - Бесстрашный и самоотверженный!
Хорошо, приходите оба на наш полигон. У меня есть группа кадетов. Немного старше вас, конечно, но для твоего друга сойдёт. А вот для тебя… Ладно, пока потренируешься с ними, потом посмотрю, куда тебя определить. Для чего тебе вообще это нужно?
- Здоровье поправить, - хмуро сказал я, прижимая к себе вздрагивающего Зяму.
- Не боишься за друга? Какой-то он… нервный.
- Он за меня испугался. Мы же его не предупредили, что просто играем.
- М-да, поиграли. Видок у тебя. В горах был, что ли? В зиндане сидел?
- В пустыне. Там нет зинданов, там белое солнце и белое золото.
- Тоже знакомо, - кивнул офицер, - на проходной спросишь полковника Бахметьева, держи адрес, слабый беззащитный мальчик! – усмехнулся папа Даши, - Через такие «игрушечные» проверки редко кто проходит, если честно! – полковник шутливо отдал мне честь, я ответил ему пионерским салютом, и он неторопливо пошёл к выходу со стадиона.
- Ну, вот! – расстроенно сказала Даша, - А я так надеялась!
- Хотели предложить спортзал? Я, может быть, не отказался бы, но без долгосрочного договора.
- Что ты такой упёртый? – в сердцах воскликнула девушка, - У тебя неплохие данные, возраст ещё вполне позволяет достичь прекрасных результатов!
- Огромное вам спасибо за полковника! – от души поблагодарил я Дашу.
- Да иди ты… к полковнику! – рассердилась она, и побежала к папе, который ждал её у военной машины.
- Что это было? – спросил Зяма, красный от стыда.
- Нам разрешили тренироваться на военном полигоне. Ты пойдёшь со мной?
- Куда я денусь? – обречённо ответил Зяма.
Когда мы вернулись домой, Алёнка уже приготовила нам завтрак. Мы с удовольствием съели кашу, для нас всё ещё любая еда казалась вкусной. Вот только Зяма был какой-то задумчивый.
Чувствовал парень, что наше безмятежное существование подходит к концу. Наш отпуск явно заканчивался. Тогда я решил спросить у Алёны.
- Слушай, Лен, - начал я издалека, - А как ты жила до нас?
- Плохо жила, - не раздумывая ответила девочка, убирая за нами посуду, и вдруг замерла:
- Что-то случилось? Вы что, собираетесь переезжать?
- Не то, чтобы переезжать… - протянул я, - Мы не можем всю жизнь здесь сидеть, надо определяться, что делать дальше. Понимаешь, Лен, у нас даже документов нет, нас в школу не возьмут.
- Хорошо вам, - буркнула Алёна, наливая воду в тазик, для мытья посуды. Мыть посуду с порошком горчицы я уже её научил.
- Это кажется, Лен, что бездельничать, хорошо. Вся беда в том, что мы вырастем, что будем делать потом? На работу никто не возьмёт без образования. Я имею в виду, хорошую работу, не грузчиком. Тогда что? В тёмном переулке грабить прохожих? Или квартиры обносить? Поэтому у меня есть план…
- В котором места для меня нет, - тихо сказала Алёна, погромыхивая в тазике посудой. Я промолчал.
Не было в моём плане места для всех моих знакомых девочек, включая Ниночку.
У меня в плане было подружиться с полковником Бахметьевым, признаться, что мы с Зямкой беспризорники, без документов. Тогда, чем чёрт не шутит, может, удастся проникнуть в одно из Суворовских училищ, или Нахимовских, сменить фамилию, всё равно у отца нет на меня прав.
А после окончания училища я вовсе не обязан связывать свою жизнь с армией или флотом, вполне можно и на гражданке устроиться, или в высшее пойти учиться… Вырваться из порочного круга!
Этот не моя война!
Кстати, о войне. Может быть, повезёт, и повстречается человек, который мне поверит? Тогда не будет Афганской войны, а, может быть, и Чеченской. Если бы был Союз, не посмели бы натовцы бомбить Югославию, да и междоусобную войну там задавили бы сами.
Во-первых, где взять такого человека? Во-вторых, даже сейчас видно, то Союз держится не очень крепко. В республиках своя власть, не всегда Советская. Средняя Азия живёт по своим устоям, Кавказ – по своим, Прибалтику друзьями назвать можно лишь с натяжкой.
Расскажи я, что в Средней Азии происходило с нами, постараются не поверить, но, скорее всего, поверят, ничего с этим делать не будут, спустят на тормозах. А нас отправят убирать снег в Сибири, если не понравилось убирать хлопок в солнечном Узбекистане. Дружбы народов для.
- Ну, что молчишь? – немного громче спросила Алёна.
- А что я могу сказать? – ответил я, - Завтра я собираюсь сходить на военный полигон, хочу там возобновить тренировки. Я имею ввиду, серьёзные, Лена, тренировки, приближённые к боевым. Для того, чтобы выжить. Зяму я тоже заберу с собой.
- Как – «заберу»?! – вскинулась Алёна, - Я тебе заберу! Сам можешь проваливать, куда хочешь, Зяму оставь!
- Алён… - пытался образумить девочку Зяма, но девочка не слушала его.
- Мы не на казарменное положение перейдём! – воскликнул я, - Здесь будем жить! Пока позволят. В конце концов, мы не можем вечно сидеть на шее у твоей мамы!
- Она не моя мама, - тихо сказала Алёна, - меня так же, как и вас, привели и сказали: «эта девочка будет жить у тебя». Потом записали в школу, и теперь я будто по-настоящему её дочка.
- Тебя не обижают здесь? – осторожно спросил я. Алёна отрицательно покачала головой:
- Никто не обижает. Ни дома, ни в школе. Только друзей нет, всё одна да одна. Я понимаю, у тебя папа есть, когда-нибудь он заберёт тебя. Придумай что-нибудь, чтобы Зяму не забирали? Ты же можешь! – умоляюще посмотрела Алёна на меня.
- Алёна! – строго сказал я, - Во-первых, не забывай, что мне всего десять лет! Я не сам по себе! Во-вторых, чтобы что-то из себя представлять, мы должны что-то уметь. Хотя бы защитить себя, а, может статься, что и тебя. Так что не надо злиться и печалиться, мы пока не уходим, будем рядом.
- Поняла я, что «пока», - почти прошептала девочка, шмыгнув носом.
- А давай, её тоже возьмём? – предложил Зяма, введя нас с Алёной в недоумение, - А что? Чем Алёна хуже нас? Сейчас наколем дров, натаскаем воды, и завтра будем все свободны!
- Мне бельё стирать надо, - задумчиво сказала Алёнка.
- Узнаем расписание, не каждый же день будут занятия. Да и вообще, надо бы узнать, где здесь ближайшая прачечная. Не дело маленькой девочке столько стирать! Тебе ручки беречь надо! – решил я.
- Прачке платить надо, - напомнила Алёнка.
- Деньги, как раз, не проблема. Я думаю, надо сходить, заработать, а то, как бы нас мой папаня не оставил на скудном пайке.
- Вы что, поругались? – удивился Зяма.
- Это семейные дела, - отмахнулся я, думая, во что лучше одеться. Лучше всего в неброское, как у всех, чтобы даже с такой рожей быть неприметным, серым пацаном.
Футболка, уже неопределённой расцветки, серые шорты, кеды. Ещё кепка. Эту тоже, как наденешь, так и будешь выглядеть. Если козырьком назад, да свистнуть, будешь хулиганом. Только ещё надо ковбойку и длинные широкие штаны надеть, чтобы не видно было худосочного тела. Если надвинуть на нос, идти вихляющей походкой, сплёвывая на каждом шагу, явно, ворюга и хулиган, наглый и циничный, не скрывающий своего рода занятий.
Можно капку сбить на затылок, идти с открытым лицом и доброй улыбкой, в любой одежде тебя примут за наивного весёлого мальчугана. Вот так и пойду.
- Я с тобой! – подхватился Зяма.
- Остался бы с Леной! – предложил я.
- Лен, я схожу? – спросил он у хозяйки дома. Я даже улыбнулся. Алёна заметила эту улыбку, иначе не отпустила бы своего друга:
- Иди уж! А то потом Сашка тебе проходу не даст, засмеёт!
- Над чем? – удивился Зяма, ему переодеваться не надо было, и так сойдёт, почти все мальчишки в таком ходят.
- Ни над чем! – хором ответили мы с Алёной.
Спокойно ходить мы не умели, добежали до остановки, как раз подходил автобус.
Зяма, или не понял, что я задумал, или сам прекрасно ориентировался в этом деле, но не задал ни единого вопроса, по поводу цели нашего путешествия.
А я решил потереться у площади Трёх вокзалов, присмотреться к ребятам, что там работают.
Зяма тем временем обнаружил щипача, показал мне на него подбородком.
Паренёк лет пятнадцати ловко чистил сумочки гражданок.
Я жестом дал понять другу, что это не наше дело, но личность запомнил: мало ли!
На конечной остановке автобуса мы, пройдя немного, сели в трамвай. Судя по маршруту, он шёл туда, куда надо.
Площадь Трёх вокзалов оказалась довольно большой, есть где разгуляться и затеряться. Где-то я слышал, или читал, что, если ты торопишься, можно перейти от вокзала к вокзалу под землёй, не выходя на поверхность, там сесть на другой поезд, и – до свидания, Москва!
Тем не менее, на площади сновало немало народу. Подумав, я решил проинструктировать друга насчёт своих намерений.
- Зям, - обратился я к нему, - я решил немного подзаработать…
- Да понял, я! – усмехнулся друг. – Давай разделимся, я схожу на Ярославский, а ты по этим двум пройдёшься.
- Почему это ты на Ярославский? – удивился я. Дело в том, что Ярославский вокзал, по слухам, похож на Владивостокский, я хотел сравнить.
- Я здесь был, знаю некоторые места.
- Понимаешь, Зяма, - задумчиво сказал я, - мы никого трогать не будем… пока.
- Почему? – распахнул свои глазищи Зяма. Вот же! Почти год каторги, а за неполный месяц мальчишка уже пришёл в норму. Ну, если его не раздевать, конечно. Личико очистилось, кожа стала нежная, щёчки слегка округлились. Нормальный пацан, со слегка оттопыренными ушами, чистым лицом, ясными большими глазами.
А себя я сам пугаюсь, когда в зеркале увижу.
- Мы сейчас помониторим вокзалы, проще говоря, посмотрим, как работают наши «коллеги», кому носят добычу. Понял?
- Конечно! – закивал друг, улыбаясь, - Потом заберём всё сразу?
- К сожалению, нет. Нас могут, после этого, выследить, потом будет невозможно работать. Возьмём у них сотни две, пока хватит. Как думаешь? – Зяма пожал плечами:
- Как скажешь.
- Что, соскучился по работе? – улыбнулся я. – Остынь. Мы долго не разминали руки, занимались тяжёлой работой. Если тебя возьмут, что ты скажешь в милиции? Кто ты, чей ты? Откуда здесь взялся? Зяма, не скоро, но узнают, что ты должен где-то… блин, язык не поворачивается, про пацана такое сказать!
- Сидеть, что ли? Или чалиться? – подсказал мне друг.
- Да уж, сидеть! – саркастически сказал я, - Ну, ты понял! – Зяма кивнул, уже не мечтая пробежаться по вокзалам.
Полчаса хождений с независимым видом по площади, виадукам и по залам ожидания, хватило, чтобы вычислить небольшую группу мелких карманников, ихнего старшего, выбравшего наблюдательный пункт под деревом, на маленькой лавочке. Скоро к нему должен подойти «инкассатор», так что, пора познакомиться.
Как ни странно, меня тоже заметили, хотя я не «работал». Ко мне подошёл мальчишка лет двенадцати, и предложил пройтись. Я не возражал.
- Пах, их двое, - сказал он своему старшему, парню лет пятнадцати. Неплохо работает у них прикрытие, подумал я.
- Чего здесь трётесь? – подозрительно спросил Паха, - Для кого вынюхиваете? Мы мазу держим, кому надо отстёгиваем. Или поработать решили? Брали что-нибудь? – спросил он у мальчишки, который меня задержал.
- Нет, не брали. Точно, шпионы. На кого работаешь, сопляк? – наехал он на меня. Я промолчал, сунув руки в карманы, далеко сплюнув свозь зубы. Потом сдвинул кепку на затылок и посмотрел на Паху.
Паха медленно встал.
- На Угрюмого, что ли? – тихо спросил он. Я прищурился, разглядывая его, как насекомое, хотя он был, больше, чем на голову, выше меня. В это время привели Зяму. Зяма не сопротивлялся, как я его инструктировал, вид имел нейтральный, будто к происходящему не имел никакого отношения: идёт себе, будто с друзьями, по своим делам.
- Отойдём? – спросил у меня Паха. Я кивнул, вынул руки из карманов, и пошёл вперёд.
- Где это тебя так? – не выдержал парень, когда отошли метров на двадцать.
- Там, куда тебе лучше не попадать, - улыбнулся я своей жуткой улыбкой, - Там ещё клеймят, - я приподнял чуть-чуть рукав футболки, чтобы был виден некрасивый ожог. – Это за попытку побега. Собаки догнали, ползадницы отгрызли. В том месте тоже заклеймили. Ну, что скажешь? Хочется тебе туда?
Побледневший парень отрицательно помотал головой.
- А ведь попадёте. Вы так грубо работаете, мы сразу всех вас срисовали. Даже если милиция у вас прикормлена, не спасёт.
- Да за это, максимум, колония, на год, мы несовершеннолетние!
- Правильно, Паша, правильно. Только, если ты такой сговорчивый, может, и прокатит… хотя нет, у «опущенных», или «обиженных» жизнь не сахар, - вздохнул я, вспомнив, что на нашей плантации всё было наоборот, до определённого момента. - А желающие найдутся, Паша, на всю вашу компанию девочек. Понял? Учиться вам ещё надо, Паша, учиться.