Спустя час Ревик переключился на бурбон.
Он подумывал попытать удачи в неоновом баре, когда ощутил на себе взгляд и повернулся. Худая женщина в слаксах цвета загара и облегающем свитере цвета слоновой кости стояла в нескольких шагах от него. Ей было, вероятно, сорок с небольшим.
Ревик видел, как она вошла, но списал её со счетов, когда она вытащила книгу и устроилась в уголке, чтобы почитать, поставив яблочный мартини на круглый коктейльный столик перед собой. У неё явно имелись деньги, но она, кажется, принадлежала к тому типу женщин, которые не приблизятся к бару видящих, даже если от этого будет зависеть их жизнь. Тому типу, чьи человеческие мужья были самыми регулярными клиентами Уллисы и Кэт.
Ревик видел, как она изучает зажим на его воротнике, затем окидывает взглядом его торс и ноги. Заметив его взгляд, она поколебалась всего одну секунду. Стиснув маленькую чёрную сумочку в одной руке, а бокал мартини - в другой, она резко подошла к бару, поджав губы.
Подойдя прямиком к нему, она прислонилась к дереву.
Ревик не отодвинул ногу, когда она прижалась к его бедру. Она настороженно посмотрела на него с обезоруживающей смесью нервозности, вызова и любопытства в глазах.
- Ты - то, о чем я думаю? - тихо спросила она.
Он кивнул, все ещё наблюдая за её лицом.
- Да.
Она всматривалась в его глаза, глядя то в один, то в другой, словно стараясь заглянуть внутрь. Это был почти взгляд видящей. Ревик поймал себя на том, что реагирует на неё, и нарочито держал свой разум подальше. Словно услышав его, она спросила:
- Ты сейчас читаешь меня?
- Нет, - ответил он, улыбаясь.
- Ты хочешь этого?
- Да, - честно ответил он.
Когда она не отодвинулась, Ревик скользнул дальше по своему сиденью, взглянув на бармена. Женщина посмотрела на него, отреагировав на тычок его разума, и покраснела. Издав нервный смешок, она поднесла мартини к губам.
- Понятно. Сколько? - она поколебалась. - Ты берёшь оплату, верно?
- Да, - он думал быстро. - Пять сотен.
- Пять сотен? Ты этого стоишь?
Он легонько нырнул в её сознание. Она ждала, словно знала, что он делает. Он отстранился мгновение спустя, слегка поёрзав на стуле.
- Для тебя - да, - сказал Ревик.
Она слабо улыбнулась.
- Готова поспорить, ты говоришь это всем девушкам.
Он ответил вежливой улыбкой.
- Это безумие, - пробормотала она, делая очередной глоток своего напитка. - Я никогда прежде даже не разговаривала с одним из вас, - она переложила сумочку в другую руку, выгадав себе немного времени и уставившись на бар.
Ревик не отвечал. За свою краткую экскурсию он узнал больше, чем хотел. Ей было одиноко. Её муж тоже присутствовал на круизе, но с кем-то другим - скорее всего, с кем-то, кто по договорённости плыл на корабле, чтобы муж сумел при каждой возможности удирать от жены. Эта женщина все знала, очевидно, но по какой-то причине не готова была его оставить.
Человеческие сексуальные отношения вгоняли его в депрессию.
Он уже собирался сказать ей забыть об этом, когда она решительно кивнула.
- Ладно, - она залпом допила мартини, и её глаза сделались ярче. - Какого черта. У тебя есть комната или...
Ревик покачал головой.
- Пока нет.
Она поджала губы.
- Серьёзно? Тогда когда?
Ревик поколебался. Он это не продумал. Теперь, осознав, что у него был действительный человек, на которого ему реагировать, он осознал, что и близко не стоил названной цены. Ему нужен был разогрев, даже если это всего лишь его рука. Он кивнул в сторону камина.
- Через час? Мне нужно сначала кое-что сделать.
Она выглядела сомневающейся, и Ревик покачал головой.
- Не это, - заверил он её.
Она кивнула, но явно ему не поверила.
Поколебавшись ещё мгновение, Ревик поднялся с барного стула, осознал, что у него все ещё эрекция, и помедлил, повелевая члену опуститься. Когда этого не случилось, он почувствовал, как лицо заливает теплом. Вместо того чтобы уйти, она задержалась возле него, прикрывая его от остальной части комнаты. Его боль на мгновение усилилась.
- Спасибо, - сказал он мгновение спустя.
Она взглянула вниз со слабой улыбкой на губах.
- То есть слухи правдивы? Ваш вид всегда такой... полный энтузиазма? - она подождала его ответа, затем добавила: - По крайней мере, хорошо знать, что я тебя не отталкиваю.
Её последние слова окрасились горечью.
Ревик импульсивно коснулся её руки, державшей бокал, и позволил своим пальцам задержаться на её коже. Она задрожала, когда это превратилось в ласку, и он поколебался ещё мгновение. Он осознал, что если сейчас уйдёт, то потеряет её. Он принял решение, чувствуя, как она краснеет под его пристальным взглядом. Он сомкнул пальцы на её запястье.
- Забудь о деньгах, - сказал он. - И о часе.
Она изумлённо моргнула, и Ревик впервые заметил, что у неё зелёные глаза. Его член вновь затвердел до боли, а сквозь грудь скользнула тошнота, от чего стало сложно дышать.
- Мы не всегда такие, - сказал он, наблюдая, как она на него смотрит. - Все будет не так хорошо.
Она всматривалась ему в глаза.
- Это будет достаточно хорошо.
- Сейчас, - сказал Ревик, чтобы прояснить ситуацию. - Ты готова?
- Ага, - сказала она. - Ладно, - она пристроила свой бокал мартини на краю бара, последовав за его настойчивыми тянущими пальцами. Ревик отстегнул зажим с воротника, засунув его в карман, пока выводил её из комнаты.
Глава 27
Откровения
Барьерные облака появляются, затмевая хижину.
Волк несётся через тундру, его язык пробегается по черным губам, тело вытягивается...
Но я не хочу видеть это вновь. Я борюсь, чтобы изменить свой свет, резонировать с чем-то другим. Постепенно вид вокруг меня изменяется.
Облака парят ярко и резко, все ещё контрастируя с жидкой чернотой.
Барьер окутывает меня темными и светлыми волнами. Теперь я легко могу видеть это всякий раз, когда закрываю глаза. Что более важно, я могу чувствовать, когда нахожусь внутри него, а не просто смотрю извне или мельком подмечаю места, где физический мир и Барьер накладываются друг на друга.
Я не должна здесь находиться.
Даже без предупреждений Ревика моё нутро подсказывает мне это.
Конструкция должна защитить меня, ну или так я себе говорю. Я в большом круглом аквариуме защищённого пространства, отрезанного от Барьера как такового. Но даже я знаю, что конструкция не предусматривает защиты от дурака. Я также подозреваю, что то, что я делаю прямо сейчас, может поместить часть меня за пределы защитного поля конструкции.
Однако пронзившей меня нервной дрожи оказывается недостаточно, чтобы меня остановить.
Ни сейчас, ни в бесчисленное количество предыдущих раз, когда я делала это во время позднего ночного или раннего утреннего отсутствия Ревика. Он думал, что я не знаю, как он бродит по коридорам, пока я спала, но я знала. Я ждала, когда он уйдёт, а потом сидела вот так. Я даже украдкой совершала несколько прыжков, пока он отключался в постели.
Однако те разы были намного рискованнее. Он чутко спал.
Мне больше нет необходимости медлить на краю резких облаков. Я исключила множество предварительных действий и даже промежуточных шагов. Я научилась делать свои прыжки экономичными в связи с временными ограничениями.
Хотя сейчас у меня есть время, я делаю то же самое.
Я не трачу время впустую и не останавливаюсь полюбоваться пейзажем. Я не играю в потоках, которые текут быстрыми реками над или под тем местом, где я парю в облаках. Я не посещаю туманности, не смотрю на разноцветные звезды, как я делала это в первые несколько раз, когда приходила сюда одна. На вихри я тоже не отвлекаюсь.
Я направляюсь прямиком к серой стене вокруг места на вершине Пирамиды.
По мне тут же ударяют образы.
Большинство основывается на ключах, которые я повернула, чтобы зайти так далеко. Безликий мужчина ускользает, прячется за дверями. Иногда я использую Териана, чтобы попытаться приблизиться к нему.
В этот раз у меня есть кое-что поближе Териана.
Я сосредотачиваюсь на бородатом мужчине, которого я знаю как Халдрена.
Я не знаю, откуда он мне известен, но я его знаю. Я также знаю, что он такое.
Халдрен - безликий мужчина. Он - тот же мужчина, который пришёл к Ревику в той тюрьме во время Второй Мировой Войны, предложил ему работу среди Шулеров. Он - мужчина, который теперь сидит на вершине Пирамиды. Он - верхушка Пирамиды, её разум, её Глава.
В некотором смысле он - и есть Шулеры.
Одновременно и Халдрен, и Галейт.
Каким-то образом.
Я не понимаю, но и не забочусь об этом.
Халдрен шепчет над избитым телом старика.
«Лиего... Лиего... почему ты это сделал?»
Лиего Кардек. Халдрен называл его Мостом.
Ревик винит Кардека за войну, которая убила Элерианцев, но я-то лучше знаю. Я лучше знаю и самого Лиего. Лиего и Халдрен имеют общее прошлое, делят целую хронологию жизней, которую я не понимаю, но вынуждена принять её на некотором уровне - хотя бы настолько, чтобы использовать эту информацию.
Я вижу Лиего с Халдреном, когда тот - ребёнок. Халдрен - пронзительно вопящий, болезненный ребёнок в лохмотьях, одинокий и брошенный. Лиего баюкает его, поёт песни, когда приют поздно забирает его из школы, где преподаёт Лиего.
Лиего жалеет мальчика. В конце концов, это сострадание перерастает в более глубокую любовь.
Мальчик переезжает к нему и мужчине по имени Массани, когда после первого этапа войн никто не забирает его к себе. Я смотрю, как Лиего кормит четырёхлетку. Я вижу, как он говорит со злым, сбитым с толку подростком, держит его, когда тот кричит из-за расстройства или отвержения.
Я вижу, как Лиего обучает его в своей частной лаборатории, готовит его к экзаменам, вводит его в общество, которое принимает мальчика из-за того, кем является Лиего.
Во мне нарастает ненависть, смешанная с любовью, которая причиняет ещё большую боль.
Это не моя жизнь, не мои проблемы, но я принимаю это близко к сердцу. Я принимаю его близко к сердцу. Я пробиваюсь через стену за стеной, следуя за нитью того тощего ребёнка.
Он все ещё существует. Где-то.
Халдрен. Его зовут Халдрен.
Во мне живёт беспечность. Я решаю, что устала от медленных способов, от игры в прятки на манер видящих, шаг за шагом, прочерчивания и стирания линий, всего этого шпионского дерьма, которому я изо всех сил старалась следовать, пока Ревик учил меня. Мне не нужно понимать все нити, которые связывают меня с этим местом и временем. Я ищу монстра, который убил мою мать. Мне нет никакого дела до того, что когда-то он был ребёнком на какой-то версии Земли - если только это не может помочь мне найти его сейчас.
Отбросив притворство, я представляю себе ребёнка перед своим мысленным взором.
Я взываю к нему.
Я ору его имя сквозь безликие тени отдалённой Пирамиды, и большинство созданий, привязанных к этой тюрьме, не слышат.
Я думаю, что эти попытки жалки, что я впустую трачу время, когда...
Я с ним.
Внезапно я там, на вершине всех этих соприкасающихся линий.
Я парю над верхушкой Пирамиды.
Шокированная своим успехом, я вижу его. Он сидит один, в структурированной комнате. Серебристые и жёсткие бело-металлические линии идут к его голове и сердцу.
Ребёнок - одна из тысяч шепчущих масок.
Он выглядит как машина. Пирамида исчезла - я осознаю, что она исчезла потому, что я внутри неё. Халдрен не шевелится, словно вовсе меня не видит. Он покоится во сне. Ровная, приятная пустота.
Наблюдая, как он существует в этом состоянии, я ловлю себя на том, что почти понимаю.
Здесь он в безопасности. Здесь он защищён так, как старик не мог защитить его при жизни. Он защищён от чувств, от уязвимости, от переживаний из-за всего, что может навредить ему или заставить ощутить боль. Он может сидеть в этом пустом пространстве, неприкасаемый, потому что серебристый свет гарантирует, что он ничего не почувствует. Он может отдавать приказы и говорить себе, что он ничего из этого не делал. Он может быть королём призраков, пустых машин.
Он может убить мою маму.
Или он может позволить этому случиться, и тоже совершенно не заботиться об этом.
Злость вспыхивает в моем свете. Из меня выходит белая арка, совершенно отличная от сочащихся нитей, затмевающих Халдрена на его металлическом троне. Пламя искрит, вступая в контакт с дрожащими нитями Пирамиды. Оно находит одну из связующих точек.
Воцаряется странная тишина.
Затем запутанный серебристый шар взрывается.
Я слышу треск под этой единственной жемчужиной пламени. Что-то разрушается, начинает падать. Я слышу крики голосов, пробуждённых от коллективного сна. Я наблюдаю, как эта часть Пирамиды рушится в бездну, подобную вакууму. Под связующей точкой, которую я разрушила, все исчезает. Я смотрю, как пропадают огоньки, стёртые из сетевого разума словно ветви, отрезанные от умирающего растения.
Халдрен исчезает.
Я падаю. Я падаю на протяжении долгого, долгого времени.
Пока не вижу лишь одно лицо, одно существо.
Узкая, опустошённая маска смотрит на меня, её глаза напоминают отравленную мочу. Лицо содержит полнейшее понимание, зеркальную глубину. Существо улыбается. Я больше не смотрю на личность. Я смотрю на одного из Шулеров.
«Я вижу тебя, Мост», - шепчет оно.
«Я вижу, где ты...»
***
... Я села, хватая воздух ртом и обмахивая голову обеими руками.
Как и тем днём, я обнаружила, что лежу спиной на ковре, но вместо виртуальных звёзд я вижу низкий белый потолок каюты.
Моя голова болит. Это резкая боль, но в то же время ощущение отчаяния.
Я осознаю, что все ещё частично нахожусь в Барьере, и вонзаю ногти, пытаясь заставить себя выйти окончательно.
Как только мне это удалось, мои глаза вернулись в фокус.
Серебристый свет все ещё каким-то необъяснимым образом цеплялся к моей голове, так что я заискрила своим aleimi наружу, пытаясь отделить его от себя.
Все, что я почувствовала - веселье, смех, пока это создание уходило.
Я все ещё сидела там, хватая ртом воздух, когда дверь каюты затряслась от резкого стука. Я повернулась и уставилась на неё, стараясь дышать и подавляя страх, который хотел отбросить меня обратно в Барьер.
Ревик не стал бы стучать.
- Элли?
Я узнала ирландский акцент. Элайя. Мой учитель mulei.
- Какого черта там происходит, лапочка? Что ты делаешь?
Прошли всего лишь минуты. Может, даже секунды.
Белые руки на зелёных зеркалах. Кровь с водой.
Он испытывал жажду. Бл*дь, такую сильную жажду. Все болело, и...
Боль шёпотом пробежалась по моим пальцам. Я держалась за голову, как можно сильнее прикусив язык. Я старалась удержать свой свет внутри своего тела.
- Ага, - выдавила я. - Ладно. Чего ты хочешь?
Я не помню, чтобы разрешала ему войти, но дверь открылась. Элайя переступил порог в комнату и остановился, осматриваясь по сторонам, словно поразившись странному запаху. Закрыв за собой дверь и склонив голову, он изучал меня.
- Ты чем тут занималась, лапочка?
Я нетвёрдо поднялась на ноги, вздрагивая от синяков после нашего недавнего боя на ринге.
- Жалела себя за то, что мне так отстойно даётся mulei, - сказала я, выдавливая улыбку и стискивая руки в основном для того, чтобы не дать им дрожать. - А что? Снова хочешь надрать мне задницу?
Он слабо улыбнулся, но его глаза не отрывались от моего лица.
- Ты в порядке?
- Нормально. Что случилось?
- Приказы, - он поколебался, затем посмотрел на постель, как будто даже невольно. - Согласно им, твоя другая половина будет некоторое время отсутствовать. Я должен составить тебе компанию, пока он не вернётся, - умолкнув, он наблюдал, как я потираю виски. - Элли-птичка? Серьёзно. Ты выглядишь не очень.
Я вздрогнула из-за прозвища, но не ответила.