– У нас несколько другие планы. Если все пройдет как надо, то они до тебя просто не дойдут. Но бдительности не теряй. – Полковник Бережной посмотрел на часы. – Товарищ генерал-лейтенант, вы здесь хотите еще что-нибудь посмотреть, или мы вернемся в штаб?
Василевский кивнул:
– Давайте вернемся, товарищ полковник, я видел достаточно, и обстановка мне ясна. Теперь мы готовы к очень серьезному разговору. Пойдемте, товарищ Санаев.
5 января 1942 года, 17:35. Аэродром Саки.
Штаб сводной механизированной бригады
– И как вы только таскаете на себе эту тяжесть, – генерал-лейтенант Василевский со вздохом скинул с себя тяжелый бронежилет. Рядом разоблачался майор ГБ Санаев.
– Дело привычки, товарищ генерал-лейтенант, – пригладил ладонью седеющие волосы полковник Бережной, – а если еще и марш-бросок в тридцать кэмэ, бегом и при полной выкладке… Но, товарищи, давайте займемся делами. Майор Гальперин, что у нас слышно про эсэсовцев?
– По данным разведки, они будут на рубеже атаки примерно в 22:00. Продвигаются крайне медленно, их мобильность связывают румынские кавалеристы. Сводная колонна противника находится в поле зрения трех наших разведгрупп, так что данные постоянно уточняются, – майор пощелкал клавишами на своем ноутбуке. – И вот еще что. По данным синоптиков, к тому времени нас ожидает глобальное потепление в локальном масштабе, температура поднимется до плюс пяти и снег перейдет в дождь. Результаты можно предсказать заранее – начнется распутица. Наша техника-то пройдет, а вот у немцев даже танки застрянут.
– Товарищи, – раздевшись, генерал-лейтенант Василевский подошел к столу, – то, что я видел во время выезда на позиции, и то, что услышал сейчас, говорит, что вами запланировано наступление на Симферополь. – В голосе заместителя Генштаба РККА появились саркастические нотки. – Может, вы все-таки поделитесь своими планами с командованием Красной Армии? А то партизанщина сплошная получается!
– Товарищ генерал-лейтенант, – полковник Бережной посмотрел в глаза Василевского, – а разве всего час назад вы могли бы поверить в то, что мы реально собираемся, а главное, способны наступать всего четырьмя ротами на всю 11-ю армию вермахта?
– Нет, товарищ полковник, не мог! – генерал-лейтенант Василевский сделал короткую паузу, что-то обдумывая, после чего продолжил: – А вот теперь, знаете ли, могу! Так что там у вас с ударом на Симферополь? Судя по потерям в живой силе и артиллерии, противостоящие вам части серьезно потрепаны и дезорганизованы. Если вам удастся уничтожить их последний мобильный резерв, то контрудар становится просто насущной необходимостью, чтобы не дать противнику времени для перехода к обороне. А если вспомнить тяжелые танки, которые мы с вами видели фактически сразу же за боевыми порядками пехоты, то…
– Вы совершенно правы, товарищ генерал-лейтенант, – полковник Бережной улыбнулся, – удар наносить надо, и это однозначно. Утром командование группы армий «Юг» придет в себя и начнет перебрасывать в Крым все, что сможет найти под рукой.
Есть вариант, что, почуяв нашу малочисленность, нас просто попробуют тупо завалить мясом. На Перекопском рубеже после разгрома остатков 11-й армии у нас есть реальный шанс последовательно перемолоть все, что бросит против нас Гитлер. А вот на этих позициях шансов у нас нет, противник просто обойдет нас по флангам.
Генерал-лейтенант Василевский задумался.
– Согласен с вами, товарищ Бережной, но мне все равно как-то не по себе от такого лихого кавалерийского налета. И кроме того, у вас крайне мало живой силы, и это при в общем-то достаточном количестве бронетехники. Ведь эта ваша БМП сравнима с нашими средними танками. В общем же они превосходят тот же Т-34 по огневой мощи и многим другим характеристикам.
– Хотелось бы уточнить один момент, товарищ генерал-лейтенант, – прервал Василевского Бережной, – как-то очень странно слышать от вас местоимения «вы» и «мы». Вы нас за англичан каких-то держите, или, в самом деле, за белоэмигрантов? СССР – наша Родина, и воевать за нее мы будем насмерть. Единственно, с чем мы не согласны, так это с героическим забиванием гвоздей микроскопом и с заваливанием немецких пулеметов телами наших бойцов. Как вы уже заметили, пока у нас получается наоборот – заставить немецкое командование заваливать наши пулеметы телами своих солдат.
– Да уж! – решительным жестом Василевский заставил замолчать собиравшегося что-то сказать майора ГБ Санаева. – Обескровить немецкие пехотные части – это у вас получается. Да и результаты десанта в Евпатории – тоже выше всяких похвал. Как представитель Ставки я могу принять ваше соединение под свое личное командование и обеспечить ваше взаимодействие с Кавказским фронтом и Севастопольским оборонительным районом.
Но, товарищ полковник, извините, но я весьма смутно представляю ваши боевые возможности. Что, конечно же, затруднит управление вашими частями. И еще одно… Политический вопрос тут тоже немаловажен. Вот вы говорите, что СССР – это ваша Родина. Но в то же время, насколько нам стало известно, Советского Союза там у вас уже нет, а есть какая-то Российская Федерация, причем не Советская и не Социалистическая, к тому же с дореволюционной символикой. Вот и майор Санаев справедливо волнуется – не будет ли лекарство страшнее болезни.
– Понятно, – Бережной повернулся к своему начальнику штаба, – Николай Викторович, сколько у нас есть времени?
Подполковник Ильин, задумавшись, поднял глаза к потолку.
– Часа полтора, товарищ полковник, но это крайний срок…
– Хорошо! – Бережной вздохнул. – Итак, товарищ генерал-лейтенант, и вы, товарищ майор, садитесь и смотрите. Мы предвидели неизбежность такого разговора и поэтому подготовили для советского руководства специальный фильм. – Он повернулся к капитану Тамбовцеву: – Александр Васильевич, у вас есть ровно один час и пятнадцать минут.
Тамбовцев поставил на стол мягкую матерчатую сумку и расстегнул застежку-молнию. На столе появился еще один ноутбук.
– Товарищ майор госбезопасности, – обратился он к Санаеву, – как человек работавший в одной с вами организации – только полвека спустя – могу сказать, что информация, записанная на этот прибор, предназначенный для передачи советскому правительству, просто бесценна.
Фильм, который вам сейчас будет показан, это только самая верхушка айсберга. В нем лишь одни голые факты и не дается анализ причин. Ибо сколько людей, столько и мнений, а анализ вашим коллегам придется делать самостоятельно. Если пожелаете, то, конечно, мы окажем вам всю возможную помощь.
Тамбовцев включил ноутбук и запустил фильм.
– Смотрите, как развивалась история после 5 января 1942 года в нашем мире.
Сразу же пошел эпизод, посвященный гибели Евпаторийского десанта. Потом контрудар немцев под Феодосией. Великий 1942 год разворачивался перед генерал-лейтенантом Василевским, ужасая трагическими подробностями. Здесь был и страшный разгром Крымского фронта, и гибель 2-й Ударной армии под Мясным Бором, и провал контрнаступления под Харьковом, и окружение ударной группировки Юго-Западного и Южного фронтов, и третий штурм Севастополя, и гибель и пленение десятков тысяч бойцов Красной Армии, брошенных своим командованием на мысе Херсонес. Все это сопровождалось документальными кадрами и анимированными картами.
Потом был июльский прорыв Южного фронта и стремительный бросок немецких танков на Сталинград и Кавказ. Будто снова вернулось лето сорок первого года. Кровавая Ржевская мясорубка и ожесточенное Сталинградское сражение, растянувшееся почти на полгода. Город на Волге, превращенный в гигантское пепелище, и кадры ожесточенных уличных боев. Потом план «Уран», совместно разработанный Жуковым и Василевским, окружение 6-й полевой армии вермахта. Попытка фельдмаршала Манштейна деблокировать окруженную группировку и ее провал. Было видно, что Василевский просто шокирован открывшейся ему картиной. По жесту полковника Бережного Тамбовцев приостановил фильм.
Полковник прокашлялся.
– Товарищ генерал-лейтенант, в наших с вами силах не допустить развития событий в 1942 году по указанному здесь сценарию. Более того, считаю своей главной задачей недопущение подобного развития, что может сэкономить нам год-полтора войны и спасти не один миллион жизней советских людей. Продолжайте, Александр Васильевич.
Тамбовцев снова запустил фильм, и по экрану побежали события победных 1943, 1944 и 1945 годов. Девятое мая 1945 года и День Победы.
И общее число потерь СССР в этой войне, разоренные села и сожженные города, заводы, которые надо будет строить заново, поля, которые нужно разминировать перед тем, как бросить в землю зерно.
Взрыв атомной бомбы над Хиросимой, возвестивший начало ядерной эры, и речь Черчилля в Фултоне; 1949 год, оружие сдерживания – советская атомная бомба. План «Дропшот» и Корейская война. Реактивные Миг-15 с опознавательными знаками КНДР и советскими пилотами, сбивающие над Пхеньяном американские «Сверхкрепости». Казалось, повторяется Испанская история, но война закончилась вничью.
Год 1953-й – год смерти товарища Сталина, рыдающие толпы на улицах Москвы и начало холодной войны. События внутри СССР, арест армейскими генералами и расстрел Берии, воцарение Хрущева. Год нашего позора – 1956, ХХ съезд КПСС; 1957 год – год нашей славы – первый спутник.
Потом вынос тела Сталин из Мавзолея и волюнтаризм Никиты. Пресловутый хрущевский ботинок на трибуне ООН и взрыв термоядерной супербомбы над Новой Землей. Отставка Хрущева и Вьетнамская война.
Незабвенные брови «дорогого Леонида Ильича», и «многосисячные массы соетских деушек». Застой и война в Афганистане, непонятно за что и непонятно зачем.
«Гонка на лафетах» – череда похорон престарелых генсеков и постепенное превращение СССР в сырьевой придаток Запада. Гласность, перестройка, демократия и Миша Меченый в обнимку с ухмыляющимся Рейганом. Антиалкогольная кампания и ощущение того, что великая страна, как подтаявшая льдина, разламывается на части и расползается под ногами.
Год 1990-й – Фергана, Тбилиси, Сумгаит и Карабах; 1991 год – ГКЧП и пьяный раздел СССР в притоне в Беловежской пуще; 1993 год – расстрел из танков Верховного совета и чмокающее, бледное от страха мурло Гайдара. «Семибанкирщина», хаос, шабаш, деньги с шестью нулями, нищета тех, кто трудится, и куражащиеся над ними бывшие секретари горкомов и обкомов. «Братки» в золотых цепях и малиновых пиджаках, перестрелки на улицах и ведущие инженеры космических КБ, торгующие на барахолках американским «секондхэндом».
Зюганов и Жириновский «как зеркало социального протеста». Шахтеры, стучащие касками по Горбатому мосту, и перекрытые железнодорожные магистрали. Натовские бомбардировки Ирака и Югославии, резня сербов под крики западных «провозатычников» о гуманизме.
Первая чеченская 1996 года. Горящие танки на улицах Грозного и ухмыляющиеся «борцы за свободу и независимость», перерезающие глотку пленному русскому парню.
Кризис 1998 года, дефолт и отставка Ельцина: «Я устал, я ухожу…»
Медленное, капля по капле, восстановление суверенитета в начале нового тысячелетия и война «трех восьмерок».
Мировой кризис 2008 года и арабские революции. Бомбежки Ливии и смерть Каддафи. Попытки Запада свергнуть пусть буржуазную, но уже непослушную и неподконтрольную им власть в России. Вопли десталинизаторов с экранов ТВ и военный парад на Красной площади в честь 67-летия Победы. На трибунах седые, но еще бодрые духом ветераны, последние из последних. Лязгающая по брусчатке перед Мавзолеем мощь Российской армии. Все – декабрь 2012 года, календарь остановился. Экран погас.
Майор ГБ Санаев тупо смотрел на черный экран монитора, обхватив голову руками.
– Такую страну просрали, сволочи! – он обвел взглядом окружающих. – Мы тут в нитку тянемся, жилы рвем, а оно вот как получается!
– Когда сволочи просрали страну, те пацаны, что сидят и умирают сейчас в окопах, еще не родились, – сухо ответил майору Тамбовцев. – Зато они четко знают – кто прав и кто виноват, на чьей стороне воевать и против кого.
– Да я не о ваших бойцах. И даже не о вас, товарищи командиры, разговор, – Санаев немного успокоился. – Нам уже известно, что в бой с фашистами вы вступили сразу же, как только оказались у нас. И то, что вы немедленно начали искать канал связи с руководством СССР. На момент нашего вылета из Москвы, у Советского правительства к вам претензий не было, и думаю, что и дальше не будет. Вы уже делом доказали, на чьей вы стороне.
Я назвал сволочами тех «товарищей», которым очень захотелось стать господами. О чем-то подобном мы догадывались, поскольку вы прямо назвали свою государственную принадлежность – Российская Федерация. Только реальность оказалась хуже наших предположений. Мы думали, что это государство включает в себя всю территорию СССР. А оказалось, что осталась только РСФСР, – майор помолчал. – Но союзнички-то, союзнички… Мы, конечно, не особо обольщались насчет их любви к нам, но чтобы так нас ненавидеть!
– Таких союзников в мешках топить надо, как котят, – вступил в разговор полковник Бережной. – Мое личное мнение, что лучше уж иметь дело с явными врагами. Но высокой политикой пусть занимается товарищ Сталин. А мы предоставим ему такую возможность, продолжив ударно истреблять гитлеровцев. Считаю, товарищи, что нам сейчас надо сосредоточиться на чисто военных вопросах скорейшего разгрома немецко-фашистских войск, чтобы дать возможность советскому руководству спокойно решать политические вопросы. В том числе и с союзниками. Чем быстрее закончится война, чем меньшие потери мы в ней понесем, тем легче и быстрее можно будет разобраться и с капиталистическим окружением.
– Вы совершенно правы, товарищ Бережной, – было видно, что майор ГБ Санаев собирается с мыслями, – действительно, вам и вашим командирам лучше будет вместе с товарищем Василевским заняться чисто военными вопросами. А мы с товарищем Тамбовцевым побеседуем отдельно, на, так сказать, общеполитические темы. Чувствую, что нам еще предстоит много сделать для того, чтобы у нас никогда не произошло то, что случилось у вас. Надо будет сделать определенные оргвыводы, в том числе и по нашему ведомству. Что вы думаете, по этому вопросу, товарищ генерал-лейтенант?
Василевский, до того задумчиво сидевший, встрепенулся.
– Думаю, что именно так и надо поступить, товарищ майор госбезопасности, – он надавил пальцами на глаза, снимая усталость. – Так, значит, Симферополь, товарищ полковник?
– Так точно, товарищ генерал, Симферополь, – ответил Бережной. – Этот город – последняя крупная железнодорожная станция перед Севастополем, а также узел шоссейных дорог. Там расположены все тыловые склады 11-й армии и даже армейское интендантство расположено не в поселке Сарабуз, вместе со штабом армии, а в самом Симферополе. Таким образом, мы сейчас нависаем над тылами 11-й армии, как меч над головой. И немцы это тоже прекрасно понимают. Потому-то они и атаковали весь день наши позиции с таким остервенением, несмотря на большие потери. Кстати, с генералом Манштейном побеседовать не желаете?
Василевский отрицательно покачал головой.
– А что нового сможет сказать мне этот Манштейн? Вы же за последние сутки смешали все его карты, и я и без него вижу, что единственный выход для 11-й армии – срочно отводить войска как минимум до Джанкоя. Иначе – окружение и гибель армии.
А раз они этого делать не собираются, то то ли ума не хватает, то ли Гитлер не разрешает. Нам нужно решить – как лучше использовать этот шанс, которым для нас не воспользоваться просто преступление. Так что поговорим с этим пленным как-нибудь потом, товарищ Бережной, хотя он первый командующий армией вермахта, попавший к нам плен. А сейчас на этого деятеля у нас просто нет времени.
Василевский снова впился взглядом в экран ноутбука, рассматривая карту с нанесенной на нее оперативной обстановкой. Поморщившись, он отвел взгляд от экрана.
– Я понимаю, товарищи, что обычных оперативных карт у вас нет?