Внезапно музыка прерывается и в наушниках звучит:
– Товарищ капитан, Пегас-3 на связи…
Ага, Пегас-3 – это, значит, ведущий той пары Ми-28, что нас прикрывает в этом нелегком пути.
– Давай! – говорю я, поворачивая голову вслед за двумя хищными силуэтами.
Наушник захрипел:
– Боб-1, я Пегас-3. Как слышите? Прием!
Ответил им:
– Я Боб-1, слышу вас хорошо. Прием!
– Боб-1, за поворотом мураши, засада, – ответил вертолетчик, – мы их сейчас дустом, но и вы тоже не зевайте.
– Спасибо, Пегас-3! Только чур дуста не жалеть! – Меня переключили на внутренний канал. – Рота, спешиться! К бою!
Пока бойцы спрыгивали с брони, занимая позиции по обочинам дороги, вертушки сделали «горку», и куда-то в сторону вершины за поворот потянулись дымные жгуты НАРов. Рассыпавшись в цепь, мои парни нащупали слева метрах в десяти над дорогой козью тропу. Все правильно, человек вытеснил зверье с самого удобного пути, но и зверью тоже надо бегать по своим делам. Мне довелось повоевать в горах еще там, дома, и я знаю, что в горах всегда параллельно человечьим дорогам есть звериные.
Но надо быть осторожным – в рейхе тоже есть горы. И люди, которые в них живут. На тропе, выводящей в тыл немецкой засады, может быть своя засада или в крайнем случае мины. Но Пегас-3 заверил нас, что ничего живого впереди нет, а вот мины… Из немецкой гранаты приличной растяжки не сделаешь, хотя у них есть такая мерзкая штука, как Sprengmine-35, или «лягушки».
Тем временем на склоне горы отгремели взрывы НАРов.
В ответ длинной очередью ударил пулемет, кажется «эмгач», и нестройно застучали винтовки. Ну, сбить Ми-28 – винтокрылый танк, из винтовки – это даже не смешно. А вот тем, кто посмел что-то вякнуть, явно не поздоровится.
И точно, мгновением спустя в эту какофонию влились короткие очереди двух авиационных пушек. Ну, пока все заняты таким весельем, мы тоже времени зря терять не будем. Один рывок, и цепь залегла у самого поворота. Взвод, который я послал по обходной тропе, уже срезал угол, обогнув бугор, из-за которого дорога делала поворот. По их словам, зрелище им открылось феерическое. Засада состояла из самоходки StuG III, двух 37-миллиметровых ПТО, или «дверных колотушек», и примерно полуроты пехоты.
В настоящий момент обе «колотушки» валялись, задрав станины, а вокруг них были разбросаны тела расчетов. Самоходка пятилась, держа на прицеле поворот дороги, из-за которого должны были появиться наши БМП. Часть немецкой пехоты залегла в кюветах по обе стороны дороги. Как там было в книге? «Противник выдвигает наспех собранный заслон, стремясь притормозить стремительный бросок панцеваффе…»
А своего дерьма досыта поесть не желаете? Вот вам взаимодействие мотопехоты и авиации и вот вам наспех собранный заслон, наверняка из состава гарнизона Бахчисарая.
Задачу с самоходкой порешал рядовой Осадчий, засандалив в нее сверху гранату из РПГ. Считаем, что ихнего пикового валета покрыла наша козырная шестерка. По обнаружившему себя обходящему взводу нестройно ударило несколько немецких винтовок. Пулемета не слышно, и это приятно. В ответ ударило три пулемета и два десятка автоматов. Еще несколько секунд, и головная БМП форсировала злосчастный поворот, взяв кюветы под продольный огонь. А тут еще и вертушки, описав восьмерку, вернулись устранить недоделки.
Короче, остатки немецко-фашистских войск не выдержали суровой реальности, вскочили на ноги и, обогнув горящую самоходку, рванули в тыл на третьей скорости. Скажу сразу – это у них ни хрена не получилось. Ибо мы никакие не гуманисты, расстреляли их к чертовой матери. Если ты хочешь жить, вкалывая потом на лесоповале где-нибудь в «солнечной республике Коми», то, как человек, подними руки и выходи к нам с паролем «Гитлер капут». Не хочешь, фриц? Ну, тогда гнить тебе в каменистой крымской земле!
Не успели мы разобрать трофеи, подобрать тот самый МГ и пару коробок лент к нему, как нам другой приказ. Оставаться на месте и ждать вертолета. Минут через десять прилетит наш старый знакомый – генерал-лейтенант Василевский. И все для того, чтобы встреча с нашими героическими предками прошла без недоразумений. Обалдеть!
У меня тут «меринов» или «бумеров» нет, чтобы возить генералов, даже советских. Или он что, вместе с нами поедет на броне?! Не знаю, но надеюсь, что он сам знает, куда летит.
А наше дело солдатское – выполнить приказ. Сказано вывести навстречу к нашим войскам – значит, выведем!
6 января 1942 года, 6:35. Аэродром Саки
Генерал-лейтенант Василевский прохаживался по летному полю аэродрома в Саках. В ПС-84, на котором он сюда прилетел, грузили ящики и коробки с радиоаппаратурой из будущего. Полковник Бережной заверил его, что в настоящий момент никто не сможет не только перехватить и расшифровать работу этой аппаратуры, но и вообще понять, что это была радиопередача, тем более в телефонном режиме. Вместе с аппаратурой в Москву полетят майор Санаев со спецдонесением и двое связистов из будущего.
– Ну что, Константин Геннадьевич, сумеете взлететь? – обратился Василевский к командиру корабля подполковнику Ольховичу.
Подполковник пожал плечами.
– Ничего особенного, товарищ генерал-лейтенант, справимся. Когда на северах с товарищем Мазуруком летали, там даже тяжелее было. А тут видимость приличная, обледенения нет. А ветер – так этот ветер тоже далеко не выдающийся. Не беспокойтесь, доставим в Москву ваш спецгруз и за вами вернемся.
– Значит, так, товарищ подполковник, – Василевский посмотрел на часы, – я договорился, майор Скоробогатов с напарником проводят вас до Тамани… Да, да, товарищ Ольхович, здесь мы не командуем, здесь мы пока договариваемся. Но на самом деле это не очень сложно. С учетом важности операции, я вам обеспечил самый лучший эскорт, какой смог найти. Вы уж тоже не подведите. Надеюсь, к трем часам дня вы будете уже в Москве. За дальнейшую часть операции отвечает уже товарищ Санаев.
– Товарищ генерал-лейтенант, – встрепенулся подполковник, – а если мы пойдем напрямую – сразу на Ростов? Вы же сами сказали, что немецкий аэродром в Таганроге разбит вдребезги. Вот мы и проскочим мимо, пока там никого нет. Тем более что и ветер попутный, километров семьдесят в час он нам добавит. Тогда получится пару лишних часов сэкономить.
– Не о том думаете, товарищ подполковник! – рассердился Василевский. – Вы не время должны экономить, а обеспечить гарантию и секретность доставки особо важного груза в Москву. И никак иначе!
Стоявший рядом майор Скоробогатов, неожиданно поднял руку:
– Товарищ генерал-лейтенант, разрешите высказать соображение?
– Высказывайте, товарищ майор.
Майор Скоробогатов прокашлялся.
– Товарищ подполковник прав. Идти на Ростов напрямую не только быстрее, но и безопаснее. Вот смотрите: в Сарабузе уже наши, и оттуда на перехват никто не взлетит. Аэродром в Таганроге после бомбового удара… Ну, вы сами видели фотографии – летать на том хламе уже невозможно.
А вот на южном берегу Крыма вполне могут остаться аэродромы подскока с боеспособными истребителями. Конечно, мы отобьем любую атаку, но именно там они нас и ждут. Единственная неприятность – это полет над Азовским морем. Но с учетом попутного ветра, все продлится недолго, меньше часа. Над Черным морем на Тамань, огибая южный берег Крыма, лететь даже дольше. И предсказуемей для противника.
Василевский вздохнул.
– А вы, товарищ майор, можете гарантировать безопасность перелета в таких условиях?
– Товарищ генерал-лейтенант, абсолютную гарантию может дать только сами знаете кто. Но с учетом нашего с ведомым личного опыта и технического превосходства над люфтваффе, могу обещать, что никакие немецкие, румынские, итальянские истребители товарищу подполковнику угрожать не будут.
– Понятно! – Василевский повернулся к подполковнику Ольховичу: – На вашу ответственность, товарищи командиры. Не хочу пугать, но масштабы ответственности крайне велики.
– Так точно! – почти синхронно ответили летчики. – Разрешите идти?
– Идите! – отпустил их Василевский и повернулся к подошедшему майору ГБ Санаеву. – Ну, как там, Иса Георгиевич?
Несмотря на то что майор только что вернулся из Симферополя, он уже успел переодеться. На нем снова была зимняя полевая форма РККА, правда с васильковыми петлицами, выдающая его ведомственную принадлежность.
– Прекрасно! – довольно сообщил Санаев. – Симферополь уже точно наш. Потомки наступают так быстро, что немцы ничего не успевают понять. В Симферополе был на месте разгрома немецкого воинского эшелона. Одна рота меньше чем за минуту в капусту искрошила два батальона. Ужас! Я до сих пор не могу привыкнуть к этой чудовищной огневой мощи. Да, все, что требует Москва, у меня с собой, – Санаев показал Василевскому большой портфель из желтой кожи. – Правда, все это само по себе содержит новых вопросов больше, чем дает ответов. Ну, да ладно, эти вопросы – это уже уровень Самого. Мне в такое совать нос откровенно страшно, да и не по чину.
Один за другим оба мотора ПС-84 чихнули и заработали с негромким гулом. Бортмеханик с трапа крикнул, перекрывая рокот двигателей и свист ветра:
– Товарищ майор, время!
– Ну, товарищ генерал-лейтенант, до свидания, – Санаев козырнул, – дайте тут фашистам так, чтоб при имени Севастополь они еще лет двести икали и вздрагивали!
– Давайте, товарищ майор госбезопасности, удачи вам, чтоб добрались без приключений. И берегите потомков. – Василевский махнул рукой: – Ну, ни пуха!
– К черту! – майор ГБ повернулся и побежал к самолету. Вот он уже нырнул в дверь, бортмеханик втянул трап и захлопнул люк. Тон работы моторов изменился, и машина резво покатилась, набирая скорость. Почти одновременно с резким хлопком запустили свои двигатели самолеты потомков.
Василевский понимал, что тут он сделал все, что мог. А точнее, все сделали за него полковник Бережной и контр-адмирал Ларионов. Сейчас здесь было необходимо вмешательство самой высокой власти в стране, Верховного Главнокомандующего. Были необходимы еще люди, которым можно доверить эту тайну, и которые смогут организовать взаимодействие с пришельцами из будущего. Генерал-лейтенант уже знал, какие кандидатуры он назовет товарищу Сталину. Для управления соединенным флотом нужен не меньше, как Николай Герасимович Кузнецов.
– А Октябрьский? – спросил Бережной. Василевского передернуло, он вспомнил, как Бережной нашел ему несколько «особо избранных» цитат из исторических справочников, и коротко подытожил: – Трус он, а не адмирал. Я бы таким сортиры мыть не доверял.
– Гальюны, товарищ полковник, – меланхолически заметил Василевский. – На флоте гальюны, а не сортиры.
– А какая разница? – ответил Бережной, – дерьмо и там, и там одинаковое!
И они невесело засмеялись.
На суше дела тоже обстояли не лучшим образом. Наскоро пролистав историю Великой Отечественной войны, Василевский понял, что ни Петров, ни Козлов никакими успехами в будущем похвастаться не могли. Даже наоборот. Если бы дела шли так, как они шли в их прошлом, то Крым был бы потерян уже к середине лета. И вернуть его стоило бы огромной крови. А от мысли вручить любому из них под командование бригаду из будущего, у Василевского по коже пошли мурашки. Нет, нет и нет.
Для пользы дела надо выдергивать сюда кого-нибудь из тех, кто в том прошлом показал себя с наилучшей стороны. Жукова? Слишком заметен, да и самомнение у него огромное. Конева? Ему товарищ Сталин, кажется, до конца не доверяет после той октябрьской истории. Черняховский еще никто, Ватутин нужен в Генштабе. А если Рокоссовский?! Да, лучше именно его. На 16-ю армию другого командующего найти можно, а здесь он будет на своем месте.
Только надо обдумать, как все это подать товарищу Сталину. Решение должно быть принято быстро и без проволочек. Полковник Бережной прав, когда говорит, что здесь, как в колхозе – один день целый год кормит.
Василевский проводил взглядом сначала взлетевший ПС-84, потом пару Миг-29.
«Счастливого пути вам, товарищи потомки, – подумал Василевский, – ваш груз очень нужен в Москве».
6 января 1942 года, 05:55. Позиции 8-й бригады морской пехоты Черноморского флота
Комбриг полковник Владимир Львович Вильшанский
Ночь. В штабной землянке темно. Только чуть тлеет на столе коптилка, сделанная из обрезанной гильзы трехдюймового снаряда, да рдеют почти прогоревшие угли в буржуйке. Штормовой ветер мартовским котом воет в трубе, да барабанит снаружи дождь. Полковник Вильшанский, сидящий за столом, не спит, несмотря на то что его голова упала на скрещенные руки.
Он смертельно устал. Почти три месяца непрерывных и изнуряющих боев при обороне Севастополя, два отбитых штурма и могилы сотен черноморских моряков, оставшихся в этой земле.
Когда началась Керченско-Феодосийская десантная операция, бригада непрерывно атаковала немецкие позиции. Удалось продвинуться на несколько километров, поливая кровью каждый метр земли.
Второго января атаки прекратились, бригада была обескровлена. Но вот на столе перед комбригом снова лежит приказ – атаковать. Атаковать любой ценой. Правда, целью операции названа «разведка боем». Но комбриг не обольщается – права отступить без приказа, как всегда, нет. А приказ пришел с самого верха и подписан не генерал-майором Петровым или контр-адмиралом Октябрьским, а генерал-лейтенантом Василевским, который вчера прибыл в Крым в качестве представителя Ставки.
Против всех ожиданий, его самолет приземлился не в Севастополе, а на Евпаторийском плацдарме, на только что захваченном у немцев аэродроме в Саках. Хотя если вспомнить слухи о том, что в Евпатории высадился не только десант, вышедший из Севастополя, но и еще какая-то фантастическая механизированная бригада осназа, напрямую подчиненная Ставке… Тогда да, прилет представителя Ставки напрямую туда, где действует эта бригада, выглядит вполне правдоподобно.
По данным разведки, весь вчерашний день немцы снимали солдат с линии осады – там роту, там батальон, – и бросали их под Саки, как кочегар бросает в топку уголь, лопата, за лопатой. У полковника были знакомые в разведотделе армии, которые кое-что знали о том, что творится под Евпаторией – очень много разведчиков ушло в десант, и теперь от них приходили истории одна невероятнее другой.
Трезвый еврейский ум полковника не верил в сказки. А так хотелось поверить… Но Евпаторийский десант был суровой реальностью, и реальностью успешной. Весь вчерашний день, то разгораясь, то затихая, под Саками гремела артиллерийская канонада.
А за два часа до полуночи черное штормовое небо осветило багровое зарево – казалось, что там горит целая колонна бензовозов. Потом канонада стихла и больше не возобновлялась.
Все ходили в жуткой тревоге, но около двух часов ночи солдатский телеграф разнес невероятную новость – мехбригада осназа разгромила, буквально раздавила немецкую группировку под Саками и без боя взяла Симферополь. Еще чуть-чуть, и…
И вот оно, это чуть-чуть – приказ, в котором черным по белому написано:
«После нанесения по противнику бомбоштурмового удара 8-й бригаде морской пехоты Черноморского флота 6 января в 06:30 провести разведку боем немецких позиций.
Полковник вздохнул и, приподняв голову, посмотрел на трофейные часы. Светящиеся в темноте зеленоватым фосфорным огнем стрелки показывали 06:05. Где-то вдалеке загремел гром…
– Товарищ полковник, товарищ полковник, – в землянку заглянул стоящий возле штаба часовой, – идите посмотрите, там тако-о-ое… – от волнения окающий псковской акцент стал заметнее.
«Хороший боец, – подумал полковник, застегивая плащ-палатку, – только молод еще, весной призван. Ну, ничего, это пройдет, если, конечно, уцелеет».
Интересно, что он там такое увидел, что его так взволновало? – снаружи землянки, в окопах, были слышны топот ног и возбужденные голоса. Но стрельбы не было.