Точно, мы двигались к улице Революции на соединение с главными силами десанта. Проехали мы не больше двух кварталов, как нас обстреляла группа румын на перекрестке, кажется со Школьной улицы. Мы все моментально спрыгнули с брони, укрывшись от огня за бортом машины. Я уже собрался было открыть огонь из своей «светки» в сторону врага, но не успел. Наш танк моментально развернул свою башню и… То, что я считал длинным накатником, оказалось скорострельной автоматической пушкой. Пульсирующее оранжевое пламя на срезе ствола, бьющий в уши грохот. На моих глазах очередь из осколочных снарядов буквально вымела румынское пехотное отделение из подворотни, в которой они укрывались. Группа осназовцев перебежками, прикрывая друг друга, вдоль стен бросилась в сторону румын. В наступившей тишине прозвучало несколько одиночных выстрелов.
Тем временем я заметил, как метрах в двухстах от нас на следующий перекресток выехал еще один такой же танк. Стало понятно, что бригада осназа методично, словно железной цепью отжимает фашистов от берега. Они все делали так: вроде бы спокойно и не торопясь, но если присмотреться внимательнее, то получалось, что все делалось быстро, просто эти люди не суетились, так как каждый из них знал, что ему делать в данную минуту.
Внезапно стрельба в городском квартале впереди нас стала заполошной. Взрывы гранат перемежались с криками «ура!» и «полундра!». Капитан Рагуленко, стоявший рядом со мной, как-то странно наклонил голову, как будто к чему-то прислушивался, потом огляделся по сторонам.
– Так, товарищи, командиров ко мне, и сержантов тоже! – отдал он команду. Через пару минут все командиры, включая и командира нашего отряда, собрались у головной машины.
– Значит, так, товарищи, – сказал капитан, – обстановка следующая. Впереди, на углу проспекта Ленина и улицы Дмитрия Ульянова, в капитальном доме закрепилось до взвода румын, а может даже и больше, кто их сейчас сосчитает. Наши уже несколько раз атаковали, но пока безрезультатно. Наши несут большие потери. У «аллигаторов» БК на исходе, так что они пока нам помочь ничем не могут.
Задача: выдвинуться к указанному перекрестку и уничтожить опорный пункт противника, при этом часть второго взвода ударит вдоль проспекта румынам в тыл. Все понятно?
Он повернулся к капитану Топчиеву:
– Товарищ капитан, я, конечно, не могу вам приказывать, у вас свое начальство… Но есть просьба. – Наш командир кивнул. – Не могли бы вы послать вперед своих людей, чтобы ваши орлы не открыли с перепугу по нам стрельбу?
– Конечно можно. – Взгляд командира упал на меня. – Борисов, бери свою группу и пулей вперед. Предупреди там кого надо, что мы идем на подмогу.
Когда я со своими разведчиками добежал до места схватки, то там как раз захлебнулась очередная, третья атака. Лейтенант, командовавший ротой, штурмовавшей перекресток, был тяжело ранен, его замещал старшина первой статьи, очевидно из сверхсрочников.
Увидев три моих кубаря, он приободрился и подтянулся, очевидно рассчитывая, что я приму командование и сниму с него этот тяжкий груз.
– Товарищ старший лейтенант… – начал было он свой доклад, но у меня были совсем другие планы, хотя выяснить, что происходит, совсем не помешало бы.
– Представьтесь, как положено, и доложите обстановку! – одернул я его.
– Временно исполняющий обязанности командира роты старшина первой статьи Иван Антонов. Роте поставлена задача овладеть перекрестком проспекта Ленина и Дмитрия Ульянова и двигаться дальше в сторону Нового города. Противник оказывает сильное сопротивление, мы никак не можем взять этот дом. Румыны отбили уже три наши атаки. До половины личного состава роты убито и ранено.
– Атаки временно прекратить, сюда идет подкрепление – осназ с танками, – приказал ему я.
– С какими такими танками, товарищ старший лейтенант? – не понял старшина. Но в это время за спиной раздался шум, лязг гусениц, и позади нас на улицу выползла первая машина. Вряд ли румыны что-то видели, и пулеметный огонь они открыли, скорее всего, больше на шум.
– Нашими танками, товарищ старшина.
Мы оба прижались к стене, а над головами у нас засвистели пули, с противным визгом рикошетируя от стен. В ответ сверкнула оранжевая вспышка выстрела, и грянул гром.
Секунду спустя разрыв снаряда заставил пулемет замолкнуть. Вслед за первым на перекресток выдвинулся второй танк, и они попеременно повели обстрел дома, превращенного во вражеский опорный пункт. Гремели артиллерийские выстрелы, взрывы снарядов проламывали в стенах сквозные дыры. Тем временем осназовцы под прикрытием артиллерийского огня и густых клубов известковой пыли своей плавной рысью, перебежками, не торопясь приближались к зданию.
– Действительно же танки, наши танки, – старшина присел на корточки, опершись спиной на пыльную стену. Я опустился рядом на одно колено, держа мою «светку» наизготовку. Но моя помощь не понадобилась – как раз в это время осназовцы подобрались к дому метров на пятьдесят, после чего пушки замолчали. Наступила оглушительная тишина. Собравшиеся вокруг нас бойцы десанта завороженно наблюдали, как стремительным броском коренастые фигуры нырнули в клубы пыли. Потом из дома раздалось несколько коротких очередей и одиночных выстрелов. Опорный пункт был взят. После трех минут обстрела и совсем без потерь.
Я потряс старшину за плечо.
– Слышь, старшина, скажи своим бойцам, что кроме нашего десанта тут целая эскадра. В городе высажена кадровая штурмовая бригада осназа с плавающими танками. Румынам и немцам теперь каюк.
Тем временем пыль потихоньку осела, и через несколько минут из дома вышел осназовец и пошел к нам. По чуть сдвинутой на затылок каске и расстегнутому бушлату я узнал капитана Рагуленко. Так это он, получается, сам повел в атаку штурмовую группу?! В этот момент мне отчаянно захотелось иметь такого же командира.
Нет, не могу сказать, что капитан Топчиев плохо командует. Но ротный у осназовцев – это что-то запредельное. Тем временем из разрушенного здания вышли и остальные бойцы осназа, все восемь. Они перебили румын совершенно без потерь. И так же не торопясь они направились в нашу сторону. В наступившей тишине стали слышны стоны раненых. В трех бесплодных атаках наши товарищи потеряли не менее полусотни бойцов и младших командиров. Многие, чуть ли не половина из них, были еще живы… Товарищи перевязывали их, хотя для многих это, очевидно, было лишь продление мучений.
Когда Рагуленко подошел к нам, вдруг заговорила журналистка:
– Товарищ капитан, этих раненых надо немедленно эвакуировать. Ну, пожалуйста!
– Знаю, Ира, – капитан устало присел рядом с нами у стены, – только здесь узкие улицы, и вертушка не сядет, слишком мало для нее места… Ближайшая пригодная для посадки площадка – это тот пляж, откуда мы пришли. По законам войны, один раненый забирает у армии двух здоровых, которые нужны, чтобы эвакуировать раненого с поля боя. А у воюющих своя задача.
– Вы выполнили нашу задачу, товарищ капитан, – прохрипел старшина.
– Тогда уже легче, – командир осназовцев поднялся на ноги, – выделите людей для доставки раненых в порт, оттуда их направят в госпиталь. А у нас еще есть дела…
Как там было все у гостиницы «Крым», я не знаю точно, потому что капитан Топчиев оставил меня для помощи в эвакуации раненых. Мы сопровождали бойцов, переносивших носилки на пляж, откуда их забирал маленький пузатый винтокрылый аппарат, сразу прозванный бойцами «бегемотиком». Он совсем не был похож на те грозные машины, что подавляли врага огнем, но быть может, он спас не меньше жизней наших бойцов, чем они. Около пяти часов ночи, когда мы отправляли последнюю партию раненых, нам сообщили, что Евпатория полностью очищена от оккупантов и в ней восстановлена советская власть.
5 января 1942 года. Евпатория, около четырех часов утра
Спецкор ИТАР-ТАСС Александр Тамбовцев
Вот так вот, на броне БМП морских пехотинцев, мы и въехали в город. Какие впечатления? Да в общем-то, все было похоже не на бои за город, а на зачистку во времена Второй чеченской. Правда, это была «зачистка-лайт». Тут не было гранатометчиков со снайперами, растяжек и прочих взрывающихся подлянок.
Да и румыны – вояки еще те. С чеченцами их не сравнить. «Чехи» были умелыми бойцами, обучение наше, еще со времен Советской Армии, да и не такие бздиловатые, как «храбрые потомки римлян». Эти или сразу драпали, или дожидались, пока их как следует уконтропупят огнем из БМП или «граников», после чего дружно сдавались.
Не успел капитан Рагуленко со своими бойцами буквально размазать по земле румынский опорный пункт в будущем помещении городской администрации на подступах к Театральной площади, как мы услышали короткое сообщение по радио о захвате здания гестапо, которое немцы разместили в курортной поликлинике. Нашей Ирочке прямо-таки вожжа под хвост попала посетить сие злачное место. Но капитан Рагуленко ни в какую не хотел отпускать нас из-под своей опеки.
– Товарищ капитан, – кричала на него Ирочка, – вы же понимаете, как это важно с политической точки зрения!
– Нет, нет и нет, товарищ Андреева, – с легкой улыбкой отвечал наш ангел-хранитель, – мне вас доверили, и никуда я вас не отпущу, пока не сдам обратно с рук на руки. Мало ли какая недобитая шваль по городу болтается, румыны, татары, да и уголовничков, говорят, немало. А вас же только ленивый не обидит.
– У нас, между прочим, тоже свое задание, а вы нам мешаете его выполнять, – Ирочка схватила капитана за руку, – Сергей Александрович, нам нужно туда, понимаете?
– Хорошо, – вздохнул тот, – я попробую связаться с адмиралом. Но ничего не обещаю…
На удивление, ответ адмирала был прост и крайне короток:
– Капитан Рагуленко, дай им одну БМП с отделением понадежнее, и пусть ездят по городу, делают свое дело. И чтобы закрепленный «комод» постоянно отчитывался лично тебе, где они и что они. Задание понятно, товарищ капитан? Исполняй!
Надеясь на отрицательный ответ, капитан переключил рацию на громкую связь и теперь выглядел… мягко говоря, немного ошарашенным.
Но приказ есть приказ. Так мы получили свободу передвижения и личную охрану. Теперь перед нами стоит командир самого надежного отделения, старшина контрактной службы Ячменев. Невысокий, с широкой бочкообразной грудью и сильными длинными руками. А еще у него были рыжий чуб, выбивающийся из-под каски, и какое-то волчье чутье на опасность. Вот с ним и его ребятами мы, журналисты, и колесили по всему городу. Вдобавок два капитана посоветовались, и, во избежание лишних недоразумений, от группы капитана Топчиева к нам был прикомандирован старшина Потапенко. Мужчина солидный и основательный, как чумацкая повозка, запряженная волами.
Помню, проезжали мы мимо сквера, который был превращен в импровизированный пункт сбора военнопленных. Там в детской песочнице сидело на корточках десятка два до смерти перепуганных румын под охраной всего трех гражданских с винтовками. От пленных остро воняло потом, мочой и фекалиями. Они дрожали от ужаса, ожидая жуткой расправы.
Я попросил механика-водителя остановиться около пленных и спросил у них, знает ли кто русский язык. Они немного пошептались, после чего с разрешения конвоиров от группы отошли двое расхристанных рядовых. Вояки сказали, что они не румыны, а молдаване, что их насильно мобилизовали в армию. После чего жалостливыми голосами затянули песню про то, что «сами они нездешние, папы нет, мамы нет, дети голодные, документы украли, а дедушка на вокзале…» Тьфу, это уже из другой оперы, но удивительно похоже.
Более или менее серьезное сопротивление оказывали лишь немногочисленные немцы и некоторые татары-шуцманы. Татары уже каким-то образом пронюхали о том, что ни моряки черноморцы, ни наши морские пехотинцы их в плен стараются не брать, и дрались с яростью обреченных.
Где-то в районе санатория «Ударник» мы встретились с группой разведчиков Черноморского флота, возглавляемой капитан-лейтенантом Литовчуком. Оказалось, что им нужно туда же, куда и нам. Вообще-то штурм гестапо был их основной задачей, но суета этой ночи сделала свое дело, и они слегка отклонились от маршрута. С помощью старшины Потапенко мы быстро нашли общий язык и двинулись дальше.
Несмотря на потери, моряки десанта воевали азартно и храбро. Как удивительно действует кураж на людей! Видя бегущего противника, видя нашу технику, которая громила противника, не давая тому высунуть носа, видя наших грозных морских пехотинцев, без потерь с нашей стороны уничтожающих румын, немцев и татар, десантники почувствовали себя как бы тоже причастными к нашей грозной силе и шли в бой лихо, как все черноморские моряки. Приходилось иногда даже придерживать их азарт, чтобы не было лишних потерь.
Что запомнилось? Запомнилось здание гестапо – до и после войны в нем размещалась курортная поликлиника. Мы вышли к нему после того, как лихим наездом выгнали из близлежащих домов группу «потомков гордых римлян». Они особо не сопротивлялись. Было достаточно одного выстрела из пушки, чтобы они побросали винтовки и задрали руки, оставив в воздухе характерный запах Великой Румынии.
И вот один из них на довольно неплохом русском языке стал рассказывать о жутких русских упырях, которые продали души дьяволу, получив взамен от нечистого невидимость и неуязвимость от пуль. Я понял, что румынам посчастливилось издали посмотреть на то, как работают наши спецы из «племени летучих мышей». Почему издали и почему посчастливилось? Да потому, что те, кто видел это вблизи, уже ничего никому не расскажут.
И действительно, здание гестапо уже было тихо захвачено бойцами спецназа ГРУ еще до начала основной фазы операции. И если разведчики Литовчука круглыми глазами смотрели на экипировку наших морских пехотинцев, то при виде спецов глаза у них стали квадратными. Еще бы – заваленное трупами здание гестапо и разгуливающие по его коридорам фигуры в сферических шлемах, брониках и с автоматами, оборудованными ПБС и ПНВ. Командовал ими мой новый знакомый старший лейтенант Бесоев – так, во всяком случае, полковник Бережной отрекомендовал его мне в свое время. Увидев меня, тот приветливо помахал рукой:
– Принимайте товар! Все сделано со знаком качества!
Действительно, «летучие мышки» дело свое знали хорошо. Все высшие чины гестапо так и остались сидеть в кабинетах, связанные по рукам и ногам и с заклеенными скотчем ртами. Как с усмешкой выразился старший лейтенант Бесоев: «С целью дальнейшей передачи компетентным органам по акту».
Вся прочая шушера – всякие там охранники, надзиратели, секретари – своими телами устилали двор и коридоры здания.
Услышав про пленных, разведчики капитан-лейтенанта Литовчука сразу же нырнули в захваченное здание, для того чтобы, так сказать, увидеть своими глазами «товар». Ну, а мы не стали им мешать. Тем более что съемочной группе канала «Звезда» было что снимать. К примеру, подвалы с людьми, которых должны были завтра расстрелять. Спасенные от смерти, они не верили в свое спасение, глядя на спецов, которые их освободили, как на ангелов небесных.
А при виде комнаты, где следователи гестапо проводили дознание, Ирочке, которая все это время держалась молодцом, снова едва не стало плохо. Видимо, кто-то из гестаповцев работал в «ночную смену», и очередного человека, заподозренного в нелояльности к оккупантам, пытали накануне высадки десанта.
Отсняв все увиденное на видеокамеру, мы вышли на улицу. Уже светало. Над городом кружил одиночный «крокодил», но работы для него не было. Кое-где на окраинах раздавались еще одиночные выстрелы, но всем уже было ясно – Евпатория взята. И только на востоке, под Саками, гулко гремела канонада. Старшина Ячменев сказал, что он должен доставить нас в гостиницу «Крым», где обосновался штаб десанта, и присоединиться к своей роте, которая через час выдвигается на Саки.
Проезжая по улице Революции, мы увидели, как с ошвартованной в морском порту «Колхиды» на причал спускают хозяйство автороты. На причале выстроилась вереница тентованных «Уралов» и автозаправщиков. Тут же из вскрытых контейнеров кузова машин загружались ящиками с боеприпасами. Судя по разнообразному обмундированию, работали там и моряки с «Колхиды», и солдатики из хозяйственной и комендантской рот несостоявшейся базы в Тартусе, и местные моряки черноморцы. Да и гражданские пиджаки мелькали тоже.