В недавно изданной книге Э. Ставинского «Зарубины. Семейная резидентура» утверждается, что к исчезновению Пойнтц был причастен известный нелегал ИНО НКВД капитан госбезопасности (впоследствии генерал-майор) В.М. Зарубин. Эти сведения, представленные компетентным автором, несомненно, очень важны.
Часть третья
БОЛЬШОЙ ТЕРРОР
Испанская мясорубка
Репрессии, имевшие место в СССР в 1937-39 годах, с легкой руки британского исследователя Роберта Конквеста вошли в историю как период «Большого террора». При этом следует отметить, что как работы самого Конквеста, так и многие другие публикации на тему сталинских репрессий содержат искаженные, сильно преувеличенные данные о числе их жертв. Зачастую встречаются совершенно фантастические утверждения о десятках миллионов расстрелянных. Между тем сегодня, после открытия советских архивов, выясняется, что масштабы «большого террора» были гораздо более скромными. Так, с 1921 по 1953 год за «контрреволюционные и другие особо опасные государственные преступления» было осуждено к смертной казни около 800 тыс. человек, свыше 2,6 млн. было приговорено к заключению, 414 тыс. к ссылке и высылке и 216 тыс. к прочим мерам наказания.
Не вдаваясь в споры по поводу причин, вызвавших к жизни столь массовые репрессии, отметим, что к концу 30-х годов всякая оппозиция сталинскому режиму внутри СССР была ликвидирована полностью и окончательно. Но если внутри страны режим сумел достигнуть, пусть чисто внешней, консолидации общества, что, в принципе, было необходимо ввиду нарастающей международной напряженности и хронического невыполнения плана советским военно-промышленным комплексом, то в рядах международного коммунистического движения дело обстояло совершенно иным образом. Так, несмотря на то, что Сталину во второй половине 30-х годов удалось «навести порядок» в Коминтерне, многие его руководители второго уровня и рядовые члены после известий о репрессиях в СССР покинули его ряды и даже вышли из своих компартий. При этом все они резко критиковали как советский режим, так и лично Сталина, что не могло способствовать укреплению международного авторитета Москвы в глазах мирового рабочего движения. Более того, многие разочаровавшиеся примкнули к Троцкому, а это уже представляло для Коминтерна и ВКП(б) серьезную угрозу.
Сейчас многие исследователи, особенно на Западе, считают, что реальное влияние Троцкого на мировое коммунистическое движение после его высылки из СССР в феврале 1929 года неуклонно падало. Например, Р. Конквест в своей книге «Большой террор» утверждает:
«Троцкий пытался организовать политическое движение в мировом масштабе. Некоторые крайние секты коммунистического направления присоединились к его IV Интернационалу. Но его влияние… было практически равно нулю».
Но на самом деле не все обстояло так просто. Дело в том, что уже к началу 1930-х годов троцкистские группы действовали практически по всему миру. Весьма сильными были троцкистские организации в США, Германии и Италии, причем в последней лидером троцкистов был Пьетро Трессо (Бланки), ранее — секретарь одной из окружных организаций ИКП. Многочисленным было троцкистское движение в Греции, где дело дошло до того, что один из секретарей греческой компартии (КПГ) Панделис Пулиопулос объявил себя сторонником Троцкого. В Испании один из основателей Рабочей партии марксистского единства (ПОУМ) Андрес Нин был в свое время секретарем Троцкого и во второй половине 30-х годов не раз приглашал его приехать в Каталонию. В Китае троцкистскую оппозицию возглавлял бывший секретарь КПК Чэнь Дусюн, а в Индокитае троцкистская Интернациональная коммунистическая лига (ИКЛ) во главе с Та Ту Тхау стала приобретать такое влияние, что в 1937 году отвечавший за это направление в Коминтерне Жак Дюкло в своей директиве запретил местным компартиям всякое сотрудничество с ней. Не тратил время зря и сам Троцкий, создавший так называемый ГУ Интернационал, учредительный съезд которого открылся 3 сентября 1938 года в Париже. Дальнейшее усиление троцкистов движения грозило расколом в международном коммунистическом движении и поэтому борьба с троцкизмом любыми средствами стала для Москвы реальной необходимостью.
Другой оппозиционной СССР силой оставалась белая эмиграция, и прежде всего РОВС. Его новый председатель генерал Миллер продолжал придерживаться антисоветского курса своего предшественника Кутепова и пытался вести разведывательно-диверсионную деятельность на территории СССР. После прихода к власти в Германии Гитлера в 1933 году в руководстве РОВС начали циркулировать идеи о том, что «национальные русские элементы могут и, казалось бы, должны встретиться с руководителями германской политики для общих целей обеих сторон». А в циркуляре РОВС от 2 января 1937 года Миллер прямо писал:
«Мною уже неоднократно указывалось о необходимости всем чинам Русского Обще-Воинского Союза быть основательно осведомленными не только с теорией фашизма (национал-социализма), но и с тем, как на практике применяют эти теории в государственном порядке — в Италии, Германии, Португалии и др. Указывалось мною и на то, что в настоящее время фашизм со всеми его видоизменениями, обусловленными особенностями данных государств, завоевывает все больше и больше последователей и не будет преувеличением сказать, что переживаемая нами эпоха может быть охарактеризована как эпоха борьбы новых, фашистских форм государственного устройства с отжившей формой — парламентарного демократизма. Ввиду изложенного, а также потому, что мы, чины Русского Обще-Воинского Союза, являемся как бы (так в оригинале — авт.) идейными фашистами, ознакомиться с теорией и практикой фашизма для нас обязательно».
Такая позиция руководителей РОВС не могла не вызывать обеспокоенности в Кремле, а значит и борьба с ним не снималась с повестки дня. Как, впрочем, и борьба с другими представителями эмиграции за границей — например, с украинскими националистами, чей новый лидер Е. Коновалец также активно сотрудничал с фашистской Германией. Одной из форм этой борьбы было осуществление за рубежом спецопераций, которые в годы Большого террора проводились с не меньшей интенсивностью, чем раньше.
Как уже было сказано, со второй половины 1930-х годов главным противником Москвы за рубежом кремлевское руководство во главе со Сталиным считало Троцкого и его сторонников Это нашло отражение в постановлении по докладу наркома внутренних дел Н. Ежова на февральско-мартовском, 1937 года, пленуме ЦК ВКП(б), в котором НКВД было указано следующее:
«Обязать Наркомвнудел довести дело разоблачения и разгрома троцкистских и иных агентов до конца, с тем, чтобы подавить малейшее проявление их антисоветской деятельности.
Укрепить кадры ГУГБ, Секретно-политического отдела надежными людьми.
Добиться организации надежной агентуры в стране и за рубежом.
Укрепить кадры разведки».
В НКВД правильно поняли, чего требует Кремль. В результате после пленума началось планомерное уничтожение троцкистов за границей. Первый удар был нанесен по испанским троцкистам, их союзникам и всем другим инакомыслящим антифашистам, попадавшим под ярлык троцкистов и объявленных «троцкистскими агентами фашизма». Этому способствовало то обстоятельство, что в Испании с 1936 года шла гражданская война и сотрудники НКВД находились там вполне официально. Впрочем, имевшие место в Испании события, закончившиеся физическим уничтожением оппозиции промосковскому республиканскому правительству, не следует воспринимать лишь как борьбу с троцкизмом. На самом деле все обстояло гораздо сложнее.
Начать следует с того, что в 20-х годах Испания не была объектом пристального внимания со стороны Москвы. Все изменилось только в 1931 году, после апрельской революции, приведшей к падению монархии. В испанских событиях Москва увидела подтверждение выдвинутого на VI конгрессе III Интернационала тезиса о начале эпохи революций и войн. В связи с этим в Испанию была направлена большая группа представителей Коминтерна под руководством Жюля Эмбер-Дро. С их помощью во главе компартии Испании стал выпускник Международной ленинской школы в Москве Хосе Диас, а численность партии выросла с 800 до 12 000 человек. Но у испанских коммунистов были сильные конкуренты; анархисты в лице Национальной конфедерации труда (НКТ), Испанская социалистическая рабочая партия (ИСРП) и Рабочая партия марксистского единства (ПОУМ — Partido Obrero de Unificacion Marxista), возглавляемая троцкистом Андресом Нином.
Впрочем, различия в политических программах не помешали образованию в 1935 году Испанского Народного фронта, в который вошли коммунисты, республиканцы, ИСРП и ПОУМ. На выборах 16 февраля 1936 года Народный фронт сумел победить, получив 269 мест в парламенте. Правые партии получили только 157 мест, а партии центра — 48.
По итогам выборов было сформировано республиканское правительство, которое возглавил социалист Ларго Кабальеро. Потерпев поражение на выборах, правые решили взять власть насильственным путем, что привело к вооруженному мятежу генералов Мола и Франко, развязавших в июле 1936 года кровопролитную гражданскую войну. Но если в лагере фашистов царило полное единомыслие и единство, то республиканцев раздирали внутрипартийные противоречия, отрицательно сказывающиеся на ходе военных действий.
Главными виновниками сложившегося положения как в Москве, так и в советских представительствах в Испании считали руководителей ПОУМ, их союзников анархо-синдикалистов, имевших сильные позиции в Каталонии, и прежде всего лидера ПОУМ, видного испанского марксиста Андреса Нина. Фигура Нина настолько интересна, что стоит остановиться на ней более подробно.
Родившийся в 1892 году в Каталонии Андрес Нин, будучи поборником права каталонцев на самоопределение, еще до Первой мировой войны примкнул к социалистическому движению и в 1913 году вступил в соцпартию Испании. С 1918 года он принимал активное участие в деятельности НКТ и в 1920 был избран в состав секретариата Национального комитета НКТ. Но уже на следующий год Нин выехал в Советскую Россию, где стал близким соратником Троцкого и даже вступил в РКП(б). Вскоре он был назначен председателем Красного интернационала профсоюзов (Профинтерна) и вошел в руководство Коминтерна. Более того, Нин принял советское гражданство, женился на русской девушке и даже был избран депутатом Моссовета. В 20-е годы он неоднократно по линии Коминтерна выезжал на нелегальную работу в Германию и Италию, и тогда же в коммунистической прессе начали часто появляться его статьи, в которых говорилось об актуальных проблемах рабочего движения.
Однако длительное пребывание в СССР привело к тому, что Нин пересмотрел свои прежние идиллические взгляды на советскую действительность и в 1926 году установил контакты с некоторыми представителями оппозиционных Сталину кругов в ВКП(б) (т. н. объединенная левая оппозиция). Позднее Нин писал о том, что уже в то время он остро почувствовал «двойную мораль сталинизма», подмену диктатуры пролетариата диктатурой партаппарата и отход от ленинских принципов в национальной политике. Не принимал он полностью и социально-экономическую политику постнэповского периода. В ходе многочисленных командировок за рубеж Нин установил на личностном уровне хорошие отношения со многими европейскими сторонниками Троцкого.
Есть сведения о том, что находясь в 1926 году во Франции, Нин выполнял, помимо прочего, личные поручения самого Троцкого. Так или иначе, но именно за активные связи с «левой оппозицией» Нин в 1927 году был исключен из ВКП(б), выведен из руководства Профинтерна и Коминтерна и переведен на хозяйственную работу. Тем не менее он не оставил попыток наладить взаимодействие с оппозицией, за что в 1930 году был выслан из СССР за «антисоветскую деятельность».
Вернувшись в Испанию, Нин установил связь с местными троцкистами и примкнул к испанской секции Левой оппозиции. Именно на начало 30-х годов приходятся наиболее интенсивные контакты между Нином и Троцким, также высланным из СССР. Но в 1933 году эти контакты прерываются. Дело в том, что Нин и многие его испанские сторонники осудили тактику энтризма, которую Троцкий проповедовал в первой половине 30-х годов в отношении социал-демократических партий. Нин отказался следовать рекомендациям Троцкого, предлагавшего своим сторонникам в Испании вступить в ИСРП и в ее рядах организовать стойкое марксистское и революционное течение. Большая часть движения «Испанская коммунистическая левая», созданного еще в 1932 году, поддержала Нина в данном вопросе. Многие испанские левые коммунисты также приняли предложение Нина прекратить перманентную конфронтацию с промосковской КПИ и во имя достижения единства рабочего движения вступить в союз и с КПИ, и с ИСРП, сохранив при этом организационную самостоятельность.
После разрыва с Троцким Нин и его коллеги отказались примкнуть к его «Движению за IV Интернационал» и сделали выбор в пользу создания независимой левой, свободной от влияния бюрократизма, сталинизма и социал-реформизма партии. При этом Нин настаивал на том, чтобы в идейном плане новая рабочая партия стояла на твердых марксистских позициях. В итоге осенью 1935 года на базе действующего, главным образом, в Каталонии Рабоче-крестьянского блока и «Испанской коммунистической левой» возникла ПОУМ, а Нин был избран членом Исполкома новой партии. Большая часть последовательных сторонников Троцкого решила примкнуть к Нину, поскольку программа ПОУМ, на их взгляд, была близка к троцкистской идеологии. Однако подписание в 1935 году руководством ПОУМ предвыборного пакта Народного фронта привело к разрыву между последовательными троцкистами и большей частью партии. Троцкий заявил, что Нин и его соратники «предали пролетариат в интересах альянса с буржуазией», после чего его сторонники начали выходить из партии. Но выход троцкистов из ПОУМ не сблизил партию с КПИ — коммунисты в своей прессе называли ПОУМ не иначе, как «врагом Народного фронта» и противником СССР. Возмущало испанских коммунистов и то, что Нин, несмотря на серьезные идейно-политические разногласия с Троцким, публично осудил Московские процессы и даже обратился к правительству Республики с предложением предоставить Троцкому политическое убежище в Испании, конкретно — в Каталонии.
В самом начале гражданской войны путчистами был казнен лидер ПОУМ Хоакин Марин, после чего Нин был избран политическим секретарем партии. А поскольку с первых же дней войны руководство ПОУМ заявило о полной лояльности республиканскому правительству и призвало членов партии вступать добровольцами в вооруженные силы, лидеры ПОУМ получили приглашение принять участие в военно-политических органах республиканцев. Сам Нин по квоте партии в середине 1936 года вошел в Центральный комитет антифашистских милиций Каталонии и активно участвовал в обороне Барселоны, а после образования автономного правительства Каталонии занял в нем пост министра юстиции. На этом важнейшем посту Нин показал себя толковым администратором. При нем в Каталонии успешно боролись с дезертирами и мародерами, милиция помогала властям осуществлять программу революционных преобразований, органы правопорядка неплохо боролись с франкистской агентурой.
Но в то же время Нин и другие лидеры ПОУМ отвергли предложение Коминтерна об укреплении Народного фронта и взяли курс на осуществление социалистической революции, создание рабоче-крестьянского правительства, передачу предприятий рабочим, замену армии милицией, а государственных учреждений — Советами. Кроме того, Нин и его сторонники не раз вступали в открытое противостояние с коммунистами и советскими представителями в Испании, стремящимися установить собственные порядки в Каталонии. А весной 1937 года в поумовской прессе появилось немало материалов, где осторожно, но принципиально подвергалась сомнению дееспособность ИСРП и КПИ, выражалось неприятие процессов бюрократизации республиканской армии и госаппарата. Некоторые из этих публикаций принадлежали перу Нина, который все более жестко полемизировал с социалистами и коммунистами.