— В этом нет необходимости, — быстро проговорил Эдя, по-прежнему глядя в сторону.
— В этом есть необходимость, — жестко сказал Турецкий, доставая из кармана сотовый телефон. — Иначе я сейчас вызову сюда сотрудников ОМОНа, и наш с вами разговор, Эдгар Амвросиевич, мы продолжим без посторонних свидетелей в моем кабинете. Соображайте быстро!
— А в чем, собственно, дело? В чем причина ваших непонятных требований? — словно окрысился вдруг один из незнакомцев — более молодой, лет тридцати с небольшим, упакованный так, будто только что вышел из бутика самого Джорджио Армани.
Турецкий оставил его вопрос без ответа. Но, почувствовав на себе требовательный взгляд, ответил небрежно:
— Я не обязан отдавать отчет в своих действиях посторонним лицам. Н-ну-с, Эдгар Амвросиевич, так я вызываю? — И он махнул телефонной трубкой.
— В этом нет нужды, — ответил другой, более солидный и, видимо, спокойный посетитель. Он был лыс и внушителен, хотя смотрелся беднее своего напарника. — Мы полагали, что в представлении нет нужды, но раз вы так настаиваете, пожалуйста…
— Вы глубоко ошибаетесь. Мне совершенно безразлично, кем вы являетесь, но существует определенный этический порядок, и я не намерен его нарушать, чтобы затем не было нареканий с вашей же стороны. Итак? Позвольте ваше удостоверение? Гм, Ивашов… Игнатий Федорович, заведующий управлением по связям с общественностью холдинга «Сибургнефть»? Превосходно, вот вас-то мне и не хватало. А вы, молодой человек? Так кто же мы? Ага, мы — помощник господина президента этого самого холдинга Яков Станиславович Стеценко. Прекрасно, господа, только я никак не возьму в толк, зачем вам нужно знать о каких-то мелких вопросах, связанных с газетными публикациями? Неужели вас как активных спонсоров еженедельника проинформировали о том, будто мы собираемся арестовать главного редактора и закрыть газету?
— А кто вам сказал о спонсорстве? — осведомился Ивашов.
— А что вы тогда здесь делаете? — улыбнулся в ответ Турецкий. — Ладно, не будем темнить. Мне поручено генеральным прокурором разобраться в одной… скорее всего, думаю, частной проблеме, которая к планам добычи и продажи за рубеж российских нефти и газа никакого отношения не имеет, господа. Мне в данный момент всего-то и нужно получить оригиналы некоторых материалов, опубликованных в «Секретной почте». Их немного, Эдгар Амвросиевич даст указание подобрать их для меня, это не будет сложной задачей. Вот список. — И он протянул главному редактору исписанный листок из блокнота. — Если одного или двух случайно не окажется в архиве, я не обижусь. Но если не окажется всех, это наверняка наведет меня на весьма неприятные размышления относительно некоторых ваших внутриредакционных проблем, Эдгар Амвросиевич. Поэтому вы уж постарайтесь, дайте указание вашей Оксане, она девушка внимательная и выполнит мою просьбу быстро. А я подожду.
— Позвольте полюбопытствовать, — к листку протянул руку Стеценко, помощник президента холдинга, — о чем у вас тут речь? — Он быстро пробежал глазами список публикаций и недоуменно поднял брови. — И это все?
— Разумеется, а вы чего ожидали? Надеялись, что я действительно вызову ОМОН? Чтобы потом покричать на весь мир, какими варварскими и противозаконными акциями сопровождаются расследования, проводимые Генеральной прокуратурой? — Турецкий откровенно улыбался.
— Не понимаю, чего городили? — Стеценко гневно взглянул на Эдю. — Дайте же, чего ждете? Мне совершенно непонятны причины ваших волнений. Полагаю, что Игнатию Федоровичу — тоже.
«Эва, вот оно и откровение! — мысленно воскликнул Турецкий. — Значит, Эдя запаниковал, а эти примчались в качестве поддержки? Тогда и те хлопцы из «БМВ» тоже отсюда? Все правильно, задета большая и грязная внутренняя политика, вот они и забегали, будто муравьи в муравейнике, на который походя помочилась мирно щиплющая травку корова. И тон у них уже соответствующий. Нет, похоже, «не оправдал» себя Эдя в их глазах, и быть ему исторгнуту».
— Чтобы не мешать вам заседать дальше, господа, я подожду в приемной. Всего хорошего.
Турецкий поднялся, забрав блокнот и телефонную трубку, при этом распахнул пиджак и «случайно» продемонстрировал кобуру пистолета под мышкой — иногда такая вот деталь кое у кого поворачивает мозги в нужную, правильную сторону.
— Простите, я не совсем понял вашу идею, — сказал Ивашов, тоже взглянувший на список статей. — Вы отметили только публикации писателя, если не ошибаюсь… — взглянул он в список: — Льва Липского? И почти за два года. Это не ошибка?
— А почему я должен ошибаться, если конкретно он меня и интересует в настоящий момент?
— А разве вы усматриваете какую-то связь?
— Между чем и чем, простите? — Турецкий с интересом уставился на Ивашова, как бы говоря ему: «Вот так, братец ты мой, и прокалываются!»
И тот понял суть непроизнесенной фразы, смутился.
— Вы хотели еще о чем-то спросить, э-э… Игнатий Федорович?
— Да нет, пожалуй, я не следователь, это ведь ваша непосредственная работа.
— Мне нравится, что вы это понимаете. — Дежурная улыбка не сходила с лица Турецкого. — Надеюсь, мы и в дальнейшем, при необходимости, найдем полное взаимопонимание. Честь имею, господа. Эдгар Амвросиевич, а я, между прочим, жду!
Он вышел в приемную и снова плотно уселся в кресло. А Оксана, положив телефонную трубку, ушла в кабинет. Вернувшись, сказала:
— Я все поняла, давайте мне список. — И протянула руку.
— Милая, — с ласковой иронией ответил Турецкий, — список у вашего шефа.
— А он мне его не отдал, сказал, что ему самому нужен, а мне спросить у вас.
— Он себя неважно чувствует, нет? У него плохо с памятью?
Она недоуменно пожала плечами и вдруг прыснула смешком:
— Даже и не знаю, как сказать.
— А вы просто возьмите у него и сделайте ксерокопию — для себя. Нет, лучше две копии, мне тоже понадобится.
— Вы думаете?
— Ага. — Он таинственно подмигнул ей, и она, сделав большие глаза, чуть не фыркнула, но сдержалась, а глаза ее смеялись.
«Турецкий, ты занят, не отвлекайся», — приказал самому себе Александр Борисович и прикрыл глаза, представляя, что бы могла ему продемонстрировать эта определенно темпераментная девушка, окажись они вдвоем. Пожалуй, ему бы очень понравилось…
Как он и предполагал, все оригиналы не нашлись, их вообще-то оказалось несколько штук из отмеченных двух десятков статей. Оно и понятно, кому нужно год хранить в архиве отработанный материал. Турецкий, по правде говоря, даже и на такое количество не рассчитывал. Но вот перед ним — о, радость! — легли на стол пять машинописных статей.
Нет, он не собирался читать их, он сегодня же отдаст эти материалы для официальной экспертизы в Экспертно-криминалистический центр МВД, и авторство будет после их заключения установлено бесспорно.
Хотя кто-то постарается даже это оспорить, когда основательно припечет задницу. Скажут, что пишущей машинкой мог воспользоваться кто-то посторонний, чтобы таким вот образом подвести под монастырь кристально честного и чистого человека, писателя, что называется, с большой буквы! Гражданина Соединенных Штатов, между прочим, имеющего собственную квартиру на Арбате.
А, кстати, где она? Интересно бы взглянуть. И на нее, и на орудие писательского промысла тоже.
— Скажите мне по секрету, милая Оксаночка, — негромким и проникновенным голосом начал Турецкий и заметил, что девушка даже замерла в ожидании.
Ну, понятно, у нее сейчас совсем другие мысли в голове. Ей наверняка интересно будет провести время с человеком, который самым неожиданным образом поставил на место и ее шефа, определенно свихнувшегося на собственной фанаберии, и его «высоких посетителей», осуществлявших моральную поддержку. Не могла же она видеть их впервые в жизни! Значит, знала, зачем те примчались. И увидела своими глазами, чем все это закончилось — полной сдачей позиций.
Девушка ждала, подняв к нему милое (вот уже и милое!) личико.
— Где я мог бы сейчас разыскать Льва Зиновьевича Липского? Московский адрес его вы мне уже дали, это который на Арбате. Но квартирный телефон там не отвечает. Может быть, у него имеется где-то еще жилплощадь?
Она поскучнела — ну да, не этого вопроса ждала.
— Я слышала от шефа, что его сейчас нет в России.
— Когда слышали? — быстро спросил Турецкий. — Сегодня? Раньше?
— Да только что. Он сказал об этом Стеценко. Кажется, Лев Зиновьевич у себя, в Бостоне. Это в Соединенных Штатах, знаете?
— Конечно, знаю, — продолжил почти интимный разговор Александр Борисович. — Я несколько раз был в Штатах, чаще, правда, в служебных командировках. Много поездил, но вот в Бостоне, каюсь, так ни разу и не был. Хотя пришлось однажды раскручивать одно жуткое преступление, которое произошло именно в окрестностях Бостона, представляете?.
— Ой, как интересно! — загорелась она.
«То ли еще будет!»
— Я вам как-нибудь, если захотите, расскажу эту историю…
Но по глазам ее было видно, что «когда-нибудь» ее не устраивает, она уже теперь хочет. В смысле услышать жуткую историю.
— А телефончика его у вас, случайно, нет? — почти мурлыкал Турецкий, буквально пожирая девушку страстно горящими глазами. — Который там, Оксаночка?
И подумал: «А чем черт не шутит? Вдруг появится крайняя необходимость выбраться в Штаты? И ведь совсем не исключено. Этого Липского на допрос не вызовешь — не захочет, не приедет, вот и крутись тогда. А тебе надо, Турецкий, извини за выражение, крутиться? Ох, как не надо!..»
— Увы, — опечалилась она. — Такие телефоны шеф лично у себя держит. Но, если вам надо, я постараюсь узнать. Для вас лично, — добавила она многозначительно.
Наверняка врет, не может, не быть у нее телефонов членов редколлегии.
— Мне-то очень надо, Оксаночка, дорогая моя. Вот вам моя визитка, тут есть и домашний номер, и служебный, вы ведь человек занятой, верно? Так бот, когда освободите себе вечерок, чтоб мы могли, спокойно посидеть, поужинать, поболтать о том о сем, позвоните, ага?
— Ага, — машинально ответила она, блестя глазами.
— Тогда я пошел? До встречи, Оксаночка?
Она молча кивнула, кажется, готовая расплакаться оттого, что удача срывается с крючка. Александр понял ее состояние и негромко добавил:
— А у вас нет желания дать и мне свою визитку? Неплохо бы еще и с номером телефона, разговор по которому не вызовет неприятия у ваших домашних.
Что ж она, дура? Девушка немедленно, начертала на визитной карточке номер своего мобильника и протянула Турецкому. Пальчики ее возбужденно подрагивали.
«Это исключительно для дела, — строго приказал себе Турецкий, выходя и садясь в машину. — И чтоб никаких! Но дрожание пальчиков ей обязательно зачтется, как же иначе!»
Сдавая назад машину, чтобы развернуться и ехать на службу, Турецкий обратил внимание в зеркальце заднего обзора на припаркованную «беху», как водители называют «БМВ». И даже номер разглядел. Да номер — что, он узнал того, кто сидел в машине справа! Они тоже трогались.
Чуть позже Александр Борисович обнаружил «хвост» на Садовом кольце, у себя за спиной, через три машины. Потом он промчался по Тверской, упустив преследователей из виду, и, наконец, обнаружил их на Большой Дмитровке, когда заезжал во двор Генеральной прокуратуры. «БМВ» притерлась у тротуара напротив проходной.
«Молодцы, мужики, — подумал он, — посидите теперь, отдохните».
И стал звонить Славке Грязнову.
3
Денискины парни — Сева Голованов и Володя Демидов, проходящий под кличкой Демидыч, откликнулись на призыв Вячеслава Ивановича и скоро перезвонили Турецкому, сообщив, что они на месте. Серая «девятка» с форсированным двигателем пристроилась неподалеку от «БМВ», и ребята справлялись, та ли эта машина. Турецкий подтвердил. И предложил свой вариант, чтобы ускорить дело.
Он сейчас отправится к Славке в министерство, заберет его, и они поедут к нему домой, на Енисейскую улицу, где и останутся. А этим не останется ничего иного, как убираться восвояси, вот они и покажут собственную нору. Ну, место службы или же свое жилье. Что и требовалось доказать. А если попробуют предпринять какую-нибудь неожиданную акцию, их можно будет спокойно взять в клещи.
И, не теряя времени, все вместе они взялись за исполнение плана.
Александр, закончив дела, выехал на Большую Дмитровку. «БМВ». — за ним. Турецкий только раз успел заметить серую, асфальтовую «девятку», когда рванул со светофора. «Хвост» не отстал. У министерского подъезда кавалькаду уже поджидал веселый Грязнов. И уже до самого Славкиного дома они не обращали внимания на преследователей.
Турецкий пересказывал в лицах встречу в редакции, не забыл и с максимальными эмоциями описать знакомство, переходящее в возможную пылкую дружбу с Оксаной. Обрисовал девушку. Славка облизывался, как старый, теперь уже когда-то рыжий, котяра. Он не переставал изумляться талантам друга. Впрочем, чего изумляться-то?
На Енисейской Грязнов демонстративно открыл свою запасную «ракушку», в которой сейчас не было его «оперативной» машины, а любимый джип стоял в другой, в соседней. И Турецкий, будто занимался этим каждый день, загнал «пежо» в «ракушку» и запер ее. После этого они вдвоем отправились в дом, и вскоре во всех комнатах квартиры на четвертом этаже вспыхнул свет.
Пока они занимались домашними делами — приготовлением ужина, позвонил Голованов и доложил, что «хвост» убрался, а они следуют за ним. Турецкий пожелал им удачи. Сам же он выбрал момент, пока Славка хозяйничал на кухне, и позвонил Любе. Та отозвалась сразу, будто сидела возле телефона и ждала его сигнала.
Александр объяснил ей, где в настоящий момент находится, и предложил, если она не стесняется присутствия его друга, взять такси и приехать сюда, к ним. А сам он спустится, встретит ее и «выкупит» у водителя. Просто вести себя надо будет соответственно, ну а там обстановка подскажет. К его удивлению, Люба отказалась. Ей не хотелось никого утруждать своим присутствием. Это была новая для Турецкого постановка вопроса. Он даже задумался. Но потом решил, что, может, так оно и к лучшему. Славку-то зачем лишний раз напрягать? Нужны ему чужие эмоции? И снова ответил себе Александр Борисович с полной уверенностью: «Нет, не нужны, сэр!» И значит, время сегодня уйдет исключительно на интеллектуальные беседы о том деле, которое совсем не нравилось Турецкому. Но выражение «не нравится», по большому счету, не имело к его работе никакого отношения…
Они с аппетитом поужинали, покурили немного, выпили хорошего вина и заговорили наконец о… работе.
Слава рассказывал, как ребятки сообщили ему номер того «БМВ», и он, не теряя времени, «пробил» указанный номер. Ответ пришел незамедлительно. Номерной знак выдан на машину марки, серии и так далее, принадлежащей Главному управлению службы безопасности холдинга «Сибургнефть», в 2000 году. Это управление осуществляет охрану нескольких крупных фирм и компаний, расположенных в Москве, Зауралье и Сибири, а также известного коммерческого банка «ЭК-СИМ». То есть тут догадки нашли полное подтверждение. Но что это могло означать на деле, стоило крепко подумать, прежде чем предпринимать какие-то дальнейшие действия. Особенно резкие.
Турецкому ясно было одно: руководители холдинга наверняка не заинтересованы в том, чтобы их имена фигурировали в прессе, больше того, они сильно озабочены, как теперь принято говорить в средствах массовой информации, фактом «наезда» Генеральной прокуратуры на печатное издание. Это что, желание Кремля задушить с таким трудом отвоеванную свободу слова, то есть расхожий митинговый слоган? Может быть, но исключительно для тупого обывателя. А на самом деле? Если смотреть на вещи реально, то это попытка создания вокруг здорово себя скомпрометировавшего главного редактора Хакель-Силича ореола некоего мученика, пострадавшего за правду. Ну, собственно, он еще не слишком пострадал, вот разве что сегодня пострадает, когда помощник президента холдинга вкупе с пресс-атташе вставят ему хороший фитиль в задницу за то, что он их подставил. Вольно или невольно — это уже их проблемы.