- А Хугин и Мунин?
- Ты перечитала все ваши мидгардские мифы? – съехидничал Локи. – Откуда такие познания?
- Мне было интересно, – с улыбкой пожала плечами девушка и отпила из своего стаканчика.
Они сидели все в том же парке, на той же самой лавочке, которую после всех их встреч можно было спокойно назвать их собственной, и пили кофе. Скандинавский бог периодически морщился, недовольно потягивая напиток, но стоически терпел его чересчур крепкий и горький вкус, пока Кэтрин смеялась, глядя на его мучения.
Земля вокруг них понемногу покрывалась снегом. Деревья облачились в снежные шапки в нелепой попытке хотя бы так согреть свои голые ветви. Редкие белки, расположившиеся среди крон, медленно меняли цвет своих шуб, и их серый мех забавно топорщился, когда зверьки неожиданно оказывались в снегу. Во всей этой приближающейся зимней красоте могучий дуб в центре площади казался каким-то невероятным, словно был частью другого мира. Вопреки погоде и заморозкам его листья все еще трепетали на ветру, а густая крона походила на роскошную меховую шапку, из-под которой дерево как будто тихо смеялось над попытками зимы одолеть и его.
- Так что насчет воронов? – напомнила Кэтрин, когда молчание затянулось. Локи криво улыбнулся.
- Знала бы ты, сколько было хлопот, когда они влетали в трапезную и начинали клевать все, до чего могли дотянуться.
Девушка прыснула от смеха, поперхнулась кофе и закашлялась. Не сдержавшись, Локи захохотал, и Кэтрин, уже готовая разразиться тирадой, замерла, так и не сказав ни слова – уж слишком искренне он смеялся.
За все время их знакомства он редко был по-настоящему искренним. Притворство уже давно стало частью его самого, растворилось в его крови, и искренность давалась ему тяжело. Она видела, как временами он снова прячется за масками – сарказма, язвительности, порой даже грубости – а где-то за ними скрывает свои настоящие чувства. И все же временами он был собой.
Лукаво улыбнувшись, она подождала, пока он успокоится, и прищурилась.
- А теперь у меня действительно интересный вопрос.
- Неужели?
- Ёрмунганд. Прошу, не говори, что этот змей и впрямь протянулся сквозь всю планету, потому что Рагнарек уже был, а он никак себя не проявил.
- Ёрмунгандом звали моего ручного змея, которого в детстве мне подарила мать, – вкрадчиво ответил Локи. Девушка затряслась от беззвучного смеха. – Ваши мифы не имеют ничего общего с настоящими событиями.
- Еще недавно люди толком и об асгардцах ничего не знали и не видели их, – резонно заметила Кэтрин и хихикнула. – Так ты серьезно? Правда, ручной змей?
- Мне тогда было двенадцать, – пояснил мужчина. – Я зачитывался книгами о магии, о других мирах, а Фригга переживала, что за моей учебой у меня почти нет друзей. Тор всегда был среди шумной компании, веселился от души, а я… мне по душе были тихие вечера в кругу близких. Мать решила скрасить мое одиночество, – при воспоминаниях о Фригге Локи помрачнел, на его лицо набежала тень. Кэтрин неуверенно закусила губу.
- Должно быть, тебе ее очень не хватает, – осторожно сказала она.
За все их встречи он почти не рассказывал о матери, будто избегал этой темы, сводя все разговоры к брату, их приключениям и повествованиям о девяти мирах. Всякий раз, когда в разговоре звучало имя Фригги, Локи будто замыкался в себе, не желая делиться своими самыми ценными воспоминаниями ни с кем другим. Всего пару раз он упоминал о детстве рядом с матерью – да и то мельком.
Он задумчиво взглянул в небеса, проводил взглядом скрывшееся за облаками закатное солнце и только тогда ответил.
- Иногда мне кажется, что она все еще где-то рядом. Все так же слушает меня, что-то подсказывает – только незримо для меня. – Локи усмехнулся, опустив взгляд на свои сложенные руки. – Глупо.
- Какой она была? – рискнула спросить Кэтрин.
Локи долго молчал, воскрешая в памяти образ матери. Убранные в косы светлые волосы и добрые лучистые глаза, в которых, казалось, отражалась мудрость и душевность всех девяти миров.
- Она давала шанс каждому человеку, – наконец ответил мужчина. – Говорила, что каждый в этом мире может найти немного солнца и для себя, даже если все вокруг затянуто тенями. Умела слушать, как никто другой, и делала все, чтобы я не чувствовал себя нелюбимым, – он вдруг улыбнулся. – А еще говорила, что мне открыты тайны любой души, кроме моей собственной. Кажется, я тогда лишь посмеялся над этими словами.
- Должно быть, она была прекрасной женщиной, – мягко сказала Кэтрин. Локи не ответил, погруженный в свои мысли. – Моя мать придерживалась куда более строгих правил. Ей не нравилось, что у меня нет каких-то особых талантов, кроме острого ума. Но все же иногда она учила меня рисовать. Мы брали мольберты по выходным и уезжали за город, проводили там весь день, порой могли даже заночевать. Но до маминых пейзажей мне было далеко, – она коротко рассмеялась, заставив мужчину улыбнуться в ответ.
- Я помню, как Фригга учила меня создавать иллюзорные тайники. Это был один из первых уроков, совсем простенькое заклятие, а у меня никак не получалось спрятать в этот тайник мелкую монету. Мама все время подшучивала, пыталась заставить меня расслабиться.
- Получилось?
- Раза с семидесятого – да.
Девушка молча улыбнулась тихой, немного грустной улыбкой. Буквально кожей ощутив повисшее в воздухе напряжение, Локи смерил ее внимательным взглядом. Кэтрин прятала глаза и нервно теребила рукав куртки. Мужчина вздохнул.
- Что бы ты ни хотела рассказать – лучше начинай.
- Я не знаю, как… – призналась Кэтрин. Локи напрягся, но виду не подал, лишь длинные пальцы едва заметно дрогнули, медленно сжавшись в кулак. Помедлив еще мгновение, девушка все же подняла на него глаза. – Меня переводят в Америку. Послезавтра самолет.
Локи на мгновение замер, потом выдавил из себя улыбку.
- Полагаю, это следует понимать как твое повышение?
- Что-то вроде того, – тихо отозвалась девушка. Он молчал. – Скажешь что-нибудь?
- Скажу, что ждал этого момента. Вы, люди, слишком переменчивы. Вам отведено меньше времени, и вы постоянно что-то меняете – самих себя и все вокруг. Это у вас в крови.
Он поднялся, поправил свой зеленый шарф и бросил на нее внимательный взгляд. Кэтрин молча смотрела на него, думая о чем-то своем, и по ее лицу нельзя было прочесть, о чем же именно она в этот момент думала. Выглянувшее из-за облаков солнце ударило ему в глаза, оставив ее лицо в тени, и он зажмурился, а когда вновь открыл глаза, девушка уже стояла напротив него. Коротко подавшись вперед, она аккуратно и немного боязливо обняла его и так же осторожно отстранилась.
- Мне будет не хватать этих встреч. – Кэтрин через силу улыбнулась, а Локи вдруг подумал, что тоже будет тосковать по ней. – Надеюсь, твое пребывание на Земле все же будет более благополучным, чем ты думал месяц назад.
- Сомневаюсь, – усмехнулся Локи. Девушка смерила его задумчивым взглядом.
- Знаешь, я помню свои слова в нашу первую встречу. Ты, правда, лучше, чем хочешь казаться, и ты способен на многое. Тогда я лишь предположила, но теперь знаю наверняка. И ты не забывай об этом, ладно? – она смахнула скользнувшую по щеке слезу. – Спасибо тебе, за все.
Еще раз улыбнувшись на прощание, Кэтрин тихо развернулась и исчезла среди усилившегося снегопада, оставив Локи в одиночестве смотреть ей вслед. Он наблюдал, как она растворяется в полумраке, и, лишь когда она полностью исчезла, позволил себе тяжело вздохнуть.
- Нет… тебе спасибо.
- Лакей! Просыпайся!
Вздрогнув, Локи очнулся от приятного сна из воспоминаний, недовольно открыл глаза и покосился на усмехающуюся Валькирию. Девушка стояла возле стола и держала в руках стакан чая и сэндвич, завернутый в пару салфеток.
- Тебе что, так прозвище приглянулось? Другого не придумала? – вопросил мужчина. Брунгильда улыбнулась еще шире.
- Мне нравится твоя реакция. Так что как хочу – так и буду тебя звать.
Сдвинув на край гору бумаг и сложенные друг на друга книги, Валькирия поставила на стол бесхитростный завтрак и уселась в кресло, забросив ноги на подлокотник.
- Нашел что-нибудь?
- Ничего. Может, до Рагнарека что и было, но сейчас вот с этим, – Локи многозначительно обвел взглядом кипу книг, – искать что-либо бесполезно. И даже Стрэндж нам теперь не поможет.
- А про Амору? Тоже ничего?
Мужчина покачал головой. Задумчиво барабаня пальцами по подлокотнику, Валькирия глядела в окно, когда дверь в комнату открылась, и на пороге возник Тор с Ярнбьерном наперевес. Локи насмешливо поднял бровь.
- Поздно спохватился, братец, беда уже миновала.
- А тебе бы только ехидничать, – пробормотал Тор. – Успехи есть?
- Нет, – ответила вместо Локи Валькирия. – Ни с Аморой, ни с Сигюн.
Цокнув языком, Тор посмотрел на брата. Светлые глаза слегка сощурились.
- Должно быть что-то. Зная тебя… Ты всегда оставляешь лазейку.
- И какая же лазейка есть сейчас? – невозмутимо поинтересовался Локи. – Я сам захотел стереть себе память, забыл?
- Но наверняка оставил что-то, чтобы при необходимости все вспомнить, – возразил ему Тор. – Думай, что это может быть? Должно что-то быть, какой-то катализатор или намек на него…
- Да какой катализатор? Я все просмотрел, какой намек…
Локи вдруг замолчал на полуслове, замер, уставившись в одну точку и беззвучно шевеля губами. Взгляд зеленых глаз понемногу прояснялся, словно верные мысли одна за другой вдруг пришли ему на ум, и вся картина разом стала ясна. Оттолкнув со своего пути стул, он рванулся к книжным полкам и начал вытряхивать оттуда том за томом, пока наконец не нащупал у дальней стенки тонкую книгу по истории девяти миров.
Тор и Брунгильда наблюдали за ним с нескрываемым недоумением. Когда Локи вернулся к столу и осторожно опустил на него книгу, громовержец подошел поближе.
- И что нам вот это даст?
- Тебе – ничего, равно как и воительнице, – взволнованно отозвался бог хитрости. – А вот мне…
Он глубоко вдохнул густой, затхлый воздух, выдохнул и закрыл глаза. Нужно лишь верно сосредоточиться. Совсем как в детстве. Вспомнить все наставления и нащупать верную нить… Тяжелое дыхание, раздавшееся где-то совсем рядом, заставило его открыть глаза и покоситься на брата со всей яростью, на которую он только был способен в этот момент. Тор миролюбиво поднял руки.
- Извини, хотел посмотреть поближе.
Резко отвернувшись, он снова закрыл глаза. Пару мгновений ничего не происходило, и Локи даже успел отчаяться, как вдруг его руки как будто что-то коснулось, что-то легкое, невесомое и почти неуловимое. Он мысленно ухватился за эту ниточку, потянул за нее. Сквозь закрытые веки он сумел увидеть едва заметное зеленоватое свечение и открыл глаза. Торжествующая улыбка изогнула его тонкие губы, когда вместо книги на столе он увидел небольшую шкатулку. Тор довольно хлопнул брата по плечу.
- Не буду спрашивать, как ты догадался – не уверен, что хочу знать ответ.
- Воспоминания о друге помогли.
- О друге? – переспросил Тор. – Таком же, как Амора?
Локи улыбнулся.
- Нет. О настоящем друге.
- Открывай уже, – нетерпеливо прервала их Валькирия.
Он осторожно откинул крышку. Среди нескольких монет, маленького кинжала и нескольких исписанных листов бумаги лежал металлический браслет. Простая изогнутая полоска бронзы с вырезанными письменами – ничего приметного или замысловатого. Но Локи сразу же узнал его.
В его снах этот браслет носила Сигюн.
Протянув руку, он коснулся изгиба браслета и тут же отдернул ладонь, будто обжегся, покачнулся, едва не упав, и ухватился за край стола. Перед глазами все потемнело, замелькало, как в радужном водовороте, а спустя миг прекратилось так же внезапно, как и началось. Тяжело дыша, Локи открыл глаза и с трудом сглотнул, не сводя с браслета странного, потерянного взгляда.
- Локи? – встревожено окликнул его Тор. Мужчина медленно кивнул.
- Все нормально. Нормально…
- Что случилось? – так же обеспокоенно спросила Валькирия. – Ты что-то увидел? Опять видения?
- Нет, – выпрямившись, ответил Локи, повернулся к брату и воительнице и вздохнул. – Не видения. Воспоминания. Я вспомнил. Я все помню…
========== Глава девятая ==========
В своем синем платье Сигюн в их первую встречу была прекрасна. Он помнил, как остолбенел на мгновение, когда впервые ее увидел. Внешне спокойный, он чувствовал, как у него внутри все клокочет – такое сильное чувство он испытал впервые. Какой-то неподдельный, почти детский восторг перед простой девушкой из знати Асгарда, которую только-только представили двору.
Он помнил, как чесались его руки, когда Тор любезничал с Сигюн, отвешивая ей комплименты и целуя руки. Хотелось оттолкнуть брата от нее и никогда больше не подпускать, но он сдержался. Сдержался, дотерпел до самого вечера, а после пира, извинившись, ушел к себе. Сигюн тогда проводила его изумленным взглядом своих удивительных синих глаз.
На следующее утро они столкнулись в саду, у дальней беседки. Она рассказывала, что при дворе ей все кажется чужим. Он говорил, что всегда чувствовал себя одиноким. Их уединение, как и всегда, нарушил Тор, тут же с очаровательной улыбкой поклонившийся перед девушкой. В этот раз Локи не сдержался – отвел брата в тень деревьев и вкрадчиво предупредил больше к Сигюн не подходить.
Тор тогда лишь улыбнулся – его наблюдения насчет этой парочки оказались верными.
Фригга против девушки ничего не имела, Один же старался не замечать любовных похождений сыновей и делал вид, что чрезмерно занят государственными делами. Тор занимался своими подвигами вместе с Сиф и тремя воинами.
А Локи и Сигюн оказались на время предоставлены сами себе.
Дворцовые слуги и стража частенько видели их гуляющими где-нибудь в саду или у реки. Они могли часами сидеть на поляне в лесу, в глубине библиотеки за книгами или наверху одной из башен, глядя на звезды. Локи тогда удивлялся сам себе, а Сигюн все время его дразнила.
Ей вообще нравилось его подзадоривать. Не проходило ни дня, чтобы девушка не устраивала ему розыгрышей или шуток, то и дело вызывая его на неравный словесный бой, из которого всегда, несмотря на силы противника, выходила победителем.
Так прошло почти полгода, когда мир с Ванахеймом оказался разрушен.
Асгард перешел в состоянии боевой готовности, улицы города наводнили солдаты, стражу усилили, а Сигюн и Локи почти не виделись. Вместе с братом Локи пытался наладить отношения с воинственным народом ванов, пока Один делал все от него зависящее, чтобы не допустить войны.
Он до сих пор не мог понять, как ванам удалось пробраться во дворец. Лазутчики сумели убить дюжину стражников и нескольких придворных, прежде чем их удалось обезвредить. Это позже, осматривая убитых, Локи узнал среди них мать Сигюн.
Девушка его словам не поверила. Отрицала их до последнего, пока сама не прибежала в разрушенное крыло и не упала рядом с телом матери. Фригга успокаивала ее, а Локи бессильно стоял у дверей, сжимая кулаки.
После этого в Сигюн словно что-то погасло. Прежний задор остался, но в нем появилась неведомая ей до этого жестокость. Пропадая в поездках, Локи не знал, чем занимается девушка, и только случайно услышал разговор между матерью и Сиф, в котором Фригга просила воительницу поговорить с увлекшейся фехтованием девушкой. Тогда он впервые по-настоящему испугался за нее, прибежал к ней поговорить, а застал Сигюн с мечом наперевес напротив манекена.
Это был первый раз, когда она встретила его без улыбки.
Между тем конфликт с ванами стихал. Необходимость в разведке отпала, а Сигюн, готовившаяся к бою, оказалась не у дел, снова предоставленная сама себе. Вернувшийся Локи отпросился у отца и с его разрешения остался с девушкой, скрашивая ее участившееся одиночество. И хотя повадками Сигюн осталась прежней, временами он чувствовал в ней скрытую тоску.
Спустя два месяца между Асгардом и Ванахеймом состоялась дипломатическая встреча.