Илья Стальнов
Глава 1
Бонни и Клайд мытищинского розлива
Мытищи. 1991 год. Серия квартирных краж с одним почерком – некто чрезвычайно здоровый и мощный в отсутствие хозяев вышибает дверь квартиры. Воры выносят вещи, включая крупногабаритные, типа холодильников и телевизоров. И после каждого такого действа следует звонок в дежурку, и ехидный скрипучий голос сообщает:
– А на Садовой кражу раскрыли? Не-е-ет?.. И не раскроете. Это я ее совершил.
В очередной раз звонок прозвучал с известными уже словами в четыре утра, когда дежурный сладко спал и видел третий сон. В ответ на такое поругание его права на отдых по месту службы он минут пять материл абонента последними словами разной степени цензурности, которые тот внимательно выслушивал.
На следующий день в милицию с котомкой заявился истощенный, татуированный с ног до головы мужичок с ноготок лет пятидесяти, на плече его сиротливо болталась котомка, в которой профессиональной рукой было собрано все необходимое для дальней дороги и казенного дома. Он заявил с вызовом и угрозой:
– Ну-ка, покажите мне того гада, кто меня вчера так материл!
– Чего пришел-то, болезный? – осведомился дежурный.
– Чего, чего. Явку с повинной писать. На двадцать эпизодов.
– Ну так садись и пиши.
Выяснилось, что этот доходяга после очередной отсидки нашел себе сожительницу – бабищу кустодиевских объемов и форм. Даме сей он был по подмышку, а чтобы обнять ее – это его руки раза в три удлинить надо. Подбил ее на преступный образ жизни. Они выпасали квартиру, где никого не было. Она разбегалась и задницей вышибала дверь. Он заходил в квартиру. И грузил даму сердца, как верблюда, холодильниками, радиолами, а сам, погоняя ее, налегке гордо шествовал к себе на хазу.
И все было бы хорошо, но они по-крупному разлаялись. Дама, долго не рассусоливая, засветила кавалеру в глаз и выкинула за дверь.
– Я тебе устрою, – пообещал он напоследок.
И пошел писать явку с повинной.
Следователю он долдонил:
– Это она все делала. Дверь вышибала. Тащила на себе вещи. Я же туберкулезник. Я хилый. Не могу по здоровью тяжести носить. Вы ее на подольше посадите. А меня не надо сажать. Меня вы ну никак не посадите.
– Почему? – спросил следователь.
– Так у меня справочка имеется. Хорошая справочка. Из дурдома.
Кончилось тем, что ее посадили, а его нет – справка, никуда не денешься…
Глава 2
Ехали цыгане, не догонишь
Вражеский десант высадился в Московской области весной 1992 года, быстро присмотрел место для временной базы – обустроился в Ногинском районе – и стал совершать вылазки, поставившие на уши всю столицу.
Ну а если проще – в столичный регион из глубин Закарпатья прибыл цыганский табор больше сотни человек. И теперь каждым ранним утром цыгане садились в электричку и ехали потрошить Москву – заниматься кражами, гаданием, нищенствованием. Но самая коронка – наглые принародные грабежи с участием детей от семи до десяти лет. Работали в основном по иностранцам – то есть тем, у кого в убогой постперестроечной Москве был самый крутой прикид и самые крутые тачки. Выходит гламурная фифа из «Мерседеса». Пройдет два шага, и тут на нее налетает толпа малолетних чумазых негодяев. Облепляют ее, как тараканы. Дама, ничего не понимая, пытается стряхнуть их, а они уже врассыпную – с ее деньгами и драгоценностями. Пару женщин раздели чуть ли не догола в самом центре столицы.
Поскольку работали цыгане по самым солидным клиентам, очень быстро список их жертв стал напоминать перечень гостей дипломатического раута. Там и жена английского посла, и масса шишек рангом помельче, но все равно крупных. За пару месяцев табор, особо не напрягаясь, принес России семь дипломатических нот.
Поскольку исполнители преступлений были малолетними, то по закону уголовной ответственности не подлежали, и ничего сделать с ними было невозможно. Тогда мэр Москвы Юрий Лужков и глава областной администрации Анатолий Тяжлов издали совместное постановление о разгроме незаконного поселения в Ногинском районе и выселении оккупантов за пределы региона, лучше в их родные края.
Было где-то четыре часа утра, когда в актовом зале на Петровке, 38, планировалась атака на вражеские укрепления. Михаил Денисов, начальник «цыганского» отделения МУРа, к задаче подошел с размахом и скрупулезностью. На стене висели исполненные в лучших традициях военной топографии карты с изображениями лагеря противника, расстановки наших сил и средств, направлений основных ударов. Миша самозабвенно разъясняет порядок действий: откуда заходит штурмовая группа, где резерв, приданные силы, по какому сигналу выдвигаемся.
Ну, а потом апофеоз – выдвижение на цель и атака подлого врага.
Громим мы цыганский лагерь рано утром, пока его обитатели еще не сорвались на работу в Москву. Мы вылезаем из оперативных машин на стылое подмосковное шоссе. Рядом останавливается автобус с ОМОНом. Холодрыга собачья, в легкой куртке меня пробирает мелкий озноб, карман оттягивает баллончик со слезоточивым газом, из которого надлежит обильно опылять зловредных правонарушителей.
– Начинаем движение, – приказывает старший группы.
Мы растягиваемся в цепочку. Утренний туман, хруст веток, густая лесополоса. Массивные фигуры омоновцев в серой форме, с автоматами сильно напоминают егерей вермахта, вышедших на охоту за партизанами.
Впереди маячит просвет. По рации проходит сигнал:
– Захват!
Мы припускаем вперед бегом и выскакиваем на просеку.
Картинка предстает перед нами архаично-идиллическая, из времен раннего Средневековья. На просеке расставлены палатки, шалаши, ветхие временные строения. В лужах возятся босые пацаны – это в такой-то холод. Морозоустойчивые, гаденыши, прямо как белые медведи. Босые цыганки варят на костре еду в чугунных котелках, другие прихорашиваются, готовясь к отъезду на работу. Мужчины-цыгане, как всегда, что-то жрут или кем-то понукают. Размеренная жизнь табора. И тут картина маслом: «Явление милиции цыганскому народу». Вы нас не ждали, ну а мы уже пришли.
Со всех сторон на табор накатывают бравые сотрудники ГУВД Москвы. И начинается знатная баталия.
Дальше все помню обрывками. Стук резинового «демократизатора» – это цыгану, решившему изобразить что-то крутое и непокорное, прилетает от омоновца, да так, что злодей валится на землю и особых признаков жизни не подает. Мерный стук дубинок – это омоновцы загоняют цыганских теток и детей в круг. С кряканьем удары омоновскими башмаками по ребрам – это цыган-мужчин раскладывают на влажной утренней почве. Звук защелкивающихся наручников.
Визг стоит такой, что уши глохнут – это орут цыганки. Их фирменный стиль – при задержаниях или разборках они моментально переходят на оглушительный вопль, оказывающий на неподготовленных людей парализующее действие. А могут и грудным ребенком в милиционера кинуть – такое тоже бывало. Но ОМОН к этим выкрутасам привычный. Бах, хрясь по ребрам, по ногам «демократизатором»: «В круг, сестрички, в круг, стоять и не вякать!»
Ругань, проклятия рушатся на наши головы Ниагарским водопадом. А мат стоит такой витиеватый, которого я раньше и не слышал.
– Чтоб тебе конь в глотку насрал! – это самое безобидное.
Ветер сегодня почти ураганный. Оперативники из наркоотдела вспарывают подушки, в которых цыгане любят прятать наркотики. Воздушный порыв поднимает пух, и кажется, что весной на землю обрушился густой новогодний снегопад. И в этом пуху задорно прыгает и катается, повизгивая от удовольствия, крупная, как теленок, немецкая овчарка, натасканная на поиск наркотиков.
Оперативник отводит в сторону пацана лет десяти – белобрысого, с голубыми глазами, странно выглядевшего на фоне своих черноволосых смугленьких собратьев.
– Ты кто? – с подозрением спрашивает опер.
Пацаненок гордо приосанивается:
– Я цыган.
– А волосы чего такие белые?
– Покрасились!
В этот момент главная паханка-цыганка поднимает дикий вопль:
– Чего, ирод, к ребенку пристал?! Цыган он! Мы что, только с цыганами трахаемся? Мы и с русскими трахаемся! Интернационализм! Дружба народов!
Это не легенда, а реальность – есть у цыган такой грешок, иногда подворовывают детей, когда своих не хватает. Ведь правильно воспитанный ребенок – это не только расходы на одежду и кормежку, но и добытчик, грозная боевая сила, что наглядно продемонстрировано в боях с иностранными дипломатами в Москве.
Когда весь этот безумный балаган немножко стихает, начинается обыск. Добычу мы кладем на брезент. Доллары, марки, золотые кредитки – чего только тут нет. Первый раз в жизни вижу китайские юани – целую пачку, стыренную у дипломатов из КНР. Задача у милиции простая: набрать денег для того, чтобы оплатить уже забронированный вагон до Молдавии. Денег на брезенте уже достаточно, даже с перебором. Хватит и на поезд, и на самолет, и еще на автобус.
Паханка не унимается:
– Вам что, деньги нужны?! Так вы сказали бы! Мы бы вам на Петровку их привезли! И ходить не надо!
Уже ближе к обеду мы доставляем табор в ГУВД Москвы. Там цыган фиксируют в соответствующих книгах и документах, фоткают. А вечером оккупантов запихают в вагон.
Я думал, что больше эту компашку не увижу. И сильно ошибся.
Где-то через год был в командировке в Питере, а оперативники с Литейного мне и говорят:
– Тут к нам табор приполз родом из Закарпатья. Сначала жили в палатках у железной дороги. С холодами оккупировали дачный поселок, позахватывали домики, живут там. А в Питер ездят грабить иностранцев и попрошайничать. Одна дипломатическая нота за другой. Вон, на днях президента крупнейшего французского банка «Лионский кредит» обули. Одного из руководителей правительства Словакии. Ужас какой-то.
У меня закралось подозрение, и я осторожно спрашиваю:
– Откуда они такие взялись?
– Так из Москвы. Оттуда их выселили. А у нас Собчак видный демократ. Говорит, выселять их негуманно. Вот мы к ним наезжаем временами в гости. Недавно двести кило анаши изъяли. Да поехали, сам посмотришь.
И вот приехали. Садоводческое товарищество, дома-курятники. Все дорожки засыпаны, как просом, пятидесятирублевыми монетами.
– Это они попрошайничают, в мешки монеты собирают, мешки по дороге лопаются, монеты высыпаются, – поясняет опер. – Думаю, тут на земле на строительство нового дачного поселка можно мелочи насобирать.
Дальше анекдот накаляется. На наших глазах скрюченная бабка приходит проведать свой любимый дачный домик, открывает дверь. А в доме в позе Доцента из «Джентльменов удачи» сидит на лавке полуголый цыган, перед ним на столе целое корыто с макаронами, вокруг дети и жены мечутся, ублажают его.
Бабка хватается за сердце:
– Ироды окаянные! Бандеровцы! Чего вы в моем доме делаете?
– Не боись, бабка, – важно отвечает цыган. – Скоро весна, посеем тебе все, потом уберем.
И ошарашенная бабка понимает, что они останутся здесь навсегда.
В другом домике цыганская семья сидит за столом, перед ними чуть ли не до потолка возвышается гора пятидесятирублевых монет – они их в столбики складывают.
Ну а дальше вообще начинается фантасмагория. Опер цепляет пробегающего белобрысого мелкого пацана с вопросом:
– Ты откуда тут взялся такой белобрысый?!
И тут же появляется скандальная цыганка и начинает орать, кто с кем трахается, про интернационализм и дружбу народов. И пацана, и тетку я узнаю. Глядя на нее, говорю:
– Чего ты разоряешься? Я тебя, выдру, еще по Ногинскому району помню.
Она затыкается и смотрит на меня с опаской – мол, что за хрен, который за ними везде ездит.
Вот так я начал погружаться в сказочный мир цыганской преступности.
Глава 3
Цыганский баро
Цыган мы видим с детства. Так же как и наши деды, и прадеды, и десятки поколений до этого. Этот кочевой народец, по легендам, изгнанный из Индии за аморальный образ жизни, кочует практически по всей Земле. На слуху два народа, которые тысячи лет не имели своей территории и при этом сохранили самоидентичность – это цыгане и евреи.
Так уж сложилось, что цыгане воспринимают окружающий мир как саванну – место охоты. И главное оружие у них не лук со стрелами, а богатые многовековые навыки преступного поведения.
Старая статистика, но достаточно показательная: в девяностых годах, по оценкам криминологов, цыганами в России совершалось около трех процентов преступлений. С учетом того, что большинство их деяний носит латентный, то есть скрытый характер, то, думаю, цифра гораздо серьезнее – до десяти процентов вполне дотянут.
У цыган нет единой веры, языка, у них существует множество родоплеменных групп, очень сильно отличающихся друг от друга. Но все же они остаются цыганами. И с приближением теплых времен уже не первую тысячу лет собирают свои вещички и устремляются кочевать. Обычно кочуют по нашим просторам они группами человек по сто, набиваясь в поезда всей толпой по пяти билетам. В девяностых они иногда просто оккупировали вагоны поездов. А однажды захватили автобус «Спорткомитета», взяв в заложники водителя, который и возил их по городам и весям Московской области, пока его с боем не освободила клинская милиция.
В СССР эту вольницу не раз пытались перебороть. Поскольку в нашей стране большинство цыган числилось (а многие числятся до сих пор) лицами без гражданства, в пятидесятые их стали принудительно паспортизировать и приписывать к земле. Но сдержать вольный нрав бесшабашного народа это не смогло. И цыганские таборы и при СССР, и теперь продолжают колесить по нашей стране, да и по всему миру.
Чем они зарабатывают на жизнь? Да всем. Раньше занимались спекуляцией, подделкой косметики, попрошайничеством. Гадание, кражи, мелкие надувательства. В мошенничестве они достигли какого-то даже мистического совершенства.
– Дай погадаю, молодая, красивая! Ай, вижу, со свекровью у тебя отношения плохие. Черный глаз на тебе, – долбит мошенница клювом сознание молодой девчонки с новеньким обручальным кольцом на пальце, выдернув ее из толпы в подмосковном городке жарким летом 1994 года. – Сейчас посмотрим, если иголка потемнеет, совсем все плохо.
Цыганка вытаскивает из вороха своих одежд иголку. Дает подержать девчонке, в руках которой иголка начинает чернеть. Потерпевшая забыла из курса школьной химии, что так происходит, когда металл смазывают медным купоросом.
А дальше – больше.
– Совсем плохо. Умереть можешь. В доме всю черную энергию золото впитывает. Принеси мне его – я над ним поколдую, в церкви заговорю, и тогда жить будешь и радоваться. Да не бойся, мне знаешь сколько люди золота приносили? Все возвращала обратно. Я честная.
Девушка, как пришибленная, послушно бредет домой, собирает золото на двадцать пять тысяч долларов и несет «честной цыганке» – заговаривать от сглаза.
Мой сосед по дому, получая пенсию, два раза натыкался на цыганок. Они его просто гипнотизировали и забирали пенсию. И он признавался, что ничего поделать с собой не мог, да и вообще слабо помнит произошедшее.
А крашенные в блондинок цыганки, которые под видом сотрудниц райсобеса обкрадывают пенсионеров, – сколько их бродит по нашим городам? А проверки Мосгаза, подарочные пакеты ветеранам – пока жертва смотрит, что в пакете, цыганки шарят по квартире.
Отлично они работают и по карманам в общественном транспорте. Крутится вокруг гражданина толпа цыганок и их детей, шум, гам. В этой неразберихе одна воровка кошелек у зазевавшегося господина выуживает, передает его своей подельнице, а та дальше по цепочке – уже через несколько секунд невозможно понять, у кого краденый «лопатник».
Определенные родоплеменные цыганские группы специализируются на определенных видах преступлений. Самые многочисленные – кэлдераре, большие специалисты по валютным операциям и мошенничествам. Самая замкнутая группа – плашуны, еще со времен царя-батюшки целенаправленно работали по церквям, забирая иконы, убивая священнослужителей. Самую крупную и жестокую такую банду из трех десятков цыган, за которой тянулся длинный кровавый след, прихлопнули оперативники уголовного розыска Московской и Белгородской областей еще в 1952 году. Сегодня плашуны не брезгают жестокими разбоями и наемными убийствами.