Но в последнее время традиционные виды преступного цыганского бизнеса оттесняет наркота. Цыгане будто специально созданы для наркобизнеса. У них он носит родоплеменной характер. В нем все свои, все родственники: одни выращивают или скупают наркотики, другие переправляют их из региона в регион, из республики в республику, третьи продают оптом и в розницу. Все свои. Недостатка в рабочих руках нет. Все вращается в узком кругу.
Самый отлаженный транзит в девяностые годы был с Украины, где жили шестьдесят тысяч цыган, в Россию. Конечной точкой являлся в большинстве случаев славный город Санкт-Петербург, где наркотиками торговали три крупных цыганских клана.
В начале девяностых мы отправились громить наркоторговую точку у станции Правда, что по Ярославской железной дороге. Стоит деревянный просторный дом за забором, к нему гуськом тянутся наркоманы. В двери узкое окошко, прикрытое перегородкой. Стучишься, просовываешь в окошко деньги. Тебе в ответ в руку кладут коробок с марихуаной. Кто положил – да леший его знает, а значит, к кому привязать этот наркотик – неизвестно. Ведь весь дом полон женщин, мужчин, детей. А по закону арестовывать можно всего лишь непосредственного исполнителя, того, кто наркотик в руку засунул и деньги забрал, а не всех скопом. Хотя понятно, что в этом доме в наркобизнесе участвуют все – от младенца до девяностолетнего дедушки.
Схема работы у нас была простая: оттянуть от наркоторговой точки приобретшего «дурь» торчка, задержать его, взять показания и на основании них вломиться в цыганский дом.
Одного покупателя мы сумели тормознуть в отдалении от цыганского дома, незаметно так. Потом опять выставились на машине на точку наблюдения. И вдруг рядом стали виться цыганские детишки. Из ворот со двора выехала навороченная «Волга» с противотуманными фарами, за рулем очень важный цыган, который дружески помахал нам рукой – мол, привет, милиция, и до свидания. Дети у них служат разведчиками, секут оперативников на раз. Операция сорвана. Правда, через пару месяцев оперативники эту точку все же разнесли, изъяли там мешок марихуаны и задержали толпу цыган.
Кстати, наркотики бьют и по самим цыганам. Огромное количество их сидит на игле, курит траву, деградирует.
«Работают» у цыган, как правило, женщины. Мужчины такой ерундой не заморачиваются. Они всего лишь сопровождают своих работающих теток. В лучшем случае мужчины крадут лошадей, скот и иконы с церковной утварью.
Замуж мужчины берут обычно не красивых, а работящих. По традиции перед замужеством цыганка должна уйти из семьи на некоторое время и вернуться сытая и с деньгами – значит, умеет зарабатывать. А хорошая жена – это сытые дети, большой дом, много золота – такая надежная цыганская жизнь.
Кстати, дети с ранних лет в семье даром хлеб не едят. Помогают родителям и обучаются «ремеслу». Звонок в дверь, за дверьми стоит цыганка с какой-то очередной дикой историей, направленной на то, чтобы обокрасть пожилую хозяйку. С ней девочка лет десяти – ее мама таскает с собой не потому, что не на кого оставить. С малых лет дите обучают мошенничеству.
К противодействию государству цыгане вообще приобщаются с младенчества. Издавна, когда табор кочевал и рождался ребенок, в нескольких сельсоветах родители брали на него по отдельному свидетельству о рождении, на основании которых при достижении совершеннолетия затем делалось несколько паспортов в разных паспортных столах на разные имена. Накуролесил по одному паспорту, выбросил его и пользуешься другим.
Новая эпоха меняет их традиционный промысел. Помимо наркобизнеса цыгане осваивают самый разный криминал новой волны. Плотно работают с черными риелторами. В середине девяностых в Москве цыгане, получив щедрую оплату у жуликов, забирали выселенных из квартир старичков, селили их в своей деревне в Тверской области, присматривая за ними. Некоторые такие новоселы приживались в деревне, как бывший подполковник КГБ, который стал учить цыганских детишек грамоте. Другие – как правило, алкоголики – не вписывались в размеренную цыганскую жизнь. Тогда их душили подушками, хоронили на цыганском кладбище, сентиментально клали на могилы веночки. Недавно ГУУР МВД России задержало организованную преступную группу – теперь уже сами цыганки охмуряли одиноких старичков, женили на себе, потом переселяли из квартир в цыганскую деревню – на свежий воздух и поближе к экологически чистым продуктам.
Хотя цыгане живут с нами рядом, но они достаточно обособлены. Мы для них – иной мир. Наши законы для них не сто́ят в их понимании той бумаги, на которой написаны. У них свои традиции, свои органы власти. Руководят ими цыганские баро, которые для них и цари, и воинские начальники. Преступниками считаются только те, кто злоумышляют против своих. Для них есть свой суд – Крис. И система наказаний самая разная. В запаснике музея МВД приходилось видеть булаву цыганского баро – деревянная, тяжелая, со следами крови, ею он приводил в исполнение смертные приговоры. Законы у них специфические и порой на удивление гибкие. Например, цыганка под давлением милиции заложила свою подругу, и та уехала в места не столь отдаленные, сколь малонаселенные. Пока бедняжка не выйдет на свободу, виновная в ее мытарствах обязана полностью содержать ее детей – а их обычно штук по пять и более.
Государственных границ для цыган не существует. Они еще при СССР умудрялись тайными тропами шастать от нас в Европу и принимать участие в выборах цыганских родоплеменных лидеров.
Во всем мире цыгане похожи друг на друга. И занимаются примерно тем же самым – различными видами криминала. Любимая присказка всех туристических гидов во всех европейских странах:
– Будьте осторожны, здесь работают карманники-цыгане. Красятся в блондинок, так что сразу и не различите.
Это я слышал и в Праге, и в Барселоне, и вообще везде, где только побывал.
Рим. Колизей. Нашу туристическую группу гид настойчиво предупреждает, что вокруг бродят страшные цыганские воры, от которых ну никому спасения нет, поэтому держите крепче сумки и не вступайте с ними в переговоры, а лучше сразу бегите при их приближении. И она отправляет нас побродить в свободное время возле Колизея как на заклание, едва не пустив слезу.
Этих страшных цыган мы видим сразу – девчонка лет двенадцати и два пацана не больше десяти. У девчонки в руках газета, предназначенная явно не для познания новостей Евросоюза. Видимо, нас не одних накрутили по поводу этих цыган – они идут по площади, все туристы от них испуганно шарахаются, а вокруг них пустая зона метров тридцать. Они хищно оглядываются, как вышедшие на охоту волки, и высматривают себе беззаботную жертву. И находят: вон идет крепкий молодой немец, углубленный в свои вечные сумрачные германские думы, наверное, о мировом господстве и восточных территориях. Девчонка-цыганка резво бросается к нему и показывает ему газету. Он автоматически тыкается в газету носом. Цыганка надевает газету ему на голову, и пацаны принимаются сноровисто шарить по его карманам. Немец с криками «доннерветтер» отбрасывает газету и пинками вокруг памятника архитектуры мирового значения гоняет этих цыган, испуганно причитающих и взывающих к милосердию и толерантности.
Несколько раз в Риме ко мне вязались цыгане примерно с таким же финтом – характерно, что, заслышав русский отборный мат, они растворяются мгновенно, как сахар в кипятке. Это наблюдение подтвердил мой друг, тоже любящий материть цыган в разных странах – действует безотказно.
Номер в афинском отеле. Вид на заброшенный вокзал. Подъездные пути оккупировал цыганский табор. Грязь, антисанитария, вонь жуткая. Но этих вечных странников почему-то никто не трогает, им дают загаживать территорию, попрошайничать и воровать. В Англии цыгане захватывают приглянувшиеся им дома, хозяева которых в отъезде, и английская беззубая старушка Фемида их выселить месяцами не может – такие там продвинутые законы. Вся Европа погружена в густой туман толерантности, из-за которого в упор не видит вообще никаких угроз и опасностей.
– У нас никогда не воровали. Двери открытыми оставляли. Но сейчас к нам приехали цыгане из Румынии, и мы ставим железные двери, – такое можно услышать не в одной европейской стране…
После той памятной облавы в Ногинском районе я пересекался с цыганами достаточно часто, погружаясь все глубже в эту тему. Работали мы и по наркотикам. И по шайкам, кравшим ордена у ветеранов. Однажды такие смуглые чертовки обокрали заслуженного штурмана авиации Лавского, забрав четыре ордена Красной Звезды, которые пытались сбыть за сто тысяч долларов. Потом обнесли квартиру дочери советского военачальника Фрунзе. К нашей чести, мы их взяли – в Подмосковье, в поселке, наполовину оккупированном цыганами, и изъяли все ворованное.
У нашей сотрудницы во Владимирской области дача рядом с цыганским поселком была. Как же задрали там всех цыгане – воровством, наглостью, постоянными эксцессами. Идет она на дачу, подскакивает цыганенок лет двенадцати и орет:
– Эй, тетка, пойдем в кусты, тереться будем!
Мы этот поселок периодически пролечивали, натравливая на него ОМОН. На некоторое время помогало. Так что определенный свой вклад в оздоровление оперативной обстановки мы внесли, аж вспомнить приятно.
Несколько раз писал я про цыган гневные статьи в различных СМИ. За одну угодил в международную «Белую книгу геноцида цыганского народа». Мне припомнили статью в «Огоньке», где я описал случай, когда цыганский табор поселился на территории колхоза и эти буйные выходцы из Индии вконец заворовали селян. Тогда от отчаяния председатель попросил авиаторов при опылении полей накрыть табор. И как ветром их сдуло. «Офицер милиции предлагает опылять цыган ядохимикатами», – писали про меня в этой странной «Белой книге», и непонятно, то ли гордиться этим, то ли стыдиться.
Обычно, пока нас не обкрадут, мы цыган как-то не замечаем. Но реальность такова, что рядом с нами существует отдельный мир, живущий по своим законам уже не первую тысячу лет. Это совершенная в своем роде вневременная криминальная машина успешно противостоит государственным устоям Большого Мира. Да, сегодня этот сказочный цыганский мир меняется. Уже редко встретишь классический цыганский табор с палатками и шалашами. Они становятся более оседлыми, потому что в наше время не обязательно мошенничать за тридевять земель, когда дома можно спокойно торговать наркотиками. Но в основе ничего не меняется.
Чем-то цыгане похожи на насекомых. Известно, что человечеству не удалось вывести ни один их вид. Так и цыгане. Их казнили, выселяли со своей территории испанцы. Гитлер, считая их недоарийцами, сгонял их в лагеря смерти и уничтожал поголовно. В СССР их паспортизировали и прикрепляли к земле – в фильме «Цыган» это показано. Но они остались верны своим традициям и занимаются все тем же – крадут.
– У каждого народа свои национальные традиции, – объявил по телевизору цыганский баро, когда его соплеменников начали выселять из одной европейской страны. – У нас традиция – воровство. Ну разве можно нас за это порицать? Это противоречит принципам европейского сообщества…
У меня к цыганам двойственное отношение. С одной стороны, они, конечно, восхитительны своей бесшабашной наглостью, свободолюбием, верностью традициям, широтой полета. С другой – когда видишь потерпевших бабушек, у которых «представительницы собеса» забрали последнее, этих цыганок очень хочется пришибить.
Почему они такие? Не знаю. Давний научный спор, что определяет поведение человека – какие-то врожденные генетические свойства или всего лишь воспитание. В ГУВД Московской области сотрудница взяла из детдома девочку-цыганку. Той было меньше годика, так что всю сознательную жизнь она воспитывалась в строгой ментовской семье. А в первом классе школы девочка начала воровать…
Что с ними делать? «Как Гитлер – уничтожать!» – на нервах выдадут некоторые. И будут неправы. Человечество интересно в своем разнообразии, пусть даже и в таком гротескном, так что все твари разумные имеют право на существование. Как нам с ними уживаться? Даже мощная советская правоохранительная система не смогла с ними сделать ничего. Ответ один – не давать им разгуляться, периодически напоминая, что законы у нас не виртуальные, а реальные, так же как и тюрьмы. А для этого представителям власти нужно помнить, что цыгане – это проблема, и работать в отношении их надо планомерно и целенаправленно. А вот с этим у нас дела обстоят неважно.
Раньше была какая-то государственная политика, порой вполне успешная, по их адаптации. Были соответствующие подразделения в уголовном розыске. Помню сотрудника УР в Ярославле – двухметровый чудовищно мощный мужик. Они его вообще за своего считали, потому что он выучил их язык, знал всех цыган и держал их за горло. Помню Мишу Денисова, начальника подразделения МУРа. Он однажды отправился в цыганский поселок, и расстроенный баро водил его по улицам, тыкая в каждый второй дом:
– Смотри, тут живут дети, оставшиеся без матерей. Ты посадил их матерей. Тебе не стыдно?
В результате всех оптимизаций, реорганизаций и профанаций эти подразделения были прикрыты, так что сегодня цыгане без пристального оперативного надзора.
Необходимо добавить, что, разумеется, речь тут идет не обо всем народе, в котором есть множество достойных представителей, а о худшей, криминализированной его части…
Глава 4
Семейная честь
Люберцы, начало девяностых годов. Жили там два брата-бандита, которые достали своими подвигами весь район. Один был старый, опытный и авторитетный. А второй – еще зеленый, глупый, только начал восхождение по воровской иерархии и был там пока еще никто.
И вот молодой садится за мелкие кражи и грабежи. В камере СИЗО его фамилия не произвела должного впечатления, и на него стали конкретно наезжать. Воришка послал на волю весточку старшему брату о творящихся в каземате несправедливости и беспределе. Старшой обиделся, озаботился проблемой и принял радикальное решение – самому сесть в изолятор и разрулить ситуацию по понятиям. Как же кровинушку родную в беде оставить?
Тянуть с реализацией плана старшой не стал. Выбрал в Люберцах квартиру на сигнализации, взломал ее, собрал в мешки вещи. Открыл холодильник. А там водочка стоит, огурчики, грибочки соленые. Ну, просто пальчики оближешь. Вот и решил новую отсидку отпраздновать – когда еще водку с огурчиком придется отведать в тишине, покое и одиночестве?
Тут наряд вневедомственной охраны на сигнал приезжает. Видят мирного мужика, который откушивает за столом на кухне водочки.
Старший наряда говорит:
– С сигнализации дверь надо снимать, когда домой приходишь. Приятного аппетита!
Разворачивается и уходит.
Вор не знает, что ему делать. Берет телефонную трубку, набирает «02», блеет измененным голосом: видел наглое проникновение в квартиру по такому-то адресу. И дополнительно ябедничает: а менты были и уехали, а вор все там.
Наряд ОВО дежурный по Управлению на полдороге разворачивает обратно. Тут уж милиционеры мужественно вяжут вора на месте преступления и едут отчитываться о своем богатырском подвиге – тогда за каждое успешное задержание давали приличные премии.
Довольного старшого ведут на арест к прокурору. Тот листает материалы, внимательно читает чистосердечное признание и кивает следователю:
– А чего. Человек раскаивается, все признает. Отпускайте под подписку о невыезде.
Старшой уже не знает: как быть, как в вожделенный СИЗО попасть? Он же о многом не просит – всего лишь чтобы посадили!
Выходит он в расстроенных чувствах из отделения милиции, где ему вернули мелочь из карманов и шнурки. А там напротив стоял магазин-стекляшка, где стражи порядка затоваривались колбасой, кока-колой и еще чем покрепче. Старшой заходит туда. Выдирает из кассы ящик с деньгами и начинает распихивать купюры по карманам. Продавщица принимается отчаянно верещать. Налетчик бьет ее по голове ящиком. Из отделения на крики прибегают добры молодцы в серых мундирах. Крутят ласты нарушителю общественного спокойствия. Отписываются о задержании, надеясь на премии – как же, взяли злодея с поличным. Уже второй раз за три дня!